[AVA]http://s7.uploads.ru/JjWOu.png[/AVA][STA]point of no return[/STA]

No one could outrun the crash
It was all reduced to rubble
And then again to ash
To the blinding burning light
It's no use to fight
There's no one out there (c)

Небо в огне, город в огне, спрятанная от глаз простых людей война вырвалась на улицы, и Гидра ничего не сумела с этим поделать. Война не была мечтой Роджерса в его дивном новом мире, пусть и создавал он его через кровь и слом. Война не была самоцелью Елены: властвование над пепелищем совсем не то, чего бы ей на самом деле хотелось. И всё же, Нью-Йорк полыхал. Впрочем, не только Нью-Йорк, полыхали практически все города, в которых Гидра стояла у власти. Десятки её кораблей-авианосцев в небе, танки на улицах. Солдаты, среди которых не только обычные люди. Против предателей Роджерс поднял все силы, что ему подчинялись. Против бывших так называемых друзей, что отказались его поддержать и теперь, собравшись с силами, обрушились на его мечту не менее яростной мощью. Зарево в Большом Яблоке еще никогда не было таким алым.

«Всё должно было быть не так», – с разочарованием говорит ей Роджерс, когда они оба смотрят на первые всполохи взрывов на горизонте. Начало войны объявлено, и Стив ни за что не отступит, даже если придется погибнуть за то, во что он верит. Лена знает это, видит по глазам, чувствует интуитивно, поэтому и не пытается предложить всё бросить и просто сбежать. Она слишком хорошо его теперь знает, и впервые в жизни тоже никуда не бежит. Если до конца, значит до конца, ведь так. Ей надоело бегать за призраками.

«Всё должно было быть не так», – в злобном отчаянии думает Белова, когда видит очередной сбитый авианосец Гидры, и как тот падает на высотное здание, снося его к чертовой матери. Всё должно было быть не так, не так, не так! Она повторяет это, теряя связь с Капитаном, и в этот момент внутри неё что-то обрывается и глухо падает вниз. Вниз летит кусок бетона, сотрясая собой землю и поднимая в воздух столп пыли. Всё было бы ужаснее, если бы в этих каменных клетях поголовно сидели люди, но их большая часть уже в бомбоубежищах или эвакуированы, потому что Стив всегда оставался Стивом. Но Лене плевать на массы, если честно, и всегда было. Волновали лишь единицы. Редкие единицы, сумевшие пробить защитную оболочку и запомниться, заползти в сердце. Где-то там находилась Бобби, которая никогда не станет прятаться и наверняка сражается со стороны повстанцев. Где-то там, скорее всего, сражался и Барнс. И оба снова не на её стороне. Где-то в гуще событий исчез голос Стивена, и Елене становится по-настоящему страшно от затишья на его частоте. Потому что всё должно было быть не так.

Где они ошиблись? Где оступились и свернули не туда? Как дошли до такого массового противостояния, если столько времени Гидре сопутствовала удача. Что-то выбивалось из общего уравнения. Какая-то переменная постоянно мешала. Стив никак не хотел распознать её, отказывался устранять, а Белова видела её с первого дня. Этой переменной всегда являлся Тони Старк. И во всём этом Лена виновата не меньше Роджерса. Виновата, что допустила, что в глубине души понимая, насколько Железный Человек опасен, всё равно его не убила вовремя. Оттягивала этот момент ради Стивена, оправдываясь его приказом, возможно, в каком-то извращенном смысле и ради себя.

Елена видит Тони в небе в нескольких километрах от неё. На его фоне опять что-то взрывается, падает вниз. Уже не разобрать – свои или чужие. В Беловой закипает такая сильная злость, что агента Щита, который нападает на неё в лоб, она ломает, как тряпичную куклу. Сегодня им не нужны пленники. Ей точно не нужны.

- СТААААААААААРК! – Лена орет во всё горло, с надрывом. И взмывает в воздух. Это их бой. Он назревал слишком долго, потянув за собой грандиозную массовку. Это их бой, ради которого Белова скопила как никогда много сил, и все их она готова обрушить на Тони Старка в одночасье.

[AVA]http://s7.uploads.ru/JjWOu.png[/AVA][STA]point of no return[/STA]Тело Сокола пролетает совсем рядом с ней. При желании Лена бы его поймала. Наверняка бы поймала, тем самым не дав погибнуть. Но тогда бы она упустила Старка.

