Не то чтобы он боялся... Да нет, конечно же, совсем нет. Давно всем известно, во всех Девяти мирах, что одолеть магию двергов, преодолеть зачарование Одина может только... хотя нет, никто не может. Чтобы поднять молот, нужно нечто большее, чем желание. Чем физическая сила. Чем даже магия, пусть и такая необычная, идущая вовсе не от...
Кто бы знал, от чего.
И все же юноша закусил губы, чтоб удержать рвущуюся изнутри радость. Радость, что была, верно, недостойна воина, ведь, задавая задачу, он знал, что она невозможна.

- Никто не знает,- мягко ответил он, тоже поднося руку к оружию, знаком показывая, что можно прекратить эти бесплодные попытки. Затем обхватил рукоять, с которой едва соскользнули пальцы противника, и легко, без малейшего напряжения поднял оружие, а затем и вовсе подкинул в воздух, заставляя перевернуться, и ловко поймав.
- Его отковали дверги из сердца погибшей звезды, и, говорят, что он обладает всей силой и всей энергией, что была в ней. Может, и весом тоже,- беспечное движение плеч лучше всего рассказало, что юноша думает обо всей этой заумной чепухе.- Злые языки говорят, что отец мой зачаровал его так, чтобы Молот способен был поднять только я, но это неправда. Он не подчиняется мне, а каким-то образом сосуществует со мною, с моей волей и телом. Но подчиняется только достойному.

Воин сделал паузу, а потом произнес, заливаясь румянцем тщеславной, но вполне объяснимой гордости.
- Моё имя - Тор Одинсон, я сын Одина Всеотца, царя Асгарда, защитника Девяти миров.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon]

Юноша хохотнул, наблюдая за озадаченным выражением лица своего недавнего противника. Затем его щеки зарделись, когда одноглазый дал понять, что слава Одина, слава Асгарда достигнет далеких миров, о каких ему даже не доводилось слышать.
Впрочем, почти тут же его брови сдвинулись, когда слуха коснулось незнакомое слово.
- Мифология?

Его ноздри затрепетали, в глазах мелькнул нехороший огонь. Наверное, так же где-нибудь в придорожном кабаке - или на царском пиру - юный воитель, герой вроде Сигмунда или его потомка, захмелев, рассказывает о себе с простотой, идущей от щедрого сердца, и слышит в ответ грубый смех. Кровь бросается ему в голову, и счастливы те завсегдатаи, что сидят в этот миг дальше, чем может дотянуться еще на остывшая от крови чудовища рука.
Обычно в такую минуту он бросает под ноги невеждам голову дракона или тролля-людоеда, а в некоторых случаях - руку принцессы, обещанную ему королем.

К несчастью, ни того, ни другого у юного Громовержца с собой не оказалось, а руки он ничьей пока не просил, ибо брак старшего сына решен был давно, едва ли не сразу после рожденья его невесты. С другой стороны, Молот заменял добрую дюжину подобных трофеев, а стоил в тысячу раз дороже, потому как все они годятся разве что как пылесборники, да вешалки для плаща, ну, может, еще дети когда поиграют - а Мьёльнир на свете только один, и даже поднять его дано далеко не всякому.

Слова незнакомца про божество показали, что он тоже это понимал. А вот громкое имя, произнесенное следом, снова заставило сына Одина ухмыльнуться. Нет, он совсем не был противником этих имен, как не был против историй, повествуемых за чаркою эля перед трещащим камином.
Кстати, об эле.

- Встреча с добрым противником - честь для любого воина!- заявил он с горячностью, усвоенной с молоком матери.- Сказано: гордись врагом твоим и насладись победами его. Когда я умру,- он встряхнул головой и задрал подбородок, подражая отцу, вещающему с золотого трона о победах асгардского оружия,- когда я умру, то сяду по правую руку Одина в светлых чертогах Вальхаллы, и прекрасные девы будут подносить мне вино в золотом кубке. А днем мы будем выходить на битву со славнейшими воинами Девяти миров, и сражаться до смерти, чтобы на вечерней заре восстать и пировать вместе, славя доблесть друг друга! И это не ми-фо-логия!- упрямое пламя блеснуло в глазах юноши, когда он по слогам произнес унизительное, оскорбительное для воина слово.- Так и будет! Тебе нужно побывать в Асгарде! Тогда ты не будешь слушать глупцов, говорящих из зависти и от трусости! Тебя ждет почетное место и столь большая чаша мёда, что в ней можно будет утонуть.

