Лена думала, что теперь уж всё точно закончится. Ведь больше нечего делить, ведь каждый получил свою порцию мести, свою порцию боли, и теперь все друг с другом квиты, финита ля комедия, как говорится. Можно расходиться по углам и продолжать жить дальше каждый по-своему. Во всяком случае, в истории со Старком Елена считала, что всё именно так.

Своим гребанным геройством Тони во многом сломал ей последнее десятилетие жизни. Она, спустя много лет уничтожила его. Забрала дом, друзей, репутацию. Расколола его жизнь на «до» и «после», а он несколько раз убил её за это и вынудил задушить собственное детище в самом расцвете. Белова ответила ему зеркально и на этот ход – стерла всё то, что делало его Тони Старком. Фактически убила, что уж. С другой стороны, это могло бы стать витком его новой жизни. Его обновлением. Решение найти выгоду или продолжать разрушаться оставалось за Железным человеком, и если он выберет первое, то поступок Беловой превращался в великий дар вопреки всей злости. Но получив его, Тони вновь отправил Лену на порог к смерти. Вот такая вот между ними была любовь.

И всё же, поставить точку в закольцованном круговороте из взаимных выпадов Елена сумела первой. Ей надоело сражаться, ей больше не за кого было это делать, и не за что. Все иллюзии, которыми Роджерс запудрил однажды Беловой мозг, больше не работали, по крайней мере, с Еленой. И она ушла. Ушла из их Нью-Йорка, бросила с их Щитом, разборками по Фениксу и прочими проблемами. Пусть делают, что хотят. И даже если пол мира уничтожится в ходе всего этого, Елене плевать, она переберется на вторую. Если же им всем придется снова встретиться, Белова будет стрелять на поражение. С такими мыслями она всё и оставила. Не оставили Елену только сны.

Белова почти каждый день видела сны про то проклятое место, куда их с Тони занесло из Аннаполиса. Она видела сны, как они танцуют на балах или сидят за одним столом на пире. Она видела сны, где стережет его гробницу и ей до того горько, что хочется выскрести сердце из груди голыми руками. Сны Елены не только о несуществующем прошлом, но и о настоящем, возможно даже о будущем, где нет уже никого, кроме них двоих. Сны приходили всё чаще, становились всё реалистичнее от встречи к встрече. Белова пыталась не обращать на них внимания, пыталась даже пить таблетки, но помогало это слабо.

Всё стало хуже после того, как Кобик столкнула их снова вместе, когда Лена и не ждала так скоро свидеться. Вновь появилось это проклятое желание найти его, вывернуть наизнанку, или себя вывернуть. Черт его знает, уже не разобраться в самом деле, всё приобрело новые оттенки. Как будто угли от потушенного пожара опять разворошили и они вновь горят. Что-то двигало Беловой, что-то вело её напрямую к Старку, давало подсказки, где он мог бы быть, как зацепиться за его след. Что-то будто отворачивало ее в сторону от той дороги, которой Елена хотела пойти, толкало на другую, губительную. Но Белова почти нутром чуяла, что раз они оба выжили после Зеркала, то им надо снова увидеться, что не всё они еще решили, несмотря на то, что еще совсем недавно Лена думала иначе. Она чувствовала, что он ждет её.

И теперь Белова продиралась сквозь снег на какую-то заброшенную базу, чьи координаты далеки от точности, но Лена всё равно шла туда, невзирая ни на холод, ни на пронизывающий ветер, ни, собственно, ни сам день встречи. Она шла, она знала дорогу, это место она тоже видела во сне. С ними что-то случилось, и уже давно, потому что такая связь ненормальна, особенно для врагов. Возможно, Елена шла прямиком навстречу неприятностям, потому что хотела понять – что именно всё же с ними случилось.

Дыра в стене была отличным указателем. Тони там, скрывался в темноте, Белова точно уверена, и стоило ей юркнуть внутрь, потонув во мраке, как Лена услышала его голос. Она усмехнулась, хотя внутри что-то ёкнуло. Стало… страшно? Едва ли. Но определенно волнительно. Елена пришла сюда вслепую, это было так глупо на самом деле, так глупо.