Тело Сокола с оглушительной скоростью летит вниз и распластывается на обломках асфальта под неестественным углом. Ей не жаль Уилсона. За всё время, проведенное бок о бок в Гидре, они так и не стали ни друзьями, ни даже напарниками. Но Стив однозначно расстроится.

Мысль о Роджерсе приходит спонтанно, и от неё тут же становится плохо. Она будто грудь проламывает, лишая кислорода. Внутреннее чутье не подсказывает Беловой ничего хорошего, и тишина в коммуникаторе всё только усугубляет.

Лена пробует абстрагироваться, потому что сейчас нельзя думать ни о чём, кроме врага напротив. Нельзя отвлекаться. И враг очень любезно напоминает о себе, сжигая Елене к хренам кожу. От репульсорного заряда Белова, конечно же, не умрет, и обожжённая половина лица с шеей быстро затянутся. Но первая по-настоящему сильная боль, причиненная во время сражения — она самая яркая, самая непредсказуемая и запоминающаяся. Крик от неё вырвался сам собой.

Раны Елены и правда быстро регенерирует. Вместо них остаются лишь разводы от свежей и запекшейся крови. Женщина скалится, только без прежнего намека на ухмылку. Она скалится, пытаясь скрыть, как дрожат губы.

- Надо было оставить тебя подыхать под обломками твоей ненаглядной башни! - Лена уворачивается от новых зарядов, и, оказавшись на достаточном расстоянии, бьёт Старка со всей силы в область лица. Потом еще несколько раз. Его броня, его экстремис, тут же восстанавливает поврежденный металл, восстановит и тело. Ну и к черту. Это понимание совсем не мешало Беловой вкладывать в удары всю себя.

Она не станет бить послабее, даже если Старк не чувствует боли, если ему это никак не навредит, если самой придется из кожи вон вылезти. Даже если придется полностью обратиться чудовищем, теряя всё человеческое. Возможно, Лене больше и незачем оставаться человеком.

- А еще лучше — прикончить тебя прямо там собственноручно. Моя ошибка в том, что я этого не сделала! Пора исправить.

Черты Беловой меняются на глазах. Искажаются тем сильнее, чем обширнее приходится задействовать чужие способности в этой борьбе. Каждая из них оставляет на Елене отпечаток своего настоящего обладателя, где-то на фоне причиняя своеобразную боль. Но цель на сегодня у Лены заключается не в собственном выживании, уже и не в победе или спасении Гидры. Для Беловой сейчас лишь одно важно — уничтожить Железного Человека. Стереть его след с лица Нью-Йорка, даже если сам город ради того придется вывернуть наизнанку. Даже если придется ради этого и себя вывернуть, чем Лена с успехом уже начала заниматься.

В небе совсем рядом с ними взрывается очередной авианосец. Обоих окатывает ударной волной, чьей мощью хрупкие по своей сути человеческие тела отбрасывает в фасад уцелевшего небоскреба, будто назойливых насекомых. Защитная форма Беловой пропитана кровью, и своей и чужой, во многих местах пробита до основания. Сквозь дыры видны полоски испачканной кожи — словно последнее напоминание, что несмотря на все изменения, Елена по-прежнему всего лишь человек. Она чувствует песок, бетонное крошиво позвоночником. Боль. На секунду становится страшно. Страх уходит, когда пальцы нащупывают шею Тони. Они светятся ярче его реактора, плавя под собой металл.

Белова почти оглушена. Почти ничего не видит кроме знакомой до скрипа зубов фигуры. Она везет Старка спиной по стене небоскреба вниз, счесывая его броней верхний слой плит. Разгоняется до того, что от трения во все стороны летят искры. И вбивает Тони в землю, накрывая собой. Её пальцы светятся чистой энергией — еще один украденный фокус у кого-то из мутантов, завербованных в ряды Гидры, имя которого Лена даже не знает — её пальцы светятся и впившись в реактор посередине брони, прожигают металл.

Она не понимает, кричит ли в отчаянии на самом деле, или это исключительно безмолвный вопль в пустоту. А может их хриплые, ожесточенные ненавистью голоса сплелись воедино. Или это просто бульканье крови во рту, а всё остальное дорисовало воспаленное сознание.

Её пальцы прожигают металл, добираясь до органики. Под их давлением хрустят рёбра, а Лена продолжает погружать их всё глубже и глубже. Ломает кости. Она всем телом ощущает биение чужого сердца. Живого. Настоящего. Оно бьется в агонии, как весь город вокруг. Как вся страна, которая так и не стала Елене родной. Что-то в этот момент ломается и в самой Беловой. Агония этого дня добирается и до неё, и Лену трясет. Агония Нью-Йорка, Гидры, каждого сражающегося и погибшего. Вся эта агония сплетается воедино, делясь на них двоих.

