Феникс прибыл. Могущественная космическая сущность, устремившаяся к Земле, столь приглянувшейся оной, прибыла к конечному пункту назначения и была встречена у лунной орбиты. Им, как справедливо считал в своих устремлениях Скотт Саммерс, была необходима сила Феникса, чтобы вернуть все на круги своя, дать шанс мутантам на выживание. Кому-то случившаяся хворь, исключающая способности, была благим событием, но были и те – такие в том числе, как Циклоп – кто не представлял существования без того, что являлось на протяжении многих лет к ряду его неотъемлемой частью. Это банально, как дважды два, как пальцами об асфальт. Ничего нового, всегда находятся сторонники и противники, ведь сколько людей, столько и мнений, хотя последнее утверждение является достаточно ошибочным. Большинство так или иначе не имеет мнения: оно движется согласно привычному, тому что говорят хотя бы по телевизору; немногим свойственно действительно иметь собственные взгляды по различные рода животрепещущим вопросам, в сущности, истинных индивидуальностей нещадно мало. Прочие же – ведомые, ведомые за теми, в ком сконцентрирована сила, а силы теперь было хоть отбавляй.
Никогда прежде Скотт не чувствовал себя так превосходно. Эти ощущения, что внедрил Феникс были ни с чем не сравнимы. Он был нигде и вместе с тем – повсюду. Никто и ничто не могло укрыться от него, исчезнуть или же попросту произойти. Единый еще с четырьмя носителями, ощущая пульсацию их силы, каждое мгновение превращало мгновение прожитого момента жизни в полноценную, объемную и текстурированную форму реальности. Это все еще совсем недавно могло бы свети с ума, раздавить мозг внутри черепной коробки миллиардами бар атмосферного давления, но только не сейчас. И, наверное, стоило истово ужаснуться происходящему, испугаться тому что в прошлое пришествие Феникс лишил его всего, но Скотт наслаждался тем. Нет, отныне все будет иначе. Мир не станет прежним и совершенные ранее ошибки не повторятся, все изменится к лучшему – так диктует у виска Феникс и гласу его нельзя сопротивляться.
Те качества что были присущи мужчине так или иначе усиливались, ничто не берется из ниоткуда и не уходит в никуда. Закон сохранения энергии действует во всем, куда не устреми пенящийся пламенем перемен взгляд. Все, что имело лишь зачатки проросло и вытянулось ввысь, так твердо Саммерс не стоял на ногах никогда, и он все предельно ясно понимал. Феникс стал частью его, а он – частью Феникса, они неотделимы словно теперь и Землю ждут перемены к лучшему. Выросший пусть и до сравнительно не зрелых лет в семье военного летчика, Скотт «с молоком матери» впитал в себя тягу к порядку и дисциплине, этому вторила космическая сущность, тяготеющая в противовес Хаосу к Упорядочиванию. Она же елейно пела в унисон, мощнейшим магнитом к тому, чтобы быть ближе, рядом с Джин. И усилившееся притяжение равнялось в нем почти к одержимости, везде и всюду он искал ее и находил, но словно бы только ради того, чтобы утолить в ней как в чистом родниковом источнике оазиса жажду после долгого странствия сквозь пустыню. Чистое безумие насыщало, наполняло животной силой и отступало. Время еще не пришло, но Феникс знал так же сильно, как и Скотт кого хотел, к кому прибыл.
Нужны были остальные. Все четверо, чтобы Феникс воссиял и окутал крыльями, что пламенными объятьями весь земной шар. До того предстояло проделать огромную, колоссальную работу, пусть и черновую. Замарать руки о грязные дела, чтобы Джин не коснулась та скверна, что поработила мир, чтобы ей досталось лучшее, потому что исключительно она достойна этого. Так Скотт стал искать, и ищущий находит.
В самом сердце Большого Яблока, на Манхэттене, Скотт отыскивает своего побратима, тому не спрятаться и не скрыться хочет Квентин того или нет. В нынешних обстоятельствах их былому противостоянию учителя и ученика не место, стоит отринуть былые обиды и объединить усилия. Вместе они могут больше, как и сплотить воедино остальных Носителей.
Рассекая время и пространство по прибытию, ступая на крышу высотного здания, расчерченного как вертолетная площадка, обозначающая место посадки, мужчина находит взглядом нескладную фигуру мальчишки, того самого что никогда не отличался покладистым и уступчивым нравом. Но пришло время взрослеть, есть вещи намного более важные и значимые. Хочет того Квентин или нет, но он обязан осознавать это и если нет, то осознает. Это не вопрос выбора или свободы воли, здесь нет места юношескому максимализму и комплексу сильно одаренного засранца, пора браться за работу, ведь если не они, то кто?
Разлинованный город, как на ладони раскинулся под ними, оживленный муравейник, пребывающий в перманентном страхе и панике, суете и толчее. Люди, машины, здания из стекла и железа, огромная титаническая машина. Горнило для душ, запутавшихся и потерянных. Как на ладони – сожми и в руке и этого всего не станет, блаженный настигнет покой, но тогда их осудят, обвинят. Это не есть цель, по крайней мере, на данный момент, но как возможная мера пресечения излишнего недовольства. Люди боятся перемен и страх этот липкая и зловонная субстанция, как вирус охватывает умы, но лекарство прибыло, оно уже здесь и никому не укрыться от этого.
- Здравствуй, - произнес и своим и, вместе с тем, чужим голосом Скотт, держащий спину с доблестью воинской выправки, - Квентин.

