— И вот опять в первый класс...
Конечно, ни о каком «первом классе» в жизни самой Алексы речи не шло. Потому что она не училась в школе, довольно смутно представляя себе что и как там вообще происходит, как организован процесс и прочие бытовые мелочи. При всем при этом она считала себя вполне разносторонне развитой и уж точно не глупой. За исключением тех случаев, когда она руководствовалась сиюминутными желаниями. Эта же школа, а по совместительству убежище для мутантов всех мастей и разной степени отбитости, вряд ли была эталоном общеобразовательного учреждения в 21 веке с поправкой на полный пансион и закрытую территорию. Удивительно, но здесь даже смог себе свить гнездышко сам Несущий Хаос.

К слову, о хаосе. Помимо прекрасного вечера с не менее прекрасным надираловом алкоголем с последующим весельем со своим новым знакомым, которое ей запомнилось несколько фрагментарно, но ярко, Лекс с пользой провела целые сутки, погружаясь в новые для себя реалии. Те самые, которые она мельком просмотрела еще добровольно сидя в тюрьме. Новостные сайты просто кишили информацией, а гугл милостиво подкидывал сведения о чем или о ком в статьях идет речь. Вердикт на все это был один: «Мда». Вот уж угораздило ее из огня да в полымя. Благо хоть в данный конкретный момент все казалось относительно тихим и мирным без активных боевых действий с кем бы то ни было, а волнения бурлили где-то в других местах. Ее это не касалось, хотя общее впечатление о новом для нее мире было не самым приятным.

Выцепив какого-то ученика, казавшегося не таким зашуганным как остальные, Алекса выяснила, куда делись некоторые обитатели школы из старшего поколения. Встреча со Страйфом ей не грозила и можно было спокойно выдохнуть, без опаски забрав свои вещи из его комнаты. Которые он почему-то не выкинул. Охотница осмотрелась в пустой комнате, в которой она по наитию провела целую ночь. События почти трехдневной давности казались какими-то размытыми и еще более неясными, чем тогда. Она так и не смогла ответить на вопросы, почему осталась здесь или почему Несущий Хаос не выставил ее за дверь, с каким-то странным видом утопав спать на диван в гостиную, уступив ей не только свою кровать, но и всю комнату. Подумать только! Она выжила варлорда из его же комнаты! Это не укладывалось в голове. Вообще все, что касалось Страйфа, отказывалось быть уложенным по полочкам. Он точно возвращался сюда: некоторые вещи сменили свою дислокацию, а одеяло на огромной кровати было откинуто так, словно Страйф в нем запутался и попытался в панике выпрыгнуть из коварного постельного белья. Почему-то эта мысль вызвала у нее улыбку.

Лекс невозмутимо прошла через комнату и собиралась уже сцапать свои игрушки и свалить, как в поле зрения попала залитая солнечным светом ванная комната. Персональная ванна — это круто. Но не удивительно, когда речь шла о таком как Несущий Хаос. Охотница замялась, не зная, как поступить. Мысль о горячей ванне была слишком соблазнительной, развеивая всю ее решимость положить конец опрометчивому решению затащить себя в эту школу и остаться в этом времени. Быть со Страйфом, в любой роли. И дело было вовсе не в нем, а просто... нет, дело было именно в нем. Он бередил не только старые раны, но и давно забытые чувства, когда она была молодой девчонкой. Одной из многих, кто думал о наследнике Темного Владыки, восхищался им и обожествлял. Она была почти влюблена в него тогда. Не удивительно, как легко ей далось решение последовать за зовом Проводника, подбивая своего командира выступить на стороне Несущего Хаос. Решение, обернувшееся провалом и концом всех светлых чувств. Или она лишь думала, что это был конец?

Она должна была сбежать от всего этого, перестать думать, перестать тянуться к нему как к единственному знакомому в этом времени, единственному сильному в ее мире. Забрать вещи и уйти так же решительно, как она это сделала почти три дня назад. Но ведь никто не узнает, что она потакает своим маленьким желаниям? Страйф где-то там, занят и сосредоточен. У нее есть время, чтобы насладиться тем, что так редко бывало в ее жизни. Скромная шалость, которая может сделать ее чуточку счастливее.

Горячая вода обволакивает тело и Лекс закрывает глаза от блаженства, откидывая голову назад на край ванны и медленно сползая вниз. Она опускается все ниже, пока не соскальзывает целиком, ощущая, как вода заливается в уши, заглушая окружающий мир и усиливая громкость собственных мыслей. Светлые волосы темнеют и волнами расходятся вокруг. Зачем она это делает? Что если Страйф вернется? Нет, нет, ей все равно, пусть даже он и застанет ее в своей ванне. Ей было слишком хорошо, чтобы думать о его недовольстве. Ей хочется думать, что ему бы понравился открывшийся вид. Что он снова хотел бы ее так же, как в то утро в парке. Так же, как перед тем, как уйти ночевать в гостиную. Она помнила его взгляд, искрящийся и обжигающий не хуже обволакивающей воды. Иногда ей казалось, что в его присутствии она теряла все, что имело какое-либо отношение к силе воли, была не способна сопротивляться ему. Сколь многое он знал о ее чувствах? Лекс глубоко вдохнула, окунаясь с головой и крепко жмурясь. Ее выходка в баре лишь подтвердила плачевность ситуации: ее все еще штормило от мыслей о Несущем Хаос и никакое удовлетворение физического желания не отменило ее реакцию на того, кто долгое время был ее целью. Дело было в чем-то другом. В чем-то, чего она подсознательно очень хотела, но в действительно стремилась избежать, испуганно вздрагивая на каждый шорох.

И в ванну она полезла не только за блаженством, хотя оно и было приоритетной целью. Ей казалось, что горячая вода не только расслабляет, снимая напряжение в теле, но и смывает запах другого мужчины. Она не обладала слишком уж острым нюхом, но сейчас ей казалось, что на ней есть следы. Ей не было стыдно за свой поступок, пусть и был он совершен на пьяную голову. Она не обязана отчитываться перед Страйфом и ее не мучили угрызения совести. Возможно. Возможно совесть просто подавлялась мрачной решимостью побега от обстоятельств, связанных с варлордом будущего. Лишь искупавшись она поймала себя на мысли, что бесцеремонно использовала ванные принадлежности Страйфа и теперь точно пахла тем же, чем пах он после душа. Пытаясь стереть с себя все запахи она ненамеренно связала себя ими.

Охотница тоскливым взглядом посмотрела на собственную одежду. После горячей ванны ей крайне не хотелось влезать в старые шмотки. Зато на глаза попались аккуратно сложенные стопки однотипных футболок. И раз уж она уже зашла так далеко в злоупотреблении невиданным гостеприимством, то хуже уже не будет. Футболка Страйфа была ей как платье, с учетом того, что платье Алекса надевала лишь раз в жизни. И даже натягивая его одежду ей казалось, что она облачается в броню, а Несущий Хаос незримо присутствовал за ее спиной. Голые ноги были слишком непривычными, но что уж поделать. Просушив полотенцем и расчесав пальцами волосы, девушка покинула обитель блаженства, вновь мысленно собирая волю в кулак и возвращая себя к идее о побеге. И только ее рука потянулась к наручам, которые могли дать ей настоящую броню вместо одежды, как взгляд зацепился за легенду ее времени. Ту самую броню, которую знали все обитатели Темной Эры. Броня Несущего Хаос, великий символ военной эпохи, несший за собой ужас и разрушения.