[AVA]http://s7.uploads.ru/JjWOu.png[/AVA][STA]point of no return[/STA]Сомкнуть пальцы и вырвать сердце Старка она не успела: слишком крепкá его броня, слишком мощен экстремис. Слишком мало времени Елене отвелось на решающее, фатальное действие. Слишком злобно и горько от всего внутри. И слишком мало сил на самом деле у Беловой осталось после такого кровопролитного боя.

Сегодня всего было слишком.

Отлетая в сторону, Лена корит себя за то, что не успела и весь их смертоносный танец придется начинать заново.

Лежа на обломках и перекатывая на языке вкус собственной крови, Елена учащенно дышит, пытаясь сдержать вопль полный досады и отчаяния. Полный безысходной злости, ведь Белова действительно проиграла. Гребанный Старк прав. Будь он проклят всеми существующими на Земле и в других мирах силами!

Лена медленно поднимается на ноги. Она больше не чувствует боли, тело будто атрофировалось. Только жуткий гул в голове не утихает. Сквозь него прорывалось шипение коммуникатора и обрывки чьих-то голосов с других частот. Остатки Гидры о чём-то надрывно рапортовали, пытались выяснить кто еще жив, кто в строю. Беловой плевать уже, если честно, в ушах застряло лишь одно сообщение – Стивен Роджерс мертв. Кажется, нашел и сказал это Земо. Он отрывисто повторил новость несколько раз, а потом его голос перекрыл треск. Что ж, возможно теперь мертв и Гельмут. Верный соратник Капитана, его лучший друг. Хотя и это не важно, теперь, кажется, всё потеряло былое значение. Роджерс мертв – не верить у Лены причин нет, слишком настойчиво об этом нашептывало шестое чувство ещё до всех сообщений.

Это «слишком» стоит у русской поперёк горла. Внутри доламывается всё окончательно, падают последние бастионы. Что-то в Беловой умирает вместе со всеми, кто был когда-то ей по-настоящему дорог.

Следом приходит ряд сообщений о гибели кого-то из Мстителей, кого-то из главнокомандующих Щита. Лена даже не слышит фамилий, кодовых имен. Не вслушивается. Эти смерти не перекрыли ей главных, хотя раньше она считала иначе. Считала, что нет ничего важнее уничтожения собственных врагов, и плата за это допустима любая. На практике же всё вышло по-другому. На практике Белова оказалась всё еще слишком человек, во многом, как ни странно, благодаря Роджерсу. Но такой, похоже, ей больше незачем оставаться.

- Проиграла, – хрипит Лена, подрагивая. – А ты победил! Счастлив?! Только какой ценой, Старк!  - Её голос срывается. Её руки, её глаза искрят. – Цена навсегда с тобой останется, и ты никогда не выплатишь её до конца. Ты проклят! И всё, что сделано тобой или будет сделано, тоже проклято!

Тони прав сегодня во всём, так мерзостно прав, что от этого больно. Он и правда творение рук Гидры. Рук Стива. Её рук. В основном, её рук, да. Елена создала монстра, что не удивительно, лишь чудовищ она и умеет создавать. Но создание не просто обернулось против создателя, оно стало совершеннее. Оно превзошло все ожидания. Оно вышло из-под контроля до такой степени, что наступила катастрофа, принесшая сплошное горе. Белова, наверное, впервые ужаснулась собственным деяниям.

- И я надеюсь, ты всегда будешь помнить, кто именно тебя проклял, – шипит Лена, прежде чем обрушить потоками энергии два здания, стоящие по обе стороны близ Старка.

Таков её единственный шанс уйти сейчас. Движимая скорее животными инстинктами, Белова прошивает постройки насквозь, подрезая их почти у фундамента, и скидывает одной бетонной массой на Тони, заваливая его к чертовой матери. Спасаться бегством, оставшись у разбитого корыта, – не самый завидный для Елены конец, но и умирать в одиночестве у нее нет желания. Она готова погибнуть, только если отомстит за всё: за Стива, за их империю, за отнятый мир. Если заберет Старка с собой, а сегодня сделать этого не удастся, как бы она не старалась.

Белова уходит, улетает прочь, оставляя позади полуразрушенный город и море трупов под его обломками.

