Среди увлеченной ликующей толпы на все это взирали двое: суровый мужчина и совсем еще мальчик с живыми улыбающимися глазами - два, казалось бы, несовместимых характера, находящихся на противоположных полюсах. Но вместе как один, целое.
Оба, несомненно, чужестранцы - здесь бы их назвали выходцами из азиатских земель, славящихся драконами и солнцеликими хризантемами, изогнутыми крышами и театрализированными танцами с веерами. Могло почудиться, что они говорят друг с другом на заклинательном языке, до того не похожа на обычную была их речь. На плечах лежали капюшоны длинных макабрических пальто; в темно-зеленой, как ликер-шартрез, гуще глаз отражалось сияние софитов.

- Ты видел, брат, он попал прямо в шляпу, - мальчишка захлопал в ладоши, не отрывая горящего взора от клоуна.
В Митгарде Афефе был впервые, и его здесь зачаровывало абсолютно все. От часовен со скелетами в тенетах на вершинах башен до сливочных сладостей, от звука волынки до шерстяных гетр, которые он выпросил и теперь носил с особой детской гордостью. И конечно же, были вещи, вызывающие у юного мага много вопросов: он искренне не понимал, почему совы, которых они видели на площади, не могут улететь в небо, а сидят, как прикованные, на плечах их хозяев, почему сильные - голые мускулы - лошади с отвращением, но согласием тянут телеги, почему в канавах лежат голуби, передавленные колесами тяжелых железных машин, в конце концов, почему абсолютно никто не слышит, как цветам тесно на клумбах и душно среди городской пыли.
У Хогуна ответов на эти вопросы не было, а если и были, то он отмалчивался. Просто сопровождал в пути, а потом увидел огромную палатку цирка на фоне яшмовой панорамы елового леса. Так они здесь и оказались.

… Люди вновь оживились. Стало понятно, что пришла пора entracte. Продавец мороженого зазывал разноцветными шариками пломбира и воздушной сахарной ватой, и суровый старший брат сдался, не смог устоять перед изломанным, жалостливым, как у пьеро с цирковых афиш, взглядом Афефе, который любого бы смутил в эту минуту. Это в Ванахейме он был учеником чародеев-витки, а здесь - простым ребенком, и желания у него были самыми незатейливыми. Так что уже скоро Хогун теснился среди гудящей толпы ребятишек и их мамаш, дожидавшихся своей очереди за лакомством, даже не догадываясь, что в это время его младший брат пересекает укрытую полумраком, готовящуюся к следующему номеру арену и исчезает за занавесом с багровыми кисточками. Кто из детей не мечтал туда заглянуть? Разница между Афефе и митгардскими ребятами была лишь в том, что юный маг не знал запретных дорог и с непререкаемой дозволенностью проникал всюду. Да и что значат выдуманные людьми правила и запреты для существа, знавшего премного и свыше того о могучих силах, движущих светила?

Раздался истошный женский вопль, которым можно было не то что с легкостью заменить пожарную сирену, но и разбудить задремавшего на ватных облаках господа бога, в которого верили некоторые из местных. Крик был такой невероятной силы, что каждый понял - случилось что-то роковое. Кто-то даже бросился к выходу.
Источник крика объявился очень скоро - это была одна из служащих, что в панике и с вытаращенными глазами искала помощи:
- Помогите! Тигры вышли из клеток! У них ребенок! Там ребенок![AVA]http://s9.uploads.ru/OCDtm.jpg[/AVA]

Отредактировано Hogun (2018-06-21 20:46:55)

Вот только тот, кажется, не торопился быть спасенным: зеленые глаза ребенка внимательно и очень серьезно посмотрели на Клинта, потом мальчишка сделал шаг назад, становясь рядом с опасным хищником и запуская тонкую руку тому на загривок. От этого прикосновения большой зверь замурлыкал как домашний кот, а досыта удовлетворившись лаской, лег у ног чужеземца.
Ни присутствие Голиафа, ни голос Бартона зверюгу больше не смущали, он словно грелся на припеке, жмурился, топорщил усы и урчал, как если бы отдыхал во влажных зарослях своей родины, успокоенный безмолвием нагорной высоты.
Когти огромных лап то втягивались от удовольствия, то снова демонстрировали свой острый блеск, и иногда огромный лоб утыкался ребенку в ногу. Мальчик и зверь, тигр Раджа и его маленький султан, словно сошедшие с древних, всеми забытых персидских фресок. Не хватало лишь обломков храмовых камней и обрывков пестрых одежд на фоне.

