- Да? И чего же ты хочешь интересно, Тони?
— Весь мир, Чико, и всё, что в нём есть.©

Не редко получается так, что не все ожидания сбываются. Можно сколько угодно представлять свое будущее, подбирая к каждой возникающей в голове картинке свои цвета, расставляя их в определенном порядке или снова собирая в кучу, чтобы дополнить и расставить на новый лад, только жизнь наплевательски наступает на твои представления тяжелым ботинком и давит, пока не раскрошит в маленькие кусочки, подсовывая свои собственные комбинации. Белла тогда еще не знала, что каждый кусок нужно было вытаскивать из - под ее ног, отвоевывая до самого конца, а если не будет получаться, то просто взмахнуть коллекционным семейным мечом, перерубая наглой стерве ноги, чтобы неповадно было. Она тогда еще не знала. И позволила другим менять ее будущее на свое усмотрение, успев спасти только самое дорогое, что у нее было. А потом оставалось только идти по неровным крошечным обломкам, меняя свои взгляды шаг за шагом, меняясь самой и избавляясь от ненужной шелухи. Оттачиваясь подобно стальному лезвию.
Всё, что когда – то имело значение, стало неважным. И на первое место вышло то, что она считала само собой разумеющимся, не придавала этому особое значение, привыкнув, как к некой константе. У нее осталась Гильдия и власть, на которой она полностью сосредоточилась. Но со временем лишь одно слово начинало появляться в голове все чаще. Мало. Ей стало мало той ниши, которую занимала Гильдия, ей стало тесно в городе, где приходилось делить территорию  с кем – то еще. И постепенно постоянные размышления привели ее к человеку, который мог невольно решить все возникающие препятствия. А может, это был не результат размышлений, а та газета, которая ей попалась за воскресным завтраком, когда еще сонная и взлохмаченная, мало напоминающая себя в обычные «рабочие» дни, Белла заваривала себе кофе, щурясь от первых ярких весенних лучей, гуляющих по кухне через огромные окна. Лениво перелистывая лист за листом и не ожидая ничего из ряда вон выходящего, девушка замерла на одном из разворотов, каким – то непостижимым образом выхватывая из огромного текста одно единственное имя, которое считала давно похороненным и забытым. Наверное, именно пробуждение неприятных воспоминаний заставило ее так сильно стиснуть зубы и дернуть левой бровью, подавляя всплывающие картинки, как неуместные в данной ситуации. Их так много, словно они хранились в коробке, как воздушные шарики, легкие и незаметные, но начали вылетать только от одного случайного касания. Будто они поджидали удобного случая, мстя за десяток лет в заброшенном и темном уголке, куда даже не заглядывают от случая к случаю, а обходят за пару метров. Но самообладание быстро позволило взять себя в руки, сменяя мелькнувшее недовольство на медленно расплывающуюся на лице довольную улыбку. Еще какое – то время Белла сидела в глубокой задумчивости, не отрывая взгляда от газеты, прежде чем подтянуть к себе телефон со стола и сделать звонок.
Не стоит оставлять в прошлом незавершенные дела. Зато можно перенести их в настоящее, стараясь одним контрольным выстрелом уничтожить все. А затем медленно и с любовью похоронить их. Эти скелеты в шкафу. Именно поэтому Белладонна оказалась в Нью-Йорке. Собиралась вытащить на свет божий все, что так долго копилось, ожидая своего часа.
Секундная стрелка тикала слишком громко для той тишины, которая стояла в светлой просторной квартире. Казалось, это ритмичное «тик-так» отражается от стекла, за которым скрывался циферблат, а затем, проникая в еле заметную щель, рассеивается в воздухе, чтобы настигнуть рояля, стоящего у окна, и пробежаться по клавишам, продолжая какую – то едва знакомую мелодию. Или это просто слабые колышущиеся тени воспоминаний издавали какие – то свои собственные звуки, напоминая о себе все настойчивее. Еще бы знать, что именно они хотели сказать? На что намекали или предупреждали? Только поздновато задумываться о том, что подумал бы ее отец о тех планах, которые медленно, но верно начинали воплощаться, и насколько бы сильно он их не одобрил. Мариус всегда хотел мира и объединения, а, значит, если перед глазами виднеется долгожданная цель, способы воплощения желаемого уже не должны иметь значения. Не ресурсы, которые придется использовать, ни время, которое понадобится, ни количество отнятых жизней. И не важно, чем мотивировать свое стремление для самой себя или окружающих. Она считала, что просто заслужила эту награду, чтобы не думали на это остальные. Она могла объединить гильдии и взять город под свой контроль. Так почему бы и нет?
Слабая и какая – то горькая улыбка коснулась губ блондинки, сидящей на кожаном диване. Напряженная и сосредоточенная она слегка морщила лоб, лишь изредка поглядывая на часы, мысленно отсчитывая, сколько времени понадобилось ее людям, чтобы подготовить говорящее письмо, а затем доставить его по месту назначения в уютный и тихий мирок школы для мутантов, этакий искусственно созданный рай, обещающий безопасность. Ее послание покажет, что в мире, вообще, нет безопасности. И нет такого места на всем земном шаре, где она бы не смогла достать Реми Лебо, отчаянного авантюриста, новоиспеченного иксмена и ее мужа.
Любой другой бы, получив подобный привет из прошлого, бежал бы так долго, как мог, скрываясь под чужими личинами в мелькающих за окном очередного автобуса городах. Затаился бы так, что позавидовала любая канализационная крыса. Любой. Но только не Реми. В нем всегда была эта благородная искорка, не позволяющая бросать слабых в беде и заставлять других отдуваться за свои поступки. Да, он долго путешествовал, даже близко не подходя к границам родных мест, но сегодня, он расценит произошедшее, как намек. Якорь, который настойчиво тянет его вернуться и разобраться со всем. Больше он не сможет бежать.
Ей доставляло удовольствие вспоминать, как она наносила удар за ударом в определенной последовательности, используя бедного недочеловека, как пергамент, на котором как бы вырезала слово за словом. Белла и сама точно не знала, были ли эти раны предупреждением или угрозой, а может, обещанием мучительной смерти. Или одновременно всем вместе, смотря, насколько быстрым окажется получатель письма. Она, конечно же, дала возможность защитить свою шкуру этому торговцу краденным, когда его притащили, как мешок, набитый дерьмом и кинули к ее ногам. Да, она была настолько великодушна, что разрешила ему потешить себя надеждой, а ее небольшим развлечением. Но вряд ли она будет так же щедра, посылая остальные сообщения, вырезая всех людей, которых Гамбит знал, одного за другим, если он не придет.
Она хмыкает, снова вспоминая ту статью в газете, до сих пор не воспринимая все написанное всерьез. Герой. Иксмен. Какая – то насмешка просто. Ее Реми не такой. Авантюрный до сумасшествия,  эгоистичный, обаятельный, временами резкий. В общем, разный. Но не тот, кто стремится поступать правильно, согласно какой – то людской морали. Но ведь прошло столько лет, что если он исправился, встал на путь истинный, обрел некий смысл в своих таких праведных поступках? Растекся липкой слабохарактерной массой, сливаясь с чужими убеждениями. И все, что ей остается, так это добить его из жалости, чтобы не портил ей все впечатление и не расстраивал своего отца Жан – Люка.
От неприятной будущей перспективы ее отвлекло сообщение на телефоне, говорившее, что Реми все же пришел. Пару секунд назад он вышел из машины и направился по нужному адресу. Наверняка, оглядывался, оценивая, что его ждет. Возможно, предполагал, что ему придется отбиваться от желающих с ним пообщаться. Но никто не будет трогать его, всего лишь станут наблюдать скрытые и незаметные, слившиеся с местным населением, ассасины, не давая ему свернуть или передумать. Казалось, она видела, чужими глазами, как он с каждой минутой становится все ближе, поднимаясь по лестнице и сталкиваясь с невысокой темноволосой девушкой с корзиной белья, в которой, на самом деле, спрятаны катаны. Видит мелькнувшую любопытную «соседку», которая хмуро проводила его взглядом. Да, его вели, как послушного агнца на жертвенный алтарь и нетерпение Беллы начинало набирать обороты. Время текло слишком медленно для той, что итак ждала уже много лет.
Она, наконец, услышала его уверенные и спокойные шаги в коридоре, но даже не двинулась с места, когда открылась дверь. Продолжала сидеть, закинув ногу на ногу и насмешливо улыбаясь, наблюдая за каждым движением мужчины слегка прищуренным и ехидным взглядом голубых глаз. Они не выдавали, с какой жадностью, она изучала каждую изменившуюся черту его лица, мысленно сопоставляя с тем мальчишкой, который остался в ее памяти. На миг ей даже показалось, что она услышала в собственной голове что –то похожее на легкий звон разбивающегося стекла  и острый край осколка старых событий, который неожиданно вылез наружу, больно резанул в груди. Это было неожиданно для нее самой. Вычеркнуть из своей жизни человека,  придавая ему значение не больше, чем имени в очередном списке заказов, а потом вспомнить, кем он был для нее когда – то.
Выражение ее лица быстро поменялось, превращаясь в непроницаемую маску, когда она волевым жестом указала на место рядом с  собой, подсказывая, что возражения не принимаются.
- Здравствуй, Реми, - произнесла она без какого – либо особого выражение, по-прежнему не двигаясь, и только в ее последней фразе прозвучал отголосок скрываемых чувств, словно небольшое эхо чего – то большего, - Я скучала…  mon сoeur.