- Все, кто еще может, отступайте, – передает она своим по коммуникатору, прежде чем избавиться от него, – Гидра мертва.

Это последнее, что Лена говорит перед тем, как исчезнуть.

***
Пять лет проходят быстро, почти как один день. Но город изменился за это время разительно. Где-то еще не до конца восстановленный, он всё равно трансформировался, полностью стерев свое прежнее лицо. Чуть медленнее трансформировались и другие.

Теперь это мир Старка. Его царство. Его империя, которая с каждым годом лишь разрасталась, а Лена пока так и не нашла способ его остановить. Железный Человек совершенствовался куда быстрее, чем всё его окружающее. Но Елена пыталась, ни на день не забывала о своей цели.

Спустя столько времени в Нью-Йорк её снова занесла работа. Вдова не планировала возвращаться сюда именно в тот самый день, но так вынудили обстоятельства. Она не хотела вспоминать, не хотела падать в события той проклятой даты, но город, даже будучи измененный до неузнаваемости, поневоле окунал её во всё это снова.

О том, что в память погибших героев воздвигли мемориал, Белова узнала, лишь придя на место главной битвы. На то самое, откуда сбежала пять лет назад, умывшись своей и чужой кровью. Огороженная теперь территория полнилась тишиной, в которой по ощущениям ход замедляло даже время. На памятнике лежало множество цветов, часть из них высохла – другая еще источала аромат.

- Всё должно было быть по-другому, - Лена презрительно хмыкает, сжимая в ладони бутон розы. В кожу впивается один из спрятавшихся около самого основания шипов. Мятые лепестки пачкаются в брызнувшей крови.

Белова вздрагивает. Этот голос у неё за спиной сравни сотни кинжалов, - так же остр, так же ранит собой насквозь. От этого голоса у Елены внутри всё коробится, начинает кипеть, и она заново познает весь спектр своей ненависти, ярости и боли. Этот голос отпечатался в её памяти до мельчайшего полутона, поэтому сейчас Белова без труда замечает те изменения, что с ним произошли. И всё же, она узнает его, просто не способна не узнать, и всегда будет, даже если Тони Старк окончательно превратится в машину.

Лена долго молчит, борясь с желанием кинуться на Железного человека прямо тут, но это было бы так глупо с её стороны. Она не хотела сражаться с ним здесь, в этом, пожалуй, было бы что-то неправильное. А может, она просто не хотела здесь ему проиграть, снова, потому что до сих пор не нашла способ остановить его сердце.

- В небытие они канут вместе с тобой, Старк. - Лена всё-таки оборачивается. Искалеченные лепестки небрежно осыпаются у подножия мемориала, словно прямое отражение того, во что превратились их жизни. Белова смотрит ему в лицо, в глаза. И с трудом различает знакомые черты. Почему-то от этого ей ненавистно еще сильнее. - Будь уверен, однажды моя ненависть спалит тебя дотла, и экстремис ничего не сумеет с этим поделать.

Она уходит прочь быстрым шагом, ощущая пристальный взгляд позади. С чего-то Лена уверена, что Старк не станет стрелять ей в спину, уж точно не на островке общего прошлого. Ну а если станет… что ж, его тоже будет ожидать парочка неприятных сюрпризов.

***

Она вернулась сюда через год. В тот же день, в то же время. Она прожила свои 365 дней тревоги, неудач и боли, чтобы снова прийти в исходную точку. Возможно, благодаря только этой незавершенности Лена всё еще дышит.

Тому, что она опять встретила Тони Страка на мемориале, Белова больше не удивляется. Это место, пропитанное кровью друзей, врагов и их собственной, притягивает обоих, ведь именно здесь в них что-то безвозвратно сломалось, именно с него начала твориться другая история.

За этот год Лена пыталась убить Старка где-то, наверное, трижды. Безрезультатно, естественно. Такое ощущение, что вместе с ним она раз за разом убивала и себя. И будет продолжать это делать, пока совсем не закончится. А он будет ждать. Только ни одному из них больше не требуется произносить угроз вслух. Каждая давно внутри, давно выжжена на подкорке. И они молчат — два солдата застывшей войны, которая не завершится до тех пор, пока обоих не похоронят.

Лена уходит столь же стремительно, как и раньше. Когда её силуэт исчезает за углом, стартует новый отсчет. 365 дней, 8760 часов и сотни тысяч минус, чтобы завершить то, что было начато много лет назад.

