Бобби в третий раз начинала отчет, но что-то шло не так. В конечном результате, лист бумаги оставался белым, формулы не сходились, траектории не удавались. Есть такие задания, которые описать просто нереально, легче вывести лекарство от какой-нибудь болезни. Морс уныло смотрела в лист, лист смотрел на нее, а вдохновения как не было, так и не пришло.
Иногда она начинала жалеть, что сменила уютную лабораторию на полевую работу. По крайней мере, там она знала, что делать. Мир точных цифр, химических элементов и биологических задачек на норовил доказать бессилие Барбары перед фактом случившегося. Ученые ЩИТа были защищены стенами, другими агентами, душевным спокойствием и безоблачным сном, но сама Бобби все больше приходила к выводу, что за этим следовала некая наивность и уверенность, что с ними ничего плохого не случится. Наглая ложь, если уж на то пошло, но Бобби не пыталась ничего доказать.

Она, конечно, могла прийти к Фьюри и попросить вернуть ее обратно в научный дивизион. Вопрос лишь в том, а оно ей надо? Полевая работа меняет, в тот момент, когда ты берешь пистолет в руки и учишься стрелять, происходит первое изменение. В тот момент, когда ты кого-то лишаешь жизни – второе. Бобби уже не грозило ничего из этого, с ней все случилось, и она воспринимала это спокойно, не мня себя убийцей. Она выбрала свой путь, на том пора остановиться. Дописать этот чертов отчет и пойти, наконец, домой. В конце концов, она ведь обещала Клинту явиться на ужин, правда, это было вчера, но может он не обидится, зная превратности их работы. Вчера ей хотелось одиночества, сегодня это самое одиночество ей уже было не нужно. Барбара прикидывала, что скажет своему мужчине, когда будет оправдывать свое решение, но ни одной приличной отмазки не приходило ей в голову.

А кофе в чашке давно закончился, и чтобы пойти на очередной виток мучительного отчета, надо было наведаться за следующей порцией пойла. Напиток был не ахти, хотя лучше, чем в тех же больницах, в конце концов, ЩИТ старался не экономить на своих агентах, хотя выходило когда как. Нона такое не жалуются, ладно. Схватив чашку, Бобби собиралась трусцой проскочить всех знакомых, заполучить живительного напитка и смыться обратно к своему отчету. Но стоило очутиться в коридоре, как она едва не налетела на Бартона. Пискнув, Бобби прижала чашку к своей груди, попятилась назад, удивленная таким столкновением – надо было все-таки смотреть вперед, а не по сторонам.
- Ты что, сидел под дверью?
Это ж как хорошо, что чашка была пустой, иначе было бы совсем не весело.

- Да, я понимаю, - с места в карьер принялась защищаться Бобби, - я помню, что вчера обещала дойти до ужина, но этот чертов отчет не пишется. Крокодил не ловится, не растет кокос. Я искуплю свою вину, честное слово, Клинт, может, даже сегодня.
Она попыталась обойти Бартона по широкой дуге в сторону кухни, но вышло не очень-то результативно.
Как и любая уважающая себя организация такого толка, ЩИТ старался убедить своих агентов, что рабочие романы дело паршивое. Но все это было бессмысленно, учитывая статус секретности и невозможность нормального брака с любым гражданским лицом, если, конечно, не начинать это все словами «дорогой/ая, тебе придется подписать соглашение о неразглашение, а разводиться мы с тобой никогда-никогда не будем». Как по мнению Бобби, эти слова легко могли травмировать людей. Морс, конечно, начинала мерзенько хихикать, рисуя картинки своих бывших любовников, скажи она им такое, но в целом она прекрасно понимала, насколько это все странно, да и вообще… на личную жизнь вне ЩИТа времени просто не хватало, а любви хочется всем.
- Ну что? – буркнула Барбара, рассматривая Клинта и понимая, что сейчас что-то будет.

