Песок арены давно провонял засохшей кровью и внутренностями, его тут, похоже, даже не меняют, просто засыпают поверх новый и всё, время выпускать новых уродов меситься друг с другом до сломанных хребтов и вышибленных мозгов - на чужих костях. Такеши успевает пару раз впаяться в него лицом и оцарапать кожу, прежде чем понимает, что их новый противник использовал грязный и запрещённый приём. Ему даже жаль: могли бы танцевать дольше, гораздо дольше, но мудацкий Дими слишком зол на него за убийство своего братишки, да и не только. Несмотря на прокачанную оболочку и хорошие рефлексы, Дими просто боится, слишком многие в этом городе боятся его, эмиссара из прошлого. Слишком многие о нём знают.

Сколько прошло времени с момента выхода из тюрьмы, когда ему выдали новую оболочку, Ковач толком не помнит. У него серьёзные проблемы со сном, память похожа на решето, а подсознание то и дело подсовывает глюки. Разговаривать с умершей любовницей или сестрой занятие явно не для здоровых психически, но каждый раз, встречаясь с очередным призраком прошлого, Такеши фиксирует на нём взгляд, боясь, что тот исчезнет, а после - тянет руку. Каждый раз надеясь ощутить что-то кроме прохлады воздуха. Он и сам почти труп, которому зачем-то выдали тело, который зачем-то пытается расследовать самоубийство Банкрофта, зачем-то делает вид, что ему не похрен. Недостаточно убедительно - не верит ему никто. Даже тело. Оболочка Райкера, которую ему сдали, не реагирует никак, что-то в мозгу сломалось, что-то, отвечающее за выработку гормонов, позволяющих испытывать эмоции. Хоть что-то кроме ноющего желания вздёрнуться, но не жить в мире, где у него не осталось ничего и никого. В чужом мире, где ему больше нет места.

Дни, недели сливаются между собой, похожие на нелепый спектакль, настолько неправдоподобный, что порой Такеши даже замирает на месте, пытаясь уловить хоть какую-то связь с реальностью, удостовериться в том, что это не очередная галлюцинация, не сон. Что мир действительно изменился до неузнаваемости, что он стал именно тем, о чём говорила Куиллкрист. О чём предупреждала Куиллкрист, твою мать. Ковач много курит, пьёт по-чёрному, не жалея казённую печень, и иногда специально получает по зубам, это здорово отрезвляет, порой даже заставляет задуматься, но это всё ещё не исцеляет его от грызущего изнутри желания сдохнуть.

Сейчас, ощущая знакомое жжение в ране на голени, чувствуя, как медленно расползается по организму "жнец", Такеши должен практически возопить от радости, но тело Райкера всё ещё сломано и не умеет вырабатывать эндорфины. С ядом он не справится даже в настолько прокачанной обложкой легавого, да что там, эту технологию разрабатывали специально для таких, как он, ублюдков, которых не так-то просто завалить руками. Ковач не орёт и даже не хохочет, он шатается к восторгу толпы вокруг арены, которая считает его тем самым копом, Райкером, и ловит взглядом Ортегу, которой досталось то же самое. Жнец - самая лучшая из колыбельных, которая убаюкает тебя навсегда, его действие усиливается со временем, потому надо действовать быстро. Очень быстро - в кооперации с Ортегой, они отлично сработались, эта детка отменно научилась управляться с новой рукой.

Им даже удаётся оттеснить Дими к стене и приложить его пару раз не до нокаута, но очень крепко, и этого слишком мало, потому что на Такеши появляются очередные порезы, и в его кровь проникает всё больше жнеца. Ковач всматривается в глаза человека, укравшего обложку с его ДНК, всматривается в свои глаза, своё лицо, и только сейчас понимает, насколько охренительное у него получилось самоубийство. Единственное, что выдёргивает его в реальность сейчас, когда он валится спиной на песок, дрожа в судорогах, это то, что рядом точно так же валяется Ортега.

Его Кристина. Или всё же Райкера? Он не знает, уверен только, что она не заслужила всё это дерьмо, она не должна была пострадать. А Ковач опять её впутал.
Последнее, о чём он думает перед тем, как отрубиться - задаётся вопросом, почему его женщины мрут, как мухи. А потом наступает тьма.

Открывает глаза он уже в совсем другом помещении. Просыпается, вместе с болью во всём теле, жнец ещё не выведен, нихрена, и тот, кто вытащил его из арены явно не постарался сделать качественную анестезию. Ковача мутит, перед глазами плывёт, но всё же он видит помещение, в котором оказался, не больница, не чей-то офис, скорее квартира. И фигуру тоже видит, женскую, со спины, в нескольких метрах от спины. В её очертаниях и осанке угадывается что-то знакомое, а ещё - волосы, каштановые, чуть вьющиеся, очень мягкие, падающие на плечи волнами. Очередной глюк, Такеши даже удивляется, что не Квеллкрист. В такие моменты всегда приходит она.

- Рэй? - шепчет Ковач, пытаясь пошевелить хоть пальцем, затем - подняться, всё тщетно. Слишком больно.
[NIC]Takeshi Kovacs[/NIC][AVA]https://i.imgur.com/hZEfjZp.gif[/AVA] [SGN][/SGN]

Такеши тянется к склонившейся над ним женщине, ему таки удаётся поднять предплечье и коснуться запястья её руки. Тёплого. Осязаемого и вполне живого запястья. Это шокирует. Пожалуй, впервые на чужом лице - лице Райкера - за долгое время отражается то ли удивление, то ли страх. Ковач пока не разобрался, которое из этих чувств преобладает.

