Вера в удачу или судьбу - признак слабого, суеверного ума, ушедшего от обезьяны не дальше, чем смог бы уйти от от капельницы тяжелобольной. Словно умирающий пациент, живущий лишь за счёт лекарств, поступающих прямо в кровоток, ум современного варвара подслащивает горькую пилюлю жизни надеждой, что ему повезет, и утешает себя после очередных поражений тем, что просто совпало так. Лишь ничтожество будет уповать на благосклонность незримой и чуждой силы, на которую вообще невозможно по-настоящему влиять.
Отто Октавиус ничтожеством себя, конечно, не считал, в удачу не верил, а все свои действия предпочитал планировать и рассчитывать наперед настолько рационально, насколько позволяли амбиции и характер. Конечно, жизнь полна неучтенных факторов, все комбинации не просчитать, все варианты не предсказать, но большая часть проблем - результат в той же мере собственной слабости, как и чужого влияния.
Но этот прекрасный вечер назвать иначе, чем "удачным", язык не поворачивался даже у такого отъявленного материалиста, как доктор Октавиус.
Погода стояла не то что бы холодная, но и не жаркая, и очень плотный (чтобы не сказать "толстый") человек, одетый в глухо застёгнутое пальто и надвинувший несколько помятую шляпу на густые брови, внимания не привлекал. Это было даже удивительно, что люди упорно игнорируют всё вокруг себя, поглощённые собой, сужающие поле зрения до траектории движения по тротуару от места работы до ближайшего вокзала метро. Казалось, что после всего случившегося с ними, они должны постоянно быть на чеку... или хотя бы признать в Отто "Доктора Осьминога", умудрившегося даже попасть на передовицу "Дейли Бьюгл" в конце прошлого лета.
Но внимание людей успешно оттягивали... другие. "Разоблачение ГИДРЫ" - вот новый заголовок для очередного выпуска газеты, и за всем тем, что творилось, пока Доктор Осьминог томился в тюрьме, планировал побег, осуществлял его и скрывался, люди и не замечали его возвращения. А здесь, в сени деревьев Центрального Парка, внимание горожан успешно крал кто-то ещё.
Отто отложил газету в сторону: он не мог читать при такой обстановке: по ушам били биты бодрого танцевального ритма, вырывавшиеся из миниатюрной переносной колонки, а люди вокруг не протекали мимо в неспешных прогулках, задерживаясь у сценической площадки. Такие места были всегда открыты, всегда доступны и должны были служить местом для свободного самовыражения творческой молодёжи. И служили.
Доктор немного болезненно поморщился, вслушиваясь в музыкальный ритм. Он явно не одобрял этот стиль... он даже не знал его отсутствие. Сейчас Октавиус чувствовал себя безнадежно и бесповоротно устаревшим, и полвека жизни ложились на плечи неожиданном тяжелым весом. Он и представить не мог, что кто-то слушает такое.
Или что кто-то танцует так.
Несомненно, он бы поднялся и ушёл в место потише, поспокойнее, чтобы прочесть газету и обдумать всё, как следует, если бы не танцор. Темнокожий, молодой - лет 16, не больше - и уже очень одаренный. Доктор не знал, как танцует молодежь нынче, что ценит в танцах, и знатоком искусств себя бы не назвал, но он был умен и внимателен. И его наметанный глаз довольно быстро заметил пару интересных особенностей танца этого парня.
Во-первых, у него получалось красиво, на субъективный взгляд Октавиуса, и если бы не музыка, то он мог бы даже попытаться получать удовольствие от зрелища. В конце концов, ничто людское не было ему чуждо.
Во-вторых, координация движений, скорость, ловкость и прочность связок и сухожилий были на невероятно высоком уровне. Даже слишком, пожалуй, высоком... а ещё в них было нечто смутно знакомое.
