Стив помнил, как принял решение написать то письмо Старку. Это оказалось не сложно - сказать в чернилах ‘прости’ человеку, который стал за несколько лет в новом, враждебном мире кем-то вроде друга, товарища и близкого человека. Просьба простить за то, что обманывал, что предал и за то, что оставил. Какая из этих составляющих подкосила Тони сильнее Роджерс не знал и не хотел знать, оказалось в нем все же сидело это малодушие, и он догадывался, но до последнего не верил. После разговора с Пегги накануне он сразу открестился от перспективы встретиться со Старком с глазу на глаз. По идее тогда бы они впервые пересеклись в нейтральном статусе каждый и, наконец, могли поговорить спокойно. Нет, ладно, хотя бы просто поговорить, потому произошло слишком многое, чтобы отмалчиваться. Однако сейчас ситуация была совсем иная и последствия имела колоссальные, а нужных слов в арсенале бывшего капитана не находилось.
Поэтому просто заявиться на базу, что после разрушения Башни Старка,  к которому Стив был причастен непосредственно, стала для Тони нелюбимым, но все же домом и защитой, с банальным и коротким ‘прости’ было абсурдно.  На этот раз не сработает, Роджерс бы на его месте не простил.

Однако его прибытие никого не удивляет, его не пытаются убить, заковать в наручники и запрятать в самый дальний карцер, с ним по большей части даже не разговаривают, позволяя остаться наедине с самим собой. Стива это удивляет, но не более, он принимает то, что ему дают, ничего другого ему не остаётся. Оттого стоять в небольшом тёмном зале, освещаемом лишь аварийным светом, где помимо него есть только одиноко свисающая с потолка борцовская груша, и бинтовать руки кажется странным. Мир вокруг рушится, меняясь со скоростью света, а он  словно застрял в вакууме и подвис во времени, где с него никто и ничего не спрашивает. Удивительно, что Стив это понял, ведь подобного он, казалось, не испытывал ни разу.
Когда за спиной раздаются шаги, Роджерсу даже не нужно оборачиваться, чтобы увидеть пришедшего. Тони.
Этот разговор был неизбежен, слишком много вопросов накопилось у этих двоих друг к другу. Стив не уверен, нужны ли им ответы, лично он до сих пор смотрит на Старка иными глазами и не может отделаться от чувства, что между ними похерено все возможное, на фоне которого раскол из-за договора так, детский лепет. И все же они оба здесь, и значит какому-то провидению это ещё нужно.
Бурный поток речи не даёт Стиву вставить и слова, да он и не собирается. Молча слушает и подмечает так некстати, что Тони всегда болтает больше, чем нужно, когда нервничает.
- Здравствуй, Тони. Я и не прятался, - Стив отвечает не сразу. Он точно так же взмахом руки обрисовывает помещение. - Это место в целом не располагает к тёплому общению.
О планах он не думал. Старк с какой-то беззаботной лёгкостью говорит о возвращении Стиву былого доброго имени, статуса героя, звания капитана и прочих радужных пони, а за этими дверьми за ним вот-вот начнут охоту. Их империя долго не продержится, рухнет, как карточный дом, потому что она действовала лишь на мощностях перепрошитого мозга, основывая свой фундамент на почве, которая в одночасье испарится, как влага под палящим солнцем. Объяснять очевидные, как ему казалось, вещи смысла не было, но и от соблазна принять протянутую руку и возможности, которые ему, опальному человеку прошлого, придутся как раз кстати, отвернуться было сложно. Стив не говорит ничего и, лишь смерив Тони внимательным и пытливым взглядом, идёт к оружейке. И видит там щит. Похож на тот, старый, даже звезда имеется, правда тёмная и блестящая. Стив отстранённо задумывается, как бы она блестела на солнце, будто вестник новой возрождающейся силы.