Пылки монолог заставил лицо принца зарумяниться еще сильнее - и этот жар, по-видимому, требовал немедленного утоления.
- По пути сюда я видел погреб с медом, а снаружи есть виноградники,- выпрямляясь и кивая к выходу из сокровищницы не столь предложил, сколько велел он.- Идем, я покажу тебе, как могут быть щедры дети Одина!
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon]

Если ход мыслей Тора был очевиден и прост, то темные, полные печали рассуждения одноглазого - Несущего Хаос, как он назвал себя сам, словно воспитывался где-нибудь среди свеев, в заповедных лесах Уппсалы - сокрыт был от его простодушного собеседника. Как многие асы его поколения, старший Одинсон был беспечен, а как царский сын - беспечен и бесшабашен вдвойне. Мысли о том, что существует тьма, что она только и ждет, чтобы скользнуть, захватить сердце, подчинить его себе, населить жадностью, завистью, помыслами и мщении, не приходила на ум тому, кого право рождения, физическое совершенство и общая любовь вознесли так высоко, что даже братья, наполовину шутя, называли его Солнцем Асгарда.
Вот и сейчас он, смеясь в предвкушении, и ни мгновенья не опасаясь ни отравленного клинка, ни удара в спину, подмигнул недавнему противнику и первый последовал собственному приказу. Красный плащ, еще короткий, не достававший до полу, ибо юноша не прошел еще посвящения, и даже не имел прав носить длинные волосы, мелькнул в освещенном дверном проеме - и тут же проглочен был мраком, царящем в запутанных коридорах.

Могло показаться, что никакие ухищрения человеческой мысли не могут остановить асгардца, нос которого почуял бесплатную выпивку. Во всяком случае Тор шел по полуразрушенным, извилистым ходам столь уверенно, как не двигался за Копьем; спорхнув по истертым ступенькам, ведшим еще глубже под землю, он оказался под массивной дубовой дверью, которая сделала бы честь не только винному погребу, но самому монастырю или даже донжону крепости.

- Как видно, здешние обитатели не дураки выпить!- крикнул он, не столько делясь с новым товарищем очередным нехитрым умозаключением, сколько давай понять, где следует искать его в паутине коридоров. Короткий толчок Мьёльниром - и массивные затворы подались, открывая путь в длинный, но на удивление чистый подвал, где в дубовых бочках, в одутловатых горшках, и чуть ли не в римских еще амфорах были составлены у стен, вкопаны в гравий и рассортированы по полкам мед, брага и вино всех доступных в этой части земли сортов и видов.

- Восточнее этих земель... с той стороны, где в Мидгарде восходит солнце,- поправился он, не уверенный, что собеседник полностью понимает о чем идет речь,- племя, живущее на равнинах, готовит стоялый мед. То бишь такой, который они выдерживают похороненным в земле десять лет. Для жизни смертного - невероятно много. А еще я был здесь у теплого моря, и знаешь, что поразило меня в тамошней земле? Край там скалистый и убогий, выжженный солнцем, леса вырублены людьми еще в древние времена. Но...- спрыгнув вниз через несколько ступеней он, принюхиваясь, прошел взад-вперед мимо поставцов, и, прервав рассуждения, указал на одну из бочек.- Вот эта.

Спустя мгновение клин глубоко вонзился в крепкое дерево, и в подставленный черпак побежала с ласкающим слух шипением, духмяная брага. То ли не утерпев, то ли стремясь утвердиться в выборе, Громовержец первым снял пробу, припав к краю и сделав пару долгих глотков. Затем протянул ковшик товарищу.
- Годится. Но, если хочешь, можешь присмотреть себе сам что-нибудь... здесь, я смотрю, есть чем поживиться.

Не дожидаясь, пока тот вынесет решение, юноша подхватил свою добычу, и, вскинув ее на плечо с такой легкостью, словно бочонок едва не с него ростом был сделан из лебяжьего пуха, направился к выходу из подвала.

... Двор монастыря был пуст; тишина, наполнявшая его, прерывалась лишь шелестом листьев на легком ветру. Если бы не ямина, зиявшая в самой середине, можно было подумать, что братья собрались где-нибудь для совместной молитвы, оставив плоды трудов радовать взор божий своим первозданным невинным видом.
Ну, почти первозданным.
Впрочем, тому богу, что вышел из ворот, нагруженный хмельным, это интересовало не слишком сильно. Убедившись, что ни горожане, ни захватчики не решились последовать за ними, Одинсон направился прямиком под деревья, на небольшой лужок, заросший сочной травой и испещренный разноцветными чашечками цветов, словно платье, что девушка надевает на сходку, ожидая увидеть там милого.
Там, надежно установив на земле свою ношу, он оглянулся, поджидая Несущего хаос.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon]

В ответ на его речи Одинсон хмыкнул, наклоняясь и вновь наполняя свой ковшик. По его лицу, мальчишескому и лукавому одновременно, нельзя было понять, понял ли он, ожидал ли на самом деле, что противник поступит так как поступил, или же это было еще одно испытание. Ведь отцом его был сам великий Один, коего страшились и трепетали враги, и который и в малом слове, в коротком взгляде мог ощущать след нити, вплетенной слепыми норнами в ткань бытия. Подобные воде, что разбивается об утесы, и падает вниз, в черноту, с края земли, и растекается по садам утренним туманом, мысли Игга давно уже пронизали и жизни и сердца всех живущих в Асгарде - и плох был бы тот сын, что не научился бы от него даже малому.
И пусть светлый разум и проницательный взор достались не Тору: но даже он, чуждый дел мудрецов, готов был рискнуть собой, своей жизнью, чтоб проложить и разведать прямой путь. От сердца - к сердцу.