***

Она приходит на мемориал снова. Из года в год, толком уже не замечая смены сезонов. Она приходит сюда, так и не достигнув главной из своих целей, хотя где-то в глубине души всё еще лелеет её, не признаваясь, что делает это скорее по привычке.

Она приходит, чтобы якобы почтить память погибших, но памяти как таковой у неё практически не осталось. С Еленой столько всего случилось, по её и чужой воле с ней столько всего сделали за прошедшие годы. И Белова совсем уже не та, что была раньше. Едва ли она вообще теперь человек. Лена лишь тень, пустой фантом, в котором, наверное, не осталось ни ярости, ни любви, ни привязанностей.

Белова кладет цветок на памятник Роджерса, а сама с трудом вспоминает его образ. Полустертыми эскизами в голове затерялись образы Барбары, Джеймса, всех остальных. А ведь когда-то Лена любила их… Да, действительно любила. Но сейчас в ней померкли даже отголоски тех чувств. Её эмоции, тепло, воспоминания, её ненависть и боль, её человечность сожрали время и многочисленные модификации, которые Беловой пришлось сделать, и которые её заставили сделать. Сожрало и её одиночество.

- Знаешь, я ведь уже почти не помню их. - Лена глухо роняет признание, стоя у мемориала в очередную из их годовщин, и протягивает руку к Тони, чтобы дотронуться холодными пальцами до его лица. - И почти ничего не чувствую.

Она смотрит на него пристально, и в неестественно тусклом оттенке её глаз сложно узнать прежнюю Белову, с пылающим яростью взглядом. И всё же, рядом со Старком она похожа на себя куда больше, чем во всё остальное время. Потому что только о нём воспоминания еще теплятся. Только его образ, несмотря ни на что, горит внутри достаточно ярко, чтобы помнить и хоть что-то испытывать, чтобы жить и приходить сюда из года в год. Чтобы задержаться в этом мире еще на какое-то время, хотя давно бы пора уже сгинуть.

Белова вряд ли когда-нибудь скажет Старку, что всё её существование зациклилось на нём, как на единственном якоре, который еще способен удерживать на плаву, как на единственном якоре вообще посреди океана пустоты. Не признается, что остается жива только потому что жив он, потому что его сердце до сих пор бьётся. И хоть она больше не слышит его за толщей металла, но оно там, оно настоящее, иначе Тони не приходил бы сюда из года в год, не стоял бы плечом к плечу рядом.

Она вряд ли признается, потому что это неправильно, так не бывает. Потому что это бесконечное безумие, в котором повинны они оба, но именно так всё и есть.

Елена вряд ли признается хоть в чем-то из этого, потому что может не пережить эту ночь.

- Мне кажется, завтра уже не наступит.

Белова прикрывает глаза, едва заметно приподнимая уголок губ. Мандарин убьет её сегодня, она почти уверена в этом. Второй раз ей не уйти, не выстоять, и Старку таки придется сходить на её похороны или самому их устроить, ведь больше толком и некому. Она не боится смерти, по факту Елена мертва уже давно, но её грызет мысль, что она может уйти без него, а в этом было тоже что-то неправильное.

Лена удивлена. Удивлена настолько, что все слова застряли в горле, и Тони она провожает молчаливым взглядом, бережно сомкнув пальцы, которые только что касались его щеки.

У мемориала в этот раз Белова остается дольше. Сидит у подножия, вглядываясь в фигуры, символы, имена. Пытается вспомнить. Хочет вернуться в то время, хочет заставить себя снова чувствовать вопреки химикатам, программам в голове и страху.

Елена вспоминает тяжко, почти с болью, рассеивая дымку времени. Что ожидаемо, едва ли не каждое воспоминание, так или иначе, кружится вокруг Тони. Как же она ненавидела его тогда. А  сейчас? Ненавидела ли Елена его сейчас? И можно ли ненавидеть того, кем дышишь. Чьим существованием живешь. Возможно, только ненавидеть Старка было бы намного легче.
У Елены кружится голова.

Белова смотрит на постамент Романовой, удрученно хмыкает. Она всегда знала, что Черная Вдова должна остаться лишь одна. Кто бы мог подумать, что это будет именно Елена. Кто бы мог подумать, что всё вообще будет вот так. Но что вышло, то и вышло, и Белова живет с этим уже много лет.

Аккуратную коробочку, так ловко затерявшуюся среди испещренных ног Наташи, Лена замечает только спустя несколько часов, когда уже собралась уходить на встречу не то случаю, не то судьбе. Этой коробочке здесь не место, она – послание, и у Беловой нет сомнений для кого. И всё же, заглядывает Елена в неё не сразу, а когда таки решается, сердце впервые за долгий срок заходится в учащенном ритме.