Эмоции плавятся, растекаются раскаленной магмой. Скотт стоит, безмолвно наблюдая за Нью-Йорком, раскинувшемся внизу, равнодушие перетекает в злость, а злость в холодное безразличие. Перед его взором все еще стоит Джин и маячит Уоррен, а Феникс подбавляет масла в бушующее пламя, злит, напоминает, язвительно смеется.

Все шипит птица, сидит внутри. Ее ярость и ярость Скотта вылились в невероятных масштабов пожар. От библиотеки, от сотен и тысяч книг, исторических достояний, остался лишь пепел.

Скотт закрывает глаза, давя жгущие чувства, отстраняясь от ревности, следует сосредоточиться, не время. Рядом Квентин, и он наблюдает за тем, как тот смотрит, изучает город, к которому он испытывает полное равнодушие. Ему нет до них дела. Ему нет дела до их страданий. Он слышит какофонию их мыслей, реющих по воздуху, почти ощутимых, но ему нет дела до их забот.

Спалить все. Смотреть, как полыхает город в лучах алого солнца на темном небосклоне. Вот чего желает Скотт Саммерс.

И ему это нравится. Он этим наслаждается. Этой мощью, что течет теперь в нем, пульсирует, ожидая момента вырваться на волю. Он и не представлял себе, насколько это приятно – злиться, позволять эмоциям жить свободно, дышать полной грудью, не пытаясь сковывать себя спокойствием. Он никогда не просил силы больше, чем у него была, но ему приятно быть таким, каким он стал.

- Не все ли равно? Нам выпала честь изменить этот мир. Изменить его к лучшему, - произносит, наконец, обдумав его слова.

Сладки речи Феникса. Они точно бальзам на душу после произошедшего. Феникс доволен, разливается теплом его радость, его мысли и идеи овладевают Сайком, и тот прикрывает глаза, глубоко дыша свежим воздухом. Перед его внутренним взором мир, который они способны создать.

Нужно только сжечь тот, что сейчас расстилается перед ними. Грешный, погрязший в грязи и преступлениях, охваченный людскими предрассудками. Желания людей, как на ладони, – властвовать и унижать тех, кто им не покорен и на них не похож. Так должны ли они думать об их бедах, когда все, чего желают они, заставить мутантов подчиняться собственной воле?

Нет. Скотт так не считает.

- Я тоже их слышу, Квентин. Их мысли – заботы, проблемы, радости, страхи… - поджимает губы, подходя близко, к краю, и глядя вниз. – И не хочу вслушиваться.

Отходит, прохаживаясь немного. Относительно здесь спокойно. Никто не помешает беседе. Он понимает, почему Квентин выбрал это место. Наверное. Сайк не спешит влезать в его мысли, не спешит рушить отношения. Нет. Им нужно держаться вместе. Теперь, когда охота на носителей открыта. Теперь, когда они признаны едва ли не главной угрозой для этого мира.

Глупые, наивные дети. Они несут с собой спасение. Но лишь для мутантов. Они сотворят новый мир, лучший мир. Он поворачивает голову, глядя на парня, смотрящего вниз, и гадает о том, чего же он хочет. Очевидно, того же. Феникс так твердит убежденно. Но, кто знает? Все они имеют свое мнение.

Скотт Саммерс желает лишь лучшего для мира. Для этого его нужно очистить от скверны, отстроить сломанное, начать жизнь вновь. Он готов пойти на это, даже если ради мечты подобной придется сжечь весь мир. И тогда будет рай для мутантов.