Настроение у Клинта было не фонтан, это Бобби сразу просекла. В общем-то логично, она бы тоже обиделась, если бы Бартон не явился на ужин. Но у нее же работа!
- Ну знаешь… выпей что-нибудь от живота, что ты как маленький.
Кажется, кофе ей не видать. А вот ссоры посреди коридора Морс совсем не улыбались. Она терпеть не могла привлекать к себе внимание своей личной жизнью. Тем более, что отсутствие к ней этого самого внимание было залогом спокойного существования без лекций на тему того, что она не должна спать с коллегой.

Не должна. Барбара понимала все сложности, которые возникали ввиду подобных отношений, а потому не противилась тому, что совместные задания с Клинтом у нее бывали не часто. Она прекрасно понимала, что должна в случае угрозы Хоукаю действовать по протоколу, но так же знала, что никакой протокол не заставит ее рисковать жизнью любимого человека. Разрываться между правилами и чувствами делом было неприятным, и Барбара как могла сводила подобные моменты к нулю.
Она попятилась к двери, собираясь юркнуть в кабинет, в котором была готова баррикадироваться.
- Клинт, прекрати, - зашипела девушка, зыркая по сторонам, агенты на них глазели с явным интересом, конечно, сплетни-сплетни, все веселье. Между заданиями без такого не обойтись, это скрашивало бытие агентов, которые не могли притащить все это домой, но зато тут могли обсуждать все, что угодно. – Ужин я компенсирую, так что нечего тут изображать обиженного страдальца. А таблеточку тебе и в медпункте выдадут. Ну, хочешь, сама схожу, раз боишься показать, что у Хоукая может что-то болеть?

Ей и правда было немного совестно. Трудно понять, почему ее вдруг заклинило вчера, она, наверное, могла бы добраться домой, но… у Бобби было странное ощущение, что что-то должно случиться. Не глобальное, не конец света, но что-то в личном плане. Вряд ли, конечно, Клинт бы готовил ужин, чтобы сказать прости-прощай своей даме, но что-то где-то должно было случиться, а у Бобби никак не сходился паззл. От того она и сейчас нервно поглядывала на Бартона, готова я в любой момент заскочить за дверь и запереться, даром, что это вообще конференц-зал, а не личный кабинет, на который Пересмешница еще не наработала.

Нет, ну сострадания все хотят, но у Бобби с этим качеством было не очень. Она поморщилась, задумалась и выдала:
- Ну я могу погладить тебя по голове, но не тут же. Бартон, прекрати паясничать, ну серьезно.
Морс уже начинала нервничать, предчувствуя, что это все закончится чем-то внеплановым. Спасительная дверь была рядом, дернуть ручку, ввалиться и…

Предупреждение заставило Пересмешницу замереть. Она прищурилась, начиная терять терпение, а настроение резко покатилось непонятно куда, природная вредность, помноженная на приобретенную, давала знать. Морс подбоченилась, ехидно глядя на любимого.
- Ради такого дела я тебе даже передачки буду привозить на вахту, зато отдохнешь, проветришься, говорят, там весело, общество очень веселое.
Фьюри, конечно, тот еще шутник, никогда не знаешь, серьезно директор или как, у него на все одно выражение лица, попробуй угадать. Бобби была в числе тех, кого записывали под личную протекцию, Ника. Именно он помог в свое время, когда работа с жизнью на пару намертво прижала, «умереть». Где-то в Сан-Диего была могила с красивым памятником, куда каждый год приходили мать и брать. На мгновение стало больно, но Бобби отмахнулась от этих мыслей. Пора было привыкнуть. Так лучше, для нее, для ее семьи, так безопаснее. Ей не нужно мучиться необходимостью обеспечивать им защиту. Самое трудно, с чем приходилось Бобби бороться при таком раскладе, это не пытаться наблюдать за матерью, не стремиться о ней узнавать, поверить Фьюри, что он позаботится о ней.
Не подвергать слова сомнению Барбара все еще училась.