Она не помнила как подошла к ней, словно загипнотизированная рассматривая свое отражение в отполированном металле. Она не помнила, как потянулась к броне, очнувшись лишь когда тяжелый и холодный шлем оказался в руках. Лекс попятилась, забираясь на кровать и поджимая под себя одну ногу. Пальцы прошлись по металлу, повторяя контуры. Его голова в этом шлеме могла быть ее трофеем, возможно, самым главным за всю жизнь. И все же другие мысли были куда приятнее, чем мысль о его смерти. Лекс коснулась выступающих частей шлема, несколько удивленно подмечая, что они не только казались острыми, но и были ими. Сколь многим он мог вспороть горло просто мотнув головой? Сколь многих он мог убить, боднув их? Алекса улыбнулась, представляя бодающегося Страйфа.

Его броня была тем, что являлось многим в кошмарах. Может быть она была неправильным человеком, но для нее ужасный кошмар для людей казался чем-то великим. Великолепным. Под стать своему владельцу.
Металл шлема больше не казался ей ледяным. Он был столь же теплым как то чувство, когда она смотрела на него.
Она не побоялась бы признаться, что испытывает трепет.

Она скорее почувствовала его присутствие, чем действительно услышала как он вошел, несмотря на то, что Несущий Хаос не пытался даже быть скрытным. К чему ему это? Он был в месте, которое назвал своим убежищем, он был среди своих — тех, кто принял его, тех, кто был готов сразиться плечом к плечу с ним в случае угрозы и кого он сам готов был, с горем пополам, защитить — в конце концов, это была его комната. Лекс прикрыла глаза, глубоко вдохнула и очень медленно выдохнула, успокаиваясь. Не сильно помогло. Она не видела Страйфа, но он видел ее. Святые угодники, девушка готова была поклясться, что буквально кожей ощущает его взгляд. Теперь списать мурашки, пробегающие вдоль позвоночника, на холод бы уже не получилось.

Что бы это ни было, но за два дня оно никуда не исчезло. Все же ей не стоило потакать собственным желаниям понежиться в горячей ванне, тем самым задерживаясь в его комнате и повышая риски столкнуться с владельцем лицом к лицу. Стоило просто забрать вещи, как она и планировала, уйдя с концами не только из школы, но и из этого времени. Подальше от него, подальше от дурацкого состояния непонятной напряженности, которая появлялась в его присутствии. И это было не напряжение от угрозы быть убитой руками Несущего Хаос, а нечто иное, тошнотворное, тягучее и жестоко подавляемое остатками того, что когда-то называлось силой воли. А можно было бы еще проще — ей просто стоило убить его. Будто его смерть могла решить проблемы, а не создать новые конкретно для нее.

Алекса вздрогнула, когда рука Страйфа легла на шлем, который она держала. Словно до нее только сейчас дошло, что все это не сон, а вполне себе суровая реальность, где она без разрешения взяла что-то, что принадлежало наследнику Апокалипсиса. В обычной ситуации это бы уже звучало как смертный приговор. Помимо этого, она вторглась на его территорию и немного похозяйничала, чего он не заметить просто физически бы не мог. Однако по все еще неизвестным причинам охотница оставалась живой, более того, Несущий Хаос допускал все это, будто не только она тут изучала границы дозволенного. Стоила ли эта игра свеч? Она смотрела, как он ведет пальцами по металлу, повторяя ее движения, словно пытался ощутить остатки тепла на шлеме от ее прикосновений. Лекс тяжело сглотнула, когда воображение нарисовало несколько иную картину в голове и к чему именно он еще мог прикасаться точно так же.

Ей стоило бы отдать ему этот шлем прямо сейчас, извиниться за причиненное беспокойство и, забрав свои вещи, уйти куда подальше. Вместо этого она ощутила лишь как ее пальцы на шлеме соприкоснулись с его, чуть накрывая руку. Если бы человеческие тела могли бить током, то наверняка сейчас бы что-то коротнуло.
Девушка медленно подняла голову, наконец-то оторвавшись от созерцания шлема и посмотрев на его владельца. Что он хотел от нее услышать? Оду о том, как прекрасен металл? То, что ей нравилось, было очевидным даже без телепатии и без слов.

«Скажи ему правду».
Зачем? Меньше всего ей хотелось объяснять Несущему Хаос причины своего возвращения. Вряд ли бы он удовлетворился ответом, что она пришла просто за своими вещами.
«Потому что ты не хочешь лгать ему».
И вовсе не потому, что он может узнать правду или разозлиться с небольшого обмана.

— Почему ты не выбросил мои вещи после ухода?
Говорят, что лучшая защита — это нападение. Наверное, со Страйфом это работало в несколько раз лучше. Наверное, с ним это был вообще единственный способ увеличить шансы на победу в чем бы то ни было. Если позволить ему вести, то ты никогда уже не выберешься с позиции того, кто играет по его правилам.
— Хотел, чтобы я вернулась к тебе?
Надеялся на ее возвращение? Ждал ее?
«Ты думал обо мне, перекладывая мое оружие на стеллаж?»
«Ты думал обо мне, возвращаясь в свою кровать?»
Ей очень хотелось, чтобы на все эти незаданные вопросы был утвердительный ответ. Но почему она этого так хотела — Лекс не знала. Знала лишь, что дело было вовсе не в эгоизме и чувстве собственного величия.

— Я пришла забрать свои вещи, если ты от них не избавился, и освободить тебя от своего присутствия. Думала, что не пересечемся. Но немного задержалась и... вот, — Алекса грустно улыбнулась. — Интересно, он бы подошел мне так же как твоя футболка?
Девушка чуть склонила голову и мокрые пряди волос упали на грудь, намочив ткань. Теперь можно было сказать, что мурашки шли все-таки от прохлады.

Они оба понимали, почему был задан вопрос и что именно предполагалось делать с чужими вещами, беспардонно брошенными на твоей территории. В прочем, если бы они неожиданно поменялись местами, она бы тоже не стала ничего выкидывать. Но Лекс казалось, что такая странность касалась только ее и не имела никакого отношения к Несущему Хаос. Он был ее памятью, он незримой тенью жил за ее спиной всю сознательную жизнь. И теперь все, что он делал, не желало укладываться в голове и быть хоть чуточку осознанным. Интуитивным — возможно. Мозги в этом процессе только все усложняли. Ко всему прочему, ей было приятно его внимание, хотя бы к вещам. То, как переложено оружие на стеллаж со стола, то, как сложены высокотехнологичные наручи. Ее снаряжение за несколько дней получило столько внимания и заботы от Страйфа, что стало даже чуточку обидно. Чем она хуже снайперки?