- Вибраниум? - и словно время вернулось вспять, рядом Старк-старший, а через секунду в новехонькое изобретение гениального ума из самого прочного металла на свете полетят пули, выпущенные женской рукой. Стив отгоняет воспоминая и устраивает щит на руке, примеряясь к нему. Металл легче и плотнее, способ фиксации немного другой, а при давлении на верхнее крепление, надо же, щит распускается, как хищная когтистая лапа. Мужчина небрежно усмехается, теперь понятно, за какие ниточки плейбою пришлось подёргать, впрочем оно и неудивительно. Роджерс медлит, но на языке так и крутится тот самый пресловутый вопрос, который он адресовал вчера Маргарет, а сегодня, превозмогая себя местами, хочет задать Старку, но вместо ‘ты уверен, что это необходимо?’ выходит совсем иное.
- И что ты за него хочешь?

Ему никогда не нравились шутки Старка, он их не понимал. Но сейчас улыбка появляется сама, и Стив даже позволяет себе негромко засмеяться. Тандем Тони и Пеппер был воистину мощным аргументом в достижении поставленных целей, не зря СтаркИн процветал уже который год. Кто бы другой мог подумать, что все это всего лишь наследие Говарда, верхушка айсберга, подводную часть которой на века выстроил именно Старк-старший. Но Стив знал их обоих, отца и сына, и с уверенностью мог сказать, что Тони выбрал свой путь. Он невыносимый, своенравный, увлекающийся, но он никогда не был лишь тенью Говарда, возможно, сейчас он даже оттенял его славу своей. И, кончено, Стив не сравнивал Тони с собой. С самого начала сложилось так, что он был капитаном, командиром, главенствующей фигурой в их разношёрстной компании, которая вела всех протоптанной дорогой вперёд, потому что звёздно-полосатый статус обвязывал, а соответсвующие устои впитались глубоко внутрь с молоком матери и приумножились с сывороткой суперсолдата, но их общей душой всегда оставался именно Старк. И потому Стив прекрасно понимал его чаяния, его злость, его досаду. Он знал, хоть и на сотую долю не испытывал похожих чувств. Однако вместе с тем Роджерс так же знал, что из капитана Америки в капитана ГИДРу трансформироваться оказалось легко, достаточно было лишь щелчка пальца, а вот обратный процесс обещал быть долгим и кропотливым. Никому на самом деле не было до этого дела, в скоротечном мире сегодняшних реалий важен был результат. Он нужен был и Тони,  чье желание наконец найти в лице Роджерса того, кто должен выполнять свою работу, а не рушить все, что они с таким трудом выстраивали, должно было этот результат ознаменовать. Собственно, поэтому  реакция Старка вызывает у Стива легкое раздражение, словно навязчивая зубная боль прошивает все нутро.
- Я не просил этого и уж тем более не хотел, чтобы мой мир сворачивали с ног на голову. Точно так же, как этого не хотел ты, - наступательно начинает Стив, и все же тон его отдаёт примирительными и усталыми нотами. Он не собирается выводить этот разговор на конфликт, лишний холод в их с Тони и так антарктических взаимоотношениях капитану не нужен. Вопрос был скорее философский и обращённый Тони с той целью, чтобы он ещё раз обдумал своё предложение. Потому что Стив размышлял над ним задолго до того, как переступил порог этой базы. - Уверяю тебя, Тони, стадии осознания и отрицания уже давно успешно пройдены, хотя я до сих пор не уверен, что мое нахождение здесь действительно верное решение, но натянуть ярко-синий спандекс и под бравую музыку идти спасать мир? Серьёзно? Очевидно, что этот героический образ уже немного устарел, к тому же не мне ратовать за попранную справедливость и...
Он не договаривает, обрывая себя на полуслове. Все слова кажутся ненужными и лишними, потому что они хорошо звучат в его голове, когда он пытается разложить по полочкам тот раздрай, что теперь с каждым днём все больше и больше развивается внутри. А стоит облачить хаотичные мысли в слова, как они тут же приобретают иной оттенок и звучат словно оправдание, на которое у него нет ни прав, ни желания на самом деле. Стив прекрасно понимает, что неправильно пытаться справиться со всем в одиночку, потому что груз ответственности слишком большой, но он старается. Одна его половина согласна с Тони, она кричит, что Старк дело говорит  и что сам Стивен где-то глубоко желает того же.