Она так задумалась об этом, что так и не успела придумать достойную шутку относительно того, какую опасность Холодильнику принесет Хоукай, когда тот сделал то, чего девушка никак не ожидала. Голубые глаза расширились в удивлении, Бобби уставилась на Клинта, чувствуя, как дар речи покидает ее. На них были направлены все взгляды, Клинт уже стоял перед ней на одном колене, кольцо сверкало блеском граней, а Барбара Морс не знала, что ответить.
Вернее, она-то знала, что бы ей хотелось ответить, но совершенно не представляла себя в мире, где она будет замужем. В мире, где у нее не было семьи, зато была дурная работа, которая не предусматривала подобных вещей.
- Ты с ума сошел? – Все, что смогла зашипеть в первый момент Пересмешница, чувствуя, как с перепугу сжимается внутри все, что может сжиматься. Еще чуть-чуть, и им сейчас зааплодируют. Надо было прекратить это, пока ей не пришлось говорить «да» тут и сейчас, чтобы не поставить Клинта в неловкое положение.
Хотя, по сути, они оба уже там.
Пересмешница огляделась по сторонам:
- Все, шоу закончилось, дальше ждите новостей. Расходитесь, не для вас моя звезда блистала. – Она опустила взгляд на Клинта. – Пойдем, поговорим, дорогой.
Бобби уже повернулась к дверям, но какой-то внутренний порыв заставил ее потянуться и выхватить из рук Бартона предназначавшееся ей кольцо. Ну ее же!

- Ты это серьезно?
Наверное, вопрос сам по себе был невероятно тупым, учитывая неоднозначное представление Бартона и коробочку с кольцом, в которую, кстати, Барбара вцепилась еще так. Но она все еще пребывала в состоянии «откуда что взялось?». Не то чтобы она не считала Клинта серьезным в своих намерениях, скорее она просто не задумывалась о том, что где-то на горизонте маячит перспектива выйти замуж и стать миссис Бартон. В голове сидела странная мысль, что после свадьбы жизнь заканчивается. Ну знаете, все сказки заканчивались фразой «и жили они долго и счастливо», но никто не пишет, как именно жили, что делали. Казалось, что это последнее, что делали влюбленные, на том все.
Нет, Барбара в сказки не верила, читала их в детстве, потом стало не до того. Но романтические комедии, в которые она, кстати, тоже не верила, заканчивались точно так же. Вот и возникал в голове невольный вопрос,  а есть ли вообще жизнь после свадьбы? Вдруг ее там нет, и они с Бартоном пропустят нечто прекрасное, что могло бы у них случиться?

- Просто… это так неожиданно.
Хотя, может, все дело в том, что прекрасный агент Барбара Морс не видела дальше своего носа в личной жизни? Или в том, что у нее просто не было времени на это? Ну все было так удобно, так хорошо, формально, они даже не жили вместе с Клинтом, у нее все еще оставался свой угол, куда можно было сбежать, если крыша будет ехать от соседства, ну бывает иногда, всем нужно уединение. Но Бобби прямо предчувствовала, что скажи она нечто подобное своему мужчине, этого не оценят, а потому молчала, предпочитая делать вид, что все отлично и все чудесно.
На самом деле, все и правда было отлично и чудесно. Романтический флер все еще окружал эти самые отношения, поэтому лишь одна мысль о необходимости пойти на новый уровень самоопределения в паре загоняла Бобба в капитальное состояние шока, поэтому она продолжала глядеть на Клинта, хлопая глазами и гадая, чем все это может закончиться.
Она хотя бы выживет?

Оставалось лишь понять, почему она все еще не подумала о самом простом способе решить проблему – отказать. Бобби держала коробочку с кольцом так, будто только о нем и мечтала последние лет пять точно, спала и видела, как Клинт встанет на колено, а потом собиралась бежать в белом платье…
О нет.
- Я не хочу свадьбу!
И, наконец, все части паззла встали на место. Барбара и правда не хотела свадьбу в том виде, в котором ее принято гулять. И не в последнюю очередь потому, что с ее стороны на ней не будет никого из родственников.