- Не сердись на него, это я виноват, - азиат улыбнулся немного загадочно, но тут же предпочел пояснить, чтобы никакой загадки не осталось. - Здесь он совсем нерадостен и очень печален. Я хотел отпустить его домой.
Он мельком посмотрел на коня, который, похоже, немного притомился в руках своего коневода, и, перебросив ногу через отдыхающую кошку, оказался на ее полосатой спине. Тигр и ухом не повел. Только как будто вздохнул, подтверждая слова  спасителя и вмещая в этот вздох всю тяжесть своей судьбы. В отличии от многих других цирковых зверей он родился в джунглях, и все еще хорошо помнил этот дурманящий аромат свободы, расцвеченных кровью косулей равнин, воздуха ночного неба с висящим диском строго-черной луны. 

Афефе ободряюще похлопал животное по плечу и снова с улыбкой посмотрел на Бартона.
- Я узнал тебя. Это ты попал в шляпу. Хорошее было представление.
Мальчик собирался продолжить и, видимо, намеревался представиться, как вдруг огненно-рыжая кошка под ним вскочила на ноги, заслышав приближающийся топот шагов. Сюда бежало человек десять, не меньше. Может быть, даже вооруженных, чем придется - служащая успела наделать много шума и в самых ярких красках рассказать о том, как хищник пленил мальчонку и отобедал его конечностями.
Маленький наездник нахмурился. Его лицо и так было бледным, цвета пергамента антикварной книги, а сейчас стало еще бледнее. Но взгляд полнился решительной силой - с такой цветок пробивает себе путь из тьмы бесплодной земли, - чужой силы, нездешней, той, что не встречается в глазах ни отважных каскадеров, летающих через огненные кольца, ни отчаянных канатоходцев, срывающих охи зрителей под куполом.
В общем, не встречается среди людей.
И вся эта сила обрушилась на Клинта, когда мальчишка посмотрел на него:
- Ты можешь задержать их? Пожалуйста, помоги мне освободить его.[AVA]http://sa.uploads.ru/jreRJ.gif[/AVA][NIC]Афефе[/NIC][STA]Маг Ванахейма[/STA]

Отредактировано Hogun (2018-06-21 20:41:42)

- Он не забыл, - вроде бы маленький незнакомец говорил в голос, но тот почему-то звучал странным, проникновенным шепотом, гулко отзывался в голове, как звон кампанилы в Пенсивальнии, что разгоняет сон на рассвете каждый год, напоминая о наступлении Дня Независимости.
Перед ним был ребенок, бесспорно. Но смотрел он как человек, проживший много тысяч лет. Как человек, хорошо знавший того (здесь его зовут христианским Богом), кто держит человечество на своей длани. И могло почудиться, что из его уст идет голос Мира, древний, выходящий из глубокой ласковой темноты вечности.
- Это невозможно забыть. Никто не может изменить или забыть свою природу, но может идти на бой ради ее торжества. И ты тоже...

Он не договорил. Топот ног снаружи пронесся мимо, словно брошенный по неверному следу зверь, и уже через мгновение дверь приоткрылась. На пороге возникла фигура невысокого мужчины. На вид он был миролюбив, но очень суров. Лицо его ничего не выражало, но сразу становилось понятно, что перед Клинтом стоит человек, который знает, что такое честь, уважение и достоинство. Бывает, что люди кажутся вялыми, норовят прислониться к стене, развязно отставить локоть, бросить в сторону дурной взгляд, но этот держался как натянутая тетива лука, сдерживающая свирепую силу. Никакой кусок металла, никакая шуршащая банкнота не могла бы подкупить этого господина. Если Бартон смотрел фильмы про самураев, то уже бился бы об заклад, что это один из них - отвергнувший жизнь среди мирской славы, потерявший хозяина ронин, которому ничего не остается, как хранить преданность багровому солнцу. А может, это какой-нибудь благородный якудза - они-то вроде, говорят, еще живы.
Впрочем, господину при ближайшем рассмотрении нельзя было дать и тридцати лет. Моложавый, азиатской внешности. Постояв в дверях, он спокойно двинулся навстречу Клинту и, поравнявшись, убрал руки в глубокие карманы пальто. Лишь этот жест выражал, как сильно он не доволен происходящим.
- Меня зовут Хогун. Извини, если причинили неудобства. Я пришел, чтобы забрать своего брата.