- Я знаю, как это важно для тебя, - он прав, Железный человек тысячу чертовых раз прав, ведь именно на его плечах была вся эта ноша, которую в своё время вероломно скинул Стив, подавшись за придуманными идеалами и досконально перекраивая мир, который другие строили на протяжении многих лет до него. Он не собирался извиняться за то, что делал, будучи в ГИДРЕ, в подкорке до сих пор хранилась эта идеология, которая шла вразрез с той, которую он прославлял до событий с космическим кубом, потому что от части себя, а иллюзия уже давно въелась в него всего и впиталась в каждую клетку его тела, он уже не сможет отказаться. Но он мог поступить правильно по отношению к своим друзьям, близким, которые все ещё оставались такими, потому что, наверно, верили в благой исход, не поддались чарам сначала Кобик, а потом уже влиянию Роджерса. - Может даже больше, чем для меня, для любого из нас.
Да, по крайней мере, он мог поступить правильно по отношению к Тони. Он делает ответный шаг навстречу, и расстояние между ними сокращается до всего пары мелких шагов.
- И теперь я могу встать рядом с тобой и, наконец, поступать правильно. По-своему и на своих условиях, но правильно.
Щит на руке снова одним движением двух пальцев складывается в свой изначальный вид, и Стив опускает на него взгляд. Он давно свыкся с мыслью, что теперь он сам по себе, больше не будет за спиной спасительной ноши, которая закроет собой от любых пуль и самых ярых ударов. Что не будет больше символа, который прошёл с ним весь тернистый путь от Второй мировой до событий в Сибири, и он никогда не назовёт самого себя Капитаном Америкой, потому что он и права-то такого, наверно, больше не имел. ‘Щит не твой’, вот что он услышал перед тем, как глухой звон выпущенного из руки и упавшего на холодный бетон металла разорвал хрипящую тишину. И теперь он же, владелец этой фразы, отдаёт ему новый, созданный уже им щит, прямо в запачканные кровью стивовы руки. Роджерс видит в этом некую иронию и крутит в голове единственный вопрос. Да не вопрос даже, а просьбу, ответ на которую знает заранее и, можно сказать, держит его в собственных руках.
- В таком случае придется тебе поверить в меня ещё один раз.

[AVA]http://sd.uploads.ru/9ayEY.jpg[/AVA] Неожиданно его отпускает. Как с горной вершины сходит лавина, сметая все за собой подчистую, тревожа землю и поднимая в воздух аромат отчаяния и смерти, но в конечном итоге, достигнув точки умиротворения, останавливается и замирает навсегда, погребая под своей белоснежной мёрзлой толщей все вокруг, так и Стив, за доли секунды испытав внутри себя сотни эмоций и душевных терзаний, чувствует, как напряжение уходит, оставляя после себя только пустоту и бессильный покой.
И Кэп согласно кивает. То ли потому, что соглашается со Старком, то ли потому, что полностью не согласен с его словами, но не желает больше спорить и готов принять любую точку зрения. Потому что так будет лучше для него и для всех остальных. Одна лишь фраза ‘Да, все так, я вернулся, и все будет в порядке’ должно принести долгожданный покой огромному количеству человек, а с остальным Роджерс разберётся сам. Как там было сказано? Им нужен символ, им нужен пример, который способен повести за собой, вдохновить людей, вселить в них уверенность в собственных силах и подарить им веру. И, как показывала практика, вера здесь имела преобладающее значение.
- Да, теперь-то я куда денусь, - взвесив все за и против, Стив с усмешкой отмахивается, делая неопределённый жест рукой. - На той стороне меня уже не примут, ведь сам знаешь, что в отличие от таких, как ты, мои ребята.. эти ребята второго шанса не дают. Да я бы и сам не дал. А теперь для этого в Гидре есть другая голова.
Стив на секунду замолкает, словно смакуя произнесённую правду, от которой, казалось бы, тело должно было заковать холодом и отчаянием. Но ничего такого он не чувствует, и безразличие с его стороны кажется неправильным.