Словами не передать, как ей хотелось услышать положительный ответ. Это было немного странно, но Алекса очень хотела, чтобы неозвученные вопросы все равно были услышаны. Словно опасалась произнести их вслух, боясь услышать отрицательный ответ или увидеть насмешку с его стороны. Хотелось, чтобы он сказал «да». Охотница не знала, что именно породило в ней это желание. Единственное, в чем она действительно была хоть немного уверена, то разве что виной всем непоняткам в чувствах был стоящий перед ней мутант. Словно время вернулось вспять и не было никакой ненависти, не было предательства и боли от разрушенных идеалов и покатившейся под откос жизни, не было попытки оборвать и его жизнь в поисках бессмысленной мести. Словно она была той девочкой на учебной скамье в тренировочном лагере Канаанитов, во все глаза смотрящей на изображение Страйфа в сияющих доспехах с развивающимся за спиной красным плащом. Кажется, в тот день она с кем-то по молодецкой дурости даже подралась, доказывая, что ничерта она не влюбилась. Зная, что втрескалась в лидера по самые уши. Как давно это было? Какой воистину глупой и наивной она тогда была? И неужели уже будучи взрослой и повидав всякого дерьма она испытывает то же приятное волнение.

Ее собственный план стереть его из жизни и из памяти буксовал. Какая... ирония. Ей стоило бы лучше знать саму себя до того, как она замахнулась на жизнь Несущего Хаос. Она могла убить его одним выстрелом и потом провалиться в пучину боли и отчаяния, понимая, что совершила ошибку и ничего не вернуть. Но не убив его она проиграла бой сразу. Просто не понимала этого тогда.

Дыхание сбилось, стоило с его губ сорваться ответу, который она так желала услышать. Одна часть ее в ужасе застыла, паникуя и не зная, что с этим делать. Другая часть купалась в волне удовольствия и тянущего ощущения предвкушения. Лекс тупо моргнула, встречая его взгляд и проваливаясь уже в его разум. Наверное, она перестала дышать вовсе, оглушенная тем, как гулко и часто бьется сердце. Ее или его? Она смотрела на мир его глазами, она чувствовало то, что ощущал он, прикасаясь к холодному металлу винтовки. Если она думала, что это у нее бардак и сомнения в собственных чувствах, то Страйф ничем не отличался в этом от нее. Он действительно думал о ней. Вспоминал ее. Представлял ее запах рядом, придумывая ассоциации. Представлял, как она спала в его постели. «Ты мог быть рядом и видеть сам». Она допустила эту мысль до того, как успела сообразить, что, наверное, думать о таком не стоило бы. Ей не хотелось бы ему говорить что-то подобное, о, она никогда бы не сказала такое вслух Несущему Хаос, только не в контексте постели. Но ей хотелось, чтобы он об этом знал. Так сложно и так просто.

Лекс прикусила губу, отводя взгляд в сторону и всеми силами пытаясь не смотреть на Страйфа. Ей было жарко. Черт, ей казалось, что кожа горела, и боги милосердные, она точно знала, что покраснела. Возможно впервые в жизни она была смущена и одновременно возбуждена так сильно, что это отражалось в виде заметного румянца на коже. Ответить вслух прямо сейчас она бы вряд ли смогла, разве что еле заметным шепотом просипеть что-нибудь. Поэтому она просто кивнула, вознося благодарность подсыхающим волосам, которые хоть чуть-чуть могли скрыть ее чувства.

Будто это могло спасти от телепата.
Проклятье!

Находясь в легком смятении, она не успела среагировать на выходку Страйфа.
— Что?..
Шлем был отобран и водворен на ее голову. Такое, казалось бы, простое действие, но оно было способно повергнуть девушку в ступор. Лекс просто замерла, переживая самую настоящую бурю внутри. Неверие сменялось восторгом, восторг шоком, шок перерастал в искреннюю благодарность к владельцу брони... пока в какой-то момент она не подумала о том, что это очень похоже на то, как на собаку надевают ошейник. Или цепь. Что теперь она его собственность. Наверное, в любое другое время это вызвало бы в ней возмущение и откровенное негодование, возможно даже ярость. Но сейчас... ей понравилось. Потому что это был Страйф. Это был его шлем. И он сам надел ей его на голову, добровольно вручая нечто крайне ценное для него.

— Ммм... и как, мне идет?
Лекс пошевелилась, немного покрутила головой, привыкая к визору и ощущениям от странного по форме шлема. Интересно, ее глаза сейчас тоже жутковато светились? Девушка подняла голову, взглянув на Страйфа буквально другими глазами — визор был активирован и выводил показатели на экран, делая отметку, что пульс «цели» был однозначно выше нормы. И почему он так смотрел на нее? Ну точно посчитал ее своей собственностью. Однако Лекс не возражала, довольно улыбнувшись. Его действия придали ей уверенности, сдувая остатки смущения, порожденного сомнениями.

Охотница подтянула под себя вторую ногу, сначала вставая на колени прямо на кровати, а потом, балансируя на прогибающемся матрасе, поднялась во весь рост. Теперь у нее была возможность по-настоящему смотреть на него сверху вниз, как обычно делал он. Да еще и в его шлеме. Интересно, о чем Страйф думал в этот момент? Как бы ей хотелось вновь оказаться в его голове и почувствовать то, что чувствовал сейчас он. В конец поверив, что у нее привилегированное положение, Лекс опустила руки на его плечи, то ли пытаясь использовать их как точку опоры, то ли пытаясь обнять мутанта. На деле же она не стала ограничиваться простым жестом, поднимая руки выше, скользящим движением по шее к его голове. Вела пальцами по линии скул, изучая его черты.
— Почему шлем закрывает лишь верхнюю часть лица? — пожалуй, она бы не узнала свой голос, ставший грудным и глубоким. — Ты хотел продемонстрировать миру этот волевой подбородок? Или чтобы все видели, как шевелятся твои губы, когда ты говоришь?
Она обвела большим пальцем очертания его губ, касаясь их мягко и чувственно. Почти любовно. Лекс сделала крошечный шажок вперед на край кровати, склоняясь к его лицу и чувствуя легкую ироничность от той картины, которую, он должно быть, видел. Вряд ли кто-то склонялся к нему в его же шлеме.
— Ты же понимаешь, что я хочу теперь примерить всю броню...

Его восхищение было практически осязаемым, оно проникало под кожу легкими покалываниями как от мелких электрических разрядов. Лекс не знала, какое именно чувство окутывало ее в этот момент, когда она смотрела на него, а он на нее, их взгляды пересекались, пусть сейчас визор не давал Страйфу возможности заглянуть в ее зеркала души, как часто выражались люди. Да и нужно ли это, когда его присутствие ощущалось повсюду, не только физически? Она знала, что он считывает ее, окунается в ее разум с головой, но самым удивительным было то, что Несущий Хаос — этот сложный и закрытый человек — позволял ей увидеть отклик. Подпускал так близко, что она могла прикасаться к нему, чувствовать его, а их эмоции резонировали друг с другом, опуская то в глубины сладостной пытки в томительном ожидании следующего хода, то возносясь куда-то ввысь и сбивая дыхание, ускоряя пульс как при аритмии.

Лекс гадала, что именно скрывалось в ярких голубых глазах. Ликование от того, что она восхищалась им и ей нравился его шлем? Нравился он? Она следила за малейшими эмоциями, что отражались в его мимике и тенью плясали в глубине расширенных зрачков. Так удивительно было наблюдать за ним, изучать его. Так близко и так жарко, что это буквально начинало сводить с ума. Ни один алкоголь не мог привести к такому опьяняющему эффекту близости, уж теперь она точно могла про это говорить. От восторга кружилась голова, в ее мыслях не осталось ни единого следа былых сомнений и мук выбора, стерлись отпечатки печали, боли и застарелой ненависти. Алекса чувствовала небывалую легкость среди этого пожара в чувствах, грозящегося захватить ее целиком. Словно впервые в ее жизни все действительно было правильно и своевременно. Будто ей давали прикоснуться к мечте и попробовать ее на вкус, по-настоящему, без фальши и какого-то обмана.

Это пожирающее чувство на подушечках пальцев, когда она касалась его губ — зацикленная пластинка в голове из единого и повторяющегося «еще, еще, еще...». Это сумасшествие, когда его руки уверенно легли на ее плечи, не отталкивая, но притягивая ближе. Удерживая так, словно она рискнула бы отстраниться. Она не сомневалась в том, что последует за этим движением, заранее предвидя действия еще до того, как его грубоватые пальцы скользнули по нежной коже шеи вверх, поддевая шлем. Будь проклято все на свете, но Алекса хотела этого так сильно, что буквально забывала дышать, замирая под его прикосновениями.

Желал ли он ее так же, как она его? 

Ответ на этот вопрос не заставил себя долго ждать. Его настойчивость поражала, и Лекс сдавалась без боя, уступая любые позиции. Это не был их первый поцелуй по фактическим данным, но он был именно тем, которым должен был быть. Осознанным и желанным обоими. Захватывающим и разжигающим пожар вовсе не войны, сносящим все когда-либо созданные ментальные преграды. Право, какой глупостью было отказывать себе в желаниях, притворяться безразличной, злиться все это время. Спроси ее сейчас кто о том, что происходит, то Алекса смело бы ответила: «предназначение». С глухим щелчком в голове все встало на свои места, разделяя мир на незначительное «до» и сводящее с ума своей силой «сейчас и потом». Ей даже казалось, что всю свою жизнь она шла именно к этому моменту, когда могла быть так близко к Страйфу, переживая безумную лихорадку и жажду быть еще ближе. Влезть в его мысли, проникнуть под кожу, стать его частью. Так по-наивному непозволительно думать о деталях мозаики, что идеально подходили друг к другу в полотне бытия.

Ответить на его настойчивость было так просто и легко. Естественно. Его губы были жесткими и обветренными, какими она их запомнила и временами представляла в своих снах. Идеальными — для нее. Она находила особый восторг в этом слегка поспешном, но столь желанном поцелуе, в том, как их дыхание сбивалось и перемешивалось. Лекс коснулась его губ языком, ведя по ним самым кончиком — изучая и дразня — прося пойти ей навстречу. Что-то подсказывало ей, что именно такое ему было в новинку, Страйф подчинялся инстинктам и внутреннему чутью, нежели практическому опыту. Ее это ничуть не смущало, скорее наоборот, она находила это по-своему трогательным, будто она была его первой девушкой. Не той, которую он мог взять по первому физическому желанию, не теми, что подчинялись его грубой силе или опасались его гнева в случае отказа. Алекса знала, что он всегда брал все, что хотел, и никогда не отказывал себе в удовлетворении желаний — это было просто не в его характере. Но ей казалось будто она была для него особенной, отличающейся от всех прочих, что были когда-либо раньше. Словно он испытывал к ней какие-то чувства. Могло ли вообще такое быть? Ей хотелось думать, что она ему не безразлична...

Что для них чувства вообще возможны. Кривые, неправильные, непонятные, неумелые — какие угодно, если они не входили в тот мрачный список из ярости, гнева, ненависти, презрения и прочего негатива, в котором они провели почти всю жизнь. Лекс тянулась к теплу и свету и ей отчаянно хотелось, чтобы он тоже пошел с ней по этому непростому пути, дав им шанс, а не один поцелуй, не одну ночь и даже не одну неделю. Только рядом с ним она понимала, что находится на своем месте и начинала ощущать себя живой, цельной и готовой изучать мир. Три дня вне школы без привычной ненависти отчетливо показали ей, как пусто и холодно может быть без всего одного человека, о котором она так или иначе думала не один год. Ни алкоголь, ни случайные связи не приносили того странного чувства «своего места» как чертова комната Несущего Хаос. Но и тут вопрос был явно не в пространстве и территории.

Вопрос был в самом Страйфе. Ее пожизненному проклятию, такому сладкому на вкус, когда сейчас, в эту самую минуту, она отдавалась на его милость, но умудрялась не проигрывать. Наоборот, она испытывала невероятное воодушевление, вдыхая и запоминая его запах — запах войны, холодной стали, власти и несгибаемой воли — ощущая жар его кожи, чувствуя учащенный пульс, ловя его дыхание.

Лекс придвинулась ближе, балансируя на самом краю кровати, прижимаясь своим телом к его. Это было особым сортом удовольствия, знать, сколько силы заключено в этой жесткости мышц, чувствовать, как они напряжены — как у хищника перед броском. И все равно она не чувствовала себя жертвой. Таким же хищником, что пришел на чужую территорию, но не для драки. В этот раз нет. Разве что в переносном смысле. Одним движением руки Лекс подцепила шлем, снимая его со своей головы и откидывая в сторону на кровать, не глядя. Не смотря, как он катится к краю и падает. Она слегка вздрагивает от глухого стука, с которым шлем падает на пол, но ей уже все равно. Ей хочется лишь прижаться к нему сильнее, обнимая, исступленно исследуя его руками через тонкую ткань обтягивающей футболки. Потому что привкус безумия накатывал с каждым прерывистым вдохом и она знала — остановиться они уже не смогут.

Разве что кто-то ворвется и убьет их обоих. Будто это было возможно.
Будто кто-то мог остановить их, когда они были вдвоем и действовали заодно.

Лекс всегда очень спокойно относилась к своим партнерам, от кого-то просто принимая внимание как нечто должное, кого-то воспринимая как некое удобство с правилом взаимной выгоды, некоторые вообще были не более, чем работой и дальше флирта на грани фола не уходило. За всю ее жизнь речи о каких-то чувствах, от которых можно было бы потерять рассудок, не шло. Даже ее бывший командир Фрэнк воспринимался как друг и наставник, а не как объект, по которому можно сходить с ума от страсти. Страсть вообще была расплывчатым понятием для нее — Алекса знала, что это чувство из себя представляет, была о нем наслышана, но сама никогда не переживала. Во всяком случае, до того момента, пока Страйф к ней не прикоснулся. И если страсть была именно такой, то какой-то приглушенной частью былой рациональности охотница предпочла бы и дальше ничего про это не знать. Что бы это ни было на самом деле, но сила накрывавших желаний сметала на своем пути буквально все. И это немного пугало. Ей стоило бы подумать, кого она целует — это же, черт возьми, сам Несущий Хаос! — но эта мысль, наоборот, только больше распаляла. Ей было так жарко, что казалось, можно растопить ванну со льдом, просто бросив ее туда.

Она резко вдохнула, стоило ощутить, как Страйф поднял ее в воздух, словно пушинку. В прочем, ее вес для него вообще ничего не значил. Она знала о физических возможностях своей бывшей цели, и это без учета телекинеза, которым псионик пользовался повсеместно. Это ведь так естественно — подвинуть силой мысли плохо припаркованный танк. Что ему вес какой-то девушки? Действительно, пушинка. В прочем, сильно долго об этом не было ни желания, ни возможности размышлять и буквально спустя секунду Лекс могла уже вполне себе оценить вес самого Несущего Хаос. Хотя бы частично, учитывая, что он на нее не упал следом, а вполне благополучно нависал. Но и это не сильно ее удивило, наоборот, добавив крупиц накапливающегося и желающего вырваться удовольствия. Алекса уважала силу и боготворила мощь. Страйф был воплощением обоих. Может, все же стоило его убить?

Охотница не сразу поняла небольшую заминку, когда рука псионика, столь уверенно и по-хозяйски прикасавшаяся к ней, неожиданно замерла. Будто Страйф сомневался или даже спрашивал ее дозволения. Да нет, глупость же... Он никогда и ни у кого не спрашивал разрешения, чтобы что-то сделать. Всегда брал, что хотел. А он хотел ее. О, да, черт возьми! Лекс в этом не сомневалась ни на йоту, вполне себе ощущая его возбуждение и видя иллюзорного проснувшегося голодного зверя в раз потемневших голубых глазах. Однако сейчас все было по-другому. Она не была той, которую он выбрал из длинного списка и с которой мог делать все, что пожелает — хотя вряд ли бы она воспротивилась сейчас его воле. Может быть дело было именно в этом? В том, что она отличалась? Глупо было предполагать, что у Страйфа проснулись к ней какие-то чувства, но вот... но вот он интересуется ее желаниями, готовый, судя по всему, даже к отказу, если бы вдруг с нее спало наваждение и она пошла бы на попятную. Ему было не все равно, чего хотела она. Одна лишь мысль об этом разливала тепло по ее телу, зарождая в груди неизвестное ей чувство.

Руки скользнули вниз, пальцы подцепили обтягивающее тело Страйфу футболку, ныряя под ткань. Касаясь его кожи уже не подушечками пальцев, как раньше из осторожности, а уже уверенно и едва заметно ведя коготками по линиям живота. Он был дьявольски хорош, одним своим видом являясь чем-то вроде персонального искушения для нее. Лекс трепетала от того, как инстинктивно напрягались его мышцы под ее прикосновениями. Она закусила губу, поднимая руки выше и заставляя футболку задираться, располагая ладони на его мощной тяжело вздымающейся груди, чувствуя как под ними гулко бьется его сердце. Потрясающе. Это было одно из самых лучших ощущений за всю ее жизнь. И пусть он нависал над ней, может капельку угрожающе в любой другой ситуации, в данный момент она ощущала некую власть над Несущим Хаос. Ту самую, которой обладают девушки над мужчинами, которые их желают. И все же эта власть отличалась от той, знакомой уже с другими. Она не ограничивалась лишь физическим влечением, ведь Страйф заставил себя остановиться, желая узнать, чего она хочет. Не кто-то, а Страйф. Это было куда круче обычного вожделения. Но почему именно ей выпал шанс задеть струны в сердце, которое билось под ее ладонями? Потому что она чуть не убила его? Тогда эта провальная попытка того стоила.

Потому что она хотела его.
Не только чтобы он был в ней, беря ее сейчас на кровати в чертовой школе мутантов. Чтобы он был и потом.
Чтобы он выбрал ее, как когда-то давно, сидя на скамье в учебке и просматривая новости, она неосознанно выбрала его. Свое личное проклятие. Чтобы его не безразличие что-то действительно значило.

«Я хочу тебя»
Такая искренняя и простая мысль. С тем, что будет потом... они разберутся потом. Сейчас ей хотелось лишь быть с ним одним целым, разделяя этот огонь внутри на двоих.
Лекс обхватила его ногами, потянув на себя, прижимаясь к нему бедрами и чувствуя, как мурашки ползут вдоль позвоночника от мысли, что он действительно возбужден из-за нее. Что он хочет ее, по-настоящему и осознанно. Разве это возможно? Оказалось, что возможно.
Руки скользнули вбок и вверх, охотница приподнялась, обдавая горячим дыханием его шею.
— Никогда не сомневайся.
И прикусила мочку его уха, тут же выпуская и падая обратно на кровать, утягивая за собой и его футболку через голову, заставляя Несущего Хаос избавляться от одежды, что теперь была куда более досадной помехой, чем прежде.

Ответ был написан на его лице. Он желал ее. Не меньше, чем она его. Может быть, они оба сошли с ума? Плевать. Пусть так. Она не хотела ничего менять, не хотела знать иной правды кроме той, которую видела собственными глазами, которую ощущала под своими пальцами. Его голос, измененный и с легкой хрипотцой, казался ей почти лучшим звуком на свете. Почти — потому что сейчас для нее лучшими звуками были не слова, а то умопомрачительное рычание взбудораженного и довольного зверя, а еще более лучшим звуком был бы стон удовольствия, сорвавшийся с его губ. Когда она успела дойти до этого состояния? Когда она решила, что его наслаждение принесет удовольствие и ей? Она даже не думала о ненависти, даже подсознание помалкивало, не подкидывая ей мысли о погибшем от его рук отряде, который ей был дорог... Но судя по всему не дороже, чем Страйф. Если бы у нее внутри существовала пирамида из ценностей, то он бы расположился на самой верхушке. А может быть он там был уже очень давно, просто она не рисковала поднимать глаза наверх, боясь правды.

Лекс прерывисто и шумно вдыхает, когда руки Страйфа ложатся на ее грудь. Нежная кожа более чувствительна к грубоватым пальцам того, кого можно было смело назвать воином. Но эти ощущения были лучше любых ее ожиданий. Девушка прогибается навстречу его рукам, ведомая лаской.
— Боги...
На выдохе, почти шепотом. Она прикрывает глаза, отдаваясь ощущениям от его прикосновений, от приятного давления на ее груди, едва заметно вздрагивая, когда пальцы касаются напрягшихся от возбуждения сосков. Импульс проносится через ее тело, покалывая кожу будто бы изнутри, заставляя ее исступленно подаваться ему навстречу. Не одной ей одежда кажется чертовски лишней — футболка послушно соскальзывает с ее тела, оставляя Алексу совершенно голой и беззащитной перед Несущим Хаос. Но она не испытывает какого-то смущения, в их времени и женщины, и мужчины не только воевали вместе, но даже мылись в одной душевой. И все же это была не общая казарма с солдатами, это была постель — их постель. Она не стеснялась своего тела и не собиралась прятаться.

Клубок внизу живота ворочается и взрывается жаркой волной, когда горячее дыхание Страйфа оказывается на ее шее, а вслед за ним не менее горячее касание губ, вырывающих первый ее тихий стон на выдохе. Лекс запрокидывает голову — так непозволительно в любой другой ситуации, столь доверчиво — позволяя ему целовать ее, чувствуя, как он глубоко вдыхает... и ей чудится, будто его тело мелко вибрирует словно бы от сдерживаемого рычания.

Он не сомневался. Наверное, это было хорошо. Да, да... хорошо. Все ее мысли были сосредоточены на пульсации внизу и на горячих отметинах его губ на ее шее, на его руках, что с легкостью нырнули под ее спину, на его ладонях, оказавшихся на ягодицах.
Он не сомневался. Лекс улыбнулась этой мысли.
— Тогда позволь мне.

Ей было любопытно, подчинится ли Страйф — пусть давление было мягким и просящим, но все же она перехватывала контроль над ситуацией, брала верх над ним. Она совершенно не была уверена в том, что он позволит себя сдвинуть, но наверное сегодня был день сплошных чудес, потому что он поддался на ее просьбу уступить и сделать так, как хочет она. Удивительно. Все это было удивительно настолько, что перехватывало дыхание. Чувствовать его мускулы, перекатывающиеся под кожей, когда ее рука уверенно легла на его плечо. Чувствовать его возбуждение, когда она плотнее прижалась к нему бедрами, готовясь поменяться местами. Найти точку опоры оказалось непросто, но физическая подготовка у нее была хорошей, так что придать себе импульса и перевернуться вместо со Страйфом у нее получилось.

Смотреть на него опять сверху вниз, но при этом все же иначе... Она дышала глубоко и тяжело, ей казалось, что мир плывет перед глазами каждый раз, когда она пытается смотреть куда-то кроме самого Страйфа. Будто мира вообще не существует, он сжался до одного-единственного живого существа. До одного единственного взгляда потемневших голубых глаз, что словно два горных озера, так же поражали своей чистотой и глубиной. И столь причудливо было видеть собственное отражение в них. Ее уже практически высохшие волосы падали вниз, создавая подобие ширмы от внешнего мира для их лиц. Она тонула в этом моменте безмолвной близости, но не желала спасения.

Лекс склонилась ниже, ощущая как напрягшиеся соски касаются его груди. Все внутри нее ныло, прося прекратить эту агонию, требуя ласки и разрядки, ей даже казалось, что она умрет, если он не прикоснется к ней. Ее кровь горела, поднимая волну жара, что концентрировалась ниже живота, создавая требовательную пульсацию. С ней никогда не было ничего подобного — так сильно никогда. И поскольку она не была блюстительницей целибата, то могла с полной уверенностью сказать, что дело было не в примитивной похоти, и даже не в реакции на тело Страйфа и сокрытую в нем силу. Она смотрела в его глаза и видела в них ответы на все вопросы. Тот самых исход, о котором многие говорили. Конец пути и одновременно начало чего-то нового, куда более интересного, чем вся ее жизнь до этого дня.

Охотница перекидывает волосы на одну сторону, чтобы не мешались так сильно. Вновь целует его — еще более уверенно, вкладывая в этот поцелуй всю ту страсть и желание, которые переполняли ее. Упивается тем, что он отвечает ей, не скрывая собственных чувств. Каким-то шестым чувством она понимает, что вот сейчас она видит его настоящим. Он позволяет ей увидеть себя настоящим, заглянуть под эту броню. Одна лишь мысль об этой исключительности сводит ее с ума. Лекс целует его порывисто, и будто бы нехотя останавливается — ее глаза полуприкрыты, а с губ срывается короткий стон, идущий, казалось бы, из глубины самой души.

Она медленно отклоняется вбок, оставляя дорожку из коротких прикосновений губами по его щеке, спускаясь к шее, задерживаясь на ней. Руки опускаются на его плечи, то ли в попытке удержать его на месте, говоря, что еще рано, то ли просто потому что ей нравится изучать его через поглаживания и прикосновения. Спускается губами ниже, к ключицам, ведя по ним кончиком языка и тут же целуя — и так все ниже и ниже, переходя на живот, обдавая его кожу горячим дыханием, повторяя весь пройденный путь руками. Пока не доходит до пояса его штанов, натыкаясь на него словно на досадное препятствие. Лекс поднимает голову, ловя взгляд Страйфа. В ее глазах — тьма, она словно пьянеет от вкуса и запаха его кожи. В ее глазах — огонь нетерпения, когда пальцы ловко и уверенно цепляются за ремень, щелкая застежкой, непринужденно расправляются с пуговицей и молнией на джинсах. Все это было раздражающей задержкой на пути к тому, чего хотели они оба.

Ей приходится встать, чтобы стянуть с него джинсы, подцепив попутно и трусы. На долю мгновения она замирает, покусывая губу, пока смотрит на лежащего перед ней псионика. Голого и возбужденного. Не то чтобы она не видела мужчин, отнюдь. Но это, тьма раздери, был не просто какой-то мужчина, это был Страйф. И он был... ее. Могла ли она вообще когда-нибудь вообразить себе подобное? Даже в самых смелых мечтах своей юности она не заходила так далеко. И сейчас ей хочется не только трогать, но и видеть его. Ее грудь тяжело вздымается, когда ее дыхание замедляется. Лекс бросает его одежду на пол, возвращаясь на кровать, отслеживая каждое его движение, каждую реакцию. Проклятье, каждая секунда казалась невообразимой пыткой, жестокой и сладостной, но она хотела потерпеть еще немного, чтобы просто увидеть, как он сходит с ума от невозможности больше ждать. Довести Несущего Хаос до состояния, когда он потеряет над собой контроль, когда не останется ничего, кроме требовательных звериных инстинктов. Ей безумно нравилось, что он старался быть нежным и внимательным к ней, но сейчас она хотела другого Страйфа в постели. Не пытающегося держаться на остатках силы воли ради иллюзорной правильности. А яростного и бескомпромиссного, искреннего в незамутненных сознанием действий, того самого, при мысли о котором в животе сворачивался узел и подгибались пальцы на ногах.

У нее была идея, как можно проверить пределы его терпения. О, вовсе не психического, она не собиралась действовать на нервы, раздражая и подбешивая. Разве что в приятном смысле.
Лекс хищно улыбнулась, вполне уверенно кладя руку на его бедро, ведя ладонью выше, смещаясь сама следом за собственной рукой, пока не добирается до цели. Все внутри нее замирает в невероятном напряжении, когда под пальцами оказывается бархатистая горячая кожа. Она перекидывает свою ногу через его, буквально стреноживая Страйфа собственным телом, в то время как пальцы невозмутимо обхватывают его член, сжимая и проводя по стволу вверх-вниз. Лекс облизнула пересохшие губы, завороженно наблюдая за собственными действиями и за тем, как реагирует Страйф.

«Терпение не твоя сильная сторона, мхм?»
Не дожидаясь согласия или опровержения на игривую мысль, охотница наклонилась и провела языком от основания до самой головки, дразня кончиком языка и обдавая собственным дыханием. Пожалуй, это было жестоко. Даже для нее, учитывая как ее собственное тело накапливало напряжение и требовало внимания. Желательно, внимания Несущего Хаос. Но остановиться она уже не могла, продолжив свою игру на грани пытки, позволяя ему ощутить все грани возможностей женских губ и языка. Это было плохой идеей — так издеваться над ним и над собой, и когда возбуждение достигло опасной черты, Лекс остановилась, взглянув на псионика шальным взглядом.
«Хочу тебя»
Мысль билась в голове ярко и в такт пульсации, что требовала Страйфа прямо здесь и сейчас.
«Возьми меня»
Лекс ловко сдвинулась вперед, вцепившись одной рукой в плечо Страйфа, а второй помогая и направляя член, неспешно насаживаясь на него, привыкая и позволяя телу подстроиться. Вторая рука так же вцепляется в плечо Несущего Хаос — Лекс в приятном шоке от невероятного чувства наполненности и правильности происходящего, что аж картинка мира плывет перед глазами от эйфории. Охотница качнула бедрами, пробуя шевельнуться и с ее губ сорвался звук между стоном и попыткой на выдохе произнести «о тьма...»