Так что Отто сидел за своим столиком, следя за движениями юноши придирчивым взглядом. Раз уж не выходило сосредоточиться на чтении газеты, так почему бы просто не насладиться спокойным и светлым ноябрьским вечером, и не попытаться разобраться в своих догадках, пока солнце мучительно умирает в пожаре заката, скрытое почти облысевшими кронами деревьев и громадами небоскребов, окруживших Центральный Парк, словно горная цепь?
Взмахи рук, осторожные шаги, изгибы и повороты... всего лишь математика. Навскидку определить расстояние, ширину плеч и узость талии, соотнести с видимым объёмом мускулов (сделав скидку, конечно же, на одежду), подсчитать секунды, провести расчёты...
Сменился трек. Электронные мелодии, режа чувствительный слух, более привычный звучанию опер Верди и симфониях Баха, стали более глубокими, низкими, пробирая до неприятной дрожи басовым звучанием. Танцор, видимо, не смутился ни на миг, и его перформанс продолжился, приманивая все больше и больше проходящих мимо бездельников.
Любопытство распирало Отто изнутри. Он понимал, что это не вполне рационально, но пройти мимо и проигнорировать свои догадки он не мог. Легонько вздохнув, словно укоряя себя, мужчина поднялся с места, прихватывая с собой газету и бумажный стаканчик с недопитым кофе.
Протиснуться сквозь нестройные ряды зрителей к переднему краю было нетрудно, хотя и пришлось стерпеть, оставляя безнаказанными, пару взглядов в духе "ты куда прёшь, слоняра". От злобы едва ли челюсть не сводило, но Отто был достаточно разумен, чтобы не срываться на жалких прохожих по чём зря, да и кровавая баня не входила в его планы. Вместо этого он сосредоточил свой собственный взгляд на выступающем.
Тело, молодое и сильное, очень четко и явно очерчивалось под удобной, не стесняющей движений одеждой, но на взгляд замерить объём грудной клетки все равно было слишком трудно. В конце концов, он же не на месте стоял, а постоянно танцевал, отплясывая все новые и новые движения. Непривычные глазу доктора, необычные для него, они складывались в изящные и удивительно логичные последовательности, одно па росло из другого, не давая уследить за молниеносными перемещениями паренька.
Но что-то подсказывало, что он даже не страдает от одышки, не смотря на долгий и интенсивный танец. Более того: Октавиус отчетливо видел, что его кожа даже не покрыта потом. Никаких признаков усталости, никакого нарушения координации движений, никаких ошибок.
Это по-своему восхищало.
Здесь, стоя вблизи, так, что при желании можно было бы попробовать схватить танцора рукой (человеческой рукой, а не одной из тех, что ютились под плащом, обхватывая торс плотными кольцами из титана), Отто мог разглядеть привлекшего его внимание уличного артиста во всех подробностях. От кончиков курчавых волос до подошвы потертой обуви на быстрых ногах. И чем дольше он вглядывался, тем больше читал в его стиле танца знакомые черты. Они пересеклись всего пару раз, но Отто навсегда запомнил их, и от одной мысли в нём пробуждался гнев.
"Человек-Паук".
Дело было не в танцевальной манере, танцевать можно было как угодно. Дело было в пластике, в сдерживаемой силе, в безупречном балансе, в узнаваемом способе переносить вес с носка на пятку и умении держать равновесие так, будто каждый день по десять часов проводишь в тренировках на гимнастических снарядах...
Конечно, глупо было допустить мысль, что Человек-Паук подрабатывает, танцуя на потеху толпе, да ещё и в упор не замечая своего врага. Даже рост примерно одинаковый, с разницей, если она и была, то весьма небольшой.
Отто Октавиус понял, что увлёкся, засмотрелся на танец, лишь когда выступление было грубо прервано.
- Никому не двигаться! Именем Гидры!
Музыка смолкла: какой-то громила в кожаной куртке, на которую был криво нашит знак в форме черепа с щупальцами, отправил колонку в полёт мощным пинком, одновременно тыча во все стороны дробовиком. Со всех сторон появились ещё какие-то ребята, тоже в потертых куртках, с такими же нашивками и с такими же преувеличенно грозными взглядами сквозь прорези масок.