В коробочке лежат несколько мандариновых колец, которые сегодня должны были стать её погибелью, и Лена, не веря сначала своим глазам, вертит во все стороны головой, словно выискивая Тони Старка, у которого сейчас так нужно спросить, что всё это значит. Но она одна, посреди старого кладбища, и в её руках снова столько силы.

***
Мандарина больше нет. Она проверила это лично, сразу же, как покинула мемориал. Елена вновь свободна, до тех пор, пока опять не влезет в убийственную авантюру. И Белова, скорее всего, уже у её порога, так как нарушила кое-какие правила, оставив подаренные кольца у себя. Но это не важно. Лена не может сейчас уйти в подолье, прятаться, бездействовать или претвориться, что всё, как раньше. Не может она ждать и целый год до новой встречи. Слишком много мыслей в голове, догадок, понимания.

Белова приходит к Старку через несколько дней после их разговора на старом месте, нарушая всякие традиции.

- И всё равно, твоя первая башня мне нравилась больше, – усмехается она, подав голос из дальнего угла полупустого помещения, когда Тони наконец-то возвращается к себе. Елена здесь уже давно, ждет его. – Скажи, твои системы специально настроены на меня или я могу немного потешить самолюбие? Хотя нет, не отвечай. Скажи мне лучше кое-что другое. Вторую половину колец ты ведь оставил у себя?

Она встает со своего места неспешно. Идет к окну, бросая мимолетный взгляд на бесконечную футуристичность пейзажа по ту сторону стекла, затем оборачивается к Старку и улыбается.

- Я ведь, кажется, нашла ответ. Он лежал на поверхности, но я не хотела замечать, пока ты сам не подсказал его. Хотя, думаю, он был мне и самой известен уже много лет.

Белова прохаживается туда-сюда около окна, замирает где-то посередине, и кончики её пальцев упираются в стекло. Оно звенит. Одно из колец ярко светится, а стекло звенит, пока не покрывается паутиной трещин и не разбивается на множество осколков, блестящим дождем осыпавшихся вниз.

Елена смотрит им вслед, но здание настолько высоко, что совсем скоро они скрываются в тени, а Белову обдают порывы холодного ветра, и ей так хорошо от этого, она дышит полной грудью, балансируя на краю.

- Я знаю, как убить тебя. – Говорит она спокойным тоном, прохаживаясь по краю, словно по гимнастическому буму. Елена никогда не упадет во тьму без своего желания. Её рефлексы опережают даже мысли. Вопрос в другом, насколько Лена сошла с ума, чтобы захотеть. – Для этого, – продолжает она, – надо умереть самой. Нет, конечно, можно по старинке снова скинуть на тебя парочку небоскребов, разрушить город, но ты правильно сказал – много ущерба и толк сомнительный. Теперь же я знаю правильный ответ. Я и есть ключ к тому, чтобы всё закончилось. Это безумие, на самом деле, как и вся наша жизнь.

Белова смотрит на Тони и с трудом, но всё же вспоминает его прежнего. Его отчаянного, с глупыми идеалами, верой, бессмысленной жертвенностью. Она сравнивает его с собой. Елена всегда была завоевателем, диктатором, палачом. Тони же до определенного момента был защитником. Он был защитником, пока их дороги не пересеклись. Пока Белова не опалила его своей ненавистью. Пока она не начала мстить, и местью своей не уничтожила весь мир. Теперь Тони не лучше любого узурпатора. Теперь он так похож на неё, а в чём-то даже превзошел. На его руках кровь друзей, соратников. У Беловой же практически не было «своих» людей. Елена вылепила своего врага под себя, сама не заметив этого, после чего весь мир погрузился в особый вид ада. Кто бы мог подумать, господи, кто бы мог.

Елена живет с этой виной, которую не смогла отринуть, которую не смогла ни забыть, ни даже толком притупить, и вина уже давно выжрала у неё все внутренности. Белова так долго живёт с ней, что раз за разом загоняет себя всё глубже, всё дальше, но ради хотя бы одного дня в году вновь и вновь возвращается. Она прожила уже, кажется, тысячи жизней. Еще больше перенесла смертей. Но всё никак не найдет ту последнюю, которая поставит точку в давно ждущей своего конца истории.