Пришельцы переглянулись. Младший, что все еще сидел верхом на Радже, отвел взгляд, превратившись в провинившегося ребенка, спрыгнул вниз и погладил зверя меж вздрагивающих, словно прислушивающихся ушей. Тигр, похоже, поняв, что джунгли, полные дичи, лиан, зеленых дубрав и древних затерянных храмов, накрылись медным тазом, тоже понуро опустил голову - нашкодивший котенок, не иначе.
- Я вернусь за тобой, обещаю, - сказал Афефе и повел его к клеткам, туда, откуда и выпустил.

Проводив мальчика по-прежнему ничего не выражающим взглядом, Хогун обратился к новому знакомому, циркачу:
- Скоро сюда придут. Пока все не утихнет, можешь нас отвести в безопасное место? Взамен я расскажу тебе, кто мы и откуда. Мы не желали дурного. Афефе, мой брат, не знает ваших правил.[AVA]http://s9.uploads.ru/OCDtm.jpg[/AVA]

Отредактировано Hogun (2018-06-21 20:44:16)

Прошло немало времени, прежде чем Хогун заговорил и, как было обещано, рассказал пареньку о мире, из которого они явились. Оглядев помещение все тем же бесстрастным взглядом, он вернулся к двери вагона, словно разглядывал, что происходило сейчас снаружи, пытался понять, много ли шума наделало их присутствие.
Рассказ его не был столь красочным, как того, возможно, хотелось Бартону. Немногословный знакомый упомянул о неком дереве Игграсиль и великане Имире, из которого якобы был создан и мир Клинта - говорил он серьезно, был скуп на пояснения и совершенно не интересовался познаниями собеседника.
- Мы не пришельцы, - его младший брат по-мальчишески и снисходительно улыбался, глядя на циркача так, словно беспокоился, что услышанное станет для него непосильной ношей. - Здесь нас называют расой богов, наш мир - Ванахейм, изумрудная обитель, где много вечно-зеленых лесов, красивых садов, сонных аллей, а под каждым кустом дышит тайна.
В этот момент и Хогун воззрился на Бартона своими темными, ничего не выражающими глазами.
- Ты когда-нибудь слышал о Девяти мирах?

Дальше Бартону предстояло услышать историю о сотворении этих самых миров, которую знал каждый, кто интересовался скандинавской мифологией. Рассказывал ее, конечно же, Афефе. Старший молчал, просто смотрел и лишь иногда коротко кивал как бы в подтверждение прозвучавших слов. Непосвященный слушатель решил бы, что все это - в лучшем случае - выдумка или фантазия ребенка. Одна из тех удивительных историй, в которой драконы умеют говорить человеческим голосом, стрекозы перевозят на своих спинках цветочную пыльцу, пчелы засыпают под колыбельные напевы вьюг. Но кем бы ни были эти двое - сказочниками или выжившими из ума - они верили в то, о чем говорили.
- Мы могли бы взять тебя с собой, и ты увидел бы Ванахейм своими глазами, - Афефе изобразил на лице радостное ликование. - Правда ведь, Хогун?
Тот был хмур и отозвался с присущим им здравомыслием:
- На это никто не давал согласия.
- Но и не запрещал.
Мнения братьев разделились. Было очевидно, что старший и молчаливый был против того, чтобы первый встречный человек из Митгарда отправился в Зеленое Царство. Брошенный на Бартона сдержанный, суровый взгляд, в котором тепла и дружелюбия было не больше, чем в исландском фьорде зимним утром, только подтверждал это.

Только Афефе не унимался. Иногда поздней весной, в мае, с земли веяло сладостной мятой, по которой, напоив, прошуршал дождь - именно такого цвета сейчас были его глаза.
- А ты, Клинт? Ты выступаешь в цирке и живешь в этом месте?

[AVA]http://s9.uploads.ru/OCDtm.jpg[/AVA]

Эффект жалобного взгляда, в котором так поднаторел Бартон, на Хогуна не подействовал - мужчина остался непреклонен и невозмутим, вновь отвернул лицо в сторону двери и задумчиво уставился на видневшийся отсюда шатер цирка. По всей видимости, он уже планировал их отход, а история жизни циркового паренька его вовсе не интересовала. Это Афефе любил подбирать несчастных животных, выпавших слетков и подбитых ворон, ну а его старший брат полагался на мудрость природы и мироздания, что рано или поздно все расставит по местам. Если у тебя хватит духа и мужества, то пробьешь дорогу куда угодно - хоть сквозь гору, хоть через океан. Если же слаб и раздроблен, значит, время еще не пришло...

