Шесть часов над облаками, стянувшимися в плотный бело-серый брезент, под которым типичная декабрьская хмарь навевает тоску и неистовую жажду разжиться веревкой и мылом, к ним в комплекте табуреткой, конечно же, и укромным местечком, где можно тихо-мирно и драматично вздернуться. Мир покатился опять в тартарары и что с этим делать, кажется, никому не было понятно. И это уже по традиции. Но пока одни решали проблемы и выбиваясь из сил, стремились что-то поправить в том катастрофическом звездеце, коему послужили катализатором, другие – хвала отчаявшимся и их девизу на текущий момент «ой все!» – смотрели на равнодушную небесную гладь сквозь двойное стекло иллюминатора, подпирая ладонью щеку и думая о том, что где-то в брюхе самолета, держащегося курс по воздушному коридору из аэропорта старика Джона Кеннеди в Рейкьявик Кефлавик, лежит саквояж с немногочисленным багажом. Наташа всегда передвигалась почти налегке, когда большая часть вещей это кое-что из оружия, разрешенного к транспортировке гражданской авиацией. Было забавно и все же нервозно перемещаться в «чистую зону» безоружной, как в каком-нибудь сне, что случался с каждым – вдруг посреди оживленной толпы ты оказываешься в первородном костюме и не понимаешь, как так случилось. Вот и она, ощущая себя нагой не могла дождаться посадки, не могла еще и потому что поясница затекла от сидения. Каким бы ты ни был прокаченным, все же сидеть на одном месте утомительно, утомительно, что психосоматические боли вспыхивают в мозгу от усталости, от ожидания. Романова не любила ждать, ибо должным терпением она не обладала никогда по натуре своей, той что присуща ей с основ младых ногтей, а не выдрессированной, закаленной сродни стали с течением лет.
Она думала теперь о Стиве, заложив вместо закладки между страниц начатой книги указательный палец правой руки, напряженной от шеи и до плечевого сустава, от локтя и до запястья, до сухожилий в кисти. Расстались просто – здравствуй и прощай, она, кажется, что-то пошутила в характерной манере, словно было плевать, будто бы от всех вокруг одни только проблемы и лишь сама по себе она одна. Сосуществуя с реальностью других людей, что те рыбы, живущие в одних водах, но на разных глубинах, никогда не наживет таких хлопот, как рядом с кем-то. Но это было неправдой все и если когда-то Наташа верила, что лучше быть одиночкой, то теперь знала ценность поддержки, надежной опоры поблизости, значимость присутствия друга. Команды. Им недурно работалось в ЩИТе и в Мстителях. Два ироничных застарелых побратима, действующих как хорошо отлаженный, отточенный и выверенный механизм. Хреново пришлось в ГИДРЕ, но что было, то было. Наташа разобралась с этими для себя последствиями, как умела – извернулась тем еще ужом на сковородке, адаптировавшись под новые обстоятельства, чем-то пожертвовав незначительным, что-то получив взамен. Теперь, полагая необходимым помочь Стиву, она держала курс в Исландию, где по полученным от Пэгги данным, тот укрывался, будучи разыскиваемым по всему миру. Кто, как ни Картер могла знать о местонахождении Роджерса?
Отмываясь, снова принимая незатейливое участие в сливе баз данных, на сей раз ГИДРЫ, Наташа была, мягко говоря, не в ладах с собой. Однако даже та пюрешка в черепной коробке, что плескалась меж извилин с характерным чавканьем, позволяла ей отдуплять ситуацию – делая это и получая взамен шифры, деактивирующие программу промывки мозгов, она роет глубокую могилу другу. Да, другу, тому человеку кто не заслужил всего ныне происходящего по отношению к себе. Человеку, за которым она бы прошла и всякий огонь, и вошла бы в любую воду, прогремела костьми по самым медным из всех медных труб, а так же, совершила бы тот еще вояж-вояж по всем кругам Ада Данте – Стиву Роджерсу. Стоит ли говорить о том, что Романова была несколько в долгу перед Кэпом, чего тот, покамест не знал. Фактически подставив того, русская поступила так, как многие могли бы от нее ожидать. Ранняя репутация Черной Вдовы, наигравшейся в благородного спасителя в числе Мстителей, снова подтвердилась, как это иронично, - думает Таша и усмешка тянет уголок рта.