Бартон, конечно же, по каким-то своим причинам решил сторожить дверь, будто опасался, что Барбара изобразит сбежавшую невесту. Изображать было рано, но если такими темпами пойдет, то и до этого недалеко. Оставалось еще окно, но на нем стояла охранная сигнализация, гарантирующая, что никто через него не выйдет, ни снаружи, ни изнутри. И да, пятый этаж был даже для Бобби тем еще риском, несмотря на звучный позывной, девушка летать не умела.
Пересмешница неохотно смирилась с тем фактом, что поговорить с Клинтом ей придется, как и углубиться в дебри самоанализа, завязавшись на этом психологическом подтексте своего нежелания выходить замуж.

- А ты ожидал чего-то еще? Например, что я не хочу замуж именно за тебя? Клинт, дело не в тебе, - устало отмахнулась Барбара, проходя за свой стол. Кофе она добыть не успела, настроение как-то шатало в разные стороны, говорит об этом придется. Они с Клинтом не обсуждали прошлое друг друга, не расспрашивали о семьях друг друга. Может, конечно, неправильно с точки зрения совместной жизни, но оба умели жить, не оглядываясь назад. Приучили обстоятельства и агентурная закалка.
На самом деле, многие агенты ЩИТа могли похвалиться наличием семей. Две трети оных имели тут семейный подряд, то же касалось и научных сотрудников. Треть же, которая мела личную жизнь за пределами организации, умело, что удивительно, совмещали семью и личную жизнь. Но нет-нет, да случалась беда, от которой никто не был застрахован. Ломались базы данных, прорывало информацию, да просто случайности работали, погибали агенты, погибали их семьи. И все еще единственным способом гарантировать безопасность семье была мнимая смерть агента. Исчезнуть из жизни, оборвать все связи, скрыться в настоящем, оставив после надгробную плиту на кладбище в Сан-Диего.
Что и сделала Бобби.

Большую часть времени она не ощущала остроту собственного одиночества. Работа, коллеги, друзья, Клинт, в конце концов, у нее были обширные интересны и круглосуточная занятость, как и ненормированный рабочий день. Но сейчас, когда Хоукай заговорил о свадьбе, Барбара едва ли не расплакалась только от одной мысли, что ее матери этого не увидеть, хотя, по правилам семейных отношений, именно ей больше всего нужна дождь в белом платье, пускающая голубей в небо.
- Дело не в тебе, - уже более твердо повторила Барбара, -  просто я, правда, не думала, что вопрос брака так остро станет, - она подняла на Клинта глаза. Она его любила, любила как умела, может иногда не очень-то хорошо проявляя это, но этот страх утраты на любом задании очень сильно отравлял мысли о будущем. Будущем Бобби не жила, как и прошлым, только настоящем. Но вываливать эти страхи на Бартона было не очень-то справедливо, проще сказать лишь ту часть, о которой уже начала говорить. – Я не из тех девочек, которые собирают свадебные альбомы с десяти лет. То есть да, у меня все это было когда-то, картинки с красивыми платьями, примерки маминой фаты и так далее. Я до сих пор помню до мелочей ее платье, ее фату, Клинт. Но проблема в том, что она единственный человек помимо меня, кто может хотеть эту самую большую свадьбу, созвав на нее десятки родственников, чтобы похвастаться не только дочерью, но и зятем. И она этого не может сделать, Клинт. А я не могу ее позвать к нам на свадьбу. И от этого мне еще меньше хочется думать о том, чтобы что-то планировать. К тому же, - Барбара покачала головой, - у меня нет желания этим заниматься.

Как-то все дико и неправильно. Вместо романтического «да», она прагматично рассказывает Клинту, почему не хочет свадьбу. Но не говорит главного:
- Ты, правда, думаешь, что у нас что-то выйдет, если мы свяжем себя официальным признанием отношений? Выйдет лучше, чем сейчас?
Это ведь всего лишь бумага, церемония, что она изменит?