- По сути она осталась одна, Леншерр куда-то пропал, наверно, наконец, понял, что мы его обманули и скрылся, чтобы зализать старые раны и подготовить план мести. У нас с ним с самого начала почему-то не сложились отношения, - продолжает Стив, понимая, что уходит мыслями не туда. Эти данные не предназначены для чужого уха, но в последнее время Стив так долго все держал в себе, что теперь, когда он вырвался из своей клетки, правда отчаянно пыталась выйти наружу и быть услышанной. - Но речь даже не об этом, речь обо мне. Уйдя из Гидры, я просто повесил на себе мишень, которая стала красной тряпкой для быка. Это возвращаясь к теме того, что мне бы повести людей за собой. Прости, Тони, но я не буду так рисковать, по-крайней мере не сейчас, потому что на этот раз одним лишь Рафтом никто не отделается. Нужно переждать.
Но это вовсе не значит, что он собирался уходить в тень. Нет, Стив никогда не был трусом, бросался в самую гущу событий, с двумя хилыми кулачонками выходил на таких громил, что были в два раза шире и выше даже Джеймса, не то, что самого Роджерса. Но теперь в нем была та здравая расчетливость, которой не хватало, нет, которой не было у прежнего него. Умение действовать закрыто, без контрольного предупреждения, и получать в конечном итоге в два, три раза больше запланированного - вот то, чего не было, и то, что подарила ему Кобик. Это не было презентом его мечты, но если в нем все же это осталось, Стив отказываться не собирался. А вот на молодых последователей Роджерс бы глянул, он до сих пор помнил того парнишку-паучка, который так гордился тем, что он герой из Квинса. Если подобных ему Тони собрал хотя бы пять, миру следовало быть готовым к новым свершениям и потрясениям, и все же молодость всегда даст фору старым устоям, Стив знал об этом не понаслышке. Поэтому тут он больше склонен продвигать иную точку зрения, но давит своё несогласие в усмешке. Тони порой себя недооценивал, и почему-то никогда не находились те, кто мог бы его переубедить.
Быть может с этим справится лишь он, ведь никто не поможет человеку лучше, чем он сам. Тяжёлая рука ложится на плечо, и Стив непроизвольно вздрагивает. Последний раз, когда они касались друг друга, Старк мог умереть, и эти воспоминания мимолетными вспышками вспыхивают в стивовой голове, снова бередя его только-только успокоившуюся душу. Он замирает на какие-то доли секунды, прежде чем накрыть ладонь Тони своей и, сжав ее, попытаться вложить в этот жест все то, что не сумел обличить в слова.
- Знаешь, Старк. Когда все тело на последнем издыхании тянется к голове, она в свою очередь тянется к сердцу.
И Стив убирает руку, отворачиваясь и уходя в сторону. Размотать ставшие уже ненужными бинты, тренировка сегодня явно не в фаворе, кажется самым верным, чтобы, наконец, отвлечься. Стив, старательно разматывая ленты, прочищает горло и начинает уже совершенно иным тоном:
- Я долго думал над тем, с чего начать, времени было предостаточно.
Поделиться планами с Тони показалось ему хорошей идеей, к тому же Стиву и самому не помешало бы знать, как и куда будут двигаться оппозиционные силы теперь.
- Пока мой уход, что можно приравнять к побегу, не создал чересчур сильного ажиотажа, думаю, это может сыграть нам на руку. Я честно пытался продержаться в Гидре дольше, но, увы, не вышло. Но это не значит, что мы не сможем подоить ее ещё немного. В данный момент мне нужна максимальная анонимность, поэтому в ближайшие дни мне придётся покинуть базу, может и вовсе уехать из США. О части плана знает Пегги, собственно, она его и предложила, но никогда нельзя знать всего наперёд. Однако, если я понадоблюсь здесь, рядом, я вернусь.