... Темнело очень быстро. Разговоры, особенно разговоры с незнакомцами - лучший способ скоротать время. Судя по тишине снаружи, в которую иногда вкрадывались лишь голоса идущих в сторону расположившегося в отдельном шатре бара, вечернее представление сегодня не намечалось. Отсвет красного, заходящего солнца смешался с темной синевой неба, приятно радуя уставший за день от пестрых костюмов и праздничных конфетти взгляд.
Афефе дремал на любезно предоставленной хозяином вагончика постели, которую успел разворошить ногами и руками, превратив в подобие птичьего гнезда, потому что ему снилось что-то захватывающее. Его брат скупо рассказывал о Девяти Мирах, ибо ничего другого ему не оставалось, а будить мальчика не хотелось, да и циркач был неназойлив, вежлив, и в целом, успел ему понравиться.
В небольшом окне, наполовину завешенном старой занавеской, он увидел, как какая-то девица с пышной грудью выходит из бара, держа под руку кавалера с франтоватой походкой. Голубки тут же юркнули в закуток, и луч света очень скоро высветил женские оттопыренные бедра с задранной юбкой.
Темные брови азиата поднялись вверх от сдержанного любопытства.
- В вашем мире мужчины посещают места, где можно выпить и отдохнуть с женщинами, - некоторые слова Хогун выделял как иностранец, делая паузу. - Ты помог нам. Я не могу отвести тебя в свой мир, и чувствую вину за это. Поэтому хочу поблагодарить и предложить "выпить", так у вас говорят? У меня есть немного ваших денег.
Он вытащил из кармана пальто несколько крупных банкнот, явно не предавая им ценности, да в придачу и не понимая, что здесь ради этих бумажек готовы на все. Здесь все вокруг них и крутится. В общем-то, деньги здесь давно заменили солнце и звезды, радость первого полета стрелы, объятия дождя и дыхание любви. Они, эти смертные, говорят, что работают ради любимых, забывая о любимых на своих изнуряющих каменоломнях. Они приходят домой, уже не в силах протянуть ласковую руку тем, ради кого пытаются служить.
Если Бартон смотрел внимательно, он бы понял, что мужчина рядом с ним никогда не знал рабства денег.
- Пусть Афефе спит. Пойдем? В Ванахейме говорят, вечер – это не конец дня, а начало. [AVA]http://s9.uploads.ru/OCDtm.jpg[/AVA]

Как бы не слыша его, несколько секунд Хогун мрачно смотрел на банкноту, лежащую в раскрытой руке. Чем может искушать простая бумажка? Какой такой силой может обладать этот прямоугольный кусок обработанной древесины, чтобы люди, жители Митгарда, хотели ради нее причинять намеренное зло? Наверное, понять это мог только тот, кто прожил здесь немало лет. Нет, в Девяти мирах имеется довольно большое количество вещей с наложенными на них чарами - их эффект неприятен и даже порой смертелен. Но соревноваться с митгардскими деньгами во вредительстве им, похоже, нет смысла. 

Пока новый знакомый приводил в порядок свое лицо, ванир справлялся о сне младшего брата: укрыл мальчика цветастым, отброшенным к краю кровати покрывалом и убрал с его лица длинные черные волосы. Афефе крепко спал. А значит, его можно было оставить одного.
Потом они вышли из вагона. Убрав руки в карманы пальто, Хогун шел вперед, даже не посмотрев запер Бартон свое странное жилище или нет.

У шатра, где располагалось местное питейное заведение, царило оживление. Среди постоянных посетителей были как работники цирка, так и те, кто относился к лицам, давно променявшим уютный дом на скитальчество. Если кратко, главными прихожанами этого храма были пройдохи, женщины легкого поведения, сидящие на иглах, желтые - как листы инкунабулы -  мальчики для веселья, сутенеры, заядлые игроки, вечно находящиеся в поиске денег воришки и прочий сброд. Когда занавес заходящего солнца опускался, на свет вылезали те, для кого мир давно отвернулся - парии, неудачники и люди, кому было мило их общество. Были и другие, конечно. Но в меньшинстве.
Вход в бар сторожила стайка девиц, одетых на манер донн, испанских дворянок - кроваво-красные губы сочетались с пышными юбками того же цвета. Приметив двоих гостей, они захихикали, и принялись перешептываться, строя невинные и простодушные гримасы. За ними прятался голодный блеск глаз.
Одна все же двинулась вперед и длинными, как лебединые шеи, руками обвила Клинта:
- Эй, красавчик, я тебя уже здесь видела, правда? - она посмотрела ему через плечо и сахарно-сладко улыбнулась. - Жоржетта может сделать так, что ты и твой приятель никогда не забудете эту ночь. Что скажешь, милый?
[AVA]http://s9.uploads.ru/OCDtm.jpg[/AVA]