- Вполне в твоем стиле. Ты же как слон в посудной лавке. Ты геройствуешь, что-то спасаешь, а о побочном ущербе думаешь уже потом. – Елена хмыкнула, выходя на свет, бросила внимательный взгляд, скрестила руки. Чего он хотел от нее, зачем вызвал сюда? Ведь вызвал, раз ждал, раз верил, что она доберется в эти ебеня вместо того, чтобы жариться на солнышке. – Если хотел встретить со мной Рождество, мог бы пригласить в местечко поближе и потеплее, – добавила женщина, вновь кривя уголок губ.

Дальше она молчала. Смотрела на него слегка прищурено и молчала, так как не знала что сказать. Гордилась ли она собой? Он в очередной раз спрашивал. Гордилась ли своим созданием? Лена радовалась, что сумела отомстить. Не совсем в той мере, в которой хотела, но всё-таки. Она гордилась, что расколола панцирь Тони и добралась до сердцевины. Она гордилась, что отравила его своим ядом, подпилила сами основы, те столпы, на которых стояла вся его жизнь. Вот этим она действительно гордилась, ну, или была близка к подобным чувствам. На все остальное Белова не знала ответа и опасалась начинать копать, ведь только ненавидеть куда проще.

- Ты не убьешь меня, – качнула головой Елена, и всё же, отошла на несколько шагов назад, упираясь в стену. – Ты не убил меня тогда, в Техасе. Не убьешь и сейчас. Ты зациклился, но что-то не дает тебе сделать последний выстрел. – Снова молчание, легкие рвались от учащенного дыхания и холодного воздуха, что поступал в них повышенными объемами. Сказанное ею – лишь догадка, лишь то, что подсказывает порой глупое сердце и интуиция. Всё на самом деле может быть иначе, но в Беловой цвела идиотская уверенность, что она права, потому что чувствует похожее. О чем и добавила нехотя. – Как и я. Поэтому тогда и не убила тебя в проклятом зеркале. Чего ты хочешь, Тони? Чего хочешь на самом деле?

Все их редкие прикосновения друг к другу обычно отдавали болью и холодом. Обычно сопровождались чем-то страшным: пытками, убийством, обнулением.

Всё, что у неё ассоциировалось со Старком – это потери. Еще злость, отчаяние и ненависть. Так вышло случайно, из-за череды событий, контроля над которыми ни у одного из них, возможно, никогда и не было.

Оттого-то Елена сейчас и замерла, вжалась в стену, ожидая от Тони продолжения давно изученного ими обоими сценария. Но Тони просто стоял рядом, просто прижимался к ней, убрал броню по своей воле, фактически обнажив себя. И Лена не знала, как к этому относиться. Не знала, как она относится к Старку вообще, что между ними происходит в принципе. Она не знала, а разбираться в себе так не хотелось, ведь Тони прав – всё давно стало слишком сложно.

Размылись границы между противостоянием и ненавистью. Между черным и белым. Между партнерами, врагами, любимыми. Елена всячески это отвергала, не желала признавать, но Старк давно стал для неё чем-то бОльшим, чем просто враг, которого следует убрать при первой возможности с дороги. Он стал намного бОльшим и важным, Белова чувствовала его лучше всех тех, кто раньше казался ей самым дорогим.

Елена накрыла его руку своей, слегка сжимая, но не отталкивая. Молчала, собираясь с мыслями. Когда с ними это произошло? Когда границы сдвинулись, и между Вдовой и Железным человеком образовалась связь, которую нельзя просто так разорвать или пренебречь ею. Виной тому тот ритуал или всё случилось еще раньше? Белова упустила отправную точку, когда вокруг неё все разрушилось, а жизнь покатилась в ад.

Дрожь в теле становилась лишь сильнее, пальцы сжимали чужую ладонь лишь крепче. Тони был так близко и без защиты, и Белова могла бы убить его, потому что лучшего шанса уже не предвидится, потому что рано или поздно между ними таки встанет выбор – он или она. И дрожащими пальцами второй руки Елена вытащила пистолет.

- Говоришь, час пробил? – Хмыкнула женщина, уткнувшись дулом Старку в подбородок. Один выстрел, и все закончится, он не успеет облачиться в защитную броню, и снесенную голову экстремис вряд ли восстановит. Всего один выстрел отделял их от финальной точки. Снова. Как всё было просто на самом деле. И одновременно так сложно.