И сейчас, утирая пальцами капли меда с гладкого, еще мальчишеского подбородка, на котором щетина росла рыжими пятнами, усмехнулся довольно.
Противник мог нанести удар. Но не сделал этого.

- Значит, у вас, в землях иных миров, иного времени, нет богов?- его темная бровь, цвет которой контрастировал с золотом волос, и подчеркивал черноту ресниц над прозрачными глазами, взлетела вверх в удивлении.- Но кому же вы молитесь в час беда, кто защищает вас, кто дает вам надежду? Кто, вы полагаете, был вашим творцом, если не первопредок, отдавший жизнь и населивший потомками земли? Перед кем вы ответите, когда к вам спустится Смерть?
Он вновь отвернул кран, и влажный от близкого дыхания моря воздух, доселе наполненный ароматом взрытой земли, смятых трав и каменной пыли, пронзил запах браги.
На сей раз темная струйка с шумом побежала в большую кружку, прихваченную умелой рукой по пути где-то в трапезной монастыря. Ее юноша протянул собеседнику, продолжив свои вопросы.
- Даже у них,- он кивнул неопределенно в сторону города, который, верно, в спешке покидали испуганные бритты,- их, что поклоняются странному глупому богу, велящему все терпеть и без спора отдавать и добро и жизнь первому, кто не поленится взять, есть их бог. Не давая им помощи в земной жизни, он потчует их обещанием царства посмертного. Глупо, но они верят в это. А что ждет тебя, и всех вас, таких, как ты? Пустота? Или... ты надеешься жить вовеки?- голубые глаза на мгновение округлились, когда царевич припомнил сказки о Вечных, которые рассказывала в детстве мать. Почти истершиеся, они все же жили в его памяти, и сейчас подали голос, словно булавка, забытая в платье: ее не видно, но она ранит и колет в самый неподходящий момент до крови.
Жаль, рядом нет брата! Он-то наверняка помнит.

[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon]

По виду юноши могло показаться, что он не слишком внимательно слушает своего собеседника. Упав на траву и уперевшись спиной в ствол дерева, некогда несшего ароматные плоды хлопотавшим над ним кротким монахам, он неторопливо наполнил собственный ковш и небольшими глотками прихлебывал из него, с улыбкою глядя перед собой. И, хотя открытое лицо аса не создано было для лжи, нельзя, невозможно было понять, наслаждается ли он вкусом на языке и медвяным запахом, что окутывал их теперь словно шатер, или приятной слабостью в крепких мускулах - той, что всегда бывает после хорошей драки. Может быть, доставляла ему удовольствие и мысль, что столь опытный противник оказался бессилен перед ним, юнцом; а, быть может, что говорил с ним, принимал его милость и даже смотрел на него в сердце своем как на настоящего бога.
Лишь один раз взгляд прищуренных глаз обратился к Несущему хаос - в тот миг, когда тот обнажил голову, позволяя увидеть резкие, словно вырубленные в скале черты. Но тут же взгляд его вновь опустился долу.

Когда гость из будущего задал вопрос, Одинсон оказался перед нелегким выбором. Сам не зная (хотя... кто мог поручиться за выходца из иных миров), собеседник задал вопрос, уже заключавший в себе половину ответа.
И ответ этот был не в том, считаешь ли ты сам, что одарен некоей силой. Он был в том, кто видит ее в тебе.
А раз так, не стоило разочаровывать столь отважного воина. Пусть насладится и радуется, что сражался против бессмертного - и не уступил.

- Хлопотно,- ответствовал он, глядя на собеседника одновременно лукаво и ласково. Те, кто желает заполучить что-нибудь, досаждают мольбами и надоели хуже протухшей рыбы... а те, кого сам бы желал одарить чем-нибудь... за доблесть или же просто из личной симпатии, начинают гадать и терзаться, за что им твой дар; и, как итог, портят и тебе и себе от него всякое удовольствие. Вот ты...- улыбка, широкая словно солнце, осияла его лицо, так что даже локоны, спутанные и запыленные после битвы, заиграли червонным золотом, а вокруг стало светло, как в солнечный день.- Ты же тоже гадаешь, чем выкупить или как получить это копье, если никто не уступил его другому. Верно?