Наверное, когда мужчинам несут такое, они имеют полное право устроить побег из своего курятника. Бобби не удивилась бы, развернись после признаний Хоукай и пойди прочь. Еще и ключи отобрал бы от квартиры. И Бобби заранее готовится к тому, что сейчас будет больно. Но нет, Клинт не уходит. Он перестает подпирать собой дверь – нет, серьезно ожидал, что сбежит? Ну ладно, может, у Барбары и была такая мысль, но агент спецслужб не уходят через двери, а прыгают через окно.
Пальцы Клинта сжимают ее руки. Барбара удивленно опускает глаза, рассматривая их, чувствуя их силу. На самом деле, когда все только начиналось, она уговаривала себя, что это все временно, ненадолго, что влюбляться бы с такой работой не стоило, пристрелить могут его, ее, а то и обоих. Причем последний вариант вообще как-то даже романтичен, и умерли они в один день, защищая свою родину.
Господи, сколько пафоса, да откуда.

Барбара сжимает в ответ руки Хоукая. Поднимает глаза, рассматривая любимое лицо. И когда все эти идиотские переживания из-за большой свадьбы и прочего отступают, ее, наконец, накрывает та самая нежность, которая обычно приходит в подобные минуты. Морс и не помнила тот момент, когда поняла, что любит Клинта. Но сейчас точно могла сказать – любит. Очень сильно любит.
- Ты правда этого хочешь? Меня с моими тараканами, скромной свадьбой и непонятно какой жизнью? Клинт, я готовить не умею. Помнишь, не умею. И дом не веду. И живу на работе.
Но глядя в глаза Бартона, Пересмешница уже знает ответ. Она высвобождает руки из пальцев Клинта, тянется мягким движением, обвивает его шею. Клинт в ее жизни тоже самое дорогое, и как-то очень глупо и нерационально отказываться от этого самого дорого. Пальцы скользят по его щеке, Бобби прижимается лбом к его лбу и прикрывает глаза на считанные секунды. А потом находит губы Клинта.

Глупая паника, какая-то необъяснимая, сродни попытки сбежать. А сбегать совсем не хочется. У нее нет ни плохих, ни хороших предчувствий насчет этого брака. Конечно, подобное – дело серьезное. Родители Бобби развелись, да и до развода у них не очень-то хорошими были отношения, но это совсем не означало, что так будет и в жизни самой Пересмешницы.
Бобби отрывается от губ Клинта:
- И как ты себе представляешь это мероприятие? Ну раз я согласна, ты согласен, мы оба согласны и хотим. Как будем отмечать?
Кажется, она должна Клинту ужин. Который не приготовит сама, но может заказать, красиво обставить, и главное, красиво одеть в себя в белье, которое стоит ползарплаты потому, что хочется носить красивое и баловать своего мужчину еще более прекрасным зрелищем.

Барбаре жутко не хочется отпускать Клинта из объятий. Она обнимает его, улыбается, и камень с души падает куда-то вниз. Все гораздо проще, чем она думала, все гораздо спокойнее, чем ей казалось. Всего можно было достичь признаниями.  Простыми и незатейливыми признаниями. И Бобби потому еще более счастливо улыбалась Клинту, так как на деле чувствовала это самое счастье.
- Согласна, - кивает Бобби, хоть все и так понятно, но надо произнести это важное слово. – Вегас? – Сначала Пересмешница хмурится, кажется, эта идея такая… такая… идиотская? Но с другой стороны, зерно здравого смысла в ней имеется. Бобби даже задумывается об этом. Может, и правда так? Вдвоем, с Ташей, с Филом, если Фил не пошлет, конечно, с такой дурной идеей. Морс прикидывает варианты, и все больше ей нравится именно этот. Она открывает было рот, чтобы начать рассуждать, но, как водиться, в офисе интимных разговоров не ведут.
Пересмешница с жалостью расцепляет пальцы, размыкает объятия, смотрит на Клинта.
- Чтоб агент Гаррет в аду горел, - констатирует Морс, вздыхает. – Ладно, беги. Я буду ждать тебя дома. С ужином. И не смотри на меня так, я не планирую тебя отправить в больницу с несварением. Все, иди, мне надо написать отчет. Раньше закончу, раньше уйду.