- Я хотела, чтобы ты горел, как я когда-то. Я хотела, чтобы ты всего лишился, как ты лишил меня моего нового мира, Роджерса, моей империи. Я хотела уничтожить тебя, раздавить, заставить задыхаться от боли физической и моральной, потому что ты встал на моем пути. Я хотела тебя убить, но так и не смогла этого сделать.

Она смотрела в его глаза в упор, держала на мушке, но рука, обычно всегда твердая и безжалостная, подрагивала. Елена смотрела на Старка и видела его тысячелетие назад, видела, как он умирает на поле боя, а она наблюдает за этим через зеркало и скорбно улыбается. Белова уже видела несколько его смертей, и рука дрожала. Она смотрела в его глаза, в его родные глаза, в его чужие глаза, и что-то внутри трещало по швам, ломая саму Белову. Как будто, если Лена выстрелит сейчас, то и сама погибнет. Возможно, так оно и будет. Возможно, так оно и должно быть, к этому всё шло с самого начала, как много лет назад и случилось с ними. Или не с ними. Нет, всё-таки не с ними, но сейчас это не важно. Лена смотрела ему в глаза и отчетливо понимала, что не хочет в очередной раз видеть, как он умирает. Не хочет снова хоронить его в хрустальном гробу или рассеивать прах над морем. И поэтому после нескольких напряженных минут она опустила руку и пистолет выпал из ладони.

- И сейчас не могу, не могу убить тебя снова. Я так хотела отомстить, но кроме секундного наслаждения ничего более не испытала. Теперь, наверное, понимаю почему. Ты что-то значил для той, кого мы видели на Авалоне. Ты что-то значишь для меня сейчас. И как бы я не врала всем вокруг и себе в первую очередь, у меня не получается отпустить ни тебя, не всё вот это.

Её лоб обреченно уткнулся в шею Тони, пальцы застыли на плечах.

- Возможно, мне хотелось поделиться той тьмой, той пустотой, что царит во мне, чтобы ты перестал верить в свои глупые идеалы. Я хотела сломать тебя, переложить часть своей боли. Я хотела сломать тебя, но при этом сама того не подозревая, подарила маленький шанс, забрав не только дорогое, но и все твои сожаления, вину, твою боль. Ты должен был просто адаптироваться, как я когда-то, но вместо этого медленно сам себя убиваешь.

Ну вот, дело сделано. Сокровенное желание почти исполнено. Еще минута, и Тони Старк перестанет существовать. Ты ведь этого хотела, Лена? Ты довольна?

Только нихрена Елена не довольна. Её желание заключалось в чем-то другом, а то, что сейчас разворачивалось перед глазами, больше напоминало злостные проделки джинна, который вывернул всё наизнанку.

Уж лучше бы она его убила тогда. Или сейчас. Уж лучше бы она его убила, и, умирая, Тони бы помнил её. Каждый удар, каждое прикосновение. Он помнил бы всё то, что Белова с ним сотворила, и ненавидел бы. И мысли о ней он бы унес с собой в могилу.

Но нет, смерть это не выход. Смерть – это покой, это избавление. Елена не станет облегчать его участь, никогда. Только и стереть себя Белова Старку не может позволить. Ведь это будет означать забвение, не его, а всех для него.

Она не позволит.
Она никогда не позволит ему забыть её.

- Ты прав, никто не станет облегчать твою жизнь. И тебе это сделать я не дам, – шепнула женщина хрипло.

У Елены закостенели пальцы, и сама она закостенела, боясь шелохнуться лишний раз, словно напротив неё гребанный суицидник. И в то же время, внутри всё сжалось, как пружина. Лена боялась, что не успеет его перехватить, остановить. Она так боялась его сейчас потерять, потому что в Старке заключалось столько смысла, столько целей. Столько привязанности, столько ненависти. В нем заключалось столько всего, и это единственное, чего Елена пока еще не лишилась. Даже когда Белова пыталась убежать, чему так рьяно помешала Кобик, она знала, что Старк будет здесь, что он будет пытаться отстроить свою жизнь заново по кирпичику на треснутом фундаменте, а Елена однажды вернется и опять бросит ему вызов. Так и должно быть, так между ними уж завелось. И не только между ними, но и у сущностей, судьбу которых они по неволе пропустили через себя. А Тони хочет сейчас всё уничтожить, оставив Елену снова в бессмысленной пустоте.

- Нет, Тони, нет. Ты не умрешь и не сотрешь себя. Ты будешь жить со всем своим грузом боли, вины, воспоминаний и потерь. Ты будешь жить, как и я.

«Ты будешь жить для меня».

Белова понятия не имела, что ей делать. Она шла сюда просто потому что чувствовала, что так надо, без всякого плана за спиной. Разве что, рассчитывала поиграться в очередной попытке убить друг друга. Но что делать сейчас, когда всё вот-вот рухнет?

Елена просто бросилась к нему, просто обхватила ладонями лицо, как и на базе в Техасе. Она просто позволила вирусу не то перетечь в неё, не то дублироваться. И что-то разгоралась внутри еще. Что-то непонятное, мощное, страшное. Слишком много в Елене за эти полгода осело магии, сущностей, сил. Всего было слишком много. И её глаза горели не как обычно. И от рук её исходил свет и тепло.

Но страшнее всего было ловить частоту Старка. Ощущать его боль, как свою. Чувствовать лавовым потоком раздробленные воспоминания и пытаться не орать от этой какофонии. Пытаться не сойти с ума.

- Я не дам тебе всё забыть, всё уничтожить. Идеала не существует, Тони. Я не дам тебе покоя. И меня забыть я тебе тоже не дам.

Тони кричал, и дребезжали стены. И сердце рвалось из груди от боли своей и чужой. От боли за того, кто вопреки всему очень дорог. Но сердце не Елены, не её, а той, что оставила в Беловой часть себя, разделила прошлое, заставила забрать с собой в настоящее. Зеленоглазая, черногривая ведьма. Моргана. Так она себя называла. Так он её называл – рыцарь из забытого небытия, нашедший свое воплощение в том, кого Белова так ненавидела. В том, кого она так не хотела терять, не хотела отпускать.

Но милосерднее было бы Тони всё-таки отпустить. Милосерднее дать ему выбор, чем именно добить себя. К какой пропасти повернуть свою жизнь. Только ведьма внутри, чей осколок так силён и горяч, совсем не милосердна. И уж тем более от милосердия далека Елена.

- Зато теперь! Теперь всё по-другому! Теперь нет границ, нет запретов, глупых предрассудков. Теперь мы сами по себе. Я буду завоевывать, ты – защищать.

Она держала Старка мертвой хваткой, шепча в унисон чужие-свои слова. А глаза пылали, и внутри головы всё жгло, и сердце жгло. И воспоминания из нескольких жизней склеивались, вытесняя одни другими.

Восстанавливались, правились коды в мозгу Старка. Система перезапускалась, а Лена всё держала, словно в отместку проходя весь этот ад вместе с ним, не желая отпускать. Не в силах сделать этого.

- Ты будешь помнить! Меня, её, обеих – не важно. Ты будешь помнить всех. И наш прекрасный замок превратится в башни. И люди будут опять идти за тобой, пока снова не наступит судный день.

В сознании Беловой плясали образы той, что как-то давала ей сейчас силу вернуть Тони Старка. Насколько же Елена была с ней не похожа, просто как день и ночь. И только глаза, в чем-то они взирали одинаково, правда, у Беловой они светлее. По крайней мере, были до этого момента.

- Давай, Старк, вспоминай себя! – Елена крикнула на грани отчаяния, и контакт распался.

Белову повело в сторону, пришлось осесть на холодный пол. Глотку обжигал морозный воздух. На запорошенную снегом поверхность из носа капала кровь. Елене казалось, что её пропустили через мясорубку, прожевали и выплюнули обратно.

Что только что произошло? Что она натворила? Как она это натворила? Жив ли Старк вообще или Белова с легкой руки превратила его мозги в прожаренный микросхемный фарш. События последних минут были, как в тумане, неизгладимыми остались лишь ощущения.

- Старк?.. – Лена хрипло закашлялась, вытирая кровь с лица. Тишина, возникшая после такого хаоса, пугала. Как и недвижимый Железный человек, стоящий мертвой статуей на коленях. – Тони?

Если она его убила, то всё окажется зря. И сейчас не было ничего страшнее этой мысли.

