Иногда ей кажется, что жизнь слишком сложная штука, что она не справляется, что у нее слишком много обязанностей и еще чуть-чуть, еще капельку и она сломается. Переломится пополам, оставляя от прежней Хилл – ничто. Потом она собирается, находит себя по утрам у зеркала и идет дальше, потому что у Марии Хилл есть задачи, которые может решить только она.

Над картой она проводит последние дни и ночи, высматривая чертову девочку, подмечая места, точки, которые она посещает. Ребенок резвится, Мария лишается сна, ребенок исчезает, у Марии пропадает аппетит. Все сводится к тому, что она чертовски сильно хочет найти девочку, все сводится к тому, что у нее не очень хорошо это получается.

Мария собирает по крупицам то, что они теряли несколько месяцев. Информации так мало, что приходится выскребать ее по углам, заметая попутно следы, уничтожая, стирая, оплачивая разрушения, травмы людей, слезы старушек и угробленные нервы органов правопорядка. Она не в праве решать за них, не в праве предпринимать какие-то действия, но она в праве скрыть то, что здесь случилось.

Никому не станет от этого проще.

Никому не станет от этого интереснее жить.

Мария находит свою ниточку Ариадны случайно, натыкается на безумного человека, который явно давно скончался в своей голове и почти проходит мимо, пока он не начинает бредить белыми волосами, похожими на свет звезд и прочей ерундой, от которой ему было больно так долго. Мария не верит, замирает, не сделав и шага и не верит.

Она спрашивает, сначала тихо, потом трясет его за плечи, когда терпение заканчивается, потом она заканчивается сама и оседает, подломленная этим проклятым безумцем. Оседает на землю и белыми перчатками, которые ненавидит, скребет землю, потому что у нее больше нет сил, у нее больше нет прав, у нее больше нет Кобик и ее зацепка – это мужик, которого проще убить.

Мария не готова к этому. Не готова сдаваться.

- Пойдемте, сэр, у меня к вам дело государственной важности.

Она не знает, как вытряхнуть из него то, что он знает. Но она знает ту, которая может. И Белая королева, какой бы стервой она не была, вряд ли откажет. Мария не знает, как, но знает, что добьется своего при любом раскладе, в любом случае. Лететь до Аляски сложно и долго, время утекает сквозь пальцы, и она чувствует себя дурочкой, у которой закончились боеприпасы на самой границы фронта, закончились и помощи ждать неоткуда.

В голове мелькают даты, цифры, номера телефонов, которые в ее жизни ничего не значат. Которым в ней нет места, Фьюри больше не вернется, пока что не вернется, Фил далеко, Морс не помощник, кто-то еще? Кого-то другого тоже нет.

- Мисс Фрост, сказала бы, что рада вас видеть, но, мы обе знаем, что вы уже в курсе зачем я здесь. Можно обойтись без излишних любезностей. – Мария на Аляске не в первый раз, но впервые она здесь не из-за Старка или кэпа.

Мария, пожалуй, как и все человечество в целом, к телепатии относилась с толикой недоверия и даже суеверия. Она бы предпочла оставить свои мысли при себе, все, которые есть, если уж она умела контролировать физическую реакцию на них, то хотела бы уметь также контролировать и внутренние процессы, к сожалению, ей они до сих пор были неподвластны. Чуждая ей химия эмоций не раз и не два вносила корректировки в ее работу и срывала планы.

Так что замерев перед Фрост, Мария не знал, бежать или сесть поудобнее. Чего ждать от женщины, которая была воплощением лоска и гламура прошлых столетий? Чего ждать от женщины, которая сознавала, что она женщина, что она прекрасна и умела этим пользоваться. Мария вздохнула и толкнула свою находку на середину комнаты.

- Необходима информация о девочке, которую он встречал так или иначе. Это должно быть где-то в его голове. – Мария устроилась на стуле, подальше от Белой королевы, которую может и уважала, но опасалась и где-то внутри себя полагала, что не зря опасается.