Сказать правду, говоря это, Тор изо всех сил старался подражать уже не Всеотцу, а своему младшему брату, когда тот, играя или глумясь, дразнил простодушную Троизу - верных товарищей брата - запугивая их всевозможными карами, кои те заслужили, в чем-нибудь провинившись пред младшим принцем. Даже глаза выкатил немного, да голосу придал зловещее выражение.
Главное, чтобы тот не узнал.

- Скажи-ка мне,- утирая рот от меда и приподнимая бровь, спросил он, все еще корча гримасы на манер хитреца,- к чему тебе оружие столь могучее, и какие подвиги ты намерен свершить с его помощью? Скажешь по чести, и я решу, стоит ли отдавать его тебе - или же принести моему отцу, Одину Бёрсону...
"... быть может, с твоей головой",- захотелось добавить для пущего страха, но Тор вовремя промолчал, фыркнув от смеха в кулак.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon]

Рот юноши приоткрылся в беззвучном: "О-о-о!". Глаза вспыхнули жадным и хищным восторгом, словно эта идея: померяться силами с самым сильным, бросить вызов тому, кто породил тебя, кто есть основа основ, альфа и омега, первейший, могучий,- вдруг загорелась в нем, разожгла племя честолюбия, жадности, жажду испытать растущие с каждым днем силы.
Сесть рядом со Всеотцом, но не с благословенья последнего, не потому что тот пожелает из милости даровать ему это право; нет, как подобает воину и сыну царя, добыть его самому в бою!
Однако чем долее Страйф говорил, тем быстрее, разительнее менялось выражение его лица, отражая чужую боль, возмущение, гнев.

Нахмурившись, он снова потупил взор, утопив его на дне черпака, а затем долгим глотком осушил мед до последней капли.

Быстрым движением выпрямившись и встав на ноги, Одинсон сделал шаг к новому знакомцу - и положил руку на древко копья, тут же вспыхнувшего голубоватым пламенем. Ого этот был не так велик, как от прикосновенья мутанта, и в другое время честолюбивый юноша, верно, почувствовал бы себя задетым еще одним подтвержденьем того, что едва ли не ежедневно, а то и по нескольку раз ко дню слышал от младшего брата: рассказы о собственной глупости, невысоком уме, что способен к кабацким шуткам, но никогда не постигнет ни красоты магии, ни тонкостей управления царством. В другой раз возможно, но не сейчас.
Сейчас даже его невеликих способностей хватило на то, чтобы выдернуть оружие из земли, и легко, как игрушку, протянуть недавнему противнику.
- Уверен ли ты?

... Один Бёрсон бывал жесток. Нет, его жестокость почти никогда не выливалась в публичное унижение для сыновей: ведь он знал, что когда-нибудь один из них будет царем, а, значит, ронять его честь перед страной, перед армией нерасчетливо. Он не поднимал на них руку, когда непоседливые наследники нарушали запреты, свершая глупости, преступая границы, творя подчас дела столь неосторожные, что из-за них могла разгореться война. Он не кричал им и слов нелюбви, не демонстрировал отвращение, злобу или все то, что так ранит детскую душу.
Достаточно было выражения разочарования.
Он делал, или, вернее, не делал всего двух вещей.
Никогда не показывал, искупил ли ты вину.
И никогда не говорил, что любит своих сыновей.

Ты мог вернуться домой, истекающий кровью, шатаясь, в прорубленных доспехах, в порванной одежде, счастливой улыбкой на лице возвещая измученному царству асгардскому, что выиграна еще одна битва - но все это рассыпалось, валилось в прах только лишь от выраженья его лица, если ты поклонился ему без положенной рангом почтительности или же замарал не счищающейся с ладони кровью богато расшитую скатерть.
Потому что защищать царство - тот труд, что царь должен нести ежедневно, и тебе следовало так же ценить и чужой труд, будь то последний уборщик дворца или вышивальщица серебром и жемчугом.
Иногда Тор понимал его. Иногда ненавидел. За это. За то, что тот так и не сделал выбор. За то, что пробуждал соперничество меж ним и братом, давая надежду то одному, то другому.
О, речь шла не о троне. Лишь о его любви.
О том, что если ты будешь достойным, когда-нибудь он наконец-то скажет, что любит тебя. Гордится тобой. Прижмет тебя к сердцу, как сына - а не церемонно раскроет объятия на виду у двора, чтобы отпраздновать очередную победу.
Мать говорила, что Всеотец любит их с Локи. Старается для их блага. Изживает в них худшее, чтобы дать лучшему расцвести в полную силу. И, хотя он понимал это временами, часто ему хотелось не только надежды.
Он был не уверен.
Уверен ли он?

- ... Уверен ли ты?- переспросил он, глядя на Страйфа.- И, если ты победишь, что за судьба уготована твоему отцу?
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon]