... Узкий каменный коридор был так тесен, что Тор едва протискивался в него - а уж тащить за собой все еще плохо соображающего спутника было делом отнюдь не из легких. Иногда его даже разбирало сомнение: вдруг, действительно, ошибка, и тогда бедный парень, ученый или кто он там из Англии, даром промучается, увлекаемый жесткой рукой чужого бога в неизвестность. Хотя - почему напрасно? Он, вроде как, изучает Асгард - вот и пусть радуется, путешествуя с его героями и разделяя из нелегкую ношу. Другие, вон, радовались!
- Посвети мне, Сиф.

Мало того, что здесь было тесно, так еще и чертовски темно. Темно и тесно. В прошлый раз, когда они лезли с Селвигом, тот едва не застрял, пришлось камни разбирать. Селвиг вот, кстати, радовался... правда, не слишком часто, больше выкатывал глаза и раскрывал рот. Нет, два раза точно: один раз, когда вышел из психбольницы, и второй раз, когда...
Ну, тут он неправ, и лучше об этом не вспоминать.

Луч света скользнул по камням, заплясал на их остриях, словно живое существо, боящееся пораниться, или примерзнуть: здесь, в Норвегии, в глубине гор, было ощутимо холоднее, чем на побережье Гудзона. Во всяком случае, капли, падавшие на лицо и за шиворот с гранитных выступов, не наводили на мысль о купании.
- Скоро придем.

... Он не соврал: но когда стискивавшие их каменные своды сперва раздались, а потом расступились, невольно выдохнул с облегчением. Столбик пара устремился вверх, подсвеченный лучом фонарика: никаких других источников света не было.
В тот раз было полнолуние.
- Осторожнее, тут йотун шею сломит.
На всякий случай он крепче перехватил плечо юноши, удерживая его рядом с собой. Свободная рука нашарила на поясе Мьельнир, но Громовержец подавил в себе искушение прибегнуть к это проверенной защите. Те, кто здесь обитают, не любят чужой магии; они и своей-то не слишком охотно делятся. Поэтому шершавая рукоять осталась нетронутой - и следом за фонариком Сиф, вспыхнул еще один.
У самой воды идти было легче: мелко накрошенный гранит, расколотый неизвестно чьими ногами, выстилал подобие площадки у самого спуска, там, где в прошлый раз сидел Селвиг. Источник, к которому они шли, расположен был дальше, и до него еще надо было добраться.
Но сперва - перерыв.
- Привал,- скомандовал он, ссаживая Бальдра, или, может быть, Ларри рядом на мокрые камни. Бедолага, похоже, еще не мог прийти в себя после асгардского самогона, и пребывал в ступоре; очень хотелось надеяться, что та адская смесь, которую ему еще только предстоит проглотить, не лишит его разума - или жизни.

Луч разрезал черноту, и поскакал по неровным гранитным граням туда, где в гнетущей, убивающей даже эхо тишине, слышался плеск.
- Я проберусь туда и наберу воды. Следи за ним. Не давай ему упасть в воду. И... не осуждай меня, Сиф,- проговорил сын Одина повернул голову, не глядя, однако, в лицо своей спутницы; впрочем, так же он избегал и смотреть на несчастного юношу, против воли вовлеченного в игры божеств.- Не знаю, кто и зачем вверг его в это колдовство, но сейчас нам нужна любая посильная помощь. Если, конечно, это действительно Бальдр. Эй, ты живой, парень?- он дернул плечом, к которому в изнеможении привалился британец, и придержал его поперек талии, чтоб тот не свалился.

Поцелуй был слишком короток, чтобы передать все ее чувства, но Сиф надеялась, что Тор понял. Помедлив секунду, воительница нехотя кивнула, ибо Тор поручал ей воистину трудное дело – ждать. Однако она понимала, что в это путешествие Громовержец должен был отправиться в одиночку.

Когда темные воды озера сомкнулись над золотистой макушкой, Сиф зябко поежилась, словно это ей пришлось с головой погрузиться в ледяную воду.

– Ох, Барри, надеюсь, ты этого стоишь, – прошептала она, тыльной стороной ладони дотрагиваясь до покрытого холодной испариной лба юноши. – И надеюсь, что ты – Бальдр. Барри нам не нужен.

Взгляд Сиф оставался прикован к черной озерной воде, лишь малую толику внимания оставляя на долю незадачливого молодого человека. Если минуту назад воительница сетовала на то, что он так долго находится без сознания, то теперь она не хотела бы, чтобы Барри пришел в себя раньше, чем вернется Тор. Наверняка он будет озадачен, напуган, потребует объяснений, а то и билет на самолет... Сиф была не в том настроении, чтобы обещать то или другое, а быть грубой с Барри ей не хотелось. Про Норвегию ему точно лучше пока не рассказывать.

Заслышав плеск воды, а затем и голос Тора, Сиф встрепенулась и вскочила на ноги. Она сознавала, что нервничает сильнее, чем следует – место, куда они пришли, было не опасней тех переделок, где ей довелось побывать, однако пещера внушала ей инстинктивный животный страх, которого воительница стыдилась.

Взмахув рукой, Сиф ловко поймала пущенный ей навстречу снаряд, и поразилась необычной тяжести бутыли. На время забыв о Барри, она с напряженным вниманием следила за трудной обратной дорогой Тора вдоль берега: стискивая зубы и напрягая мышцы там, где Громовержцу приходилось особо напрягать силы, и вскрикнула вместе с ним, когда предательский обледенелый камень вновь увлек его в ледяную воду.

Сиф едва дождалась, пока Тор выберется на берег, и только его упреждающий окрик удержал ее на месте. Подхватив брошенный алый плащ, она набросила сухую ткань на обнаженное тело, ледяное, как мрамор, от прикосновения к которому воительницу начала бить та же крупная дрожь, что сотрясала Громовержца, и крепко обняла, пытаясь согреть своим теплом.

– Напоить? – язык едва слушался ее, но Сиф заставила себя сосредоточиться. – Да, – заметно тверже повторила она. – Да, сейчас...

Нащупав брошенную бутыль, она крутанула крышку, почти срывая пластиковую резьбу. Присев на колени рядом с Барри, она просунула под затылок юноши левую ладонь, а правой поднесла к бледным губам горлышко бутылки и влила в приоткрытый рот один глоток, а потом и второй.

И замерла, затаив дыхание, с широко открытыми глазами ожидая результата – хорошего или дурного.

– Просыпайся, Бальдр, – прошептала Сиф. – Просыпайся, пора.

Отредактировано Sif (2018-02-16 23:05:55)

... Глаза Тора сверкнули.
- Это он! Он вспомнил, Сиф!- сильные руки уже подхватили юношу, решившего, похоже, омрачить радость встречи необходимостью скорых похорон. Это слово, это имя, произнесенное парнем, который с упорством цеплялся за наведенную человеческую сущность, было как вспышка света, как сполох яркого пламени - и такой же яркой, яростной, как оно, была радость, отразившаяся на лице Громовержца. Смеясь и едва ли не плача одновременно, он стиснул беднягу в объятиях, прижимая к себе так, как будто тот был давно потерянным братом, которого после долгих поисков удалось наконец обрести. В каком-то смысле оно так и было, и, пускай Бальдр не принадлежал к числу его близких друзей, они бились бок-о-бок, они проливали кровь вместе - и, главное, Бездна его забери! он был асгардцем!
Здесь и сейчас, когда путь до Асгарда закрыт.
- Дурак, ну дурак... а еще брыкался!- весь дрожа от волнения, он отстранил от себя бывшего "Барри", вглядываясь в изменившееся лицо. Все же, кто б что не говорил, краткость земного существование, его осознание, изменяет черты, затирая в них что-то важное. А, может быть, это только кажется. Может быть, ему просто хочется видеть в этой растерянной смазливой мордашке что-то особенное, потому что он просто рад, что не ошибся.
Ох, как же он рад!

Он приподнял безвольно скатившуюся к плечу голову юноши и потрепал его по щеке.
- Давай, приятель, давай. Сиф, может его, как принцессу из сказки, разбудит только поцелуй? Ну, старик!- силой усаживая товарища на камни и придерживая его за лопатки, позвал он.- Йотунова мать, Сиф, когда я узнаю, кому потребовалось сотворить такое с его головой, я ему руки вырву!
- На твоем месте я бы не стал так говорить про родного отца, Тор Одинсон,- раздался откуда-то из глубины пещеры глухой  голос. Заслышав его в первое мгновение, Громовержец сильно вздрогнул, но почти тут же рассмеялся, поворачиваясь и сверкая злыми глазами по сторонам.
- Нравится пугать меня, старик? Гляди, у меня может найтись в запасе то, что устрашит даже твою душу!
- Свидание с Отцом лжи не пошло тебе на пользу, сын Одина,- в тоне отвечающего явственно чувствовалась усмешка, печальная и жестокая усмешка существа, пережившего многие века и повидавшего и множество дерзких мальчишек, стремившихся стать царями, и множество владык, мало чем отличающихся от немыслящих детей.- Твои речи звучат дерзостью и лишены почтения. А если я скажу тебе, что это Всеотец вверх Бальдра Неуязвимого в то положение, где он сейчас, и что твои дела, может быть, приведут того на путь смерти? Ты и по-прежнему будешь насмехаться и дерзить?

Лицо Громовержца переменилось. Бросив короткий взгляд на Сиф, он нахмурился и упрямо склонил голову.
- Бальдр Смелый сейчас под моей защитой. Напоив его из Источника Вирд, я спросил на то дозволения матери. Если ты собрался пугать нас, как старая карга, что бормочет бессвязные заклинания, лучше молчи.
Рука сына Одина сжала руку юной воительницы, то ли ища в ней поддержки своим словам, то ли говоря, что все содеянное исправить уже невозможно.
Должно быть его слова убедили или же оскорбили и прорицавшего, потому что ответом им была тишина.

Отредактировано Thor (2018-02-22 14:31:22)

Ухмыльнувшись в ответ на любезность - от кого еще и ждать любви и ласки, как не от невесты? - Тор бросил последний, еще полный сомнением взгляд на растерянное лицо юноши; но в конце концов, потрепав того по щеке, отступил, подбирая с камней свою одежду.
Теперь, когда никто не видел его лица, брови Тора снова сошлись, и на лицо набежала тень. Слова Хэймдалля не столько пролили свет, сколько еще больше смутили его разум, приводя в смятение мысли. Сомнения в их правдивости, как и в словах самого Бальдра, быть не могло - но зачем же тогда Всеотцу потребовалось лишать сил и памяти одного из тех, кто верно служил Асгарду и его трону? Что за тайну желал он сохранить, отправляя юношу в Мидгард под видом простого смертного? Почему даже ему, сыну-наследнику, не открыл своих замыслов, видя, предчувствуя, как тучи сгущаются над Девятью мирами? Или отказ принять трон, отказ разделить бремя власти был тому причиной?
Нарушил ли он своим поступком замыслы Всеотца или ускорил их исполнение? Как заглянуть в тайну, что верно хранил Страж Моста, чтоб не потревожить ткань мироздания, не спутать со всей осторожностью переплетенные нити.
- Хэймдалль?

Ответа не последовало. Сын девяти матерей молчал, то ли оскорбленный дерзостью Одинсона, то ли сочтя, что рассказал и так слишком много. То ли... предоставляя самому Тору дознаться до правды. И сделать это можно было лишь одним способом.
... Босая нога остановилась у самой кромки воды. Сейчас, успокоенная, купель норн снова была черна, словно ночь, и таила, кажется, ход в саму Бездну - безмолвную, мрачную, как объятия Хэли, владычицы мертвых.
Сегодня он уже дерзостно выкрал в обители норн один секрет. Позволено ли ему будет сделать это еще один раз?

- Говоришь, изучал древние книги, Бальдр?- усмехаясь и поводя плечами от холода, поднимавшегося от воды, громко спросил Громовержец.- А не говорилось ли в них о том, что нас всех ждет? Не нашептали ли вещие дисы своих пророчеств какому-нибудь безумному скальду в Мидгарде?

Отредактировано Thor (2018-02-27 22:37:06)

На миг все мускулы Тора окаменели - одно мгновенье, в течении которого он смог удержать рвущийся вопрос.
- Что? Что ты сказал?
Он повернулся к юноше - а затем сделал несколько быстрых шагов по камням, пока не очутился возле него. Одежда упала на камни. Почти оттолкнув сидящую рядом с юношей Сиф, он крепко схватил еще не пришедшего в себя юношу за плечи и встряхнул с такой силой, что у того щелкнули зубы.
- Повтори! Что. Ты. Сказал!

На мгновение в его лице мелькнула ярость, почти отчаяние. Казалось, еще немного - и Громовержец вцепится в беззащитное горло; и, хотя Бальдр слыл опытным воином, и не раз подтвердил это, сражаясь бок-о-бок с товарищами, очевидно было, что сейчас у него нет шансов. На висках золотоволосого воина вздулись вены, могучие мускулы буграми ходили под смуглой кожей; очевидно было, что он с трудом сдерживает себя. Страшные, убийственные слова, сулившие гибель Асгарду, для него имели какой-то тайный, ему одному внятный смысл, заставивший сына Одина почти потерять рассудок.
Мьёльнир, оставленный поодаль, угрожающе вздрогнул и изрыгнул короткую электрическую дугу - но не сдвинулся с места.

Но так же внезапно, как бросился к Бальдру, Тор вдруг отпрянул, побледнев и кусая кулак - а затем, развернувшись, в ярости возопил:
- Хэймдалль!
Никакого ответа.

- Хэймдалль!
Тишина.

- Хэймдалль, будь ты проклят! Во имя Одина, я требую, чтобы ты появился!
- Не вздумай, что я подчиняюсь твоим угрозам, сын Одина,- на сей раз голос Стража был тих, и не напоминал тот рокочущий глас самих норн, которым доселе он вел разговор, оставаясь невидимым. Больше того: из-за камней, едва различимая в полумраке, появилась фигура в золотых доспехах; и, если не знать, что Хэймдалль обладает способностью посылать свои отражения во все Девять миров, ее можно было принять за самого Хранителя.
- Зачем ты звал меня, Тор?
- Ты знаешь, зачем!- в голосе Громовержца слышался гнев, приглушенный усилием воли, и все же читаемый ясно, как росчерк чернил по бумаге.- Ты... ты посмел скрывать от меня... и от всех... то, что случилось!
- Такова была воля Всеотца,- пожал плечами призрак, не обращая внимания ни на гнев, ни на растущее отчаяние в позе и взгляде воина. Он повернул голову и долго смотрел на недоумевающую леди Сиф и юного спутника, словно оценивая, готовы ли они к тому, что случилось. Затем вновь перевел взгляд на Громовержца.
- Ты сам скажешь им?
- Убирайся в Бездну!- рявкнул тот, замахиваясь и толкая видение в грудь; рука, как и следовало ожидать, прошла насквозь, и Тор пошатнулся, окончательно выведенный из равновесия. Его колени согнулись и обессиленное тело тяжело опустилось на камни.
Хэймдалль повторил свой жест и исчез.

Отредактировано Thor (2018-03-02 20:36:35)

– Тор...

Рука Сиф легла на плечо коленопреклоненного Громовержца и сжала, чуть встряхнув, через прикосновение стремясь вернуть утерянную связь с реальностью, вырвать из поглотившей его пучины черного отчаяния. Спокойный и ровный голос воительницы не выдавал охватившего ее смятения. Она поверила – всему. Однако отказывалась принимать услышанное как приговор.

Новыми глазами глядела Сиф на Бальдра, но все равно видела того прежним.

За правдой крылась ложь, а ложь скрывала правду, но что это изменило для них самих, разве сами они изменились? Разве Тор перестал быть Тором, а Бальдр – Бальдром только от того, что переменились обстоятельства их прошлого? Мъёльнир не выпал из ладони Громовержца, отказавшись отныне служить хозяину.