Отредактировано Hogun (2018-06-28 19:56:27)

[AVA]http://s9.uploads.ru/OCDtm.jpg[/AVA]Все это время молчаливый спутник, отстраненным видом напоминавший героя картин Джорджоне, что всегда занимает самый темный угол и носит черное (если Бартон, конечно, хоть немного разбирался в живописи, чтобы делать такие сравнения), следил за этим коротким диалогом. Надо сказать, следил не без интереса. Даже чуть улыбнулся краешками губ.
В Митгарде ему еще не приводилось водить дружбу со смертными. Хогун предпочитал гостить и наблюдать, воздерживался от общения, чтобы впечатления об этом мире и человеческой породе были беспримесными и как можно более беспристрастными. Как истинный пришелец, он держался в стороне. Но с пареньком-циркачом ему на какое-то время захотелось пересмотреть эту практику и даже принять участие в повседневной жизни людей: на один день превратиться в разносчика пиццы или садовника, стригущего кусты. В собеседника. В приятеля. В любовника. Провести ночь со смертной женщиной. Ввязаться в драку. Опьянеть - от любви или от местного горячительного. Хогун был воином, который никогда себе этого не позволял.

...Тучный бармен в очках в форме звезд очень обрадовался, когда ему дали волю в выборе напитка, "чего-нибудь особенного". Эта фраза подействовала на него как волшебное заклинание: из скучающего, утомленного рутиной человека мужчина превратился в живого и юркого слугу, готового исполнить любой каприз. Он двигался в разноцветных алкогольных парах как огромная жирная гусеница, но это не мешало ему колдовать над двумя бокалами с неистовым рвением. Наполнив стеклянные сосуды до краев, он воткнул в горки из колотого льда две соломинки, нанизал на стенки дольки апельсинов и одним быстрым движением отправил заказ гостям - вперед по натертой до блеска столешнице. Два стакана остановились напротив Хогуна и Клинта.
- Коктейль "Дикий оргазм". Бьет по шарам, мама не горюй, вы будете в восторге, - воскликнул бармен с гордостью, как царь, впервые являвший народу своего незаконнорожденного сына. Он, счастливый, кажется, даже притопнул. И уставился на гостей с нетерпением и озорным блеском в глазах.

В темных глазах нового знакомого Бартона был другой блеск - подозрения. Хмурый Хогун даже приподнял стакан, осторожно разглядывая его слоеное содержимое, склонил голову и понюхал.
С одной стороны, ему не хотелось нанести обиду старательному служащему, на лице которого уже начинала разыгрываться настоящая драма: он только-только пережил триумф, а гости не спешили попробовать его детище.
С другой, быть неосторожным было ему несвойственно. Вот почему мужчина, приподняв брови, посмотрел на Бартона.
- По каким шарам оно бьет?

Лицо нового знакомого, который уже садился за небольшой стол рядом с циркачом, прояснилось. Как будто в словах "моментально пьянит" и вовсе не было никакого предостережения, он несколькими аккуратными глотками опустошил бокал, даже не поморщился, как если бы пил зеленый чай с азиатского континента, и указал бармену на сосуд.
- Можно налить еще, и побольше. Кувшин найдется?
Тучный служащий встрепенулся, точно бойцовский петух, которому бросили вызов. Он присвистнул, задрал вверх указательный палец, которым покачал из стороны в сторону, воздавая дань уважения за такой заказ. Еще секунду назад он думал, что дело идет к своей кульминации, и гости, попробовав его чудотворный напиток, начнут понижать градус, однако, ошибся. Но тем интереснее. Работник бара был не из тех малых, что дымятся от злости, если их "гвоздь программы" не производит должного эффекта, в конце концов, клиенты щедро платят, и только это имеет значение.

Тем временем одетый в черное азиат неподвижно расположился у столика рядом с Бартоном. Спокойный, совершенно ничего не выражающий взгляд изучал собравшихся вокруг и болтающих между собой людей. Казалось, все охвачено огнем страстей - спешат, суетятся, решают проблемы. Только пришелец свободен от стремлений, бесстрастен к этому миру.
Темные глаза, смотрящие дружелюбно, будто полные сокрытых солнечных лучей, обратились на Клинта.
- Так почему ты выбрал жизнь в этом месте? Или это она выбрала тебя, а ты позволил ей себя повести? - взгляд Хогуна скользнул быстро, как лезвие топора судьбы, опускающегося на шею циркача.