- Так абстрагируйся. Не слушай. Презирай, - выдыхает, глядя на город. – Люди не заслуживают нашего внимания. Все они жаждут лишь одного – власти, а она подходит к концу, - зло фыркает, думая обо всех, кто сейчас ищет способы спутать им планы.

Квентин обращает на них внимание. Ему не все равно? Или это сложно для него – справляться с могущественной силой, неподвластной большинству? Скотт знает, что парень силен. Силен достаточно, чтобы выдержать, не сломаться, не сдаться. Парень сильнее, чем он сам, ведь он омега. Тогда почему?

Он размышляет, но отгоняет мысли – не за этим он пришел. Вовсе не за этим. За тем, чтобы они объединились. Вместе у них больше шансов.

Феникс предстанет во всем великолепии.

- Нам стоит объединить усилия. Вместе мы сможем гораздо больше, - заговаривает после двухминутной паузы. – Что думаешь насчет этого?

Скотт спокойно изучает реакцию Квайра. Они плохо ладили в школе, нет, не так – Квентин откровенно плохо относился к нему, Саммерс же видел в нем избалованного, самовлюбленного парня. Феникс… все изменил. Время для воспитательных речей прошло, нотации больше не к чему читать. Они равны. Он это видит.

Он ждет. Терпеливо ждет Феникс. Слышит вопросительные интонации, приподнимает брови, пусть этого и не видно из-за визора.

Да, мир изменить, очистить его и сотворить из него что-то иное. Он никогда об этом не думал. В самом начале даже, когда Феникс вознаградил его собственной мощью, не размышлял. Но теперь… читая мысли людей, читая страх в мутантах, чувствуя желания и тех, и других, он осознает – мир пропадет без них, сгниет, а их раса будет уничтожена.

Их раса. Ее хотят покорить. Надеть на шеи мутантов ошейники и помыкать ими. Они – люди – этого желают. Сегодня они боятся, называя себя друзьями, а завтра нож воткнется в спину по самую рукоять, крепко зажатой в их руке.

Сайк не хочет этого. Он всегда боялся именно этого и не признавался, что в глубине души верил в слова Эрика Леншерра, призывавшего мутантов на бой. Он, прошедший не через один детский приют, побывавший лабораторным кроликом в клетке в лапах Синистера, не мог так не думать. Профессор Ксавьер знал это, Скотт уверен.

Он выдыхает, ожидая ответа Квентина. Тот ему не верит? Читает мысли, но Саммерс не прячется. Они – носители Феникса. Им не к чему прятаться друг от друга. Они должны быть едины, и Феникс согласно клекочет. Если он пожелает, то сможет связаться с иными носителями, но пока в этом нет нужды.

- Знаю, Квентин – ты говорил. Но никто не слушал тебя, как никто не слушал и Эрика в свое время, - говорит, скрещивая руки перед собой. – И я тоже. Но Феникс открыл мне истину, показал, что дальше так нельзя.

Теперь они способны создать все, что им захочется. Теперь им позволено многое, если не все. Темный Феникс торжественно поет, расправляет крылья, объятые рыжим пламенем. Теперь у них есть все необходимое. Феникс дал им все, что нужно, спас их от вымирания, позволил пользоваться собственными силами.

Сайк едва поджимает губы при словах о школе, о Мстителях, о Джин. Его Джин. Они все будут против того, что они задумали. Они все встанут на пути – он знает. Он пожимает плечами, размышляет о том, что произойдет. Будущее зыбко, неясно, но оно будет охвачено огнем. Мир будет иным. Мутанты будут свободны.

- Разумеется. Они не будут стоять в стороне. Все они будут против нас, и нам придется с ними сражаться. Все будут держаться за этот мир, который… и без того рушится и гниет во лжи и несправедливости, - он слабо улыбается, смеясь над всеобщей глупостью. – Они не победят нас, Квентин.

Он делает шаг в сторону, останавливается, вспоминает о мутантах, о школе. Не хочет он причинять им вред, и не станет. Наоборот, он будет стараться ради них.

- Джин поймет все. И все наши собратья поймут. Поймут, когда увидят мир, который мы преподнесем им в дар, избавив от всего лишнего и создав новые законы, - наклоняет голову, глядя на Квентина – парень вырос, давно вырос, никто и не заметил. – А пока мы для всех угроза номер один.