Элизабет напряглась еще на подходе к дому, чувствуя неладное еще задолго до того, как это неладное стало явью. Подозрительный вечер. Обычно даже на расстоянии киллометра можно раслышать рычание, крики, визги, бьющуюся посуду или бутылки, маты и все в этом духе, но в районе, где она проживала по воле случая, стояла самая пугающая в мире мертвая тишина. Только сверчки своим стрекотанием ее разбавляли изредка, а так… словно к похоронам готовятся. Что-то не так и у Брэддок, пережившей воду, огонь, Росомах и медные, сука, трубы, не было никакого желания это выяснять. Вряд ли бы ее, скажем так, сожители, добровольно покинули ее дом, где их кормят, содержат и не пытаются (только в мечтах) убить, а значит что-то случилось. В последний когда что-то случилось, ей пришлось менять половину мебели в доме лишь потому, что Джеймс решил начистить морду Магнето. Угадайте, что произошло? Начистили ее только Джеймсу. А что Псайлок? А Псайлок даже не возместили ее страдания. Эрик, гори в аду, Леншерр просто ушел, но слава богу хоть не улетел, парадируя Бейонсе на драконе.
«Мстители могут пойти нахуй» — сказала она когда-то. Открывая дверь и проникая в собственный дом, как ниндзя из глупого мультика, Бэтси уже не соглашается с этим. Пусть Мстители возвращаются и забирают этих троих из ее дома, а потом туда идут и навсегда. Идеально. Ее модельная карьера не была такой мукой, как двое мужиков анархистов и маленький Дэмиан Торн в юбке и выдвижными когтями.
Кто-нибудь, спасите Бэтси Брэддок от этих моральных садистов.
— Богом клянусь, если вы… — Элизабет прервалась на половине предложения, замерев в дверях гостиной и открыв рот в немом изумлении. С потолка медленно капала кровь на белый и охренительно дорогой персидский ковер. На стенах остались следы когтей и… зубов (боже, у них Крид был?), на разбитой люстре невинно болтались чьи-то кишки, а посреди этого безобразия маленькая Лаура с арматурой что-то кричала на испанском Джимми, пока тот что-то, то есть кого-то, заворачивали в ее шелковую простынь. Они замерли синхронно, переводя свое внимание на нее и выглядели при этом чересчур довольными собой. Бэтси закрыла лицо ладонями, издавая вздох убитого тяготами этой жизни мамонта и проклиная Хоулетта и его гребаные гены.
Более мение вернув контроль над собственным желанием забиться в угол и помолится Криду, чтобы он сожрал того, что упоминался выше, она вернулась к проблеме.
— Где Джеймс? — смерив злым взглядом обоих детей Хоулетта и получив в ответ лишь пожимания плечами, Псайлок впала в легкую степень депрессии. В маленькую такую, размером с Канаду, где все еще мечтает порубить Хоулетта на кусочки. Он опять ушел, оставив их одних? Да они этот дом легко сожгут! — Господи, положи арматуру, Лаура и… зачем тебе арматура? — Брэддок нахмурилась, недоверчиво поглядывая на девочку. Стоп… кишки, кровь, арматура — а все вместе. — Да вы издеваетесь, опять? — Псайлок перевела обреченный взгляд с Джимми на Лауру. И их кивки сопровождались похоронной симфонией в ее голове.
Это ад. Один Росомаха — это еще нормально, выжить можно, если не трогать его пиво, его мотоцикл и его самого. При второй Росомахе, при том еще и женского пола, у которой еще проходят менструальные циклы и их крайне сложно пережить, начинает нервно дергаться глаз, но выжить все же можно, приходится стать только намного осторожнее. Характер у нее не сладкий. А третья Росомаха — это уже тотальный, простите Бэтси за выражения, пиздец. Ее вой, когда Джимми Хадсон встретил ее вазой в лицо (за что поплатился), был слышен даже в многострадальной Канаде. Комбо трех Росомах — тотальный пиздец, а она — просто бедный и невинный телепат — в самом эпицентре этого дерьма замешана. Псайлок, вот хоть убейте, не понимала какого хрена в Хоулетте — которому она желала медленной и мучительной смерти — проснулись эти родительские чувства и он поселил своих детей в ее (!) доме. Она вообще не понимала что Хоулетт делает в ее доме. Однажды утром она обнаружила его на диване, смирилась и не среагировала во время, а он прижился, как грибок. Никакие взгляды «я вырву твои кишки ночью» или угрозы не помогали его выгнать, Джеймс парировал абсолютно все и в итоге пришлось смириться. А к чему это привело? К тому, что у нее постоянный бардак, словно Уэйд устроил игру в чихарду своими голосами в голове или Уоррен крылышки чистил. Рычание, крики, оры и в любой непонятной ситуации драка, а Лаура так еще ее мамой зовет. Мамой! Что она не так сделала в этой жизни?
Пока она размышляла о бытие и крайне увлеченно страдала по своей утраченной молодости, то, что было в ее простыне, зашевелилось, издывая охи и ахи, а так же нецензурную лексику довольно знакомым голосом. Бэтси бы присоеденилась к этому голосу и крайне увлеченно подержала беседу, но Лаура оказалась куда быстрее, огрев этим самым куском арматуры (где она его взяла??) жертву по голове.
Тело затихло.
Бэтси перевела подозрительный взгляд с невинной Лауры на еще более невинного Джимми. А не папушку ли своего они грохнули? Если да, то она даже спасибо скажет.
Подойдя ближе и ожидая видеть одно, она видит совсем иное.
— Серьезно? — скептически спрашивает Брэддок, рассматривая бессознательного Пирса в третий раз и опять в таком близком расстояннии. Как он вообще находит их, вот это загадка. — Этот ублюдок еще жив? — к сожалению.
— Ладно, хватай его за ноги, — кивает она Джимми, попутно забирая у Кинни арматуру. — Попробуем утопить.
Хотя, логичнее было бы всего сжечь. Но игра "попытайся убить Дональда Пирса" все еще ее занимает.