- Но проблема в том, что я живу, потому что хочу знать, бьется ли еще твое сердце. А ты – потому что я прихожу узнать. Замкнутый круг, Тони, который однажды придется разорвать.

Она бродит по краю, занося ту одну, то вторую ногу над пропастью, и ей кажется, что они бы полетели вниз прекрасными осколками. Лена бродит по краю и размышляет, насколько же устала жить и на что готова, чтобы исполнить давнее обещание самой себе. И готова ли она вообще его исполнить?

В отличие от Старка, у Елены есть одно весомое преимущество – она на самом деле может умереть, если искренне того захочет. Это парадокс её существования. Этот то, чем наградили её ученые. Смешная уловка мироздания. Если она будет вне формы адаптоида, если её клетки по какой-то причине или по её желанию вернут обычную структуру, она может умереть даже от простой пули или вот, падения из окна. И не спасут укрепленные кости. Ничего особо не спасет. Но в то же время, стоит Беловой позволить себе вспомнить всё то, что она когда-то поглощала, заставить организм трансформироваться, и она превратится в чудовище, которое Старк еще в ней вряд ли видел. Елена устало старается балансировать между этими двумя крайностями, но сохранять баланс всё тяжелее. Всё больше клонит то в одну, то в другую сторону, прямо как сейчас, когда женщина прохаживается по оконному проему. И всё же, это великий дар Беловой – иметь возможность умереть.

Великое проклятье Старка в том, что даже если он захочет, то так просто умереть он вряд ли сможет. Экстремис будет защищать своего носителя и в случае, если тот будет защиту всецело отвергать. Елена доподлинно не знает, есть ли возможность запрограммировать вирус на бездействие по желанию хозяина. Есть ли возможность его отключить. Наверное, есть, но Тони пока еще об этом не известно. Или он не хочет, чтобы ему стало об этом известно. Белова не знает точного ответа, но склоняется к варианту, что для Старка просто нет иного пути, поэтому он до сих пор здесь. Поэтому ничего не закончилось еще много лет назад, когда выбор еще был реален. Единственное, на что он, пожалуй, действительно способен – это превратить себя в машину: отключить последний двигатель, последнюю систему. Удалить на всех резервных копиях файлы с именем «Тони Старк» и окончательно стать тем совершенным, тем бессердечным железным человеком, образ которого уже давно сложился в мире. Диктаторской машиной без прошлого, без настоящего, только с пустым будущим. Вот такой и будет его смерть — полное стирание личности Тони Старка, полное забвение прежнего его. Этим проклятьем наградила его Белова, и вину за сделанное Лене никогда с себя не смыть. И это то, на что она точно обречет его, если решится со всем покончить. Сложный выбор. Какой же чертовски сложный выбор.

- Почему нет? – Впервые за долгое время Елена смеется. И смех её хитрый, с легкой подковыркой. Прямо как раньше, в давно забытом раньше. – Ты же считаешь, что неуязвим для подобного оружия. С этими кольцами я бы могла завоевать вторую половину мира.

Она прикрывает глаза, перекатывает шаг с пятки на носок и обратно. Ловит порывы ледяного ветра телом. Путает его в своих волосах. Елена продолжает улыбаться, но уголки её губ опущены. Ей больно от его вопросов. Ей от них страшно, ведь приходится заглянуть в себя. А внутри у Лены сотни осколков себя самой, и у каждого свои мысли, цели и желания. Некоторые из них давно мертвы и почернели. Некоторые сияют лихорадочным блеском до сих пор. Это гребанная шизофрения, не иначе, потому что каждая часть Беловой связана с кем-то или чем-то важным. И один кусочек, что спрятался в самой тьме, действительно был рад случившемуся. Был рад всем смертям. Был рад, что Старк сломался и выстроил себя заново таким, каков он есть сейчас. И рядом с ним таким Елене не нужно казаться лучше или хуже. Не нужно претворяться. Можно просто быть, ловя от встречи к встрече отзвук спрятанного сердца, которое теперь бьется для неё одной.

Это безумие, которым часть Беловой упивалась, и в котором ей было так тяжело признаться.

Это безумие, которое не дает Елене ни двинуться дальше, ни умереть. Оно загнало её в закольцованную ловушку, выбираться из которой Белова, похоже, уже сама не очень-то и стремится.

Но были и другие кусочки, другие части, что ненавидели, что желали всё прекратить, всё исправить. Противоречия боролись между собой, сводя Елену с ума и пожирая.

- Я хочу слишком многого и одновременно не хочу ничего. Ты же знаешь, я всегда была безумна, теперь же всё только усугубилось.