Отто медленно огляделся.
- А ну все заткнулись! Гоните наличку, бижутерию! Быстро! - посыпались тычки прикладами и зуботычины. Угрожая оружием, преступники сгоняли кричавших и пытавшихся улизнуть людей к сцене, словно стадо овец, уготованных на заклание, но стрелять не спешили. - Ваше имущество изымается в пользу Гидры!
Название преступной организации бандит с дробовиком выкрикивал особенно отчетливо и громко, словно надеясь, что оно отпечатается в умах людей не хуже клейма.
"Шесть человек. Такая себе слаженность действий, посредственное снаряжение, абсолютно идиотский план..." - размышлял Октавиус с удивительной даже для себя флегматичностью, изучая взглядом фигуры нападавших. - "Это не Гидра, в худшем случае - самое отбитое на голову их подразделение. Уж скорее кто-то пытается сколотить себе алиби, взвавлив всю вину на Гидру, раз уж та теперь вновь вне закона".
Внезапно в бок довольно сильно, хотя и совершенно безболезненно, благодаря "корсету из щупалец", воткнулся ствол винтовки. С выражением бесконечного раздражения на лице, Отто обернулся и увидел очередного грабителя, который явно был настроен серьезно и агрессивно.
- На что око вывалил? Гони деньги, жиробес! - крикнул он, снова тыкая в "живот" Октавиуса, а затем резким ударом выбивая из рук газету и стаканчик с недопитым кофе. Отто смерил его презрительным взглядом.
Он мог бы сейчас выпустить свои смарт-манипуляторы и просто разорвать в клочья нападавших. Да, их было больше и у них было оружие, но зато на стороне Доктора Осьминога были ум, невероятно быстрые бионические "щупальца" и живой щит в виде окружающих людей. Расстрелять из шести стволов с близкого расстояния его, пожалуй, было вполне реально, даже не смотря на защиту манипуляторов, чей искусственный интеллект и чувствительные датчики, вкупе с подключением напрямую к нервной системе, обеспечивали невероятную скорость реакции. Вот только между стрелками и целью были люди...
Он мог бы, но сдержался, пусть и большим трудом. Ведь ему в голову пришла занятная мысль: а почему бы не использовать ситуацию в свою пользу, проверив догадки касательно таинственного танцора? Тот мог быть просто случайным парнем, пляшущим в Центральном Парке, а мог оказаться подельником этих громил, таким странным образом завлекающим людей в западню.
Или он мог оказаться Человеком-Пауком.
Отто Октавиус медленно повернул голову в сторону юноши, пристально на него смотря и будто пытаясь поймать его взгляд, благо, он вылез почти вплотную к площадке. Он не стал ничего говорить, а лишь тихонько, но довольно выразительно качнул головой в сторону ближайшего бандита. Придать лицу испуганное и умоляющее выражение не получилось, а потому Отто лишь нахмурился, жестко поджав губы.
Отто ждал реакции парня, а у преступников, отнимавших деньги и ценности у зрителей, между тем, истекало терпение...

Всё произошло именно так быстро, как Отто и ожидал. Несколько секунд заминки, короткий обмен фразами... а потом уличный танцор преобразился, начал двигаться, не скрывая своего нечеловеческого проворства и невероятной силы. Впился пальцами в чужую руку, дёрнул в сторону, и уже слышится болезненный и возмущенный вопль, срывающийся на непристойную брань. Слышен он был недолго: неуловимое движение, резкий, хлёсткий удар ногой, и вот уж преступник кубарем катится куда-то прочь.
Отто Октавиус соврал бы, сказав, что ни капли не восхищён. Сам будучи склонным к полноте и несколько неповоротливым (чего не скажешь о его смарт-манипуляторах), доктор испытывал зависть к сильным, быстрым и стройным телам, проворным и гибким от природы. Оценивающим, пристальным взглядом, даже немного забыв про уткнувшийся в живот ствол винтовки, он следил за удивительным прыжком, навскидку прикидывая силу и прочность сухожилий и мускулов, необходимых, чтобы простым движением ступней и голеней, не делая глубокого присяда и не беря разгон, так изящно взмыть ввысь.