– Тор! – тверже и громче повторила она. – Не подобает склоняться под грузом знания грядущего тому, кого не тяготит тяжесть Мъёльнира.

Вслед за суровыми словами асгардской девы щита последовали нежные объятия невесты, и мягкие губы коснулись склоненного виска мужчины.

– Ты не сдашься. Мы не сдадимся, мы будем защищать и мир, и Бальдра.

Отредактировано Sif (2018-03-08 16:52:40)

Громовержец тоже поднялся, расправив плечи, встряхивая светлой гривой, как будто своим видом, мощью обнаженного тела, своей статью стремился доказать, что еще не все потеряно. Его рука крепко сжала руку Сиф, благодаря за помощь. Да, Бальдр - законный сын, но его, старшего, отец всегда называл достойным; ему он доверил бразды правление, защиту и заботу о своем царстве; его, а не Бальдра, намеревался короновать в тот злосчастный день, когда...
Собирался ли?
Не знал ли он наперед все, что произойдет? Не для того ли он воспитал их вдвоем с Локи, соперников-братьев, чтобы, заняв их борьбою, расчистить дорогу для третьего?

Нет, довольно! Не корона и мантия на плечах налагают достоинство; не общая кровь в венах делает братьями, рождает между людьми любовь и доверие. Они - дети разных матерей, одного отца, им негоже становиться врагами в тот страшный роковой час, когда Девяти мирам и Асгарду сильнее всего нужно их объединение. Ревность и тщеславие - дурные друзья: их шепот сладок, но именно в нем сокрыт убийственный, отравляющий яд.

- Брат...- он распахнул объятья, отбрасывая прочь, вырывая из сердца все черные гневные помыслы. Казалось, вся кровь Одинсона встрепенулась при этом движении, разлившись по телу с горячей любовью, заставляя его покраснеть от стыда за недостойные мысли. Не отвечая и не дожидаясь, пока юноша сделает что-нибудь, он сам порывисто обхватил того руками, прижимая к груди, почти смеясь от нахлынувшего счастья. Затем, крепко держа за плечи, отстранил, заглядывая в лицо.
- Благословенный день, Сиф! И воистину счастливейший день для Асгарда! Сын Одина вернулся из небытия, и вернул свет и надежду! У меня есть брат!- сияющими глазами глядя на юношу, проговорил он.

... И все же вопрос требовал ответа. Мучительного ответа. Ответа, которого не было.
- Отец... отец здесь. В Мидгарде,- посуровев лицом, сдвинув брови, он снова сжал плечи Бальдра, но теперь сила, заключенная в этом пожатии, предупреждала, что стоит готовиться к худшему. На мгновение ужас сковал его кровь при мысли, что следующим будет вопрос о матери. Фригге. О той, кто равно дарила любовь двоим неродным: ему и преступнику Локи - но лишь едва могла одарить ей того, кого сама и произвела на свет.
И кого они не уберегли.
- Отец здесь,- повторил он, вновь наклоняя голову и вновь находя руку Сиф, как будто ее прикосновение вливало в него силы для этого страшного разговора.- И, может быть, он навсегда потерян для всех нас.

– Мы не знаем, – тихо проговорила Сиф, и казалось, что этот простой ответ был для воительницы горек на вкус, как полынь. – Не знаем, где Один, что с ним произошло, однако Всеотца нет ни в одном из миров, в том числе, – голос ее чуть дрогнул, – в мире мертвых. Он укрыт даже от взора Хэймдалля. А ты знаешь закон, Бальдр, трон Асгарда не должен пустовать. Пока все думают, что Царь спит сном Одина, но... Правду нельзя скрывать вечно.

Она запнулась, подумав, что доказательством служит сам Бальдр. Сколько ни скрывали истину Один и Фригга, сколько не было приложено усилий и наведено чар, но вот она, правда, вышла на свет, проявилась как золото из-под нанесенных временем слоев патины.