Воображение при упоминании девочки живо накидало ее портрет. Невысокая, полупрозрачная, с белыми волосами, собранными в пару хвостиков. Смешная, в чем-то даже нелепая, Мария припомнила и то, как быстро она двигается и то, какая она невесомая, если захочет и даже то, что убивает она так просто, что словами не передать. Девочка, которая никогда не могла бы стать человеком. Оставалось надеяться, что Эмма Фрост все это уловила, собрала в цельную картинку и отправила свой «зонд» в мозг парня, который все еще был в прострации.

Оставалось надеяться на то, что телепатия сможет помочь, Мария сцепила руки перед собой и постаралась смотреть на ситуацию беспристрастно. При любом раскладе, у нее будет хоть какая-то зацепка, хоть что-то, минимум информации, которую она, наконец-то, сможет использовать по назначению. При любом из раскладов, поездка к Фрост не так уж плоха.

Дальше все затихло, мужчина замер, так же глядя в одну точку. Со стороны вся инсталляция смотрелась безумно, бомж и две женщины, одна из них военная, вторая драгоценный камень без оправы. Мария вздохнула и постаралась переключиться на более насущные вещи, например, на то, что ей еще отчитываться по операции, о том, впереди еще много работы, которую больше не кому делать.

Она думала о планах, о жизни, о чем угодно, кроме собственного провала. Стыдно? Да, возможно, ей было стыдно за то, как повернулся этот провал, во что они превратились, когда все закончилось. Возможно, ей было не по себе от того, какие тайный ей приходилось хранить и использовать во имя благих целей.

Мария вздохнула и нарушила гробовую тишину.

- Что-нибудь есть? Зацепка? Информация? Картинка? – Ей нужен был хоть какой-то результат, пусть он и будет не окончательным.

Мария не знает, как должен выглядеть поиск в чужой голове. Для нее все это слишком просто, слишком обыденно, слишком никак. Она не умеет читать мысли, она не умеет ими делиться, все что она может, это сидеть и ждать. У Эммы нет эмоций на лице, она как будто каменеет, когда работает. Это и красиво, и устрашающе. Впрочем, Мария вполне осознает, что в больше степени Фрост пугающая, слишком королева, слишком Белая, слишком неподвижная.

Где-то она видела или слышала про алмазную форму. О да, это почти легко вообразить, как стекленеют чужие глаза, как светлая кожа исчезает под полупрозрачным алмазом, как ткани заменяются, становясь прочнее. Это легко вообразить, но с этим несомненно, трудно жить. Как и с тем, что телепатия не отключается.

Мария думает о том, сколько тайн есть в ее голове, думает о предохранителях, которые ставит щит, о маленьких механизмах, которые защищают мысли агентов от тех, кто хотел бы проникнуть к ним в голову. Она понимает, в общем-то, для чего это сделано. Она знает, как это сделано. Она сама проходила процедуру. Сейчас все добровольно, барьеров нет, щита нет, и Эмма, если захочет, может беспрепятственно скользить внутри, по почти пустой черепной коробке туда – сюда.

- Мне нужна информация из его головы. – Мария смотрит на женщину прямо, не отводя глаз. Фрост красивая, Фрост устрашающая, и она сильная, она точно сильная. И Мария знает, что та убивала. Даже если ни у кого нет доказательств.

У убийц обычно специфическое восприятие. У убийц специфические глаза, которые видя и подмечают все, взвешивая за и против. Мария сама такая же. Она больше не жмет на спусковой крючок, не взбалтывает чьи-то мозги на допросах, не проводит время среди полевых агентов. Но она знает, что это. Знает, как это.

И ей важна девочка. Только девочка. И плевать на то, сколько голов в процессе придется сломать. Слишком остро стоит проблема. Слишком многое нужно сделать, и эта девочка могла бы помочь. Наверное, стоило развернуто ответить на поставленный перед ней вопрос, но Мария озаботившись проблемами Щ.И.Т.а и мира в целом расценила жизнь одного человека ниже всего остального.

Эмма по-прежнему казалась несбыточно-красивой, только больше не было очарования. Мария вздрогнула, когда мужчина на стуле вскрикнул и осел, вздрогнула она и тогда, когда в комнате что-то сверкнуло, светлое, чистое, белое. Сверкнуло и растворилось.

Она даже с места вскочила, раздумывая, что это было. Но замерла, так не сделав и шага.