И он сорвался. Лекс оказалась в его руках, словно зажатая в стальные тиски, столь же стремительно, как развивались все события сегодняшнего дня. В момент, как его пальцы запутались в ее волосах, капкан захлопнулся. Наверное, это был единственный раз в ее жизни, когда охотница оказывалась в западне и не пыталась из нее выбраться, наслаждаясь чужим контролем, чужой властью над ней. В эту минуту, когда он двигался в ней, когда целовал ее — страстно, иступленно, не задумываясь о том, что делает и потому невероятно искренне — она любила каждый стальной прут своей новой клетки, каждый ослепляющий блик несгибаемого металла, отражавшийся в горящем взгляде ярко-голубых глаз псионика. Огонь ярости, бывший символом Несущего Хаос, удивительно преобразился, став чем-то иным. Все еще опаляющий, горячий, но не уничтожающий.

Его движения резки и порывисты, а ей других и не надо было. С каждым толчком ее сердце заходилось в еще более бешеном ритме, а с губ на выдохе срывались стоны. Все это не просто напоминало сумасшествие — оно было им. В том, как они стремились слиться воедино и стать одним целым, в том, как они находили высшую степень наслаждения друг в друге. Они не просто дышали одним воздухом — они дышали друг другом. Экстаз бился внутри, накапливая свою силу, заставляя Лекс выгибаться навстречу Страйфу, ловить его ритм и впиваться напряженными пальцами в его спину, оставляя на ней следы их маленького безумства.

Ее короткий вскрик был заглушен очередным поцелуем. Мышцы сокращались, разгоняя по телу волны удовольствия, и Лекс неосознанно прильнула к телу Страйфа, когда он последовал за ней в этом невероятном блаженстве — она чувствовала, как накопившееся напряжение на мгновение сковало его, заставляя замереть, прежде, чем привести все к закономерной разрядке. Мыслей в голове охотницы не осталось, она словно пребывала в тумане приятной неги, где было тепло, уютно и где она была совершенно и абсолютно счастлива, ощущая себя наконец-то цельной и в мире с собственным рассудком. Это был не просто секс. Это был самый искренний секс за всю ее жизнь. Ее персональная эротика души, когда их взгляды, затуманенные от бурлящих чувств, пересекались.

Алекса видела собственное отражение в потемневших нереальных голубых глазах. Она видела огонь, в котором они оба сгорали и будто бы не желали спасения. Девушка счастливо и довольно улыбнулась, ловя его губы. Кто бы мог подумать, что поцелуи Страйфа будут казаться столь естественными? Что он будет стремиться к ним сам, словно мог найти в них ответы на терзавшие его душу вопросы о произошедшем. Раз за разом касаясь ее губ — нежно, страстно, требовательно, любовно — словно не мог насытиться и поверить, что все было по-настоящему. Для нее реальность еще никогда не была столь восхитительной, как в момент, когда она протяжно выдохнула, утыкаясь лицом ему в шею и крепче обнимая Страйфа, даря скопившуюся в ней нежность к нему в том, как руки неосознанно гладили его напряженную вспотевшую спину. Может быть он был Несущим Хаос. Может быть он был чудовищем войны. Но прямо сейчас он был ее мужчиной и эта мысль была апогеем того хаоса, что он принес в ее душу, оправдывая прозвище.

Ей было мало. Пока дыхание выравнивалось, а бешеная пляска сердцебиения успокаивалась, Лекс понимала, что ее жизнь никогда не станет прежней. Она не могла мечтать о чем-то подобном и одновременно, казалось, все равно мечтала. Тайком, пряча фантазии от себя самой. «Еще, еще, еще!». Разве можно было насытиться той близостью, от которой что-то щемило в груди, заставляя забывать обо всем на свете? Как называлось то чувство, заставлявшее ее испытывать трепет от его прикосновений, от жара его тела. Что это было за чувство, от которого запах его кожи казался ей самым приятным на планете? Она хотела купаться в нем, пахнуть им. Словно это могло связать их сильнее, чем то пронзающее желание, что возникало невидимыми искрами между ними.

Все было неважно и несущественно, когда они медленно остывали в руках друг друга, все еще будучи единым целым. Как две части, идеально подходящие друг к другу.

Лекс еле вздрогнула, когда теплый летний ветерок, ворвавшийся в открытое окно, коснулся разгоряченной кожи, вызывая желание поежиться от прохлады. Девушка пошевелилась, чуть подгибая слегка затекшие ноги. Мягко надавила на плечи своего мужчины, прося его уступить и лечь. Она приподнялась, позволяя ему выскользнуть из нее. Странно было ловить себя на мысли неожиданной опустошенности, будто чего-то не хватало. Странно было и ощущать липкую влагу, коснувшуюся ее внутренней стороны бедра — она никогда не позволяла себе сумасшествия, при котором забывала вообще обо всем. Не менее странным было чувство, что в данной ситуации ее это ничуть не напрягало.

Девушка опустилась следом за ним, устраиваясь на его широкой груди. Несопоставимая разница в силе и размерах не пугала ее, наоборот, завораживала и добавляла пикантности. Страйф был большим и могущественным. И она лежала на нем, наслаждаясь его теплом, его руками на своем теле, его запахом на себе и вокруг нее — наслаждалась им и тем, как он принадлежал ей. А она принадлежала ему. И это было так чертовски правильно, что ей не хотелось сопротивляться той власти, что он имел над ней.

Чувствовал ли он что-то подобное? Было ли у него что-то подобное вообще? Неожиданно для нее самой,  ощущение необходимости узнать, что творилось на душе у Страйфа, стало невероятно сильным. Лекс чуть приподняла голову, желая заглянуть в его глаза, словно могла бы в них увидеть ответ, но ее взгляд уперся лишь в его подбородок.
«Страйф?»
Она позвала его мысленно, ни на долю секунды не сомневаясь в том, что Несущий Хаос услышит ее.
«Ты тоже это чувствуешь?»
Будто она могла описать собственные ощущения. Это вообще казалось непосильной задачей. Поэтому она просто концентрировалась на том неизвестном ей чувстве, в котором смешивалось все такое же горячее желание, но в него добавлялись нежность, трепет... и потребность. Казалось, что секс, которым никого давно не удивишь, все равно умудрился перевернуть всю ее жизнь вверх дном.

Наверное, ей просто все приснилось. Еще никогда у нее еще не было столь тихо на душе. Лекс испытывала невероятное чувство покоя, удовлетворения и уюта — все то, о чем она могла только мечтать при своем образе жизни. Удивительно и то, что эти чувства подарил ей Страйф. И судя по его состоянию, он испытывал нечто похожее.
Так странно.
Эйфория уже отступила, накрывая ее теплым одеялом из нежности. Нежности! Кто бы мог подумать?
Лекс не считала себя вообще способной на нее. Ее этому не учили, с ней такого не было, но вот сейчас, в этот миг, когда она лежала на груди у Несущего Хаос и наслаждалась легкими прикосновениями его пальцев, выводивших на коже причудливые узоры, она испытывала душераздирающую нежность к этому суровому и нелюдимому мужчине.