В эту же секунду бармен поставил в центр стола стеклянный, предназначенный для лимонада в жаркий день кувшин, до краев наполненный самым крепким алкоголем в округе. Ночь обещала быть незабываемой.

[AVA]http://s9.uploads.ru/OCDtm.jpg[/AVA]

- Keijijou Ryuusei, - на губах Хогуна возникла улыбка, мимолетно, неожиданно, как прояснение в затяжную грозу. Хотя нет, просто могло показаться. Это снисходительно и мудро улыбались его темные глаза. - В вашем мире есть место, в котором так называют однажды посещающее человека желание уйти от дома как можно дальше. Чтобы провести сравнение. Только потеряв то, что было дорого, мы начинаем это ценить.
По всей видимости, алкоголь начинал действовать и на пришельца, иначе откуда эта пространная многословность?
- Я прихожу сюда, чтобы научиться ценить то, что имею. Представь, что существует место, где правит стройная гармония и жизнь, а виноградная лоза не перестает плодоносить ни на мгновение. Это Ванахейм. Ему чужда фальшивость, нелепость, вероломство, скотство, страх, вялость, его пронизывает вечный жизненный поток. Но этот визит особенный. Для Афефе он первый, надеюсь, не единственный, - вероятно, по возвращению домой старший брат собирался вернуться к тому, что успел натворить мальчишка, и обрушить на того праведный гнев. 

Стаканы наполнились вновь благодаря твердой, спокойной руке Хогуна.
- В нашем мире такие как Афефе живут отчужденно. Так положено. - Он поднес бокал к лицу и на секунду, задержав его у глаз, обратился немигающим взором на молодого собеседника. - А ты чего ждешь? Пока твое тело умрет, загноится и сгниет? Ведь старость и смерть ваши верные спутники. Разве чаяния, живущие внутри, не рвут тебя на части? Не зовут к неизвестному? Возникающее возникает в силу изменений, Клинт. Семя - это не только то, что бросают в землю.

... Как раз в тот момент, когда незнакомец проронил последнее слово, в бар вошли еще люди. Человек пять. Вошли и принялись оглядываться, как хищники, привыкшие не охотиться на добычу, а к тому, что она сама идет к ним в руки. Завидев Бартона, они направились к беседующим, по пути прожигая ледяным взглядом все вокруг, что даже бармену пришлось постараться кое-как уместить свое здоровенное тело под стойкой.

[AVA]http://s9.uploads.ru/OCDtm.jpg[/AVA]

Трудно было сказать, собирался Хогун продолжать разговор дальше или нет - он был всегда сдержан, а тут стал даже собран, будто кобра перед броском, напрягающая упругую спинку, вибрирующая каждой клеткой пружинистого тела. В отличии от молодого циркача пришелец был трезв как стеклышко. К счастью или сожалению, земные крепкие напитки не уносили ванов в заоблачные выси, потому мужчина раньше нового знакомого смог развидеть в направлявшейся к ним компании недоброжелателей. Кто-то из пятерки вытащил складной перочинный нож, маленькую блестящую бабочку, опасно запорхавшую в руке, и азиат метнул в него потемневший взгляд.
- Бартон, а Бартон, - процедил в зубы один из подошедшей пятерки, смуглокожий, увешанный ожерельями, украшенными клыками медведей, явно с филлипинскими корнями. - Где твой старший брат? Когда он вернет должок?
Нож в руке второго сверкнул и вошел лезвием в стол. Прямо перед Клинтом и его собеседником.

- А может, - со смешком пропел третий, обладавший самым выдающимся ростом из всей банды. Он закинул руку пареньку-циркачу на шею, обняв Клинта точно старого друга, которого не видел с тех пор, как они ходили в ясли, и прижал смердящие дешевым табаком губы к его уху. Таким жестом сопровождают нашептывание непристойностей потаскухе. - А может, он прячется от нас, а тебя попросил расплатиться? А, детка?