Обычный человек его габаритов и размеров уж точно не смог бы перепрыгнуть стоящих в паре метров от него мужчин, не смог бы приземлиться за их спинами и, не теряя координации, равновесия и дыхания, одним точным ударом вырубить того мордоворота, что наставил на доктора оружие. И уж вряд ли бы обычный человек смог бы за секунду до прогремевших выстрелов навалиться на якобы беззащитного заложника, привалив его к холодной мощёной камнем земле.
Засвистели пули, но доктора это беспокоило куда меньше, чем слетевшая с головы и куда-то укатившаяся шляпа: только слепой не узнал бы его, смотря в упор, даже не смотря на темные очки, а в том, что Человек-Паук слеп не был, Октавиус не сомневался. Но парень, похоже, не распознал в спасенном заложнике архи-врага, и лишь укатился куда-то в сторону, нелепо и неуместно прося прощения.
Прежний Отто Октавиус, вероятно, прикинулся бы хладным трупиком, ведь это была лучшая тактика для обычного человека, намного лучшая, чем паническое бегство во время обстрела из автоматического оружия. Но прежний Отто не обладал ни силой титановых "щупалец", ни скоростью мышления, увеличенной от соединения нервной системы с мощным процессором смарт-манпуляторов. А потому в голове мгновенно созрели новые догадки и новый план действий, ведь пока всё складывалось удачно - пусть Октавиус и терпеть не мог это слово.
- Не извиняйся, а действуй, - отрывисто выкрикнул на выдохе Доктор Осьминог самым командным тоном, на который был способен, одновременно распахивая в стороны полы тяжелого плаща. Из-под складок тёмной одежды в разные стороны устремились четыре стремительно извивающихся, поблескивающих в лучах умирающего солнца и загорающихся фонарей, титановые "змеи". - Я прикрою.
Прежде, чем негодяй, паливший поверх их голов, исчерпал боезапас, один из смарт-манипуляторов протянулся к нему, изгибаясь так, чтобы поймать каждую пулю полированным боком. Стоило ему обхватить винтовку и руки стрелка в нерушимые тиски - оружие тут же смолкло, раздался неприятный треск металла и костей, а из-под маски вырвался крик боли. Отто не стал тратить на него больше времени, и небрежным взмахом "щупальца" стряхнул куда-то в сторону ближайшей скамейки.
Но Октавиус не стоял столбом (вернее, не лежал бревном): одной "рукой" разбираясь со стрелком, другой он помог себе подняться, а ещё двумя напирал на одного из бандитов. Только тот вовсю палил из скорострельного пистолета-пулемёта, и Доктор Осьминог больше вынужден был отбивать его пули, чем атаковать - благо, движения "щупалец" были нечеловеческими быстрыми, а встроенная в них программа, взаимодействуя с мозгом самого Отто, просчитывала наилучшие способы отражения выстрелов.
Крепко встав на ноги, Отто одним свободным манипулятором схватил столик, за которым недавно сам и сидел, и метнул одним быстрым, хлестким движением. Из-за торчащих ножек аэродинамика оставляла желать лучшего, но снаряд достиг цели, врезав по ногам бандита. Пластик не выдержал столкновения и мебель разломилась надвое, а террорист опрокинулся на спину; последние пули ушли в серое осеннее небо. Отто не стал зря рисковать, позволяя врагу валяться на земле, а потому наспоследок опустил на него тяжелый, но не смертельный удар титановой конечности.