Он оказался вовсе не таким, каким она его знала. Казалось, что знала.
Он вторгся в ее беспокойную душу, поселился вновь в ее сердце как заправский хозяин, что вернулся в родной дом после стольких лет скитаний. Ей не хотелось его выгонять. С ним она могла позволить себе быть самой собой, не боясь, что наставники или жизнь настучат ей по голове. Быть безрассудной и совершать какие-то глупости — Страйф прикроет и заслонит ее от полетевших в ответ проблем. Защитит ее, укроет от всего мира, если потребуется. Откуда в ней вообще возникла уверенность в этом? Алекса не знала. Просто лежала, неосознанно отсчитывая удары его сердца, и впервые в жизни ей не хотелось убегать.

«Я тоже это чувствую». Лекс улыбнулась, легкими прикосновениями подушечек пальцев изучая его тело. Касаясь старых шрамов. Ей хотелось узнать их историю. Через какие битвы он прошел, кто были те отчаявшиеся, что смогли добраться до него и нанести удар? Сколько из них еще живы? Ей хотелось узнать его, настоящего, не сокрытого за своей броней и образом воина, что вел за собой армии. Каким-то шестым чувством или женской интуицией, она ощущала его искренность с ней в эти мгновения. Он позволял ей подобраться очень близко, взглянуть ему в глаза и увидеть то, что не видел больше никто. Или почти никто.

«Я не чувствовал ничего подобного». Она натыкается пальцами на старый рубец, чье начало было почти под ее головой. Самый крупный из всех, найденных ею на ощупь, шрамов. Ему было уже много лет, но судя по всему рана была серьезная и глубокая, словно... словно Страйфа проткнули насквозь.
— Я тоже никогда не чувствовала ничего подобного. Но это так... волшебно, — мгновения их личной сказки, когда мира вокруг не существовало. Нет, не так. Когда Несущий Хаос стал всем ее миром, окончательно и бесповоротно, словно неумолимый захватчик территорий ее сознания. — Лучший день в моей жизни.

Да, это была правда. Может быть, все было еще не слишком понятно и сумбурно, может быть они не отдавали себе отчета в своих действиях, повинуясь желаниям и инстинктам, но... ей не было так хорошо еще никогда. Все было правильно. Да, черт возьми, все было правильно! Ей хотелось сказать ему об этом, выразить как-то свои чувства и все переживания, но слова предательски застревали в глотке. Она и сама не понимала, почему продолжала бояться некоторых вещей. Словно если бы она обнажила перед ним душу, изливая все то, что кипело внутри и требовало свободы, то ее маленький рай в его руках рухнул бы тотчас, и не было бы ничего. Молчание о главном давало иллюзию бесконечности для того, что происходило сейчас.

— Откуда этот шрам?
Она повела пальцами вниз по рубцу, спускаясь дальше, к солнечному сплетению и еще дальше, почти до пупка. Как он вообще пережил подобное ранение? В охотнице поднялась буря негодования к тому, кто посмел нанести Страйфу такую рану. В памяти как-то само собой всплыло напоминание, что подобный шрам есть и на его спине... или ей показалось и теперь воображение просто дорисовывает страшную картину?
— Что с тобой было?
Кто это сделал и кто поплатится — другой вопрос, ответ на который она рано или поздно узнает.

Сколько раз она копировала чужие способности, сколько раз в ее руках оказывались силы, казавшиеся невероятными. Но никогда еще в ее руках не оказывался дар к телепатии. Поэтому оказавшись буквально втянутой в разум Страйфа, Лекс испытывала некоторую долю оторопи. Она чувствовала его. То что он переживал, всего его эмоции — так, словно она рассматривала их под микроскопом. Будто она могла прикоснуться к его душе, взять ее в свои ладони. Потому что он позволял ей это. Но почему? Пожалуй, они оба не знали точный ответ на этот вопрос или просто не хотели задумываться, чтобы не спешить. В любом случае, быть его частью во всех смыслах оказалось просто невероятным удовольствием. Слыша его голос в своей голове, ощущая его присутствие буквально повсюду — не только рядом физически — зная, что и он слышит и чувствует ее... это было восхитительно. Невероятно. Потрясающе. Лекс не стеснялась этого состояния, щедро «транслируя» Страйфу свои ощущения от происходящего, ловя гармонию с тем, что чувствовал он сам.

Лежа на нем в его объятиях она чувствовала не только тепло и уют, но и защищенность. Только недавно, казалось бы, у нее были здравые опасения за свою жизнь из-за него. Недавно в ее глазах он был жестоким тираном, повинным в смерти ее близких, что глухой болью свернулась где-то в глубине сознания и пока не показывала свое лицо на свет. Недавно он был чудовищем, ее личным монстром... а сейчас? Сейчас он был ее мужчиной, которому она верила, с которым испытывала глубокое чувство покоя и правильности происходящего. Словно до этого она умирала под палящим солнцем, а он встал над ней, даруя спасительную тень. Пусть он закрывал солнце, пусть занимал весь ее обзор, но она и не хотела смотреть на что-либо еще. Ей нравилось смотреть на него.

Лекс нахмурилась, когда Страйф будничным тоном объяснил происхождение жуткого шрама. Подумаешь, его пробило насквозь вместе с доспехами. Каждый день ведь такое случается, зачем напрягаться, не страшнее пореза от бумаги, ага.
— Ты так спокойно об этом говоришь, словно не тебя как бабочку насадили на шпильку. Надеюсь, это послужило хорошим уроком и больше на такие травмы ты не нарывался?
Осуждать его за ранения было глупо. Они были воинами. Травмы были неизбежны в их жизни, другой вопрос, какие выводы они делали из этих уроков и допускали ли они повторения подобного.

Кейбл. Лекс вздохнула. Кто бы мог сомневаться, что именно Натану хватит сил подобраться так близко, чтобы нанести подобный удар. Подлый, если учесть, что он явно наносился со спины — если бы удар пришел в лицо, то шрам был бы куда более безобразным.
— Оригинал? — девушка фыркнула, выражая этим звуком все свое отношение к подобному определению. — Разве что с генетической точки зрения. Со всех остальных ты куда более оригинальнее, чем он.
Во всяком случае в извращенной фантазии Несущего Хаос она давно убедилась еще воюя на его стороне. Кейбл на его фоне был предсказуемым и отвратительно скучным. Как и все герои. С их комплексом мессии и возвышенной моралью, от которой ее тошнило. Вся эта правильность казалась чушью собачьей, о чем Лекс совершенно не стесняясь делилась со Страйфом на ментальном уровне, передавая свои ощущения от воспоминаний о Кейбле.

— Ты используешь прошедшее время, — девушка коснулась губами жуткого шрама, о котором до этого спрашивала, оставляя на нем легкий поцелуй. — Ты смог отпустить... все это? Весь мир, в наше время конечно же, помнит о вашем противостоянии. Столь похожие и одновременно столь отличающиеся друг от друга. Казалось бы, что все это, весь этот ужас бесконечной войны ни за что, можно остановить, протяни вы друг к другу руки. Но все же именно ваше противостояние сделало вас теми, кто вы есть сейчас. Оставили друг другу эти шрамы, служащие уроками и формирующие вас как личностей.
Несколько секунд она помолчала, неосознанно легкими касаниями подушечек пальцев повторяя узоры на его коже, какие он выводил на ней.
— В любом случае, ты мне нравишься больше. Но тшшш, это большой секрет.