... второе плечо Клинта Бартона отяжелело. На него легла рука невозмутимого Хогуна, чей голос отчетливо прозвучал даже среди какофонии гремящих бокалов - уж ее то царствие нарушить в этом маленьком баре не удавалось еще никому, даже голосу хорошенькой певички.   
- У тебя неприятности?[AVA]http://s9.uploads.ru/OCDtm.jpg[/AVA]

Мрачный взгляд пришельца из Ванахейма, который для любого мог бы стать приговором, посветлел, и мужчина, чья рука - по привычке? - уже было легла на пояс, чтобы вооружиться, отступил в сторону, предоставляя новому знакомому возможность уладить проблему самостоятельно. На Земле есть книга под названием "Изящное искусство создавать себе врагов", и Хогун на секунду подумал, что такие люди как Клинт вполне подошли бы для того, чтобы ее проиллюстрировать.
Как зритель, занимающий место в первом ряду амфитеатра, ванир удалился на небольшое расстояние и принялся наблюдать. Тем временем пятерка уже навалилась на Бартона с кулаками - налетала и вместе, и в разнобой. Загремела посуда, рухнул стол, бармен принялся что-то кричать, обещая ниспослать на чинителей беспорядка беспощадную кару, и даже поотрезать то, благодаря чему мужчины остаются мужчинами.

- Ставлю пятьдесят долларов, что скоморох не продержится и десяти минут, - воскликнул кто-то из посетителей, видимо, самый затейливый и уже давно заскучавший. Но его попытка разгорячить присутствующих поддержки не нашла, разве что то тут, то там послышались громкие выкрики, больше похожие на изречения предсказателя: "сейчас каланча ему наваляет!", "а шустрый и прыткий не промах, точно говорю, выйдет сухим из воды", "вот увидишь, надает по щам, по косточкам собирать будут".

Хогун, для которого поединок всегда был чем-то сродни области музыки, который считал, что сражение противников всегда выше хаоса и грубости, а клинки, скрещиваясь, должны убаюкивать чарами, чья тайная сила неотразима для любого живого существа, хмуро пил из бокала. Конечно, он успел повидать много сражений - и обыкновенные мордобои, в которых не гнушались самых бесчестных приемов, и великолепные дуэли, когда воин поистине являет собой прекрасное, горделиво пребывающее в вечной непоколебимости существо, но такой беспорядок разворачивался перед ним впервые.
- Ты уверен, что проблем все еще нет? - спокойно спросил азиат, когда бугай из пятерки, воодушевленный подбадриваниями со стороны, набросился на циркача сзади, пытаясь применить обездвиживающий захват и дать дорогу своим приятелям: они уже разминали шеи, чтобы как следует наказать презревшего их требование паренька. [AVA]http://s9.uploads.ru/OCDtm.jpg[/AVA]

Отредактировано Hogun (2018-07-27 20:46:26)

[AVA]http://s9.uploads.ru/OCDtm.jpg[/AVA]Впервые Хогун познакомился с огнестрельным оружием, когда жил среди японских воинов - для жителей Митгарда это время очень далекое, почти мифическое. Его знакомый, молодой капитан, один из пеших солдат асигару, как-то назвал эти стреляющие палки "оружием трусов". Так и повелось. Потому появление этого действующего объекта заставило пришельца встрепенуться, почти что смахнуть с плеч пыль, которой он успел покрыться за время бездействия, и внезапно выйти на сцену, если так можно выразиться.
... Кстати, когда пистолеты и ружья только-только появились и принялись морить человечество, как некая страшная, неодолимая хворь, все еще преданным своим клинкам самураям стало вполне очевидно, что победа в схватке с вооруженным огнестрельной палкой противником будет достигнута только благодаря какому-нибудь неимоверному усилию и хитрому ходу. И самураи начали оттачивать особые приемы ведения боя, целью которых было опередить врага да заставить его допустить просчет. Наблюдающий всегда запоминает очень внимательно.
Вот и Хогун, приметивший пистолет еще в первые минуты появления назойливой компании и уверенный, что хозяин оружия обязательно к нему обратиться, среагировал молниеносно: стоило блеснуть дулу, как рука ванира взметнулась вверх, нанося точный удар по локтю. Этот удар заставил мужчину выронить свою "игрушку" с таким растерянным и озадаченным выражением лица, точно он был ребенком, у которого выбили леденец. Он даже попытался открыть рот, но второй удар сложил его пополам и отправил к ножкам барной стойки, где противник улегся в не самой приличной позе и захлопал глазами. Теперь его удивление было полным, а поражение окончательным, ибо ничто так не лишает душевных и физических сил как иглой колющий стыд.