Отредактировано Steven Rogers (2018-06-26 01:27:16)

Звание Капитана Америки тяжёлым камнем легла на его плечи в сорок втором и прошла с ним весь путь до сегодняшнего дня. До момента, когда он осознанно отказался от него и оставил позади главный символ и стержень своего звания - щит - Стив порывался сделать это не раз. Да, весь мир знал его, как не унывающего и движущегося только вперёд героя, без страха и упрёка, безукоризненного и всегда неизменно правильного. А Стив старался и делал все, чтобы этим характеристикам соответствовать. Хотя в большинстве своём он таким и был, усилия прилагать ему приходилось разве что для потягивания лыбы пошире и создания героического блеска в глазах побольше, в остальном же он прекрасно понимал и принимал, что теперь вся его жизнь будет такой. Но моменты уныния бывают у всех, и именно они оказываются самыми страшными испытаниями с самим собой для человека, даже такого усовершенствованного, как Роджерс. Первый раз он хотел все бросить в тот момент, когда стакан наполнялся раз за разом, а картинка полуразрушенной от бомбежек английской таверны и шум неумолимого стука колёс поезда, впивающегося в самый мозг и сводящего с ума, не исчезали. Тогда он не спрыгнул вниз в обрыв за другом лишь потому, что там, внутри, его ожидали ещё четверо. Его там ждало возмездие, которое он в конечном счете получил. Но, занося бутылку из тёмного стекла и вливая в себя отвратительное пойло, которое не помогало, он жалел до состояния, граничащего с животным желанием выцарапать себе глаза, что остановился. Второй раз оказался более прозаичным, когда молодой девяностолетний Капита́н Америка вернулся в этот новый и неизведанный для него мир, но так и не нашёл в нем себе места. Это не было трагедией или чем-то сложным, наоборот, все оказалось просто. Может, его время прошло и стоило уступить место молодым, а самому уйти на покой, потому что были те, кто был лучше и был готов противостоять новому врагу. Но и тут Стив остановился, потому что были Мстители. Были общее дело, общая идея и общие стремления. А затем была Сибирь, и Роджерс, наконец, сделал то, что порывался исполнить дважды ранее. И на тот раз его никто не остановил.
Казалось, сегодня происходит нечто похожее. Тот же рубикон, который ставит на перепутье, и ты теряешься, не зная куда податься, что делать, чтобы не похерить и так неустойчивые остатки. Но Стив понимает, что не чувствует того же, что было в прошлые разы. Он не готов уходить, с щитом, без него, без вообще чего-либо ещё, он не уйдёт.
- Как и всегда, да? - Покой им только снился. На самом деле, побывав по обе стороны, Стив ненароком задумался над тем, а так ли безукоризненно его положение, что побуждает Тони верить, что он, Роджерс, незаменим. История знала много громких имён, которых восхваляли при жизни и после неё, не допуская и мысли, что почетное место на пьедестале может занять кто-то другой. Но Америка.. ей нужно кого-то любить. Ей же нужно кого-то ненавидеть, поэтому имена диктует время, имена диктует мода, и только она решает, до какой поры ты остаёшься незаменим.
Имя бывшей боевой подруги он не произносит намеренно, не желая выковыривать иголкой рану, которая и так оказывается щедро присыпана стеклянной крошкой, поэтому короткое и припорошенное сдавленным гневом ‘Белова’ со скрежещущей назойливостью царапает слух. Их с Тони связывали особые отношения, об истинной подоплеке которых он не знал и сотой доли, поэтому был ли он в праве говорить с ним о ней? Сейчас Гидра переживала не лучшие времена, и все это легло на плечи Елены, и какой бы сильной, самоотверженной и несгибаемой она ни была, такая ноша могла оказаться не по зубам даже ей. А Стив своим уходом, своим предательством ещё и подорвал их общий боевой дух. Он боялся, что сейчас девушка, подобно змее, которую вот-вот схватят за хвост и которой уже нечего терять, бросится на врага, как в последний раз, не на жизнь, а на смерть. Она будет вырывать клыками победу, которая обязательно перекроет своим триумфом тень предательства, и не остановится не перед чем. У тебя что, помимо этого проблем не хватает? Хочет он спросить Тони, но не делает этого. У Железного человека отлично выходят наставления и процесс подбадривания, Стив даже заслушивается и сам начинает в это верить. Скроется, обратится в тень и черта с два его кто найдёт, но он обещал когда-то давно, что если понадобится - он придёт. Несмотря на то, что многие, с кем он жил и работал бок о бок, не знали истинных причин смены его ориентиров, и считали Роджерса предателем, посрамившим своё имя, оставались и те, кто в него верил и кто ждал его возвращения. Он не мог оставить Пегги, не мог бросить Наташу, он не мог отвернуться от Тони, который, казалось, верил в него больше, чем в самого себя. А были ещё десятки тех, кто не станет стрелять в него в упор при первой встрече и захочет получить ответ на свой извечный вопрос ‘почему?’ Наверно честный ответ - это меньшее, что сможет дать вновь ставшим собой Капита́н.