Чувство вины? Да, в какой-то мере и оно знакомо Романовой не понаслышке. Гаденькое ощущение, стоит признаться, такое от которого пуще обыкновения делается неуютно. Слишком уж хинный привкус у того, но и с этим можно что-то решить. Нет таких ситуаций, из которых не нашлось бы плана эвакуации. И Наташа знала, что лучшая методика в этом вопросе одна – говорить правду, только правду и ничего кроме правды. Возможно, то и могло показаться слишком бледным на фоне проблем, потянувшихся вереницей за Роджерсом, но, если и была (а она несомненно была!) русская повинна в том, ей ничего не оставалось, как взять большую ложку и постараться расхлебать круто заваренную кашу.
Перехватив поесть в здании аэропорта, в который уже раз за прошлые годы в душе поразившись, но нецензурно очень, ценам в Исландии, Таша подумала о том, что Стив совершенно точно не на мели. Или растряс какую копилку, чтобы позволить себе жить в стране, где все стоит просто каких-то катастрофических денег. Взяв напрокат машину и сменив ту уже в городе, выбираясь все дальше в слякоть и вязкий туман, опутывающий все окрестности, сливая все в одно молочно-белое пятно, женщина уверено держала курс в обозначенном Картер направлении.
Забавно было, конечно, то что во всем сервисе не нашлось ни одной машины на автомате, сплошная механика от которой Романова, подумать только, реально отвыкла. Поэтому первые полчаса езды хорошим таким, крепким русским словом прикладывала этот драндулет за чью баранку она добровольно согласилась сесть. Ну, в самом-то деле, не пешком же было ей идти? И в бок той колымаге то и дело такими ударами бился налетающий ветер, что Наташа уже прикидывать всерьез начала – насколько это постыдно кому-то вроде нее сгинуть в этом краю. Ту мысль, однако, она не сумела должным образом развить в голове, отвлекаясь на радио, чуть пришептывающее местной станцией сквозь динамики стереосистемы.
Еще через двадцать минут пути заморосил было мелкий, колкий будто, дождик от которого хоть волком вой и хочешь-не хочешь, а скорость скидывай – дорогу тут же стянуло тончайшей пленкой льда и машину пошатывало. Может быть, на это вот приятное приключение по Исландии в декабре Стиву не стоит помогать, допустим, поделом ему? Ишь! – куда забрался и чем только занимается в такой глуши. Вся та дорога, что могла бы отнять у жизни часа два растянулась почти в половину, ровно до той поры, пока женщина не вышла из машины, забирая с заднего сидения сумку, чтобы забросить на плечо, и не направилась по извилистой тропке средь лишайников поросших холмов, хмурым лбом исполинского старца сжатых пород. Низко нахлобучив капюшон до носа и видя только слякоть под ногами, она шла и шла, шла и шла пока не вышла на овеваемый самыми резкими порывами ветра пригород, с которого открывался вид на сизую долину с лаконичным домиком из черного камня в той колыбели.
В одном из окон манящий каким-то особенным, желанным в таких условиях теплом, поблескивал свет, временный обитатель этих стен никуда не делся, если, конечно, Романова не сбилась с предполагаемого курса и не набрела к кому-то еще в гости. Скользя по камням и мху, она спустилась быстро, предельно аккуратно, все ближе подбираясь к строению по темной черепичной крышей, чтобы, оказавшись у двери, постучать и застыть в ожидании, когда та откроется, дабы сказать:
- И чего тебе на Мальдивы было не податься, а? – а затем, отыскав силы на улыбку, конечно же, улыбнуться, - никуда-то тебе от меня не скрыться, Роджерс. Везде найду.