Боли он не боится, умеет абстрагироваться, и, что хуже, умеет терпеть. Долго. Очень долго, практически вечность. И вырубить его болевым шоком куда сложнее в любой оболочке. Потому сейчас, находясь под действием яда, Ковач сопротивляется ему. Купирует реакцию мозга на непрерывно поступающие болевые импульсы на подлёте, не позволяя организму потерять сознание. В отличие от ментальной подготовки эмиссара, у оболочки, пусть даже это был успешный коп, возможности ограничены, потому Такеши не обольщается: у него есть две, три, может, пять минут перед тем, как тело опять сдастся. А пока что он пытается не поддаться панике и собирает информацию. Рассматривает квартиру, в которой оказался, отлично обставленную, белоснежно-чистую. Рассматривает женщину, которая смотрит на него с неподдельным волнением, и отмечает - она не служанка здесь и не арендатор, она - хозяйка.

Кроме черт лица Рэй у неё ещё что-то знакомое. В выражении глаз, взгляде, в том, как держится. Об этом Ковач подумает позже. Так же как и о том, каким образом его дорогая сестрёнка, малышка Рэй, смогла выжить. Он понимает, что именно с этим пробелом её биографии и связано такое непривычное ощущение для него - страх.

"Это я" - шелестит у него над ухом, тихо, запредельно громко, вместе с ласковыми прикосновениями тонких, на вид таких хрупких пальцев. И все сомнения о личности женщины напротив вышибает разом. Это - она. Это его самый близкий и родной человек во всей вселенной. Такеши дёргается на диване, в попытках податься навстречу ей, он почти забыл о том, что умирает, это не важно, умирает оболочка, а сейчас с ним, с ними, происходит что-то очень важное.

Он молчит какое-то время, ошарашенный, шокированный. Всё, на что его хватает - поймать рукой её руку, осторожно гладить дрожащими от боли пальцами, скользить по запястью выше - к тому самому месту, где, он заметил, всё ещё есть та самая татуировка. Или снова есть. Увитый восьмёркой змей, кусающий себя за хвост, он сам сделал себе такую же как только проснулся, эта отметина была на каждой из его оболочек. И у Рэй тоже. Вот только татуировки на правом виске больше нет. Оболочка, очевидно, новая, да и как она могла выжить, если Такеши сам видел тот жуткий взрыв? После такого нет никаких надежд на спасение даже части стека. Он ведь её похоронил мысленно, их обеих, женщин, которые были ему дороже всего.

От чудесного оживления Рэйлин веет мертвенным холодом. Ковач присматривается к сестре, к строгой одежде, вслушивается в её вкрадчивый, ласковый голос, интонации которого всё же чуть поменялись за время, она больше не спрашивала, не просила, нет. Она позаботилась о нём сама, и, похоже, собиралась заботиться и дальше на своё усмотрение. Такеши смотрит на шприц в её руках, прекрасно понимая, какое у него содержимое, осознавая, что сестрёнка готова усыпить эту оболочку, как щенка. Усыпить его, как щенка. Задумывается, во сколько ей обошлось воссоздание собственной оболочки из ДНК, где она его достала, как спасся стек? Сколько таких оболочек она создала? На кого ей пришлось работать? Ни на один из вопросов Такеши правдивый ответ знать не хочет.

К такому столкновению с реальностью он был готов. Стоять в одиночестве против всего мира, остаться воином без войны, выкупленным ради собственной прихоти одного из самых богатых людей планеты - на деле немного легче, чем смотреть в глаза сестры, которая привыкла к этому миру, приняла его, эволюционировала, стала его неотъемлемой его частью.

Вот что пугает Такеши больше всего: Рэйлин смотрит на него глазами мофа.
Или это всё жнец, и ему кажется?..

- Нет, - Ковач отказывается, качает головой, при взгляде на длинную иглу в глазах его стынет ужас. Ему кажется, он умер тогда, двести пятьдесят лет назад, за идеи Квеллкрист, идеи, которым он так и остался предан. И не готов был принять ещё одну подачку от этого прогнившего пороками мира, даже от сестры. - Я хочу эту. Убери шприц. Менять мне обложки запрещаю, - голос у Такеши слабый, хриплый, но уверенности в нём хоть отбавляй. Его выворачивает от тошноты и боли, от осознания, насколько он был слеп, насколько напрасно никого не искал, насколько он мог потерять Рэйлин, и всё же ощущение прохладных пальцев на лбу приносит облегчение. Ковач шумно выдыхает, на пару секунд прикрывая глаза. Как же он, чёрт возьми, скучал.

Он не может ей верить.
Он ведь умирает сейчас у неё на руках, и всё равно чертовски зол. Самое жуткое - эта эмоция не единственная, которой его с головой накрывает, прямо сейчас, наглухо, так, что не продохнуть.
Ведь отравленное сердце пытается сплясать чечётку в грудной клетке не из-за яда. Это - самое настоящее радостное волнение.
Да что там.
Ковачу страшно, противно, больно до одури. Но он почти счастлив.

- Где Кристина? И как ты выжила? Я помню взрыв.
[NIC]Takeshi Kovacs[/NIC][AVA]https://i.imgur.com/hZEfjZp.gif[/AVA] [SGN][/SGN]