Из шести нападавших, что Отто заметил изначально, должно было оставаться ещё двое, и Октавиус занял защитную позицию, огляделся, теперь полагаясь не только на слабые человеческие глаза, но и на высокоточные датчики своих смарт-манипуляторов. Он намеренно занялся теми двумя террористами, что были ближе всего, которые глубже всего вошли в толпу - та уже почти вся разбежалась, куда ни глядя. Они были достаточно близко, чтобы своей стрельбой задеть или самого доктора, или привлекшего его внимание парня, и если бы успели скоординировать свои действия с остальными членами банды. Теперь же они были выведены из боя, а двух оставшихся противников разделяла фигура ощетинившегося "щупальцами" Доктора Осьминога, мешая помочь друг другу, в случае чего. Октавиус надеялся, что проворства и смекалки возможного Человека-Паука - или кого-то со схожими свойствами тела - хватит, чтобы воспользоваться помощью суперзлодея и разобраться с ними. Но, на всякий случай, учёный был готов отбиваться от пуль своими "щупальцами" и мысленно уже прокладывал путь отступления...

Дальше всё было предельно просто.
Парнишка оказался не просто храбрым малым, он оказался умён и сообразителен. Пусть он и болтал, пожалуй, многовато — Октавиус болезненно вспоминал своё не столь уж и давнее поражение от не менее болтливого и не менее ловкого стенолаза - зато был эффективен и решителен. Доктор и глазом моргнуть не успел, как с преступником было покончено: несколько быстрых прыжков, почти плавные, словно перетекающие из одной позиции в другую, движения, стремительный рывок, короткая фраза, удар...
Если бы Отто не был так сосредоточен на схватке с последним противником, он бы непременно поежился бы от странной смеси болезненного ощущения и нездорового восхищения. Стопа с силой впечаталась в чужую грудь, придавая такое ускорение, что тело обмякшего преступника пролетело несколько метров, впечаталось в дерево и сползло на землю. От мысли о том, сколько переломов должен был заработать незадачливый грабитель, становилось несколько не по себе.
Но у Доктора Осьминога оставался последний пациент. Пока парнишка разбирался с его коллегой и оттянул на себя всё внимание — и, соответственно, пули — у Октавиуса выдалась возможность выйти из глухой обороны и снова атаковать. Он не стал хитрить и церемониться, а грубо и бесхитростно, ибо каждый миг промедления приближал нежелательный контакт с полицией, обрушил удары с двух сторон на противника, продолжая одновременно прикрываться парой "щупалец". Один хлёсткий взмах, другой, и перекособоченная фигура взмывает в воздух и грузно, подняв облако пыли, падает на землю.
Будь Отто один, он поспешил бы раздавить их глупые, бесполезные головы, пачкая мощные захваты в крови и мозговом веществе, превращая их ещё живые в изуродованные подобия людей. Эти недоумки заслужили смерть за покушение на имущество и жизнь Доктора Осьминога...
— Ох, черт возьми, это было просто офигенно! Эм.. с вами все в порядке, сэр? — раздался за спиной молодой, ещё ломающийся голос, словно одёргивая и напоминая, зачем потребовалась эта вся показуха. Смарт-манипуляторы встрепенулись, развернулись к пареньку, хищно глядя на него алыми круглыми глазами-датчиками, и лишь затем Отто обернулся, несколько сдавленно улыбаясь. Он был спокоен и уверен, но дышал рвано и сбивчиво, словно человек, вышедший на пробежку после долгого перерыва.
— Не считая того, что мой кофе разлит, а вечер пошёл не по плану, я в полном порядке, молодой человек, — мягко и сдержанно проговорил, пристально изучая пытливым взглядом сквозь дымчатые стёкла очков, доктор. В это время одно из "щупалец" осторожно подняло с земли слетевшую шляпу, аккуратно встряхнуло и водрузило обратно на голову. — И, должен признать, ваши способности также впечатляют...
Раздался вой приближающихся сирен. Пока до появления бравых стражей порядка, привычным образом опоздавших на основной переполох, оставалось не более нескольких минут. Отто знал, что простым полицейским нарядом дело не ограничится, ведь наверняка бдительные граждане предупредили полицию и о том, что бандиты действовали от имени "Гидры", и о том, что среди дерущихся есть сверхлюди. Возможно, кто-то даже опознал Октавиуса по его бионическим "рукам"...