Не победить. Проучить. Вот каким было намерение чужеземца, которое он очень быстро осуществил. Неизвестно каким образом азиат оказался за спиной второго, но уже скоро тот летел в стол с откляченным задом, куда, по всей видимости, пришелся хороший толчок.
Говорят люди так устроены, что постоянно пребывают в поисках дикого возбуждения, что способно дать созерцание крови, чужой агонии или прогулка по краю обрыва. Что их телам нужен огонь, как механизму - ток. Возможно, именно вечная, хорошо скрываемая глубоко внутри жажда этого самого огня сейчас отражалась в глазах пришельца, потому что они смотрели вокруг и сверкали как непроницаемо-черные агаты.

Пятерка поверженных противников принялась ползком удирать к двери шатра, не переставая обещать Бартону скорую месть.

Отредактировано Hogun (2018-07-31 22:24:29)

Хогун пошел следом, не проронив ни слова в ответ на беспокойство Бартона о его брате: он решил не говорить ни того, что Афефе сможет защитить себя сам, ни того, что в столь радушно предоставленной постели циркача в это самое время сладким сном младенца спит один из самых могущественных магов-витки Ванахейма. Все равно нужно было возвращаться.
Фонари освещали путь, усыпая тонущую в темноте дорогу золотым светом и делая фигуры двух идущих людей похожими на безмолвных персонажей из театра теней.
Подул ветер. И сорочий клич поднялся ввысь. В облаке птичьих перьев блеснуло знакомое дуло пистолета, но в этот раз Хогун был слишком далеко, чтобы помешать ему выстрелить. Эхо, раскатившееся по улочке от раздавшегося выстрела - как позже скажут любители слухов и пересуд - было слышно еще долго. А пуля, конечно же, угодила точно в цель - прямо в отважную грудь Клинта, что тут же залил ручеек крови.
Из темноты выступил и стрелявший и вся банда, засверкавшая ехидными оскалами и глядящая на юношу как на добычу, которой отпущены последние часы.

А потом загремели чьи-то шаги, загремели и принялись приближаться с быстрой скоростью. Это был не полицейский патруль (в эти места они уже давно не заглядывают), и даже не шаги прохожих, случайно оказавшихся поблизости и принявших решение прийти на выручку. Это приближался не человек.
Раджа! Он буквально выпрыгнул из тлетворной темноты, разом повалив пятерых и беспощадно раскидывая их в стороны лапами с выпущенными когтями-лезвиями. В гуще его дыбящегося полосатого воротника сидел Афефе, сердито сомкнув брови над по-детски тонкой переносицей, и воинственно указывал вперед.
- Клинт! - мальчик спрыгнул на землю и, рывком оказавшись возле раненого циркача, обхватил его голову тонкими руками. Рядом склонился и его старший брат. [AVA]http://s9.uploads.ru/OCDtm.jpg[/AVA]

Легковесные, как лепестки камелий, пальцы мальчика скользнули по губам раненого циркача - он будто запирал за устами слова, вместе с которыми из Бартона могла утечь сама жизнь. Потом склонился ближе, всматриваясь в омуты глаз человека, оказавшегося на краю самой смерти. Скоро их влажный блеск схватит ледок. Они остекленеют, и жизненная сила навсегда покинет тело. Ее бурление в недрах плоти так же необходимо, как и постоянство огня при кипячении воды.
- Ты не умрешь, - вдруг заверил Афефе голосом не ребенка, а мудрого прозорливого старца, непонятно каким образом оказавшегося заключенным в молодом теле.
Рыкнув куда-то в темноту, мятежный, разгневанный за причиненный циркачу вред, Раджа ткнулся мордой в ногу Клинта - это он пытался утешить, ведь хорошо знал, что значит, когда ты ждешь свой конец.

- Он ведь не умрет, правда, Хогун? - мальчик повернулся к брату. Тот невозмутимо молчал. В какой-то момент старший из пришельцев вздохнул, поднял голову и посмотрел на небо: полночь оделась в траурную темноту, погасли звезды. Неужели и для этого паренька тоже?
Мужчина понял, о чем думает Афефе. Взять Бартона с собой в Зеленое царство было не такой уж немыслимой затеей. Он хорошо представил, как его младший брат, Раджа и юный циркач резвятся на молодой мураве, Афефе оплетает Клинта гирляндами цветов, а ночью под серебряной луной они спускаются к прохладной купели. Ванахейм поставит на ноги, а потом они отправят его домой.

Легко и просто Клинт вдруг оказался на плече у старшего из ваниров.
- Если ты доверишь нам свою жизнь, то останешься жив. Согласен?
[AVA]http://s9.uploads.ru/OCDtm.jpg[/AVA]