Елена хмыкает, тянет Тони к себе, ближе к краю. Тыльной стороной руки касается его брони, пробегает кончиками пальцев и прижимается ладонью к единственному открытому участку тела – к его лицу, не отводит взгляда. Она пытается подстроиться под его экстремис. По руке, к груди, к лицу ползут разводы. Тело эмитирует не то броню, не то вторую кожу. Сердце замирает на какой-то миг, а глаза меняются. Белова всегда боялась приближаться к Тони на этом уровне. Боялась потерять контроль. Боялась каждой клеточкой прочувствовать, на какой совершенный ад она его когда-то обрекла. Но сейчас она хотела этого.

Едва ли Лена сумеет синтезировать вирус до конца. Всё, что она ощущает в данном случае, скорее бледная копия, посредственная имитация хитросплетений тела и разума Старка. Но даже этого достаточно, чтобы поймать его… частоту?

- Я хочу, чтобы всё закончилось, – мазнув по его щеке губами, шепчет Белова. – И в то же время, я не хочу тебя отпускать.

Зачем Елена к нему пришла сегодня?
Зачем она пришла к нему на самом деле?

Она хотела понять почему он спас её от Мандарина или заполучить вторую половину колец? Она хотела убить его, убить себя, убить обоих? Но это всё не то, не те предлоги. Это всё второстепенно. Её сердце сейчас бьется так сильно и быстро, как никогда прежде. Как не билось уже много-много лет. Оно едва не ломает изнутри ребра от слов Старка, от его прикосновений, и Белова ощущает себя, пусть это и будет длиться всего мгновение, хоть немножечко живой.

Лена стоит на краю и смотрит в пропасть, затем на Старка. Пытается надышаться ледяным воздухом, чтобы решиться на один из возможных вариантов. Пытается унять противоречия, что рвут на части. Она ногтями впивается в ладони и ей страшно, ей так страшно признаваться себе в давно очевидных вещах. Еще страшнее ему, потому что уже и забыла каково это вскрывать себя ради другого. Но Тони смог, так почему она не может? В конце концов, ей больше нечего терять. Нечего, кроме него.

- Я люблю тебя бесконечно. - Белова подходит к нему ближе, забирая бокал виски из рук. К черту пропасть, к черту всё. Конец может настать в любой момент, но точно не сегодня. - И какой-то частью ненавижу, как самого лучшего врага.

Она улыбается, ощущая под пальцами холод его брони. Касается губ, собирая с них капельки алкоголя, который уже не приносит ни удовольствия, ни расслабления. Елена действительно могла бы сейчас всё закончить, но зачем, если он предлагает ей целый мир и быть рядом. Ведь это, пожалуй, то, к чему Белова неосознанно тянулась уже столько лет, несмотря на страх и отрицание. Это та причина, почему она сегодня на самом деле здесь, ведь год за годом ждать, когда пройдут бессмысленные 364 дня от встречи к встрече становилось всё невыносимее. Несколько часов на мемориале, который едва ли уже кому-то нужен — это слишком мало для того, кто уже давно превратился в главный смысл её существования. Кем она дышит. Кем живет уже который год, бросаясь в водоворот самых разных опасностей и безрассудств, лишь бы заглушить в себе глухую тоску, заполнить пустоту.

- Я люблю тебя безнадежно, вопреки той боли, что мы причинили друг другу. - Елена целует его отрывисто, шепчет в губы, шепчет на ухо.

Она создала его. Она лишила Тони человечности, превратила в убийцу, в диктатора, в машину, которую от потери души удерживает лишь живое бьющиеся сердце и воспоминания об их прошлом на двоих. И несмотря на периодический ужас, который накатывает на Белову от результата её поступков, она всё равно любит его таким, каков он есть сейчас. Любит его чудовищем, потому что сама не лучше. Она любит его и прежним. Она любит его всего, потому что Старк и был ей всеми, был рядом, сколько Елена теперь себя помнит. Он был ей всеми, он стал ей всем. И это та нерушимая аксиома, которая уже не изменится, даже перед лицом новой катастрофы. Даже если этот мир вообще закончится.

- И всё же, я убью тебя однажды. Или ты меня. Но не сейчас. Не сегодня, не даже завтра.

Один из них умрет и потянет за собой второго, потому что в вечном беге наперегонки со смертью, последняя рано или поздно обыграет их, настигнет и заберет своё.

- Убери броню, Тони, твоё сердце и так в моих руках.