Неужели всё закончилось? Он жив. Он правда жив, вот, нарушил гнетущую тишину своим насмешливым голосом. Он жив. Он снова Тони Старк. Лене сложно было поверить, что хоть в этот раз она ничего не угробила своими руками, а смогла исправить. Обычно Белова лишь разрушала. Она была создана, переделана заново, чтобы нести вот это вот разрушение и с успехом выполняла свою миссию вплоть до этого момента. Впрочем, может и сейчас она что-то разрушила. Еще неизвестно, какой именно путь для Старка после всего случившегося был бы лучше. Но Лене сейчас эгоистично плевать, потому что хоть в чем-то её желание теперь осуществилось.

Когда напряжение от ожидания рассеялось, Елена рассмеялась. Немного истерично, больше не в силах сдерживать себя. Она смеялась, вплетя пальцы себе в волосы, и качала головой. Они смеялись вместе и, наверное, напоминали со стороны двух безумцев. Частично, так оно и было. На них свалилось слишком много: из-за стечения обстоятельств, собственной гордыни и дурости. А может, потому что так было суждено, но Белова до сих пор не хотела признавать и соглашаться, что у людей что-то там написано на роду. Они сами куют свое будущее. И иногда дело выходит дрянь, но как уж есть.

- И не надейся, я бы не оставила тебя в покое. Не смогла бы надолго. Так, максимум бы передохнул месяц-другой. – Лена хмыкнула, приподнимаясь, села ближе. – Знаешь, ненавидеть друг друга оказалось слишком затратно, – она улыбнулась, шумно выдохнула и подняла с пола выроненный пистолет. – Да и помимо тебя у меня есть другие кандидаты на звание враг года. Хотя, и их ненавидеть у меня не осталось сил. Я слишком устала. Я вновь потеряла всё. Как мы докатились до такого, Тони? Надо было принять тогда твое предложение.

Белова замолчала, задумчиво вертя в руке пистолет. Она обдумывала его слова. Тони говорил безрадостную правду, Лена теперь цель номер один, пусть и не в официальной базе данных Интерпола. Так удачно сплетенную с помощью Киллмонгера легенду безжалостно разрушила Кобик, да и сама Белова тоже хороша. В любом случае, легенде конец, и вряд ли они все оставят её в покое. Даже Роджерс, который раньше казался надежной опорой, скорее всего, преподнесет голову наемницы своей дорогой Картер на блюдечке, нежели поможет.

- Нам – ничего. Тебе меня не спасти, Тони. Я утону, чтобы однажды всплыть вновь или не всплыть уже никогда, а ты и так еще не до конца поднялся. Пока неизвестно, чем аукнется твой вирус, твои перезагрузки, всё, что ты натворил за это время. Ведь натворил? – Белова вопросительно вскинула бровь, поглядывая искоса. – В любом случае, я не буду сдаваться. Не хочу. Даже если шансов выжить так значительно больше. И жалеть их я тоже не буду, Старк, если придется, стану драться до конца. А еще… – она замялась, сама не понимая, как пришла к этому, но слова рвались наружу, хоть произносить их было тяжело. – Мне жаль, что я сотворила с тобой такое.

Но Елена не просила прощения. Свои ошибки ей вообще было признавать довольно сложно, но даже после этого она не просила за них прощения. А с Тони… она не считала произошедшее совсем ошибкой, скорее теперь Беловой казалось, что в своем противостоянии они зашли слишком далеко, переступили точку невозврата и мир вокруг раскололся, изранив их самих.

- В России есть одна сказка, ты вряд ли, конечно, слышал. Она про Кощея. Его жизнь была на кончике иглы, и если сломать её, Кощей погибнет. Он спрятал иглу за множеством печатей, правда, ему это всё равно не помогло. – Елена достала из пистолета магазин и выудила оттуда пулю. – Сегодня твоя жизнь была на кончике вот этой пули, и я бы не хотела, чтобы ты её потерял.

Белова не стала уточнять, что именно. Просто вложила кусочек свинца ему в ладонь, накрыв своей. На мгновение сжала пальцы. С возвращением Старка она как будто бы почувствовала себя немного спокойнее. Всё, чего Лена хотела – это чтобы он умер. А когда он действительно умер, став лишь копией себя самого, когда едва не перестал существовать на самом деле, Елена поняла, насколько же она хочет, чтобы он жил.

- С Рождеством.