Когда Тони неожиданно меняет тон разговора и начинает свою, как это правильно назвать, наставительную исповедь, Стив замирает и весь превращается в зрение и в слух, не сводя со Старка глаз. Он что, прощается с ним?
- Ты меня будто в последний путь провожаешь, - острожно начинает Стив, прощупывая почву. - Бросай это дело, ведь расстояния ничего не значат, уж поверь мне, в своё время я нахлебался этого вот так.
И он прижимает ребро ладони к горлу, наглядно показывая всю степень своей осведомлённости.
- Гидра падет рано или поздно, любая империя терпит крах, а наш экземпляр и вовсе существует на последнем издыхании.
И снова эта тяжесть, прокатывающаяся сквозь желудок и, на мгновенье застряв где-то в районе рёбер, как заплутавший на ветру лист, исчезающая в пустоте, оставляя за собой чувство усталости и безнадёги в душе.
- Так что разберёмся, ты прав, всегда находились выходы. Но, что важнее, - Стив замолкает на секунду, опуская взгляд на носки походных ботинок, словно выискивая в них подсказки для нужных слов, после чего вновь смотрит на Тони. - Спасибо тебе. За все. Правда, ещё мне бы стоило извиниться, только мое прости тебе не поможет и не вернёт время вспять, к сожалению. Но пообещай мне, что ты будешь острожен и с тобой все будет хорошо. Ты не должен спасать мир в одиночку, Тони, теперь нет.
И чем раньше он это поймёт, тем легче будет Стиву переступить порог базы.

Какие бы слова ни были сказаны и какие бы действия не совершены, вернуть все, как было раньше, не получится. Это было ясно и ему, и Тони. Стив вернётся на тот путь, который вёл с сороковых и до момента, когда в его миропорядок вмешались космические силы и решили, что жизнь капитана Америки слишком скучная, он снова засияет символом правды и справедливости, будет там, где нужен и вернёт веру в себя. Конечно он все это сделает, однако ничто не сотрёт тех месяцев, когда он был другим. Чужим, врагом, соперником, убийцей и преступником. Не отменит деяний, которые были совершены им или по его указке. Не уберёт людей, которые верили в него и были с ним по ту сторону баррикад. Не вытащит из Стива самого себя, потому что все это свершившийся факт. Остаётся только принять и идти дальше. Роджерс не был эгоистом, но перекраивать сегодняшнего себя в угоду кого бы там ни было он не собирался. Он пойдёт на компромиссы, он готов к ним, без проблем, но если он может помочь все исправить, он будет действовать той головой, теми силами и тем сознанием, которые выстроились из всех событий в его жизни. Включая и случившийся раскол мстителей, и Гидру, и финальное осознание. Он не будет рвать себя на куски, чтобы из старых лоскутов сшить идеального Капитана Америку, к которому все привыкли. Хватит, нагеройствовался.