И лишь когда Хоукай уходит, Бобби вспоминает о коробочке с кольцом. Дергается в сторону двери, но замирает – кольцо так и лежит на бархатной окантовке, хотя ему следует находиться на ее пальце. Лааадно, наденет вечером, чтобы все было честь по чести. Барбара скользит кончиком пальцев по камням, которые блестят своими гранями. Она даже не сомневается, что Клинт не ошибся с размером. Улыбается своим мыслями, а потом резко захлопывает коробочку. Работа. Потом все остальное.

…ей и правда удается сбежать с работы пораньше. Квартира встречает ее манящей пустотой, Барбара составляет пакеты с едой на вынос. От нее требуется красиво обустроить стол, красиво одеться самой, дождаться Клинта, в общем, все ради его удовольствия, и своего собственного. Сердце приятно дрожит от предвкушения. Тарелки наполняются тем, что им ужинать, красивая нарезка, остро пахнущая еда, Бобби принюхивается, сглатывая слюнки. Две тонкие свечи занимают место в центре стола, последним штрихом становится бутылка вина. Теперь было за десертом, причем совсем не в плане еды.

Дверь щелкает входным замком. А Бобби уже ждет, опираясь на стену. Платье аккуратно сидит на фигуре, выгодно обрисовывая все достоинства агента Морс. Она мягко улыбается – те, кто знал ее на службе, вряд ли бы поверили в существование такой стороны Пересмешницы. Нет, платье, чулки, каблуки и дорогое нижнее белье всегда были бессменными атрибутами агента, которому приходится шпионажем заниматься. Но вот эта улыбка, этот взгляд – это доставалось только Клинту Бартону.
- Ну, привет, - Барбара делает несколько шагов к будущему мужу, обнимая его снова, прижимаясь губами к его губам для поцелуя. – Ужин, свечи, десерт и обсуждение свадебных планов. Знаешь, мне нравится вариант с Вегасом.

Барбара тянет руки к букету, но букет ей Клинт не отдает. Правда, зачем букет, если можно поговорить, обнять и поцеловать. Морс смеется, жмурится, будто довольная и сытая кошка, и все больше думает о том, что идея не так уж плоха, может что-то выйти, обязательно выйдет, они ведь любят друг друга, почему бы и нет. Наверное, у нее не хватит на все здравого смысла, наверное, она не такая взрослая, но у нее есть Клинт, она на него сможет опереться, они все смогут, вместе, держась за руки.
- Да кому нужны те планы? Это же не миссия, которая должна идти по плану, но она все равно никогда не идет по нему, - Бобби тянет за собой Клинта, продолжая целовать, не желая отрываться от его губ. Ей хорошо в его руках, ей безопасно в его руках, и это, наверное, главное. Бобби, привыкшая быть одиночкой по жизни после того, как ушла от матери и брата, с трудом привыкала к заботе Клинта. Но он смог, справился, даже несмотря на то, что она огрызалась периодически, фыркала и ворчала. Не хотела съезжаться, пряталась в кабинете, пряталась за отчетами.

Ладно. По большому счету Клинт Бартон заслужил памятник за все свою любовь и терпение. И Барбара не позволяла себе этого забыть.
- Вегас, и Греция, в Грецию поедем, - она говорит это между поцелуями, целует между словами, тянет уже совсем не в сторону стола, ужин можно разогреть, потом, когда в самом деле проголодаются. – Обсудить, все обсудим, Клинт.
Потом, когда отметят…
- Ой!
Пересмешница отстраняется от Клинта, выворачивается из его цепких рук, и оглядывается в поисках коробочки. Кольцо, да. Самое главное они и забыли!

Коробочка находится на самом видном месте, Бобби вручает ее в руки Хоукаю.
- И так, у нас подходящая обстановка, и я хочу кольцо на его законном месте, Бартон, - женщина протягивает руку. В ее глазах плещется любовь. Настоящая, чистая, ничем не омраченная. Таких чувств бывает не так уж много в этом мире. И сама Бобби едва не впервые все время не позволяет ничему из этого омрачить то, что между ними происходит.