Октавиус хмуро посмотрел в спину быстро распрощавшемуся и давшему дёру пареньку. Темнело быстро, и отсветы заката едва виднелись за громадами небоскрёбов; тени мучительно вытянулись до предела, распластавшись кляксами по мощёной мостовой, алой от света заходящего солнца, словно от крови. Чёрный силуэт убегающего танцора растворялся в вечерней мгле, удаляясь с каждым шагом. Рванул, забрался холодными пальцами под распахнутые полы пальто ноябрьский ветер, пробирая до костей.
Несколько секунд Октавиус раздумывал, как поступить. Короткая схватка и обмен парой фраз позволили узнать ему всё, что он хотел. Да, этот парень обладает сверхспособностями, схожими с паучьими, но нет, он не Человек-Паук. В его глазах не было ни капли узнавания, словно он и не слышал никогда о Докторе Осьминоге. Это была, в своем роде, большая удача...
Ветер засвистел в ушах, ударил в лицо упругим потоком встречного воздуха; шляпу пришлось придерживать рукой, чтобы не потерять снова.
...но Октавиус не верил в удачу. Вера в удачу - признак слабого, суеверного ума. Доктор Осьминог таким не был. И потому он решил, что раз во всех действиях должен быть план, должен быть смысл, то он должен воспользоваться возможностью и превратить её в несомненное преимущество.
Рывок вверх...
Случайная встреча — глупо.
Падение вниз...
Импровизированная, но полезная операция - умно.
Давненько ему не приходилось двигаться так быстро. "Щупальца" поднимали и опускали его, пружиня от поверхности земли, притягивая к столбам и деревьям. На сырой почве и древесной коре оставались заметные глубокие следы, зарубки и рваные срезы, похожие на болезненные раны. В ушах стоял тихий, но пронизывающий насквозь скрежет металла, а жужжание сервомоторов, беззвучное для большинства, нервной дрожью проходило изнутри телескопически удлиняющихся "рук" и вонзалось в спину, растекаясь по позвоночнику от мозжечка до копчика раздражающим зудом. Приходилось особенно сосредотачиваться, концентрировать мысли, чтобы заставить смарт-манипуляторы работать на предельной скорости реакции, мгновенно просчитывая траекторию движения и прокладывая путь.
Октавиус даже запыхался немного, догоняя танцора, даром, что своими ногами толком и не двигал, а висел беспомощной куклой, пока "щупальца" делали всю работу.
Он вылетел сбоку, из полосы парковых деревьев, перемахнув через ограду легким прыжком и с тихим скрежетом впившихся в землю захватов приземлился напротив, преграждая парню путь. Он старался не выглядеть слишком уж угрожающим, а потом не тянул к нему жадные и смертоносные бионические "руки", но лишь с любопытством смотрел на него через их цифровые глаза.
Взгляд же его живых глаз, поверх затемнённых очков, был полон всамделишного, искреннего беспокойства.
— Мне кажется, вы не жаждете встречи с полицией, молодой человек, хотя и не совершили ничего предосудительного, — проговорил привычным менторским тоном Октавиус, стараясь, впрочем, смягчить его. К тому же, в его голосе проскальзывали нотки тревоги. — Если так, то лучшем вам последовать за мной, потому что, в противном случае, вы вполне можете столкнуться с полицейским оцеплением. Да и что-то подсказывает мне, что ни достойного жилья, ни надежного укрытия от преследования у вас нет.
Отто замолчал, думая, какую тактику ему предпочесть. Он пытался анализировать поведение своего нежданного союзника, но без особого успеха, ведь психология — не его конёк, а сам он никогда не страдал от избытка харизмы и тяги к общению. Так что приходилось действовать наобум, стараясь на ходу подобрать правильные слова...
— Вы сегодня спасли мне жизнь, молодой человек, и помочь вам избежать нежелательного внимания — меньшее, что я могу сделать в знак благодарности, — проговорил он, наконец. Протянув руку (обычную, из плоти и крови) для рукопожатия, он коротко представился: — Доктор Отто Октавиус. Надеюсь, вы последуете за мной.