Все слова Старка идут фоном, и Стив, вопреки желанию, впавший в думы, успевает вычленять лишь часть из них. Когда речь заходит о его подарке, Роджерс хмурится.  Ему начинает казаться, что они с Тони смотрят на вещи с разных углов. Стив просил прощение не за экстремис, без него Тони Старк бы вообще не выжил. Умер бы прямо там, на холодном столе лаборатории, видя в последний миг перед глазами два ненавистных ему лица. А может вообще откинулся бы по дороге, потому что Роджерс помнил, будто это было вчера, с трудом прощупываемую нитку пульса, гладь которой лишь изредка прерывал слабый удар в пустоту. Он бы поступил так при любом раскладе, потому что в случае действия была хоть какая-то надежда, пусть призрачная и не подкреплённая ничьей верой, кроме его, но она жила. Хоть Стив и не преследовал такой цели осознанно в тот момент, сейчас он знал наверняка, что не желание опробовать разработку на так удачно подвернувшемся пациенте, не жажда сделать Тони ещё больнее, чтобы тот, наконец, понял, Стив - враг номер один, и затолкал свои порывы альтруизма куда подальше и вплоть до инстинктивного уровня не думал к ним возвращаться, гнали его идти наперекор словам приближенной Беловой, специалистов, которые тоже пытались вставить свои пять копеек, и даже собственному мнению. Каждый имеет право на один шанс, так он сказал себе, объясняя свой поступок, но только черта с два кто бы ещё получил такую возможность на ещё один шанс в дальнейшем. Тони мог гордиться, в этом деле он был первопроходцем. В том ли ирония судьбы, но он всегда был первым.  Как в победах, так и, к сожалению, в поражениях.
Стив все ещё молчит, лишь смеряет друга пристальными взглядом. Все-таки затуманенный идеализированным образом Капитана Америки взор Тони делает своё дело. Любое поражение на персональном фронте Стива воспринимается, как трагедия, нечто масштабное и с трудом поправимое. Каждый переживает это по-своему, но непременно тяжело. А все просто на самом деле - Стивен Роджерс это не панацея.
Стив приближается к Тони уверенной походкой и жмет протянутую руку, несильно хлопая второй по плечу. Старк прав, они совсем не похожи, будто в них зашиты разные полюса, что не сойдутся никогда. Но вся жизнь Роджерса строилась на противоречиях, и он научился с этим жить. И даже получать от этого удовольствие.
- От тебя-то спрячешься, - с лёгким прищуром подначивает он Тони. - К тому же мое лицо сейчас знает каждая собака, если не сам, так из газет узнаешь все в мельчайших подробностях.
Не узнает, конечно. Его советники ни за что не пустят информацию о том, что в верхушке многоголовой не все спокойно, цензура работала на ура, да и Стив не даст им повода беспокоиться. Может он ещё не столь хорошо привык к современным благам человечества (стыдно, Роджерс, уже четыре года прошло) и Старку даже в подметки не годится, однако военную школу старой Америки не зря называют одной из лучших во всем мире. Все идёт с истоков. Тут же Роджерс бросает мимолётный взгляд на свой новый костюм, выставленный в подсвеченной капсуле у стены и усмехается. Наверняка Тони снабдил его тряпки таким количеством следящих устройств и прочего, что сможет контролировать каждый его шаг даже за тысячи миль от этого места. Пусть, Стив согласен, он не будет противиться, впервые он примет правила игры человека, где случаи, когда с мнением которого он сходился за все время совместной работы, можно было пересчитать по пальцам одной руки.
И все же его так и подмывает спросить мужчину напрямую, не хочет ли он что-то узнать у Роджерса, пока тот ещё здесь и не скрылся. Потому что все слова поддержки и наставления, что он услышал за время их разговора, были хороши, но словно не раскрывали всю картину полностью. У Пегги вопросов было море, на половину из них Стив не ответил до сих пор. Капита́н задумывается, и угрюмая складка залегает меж его бровей, выдавая озабоченность. Но он молчит, впрочем, как всегда. Вместо этого он спрашивает:
- А ты, Тони? Что будешь делать ты?
Спасать беднягу Стива от самого себя больше не надо, и теперь Старк мог сбросить с себя одну из самых тяжёлых нош, что нес до этого. Однако у любого человека был изъян, идущий из самой его сути: воодушевляясь одной победой, забываться и возлагать на себя больше, чем можно унести. Вопрос был лишь в том, какие последствия может понести за собой эта уверенность.