Это не любовь, это Дикая Охота на тебя!
Стынет красный сок, где-то вдалеке призывный клич трубят.
Это — марш бросок, подпороговые чувства правят бал.
Это не любовь, ты ведь ночью не Святую Деву звал!©

Она стояла прямо, не двигаясь и замерев в одной позе, почти не реагируя на слова соболезнования от людей, которые подходили к ней один за другим. Только бледные губы еле заметно шевелились, говоря стандартные слова благодарности подходящие к случаю. Что – то похожее на «я благодарна, что вы пришли», «надеюсь, вы останетесь на поминках» и так далее, хотя, на самом деле,  больше всего ей хотелось, чтобы это все быстрее закончилось. Чтобы все исчезли на несколько миль вокруг, позволяя ей собраться мыслями, разыскивая ускользающие из корсета самообладания последние остатки сил, не позволяющие расклеиться. Ей нужно было время смириться. Но людей вокруг было слишком много, чтобы позволить хоть немного расслабиться и побыть слабой.
Полнейшее одиночество - вот что она чувствовала, когда священник зачитывал свою речь  на похоронах ее отца. Словно в один миг, лишившись надежного укрытия, она осталась на продуваемом всеми ветрами перекрестке без единого указателя, не зная куда идти. Слова призванные утешить родственников в их потери совсем ей не помогали. Лживые, бесполезные, не приносящие облегчения, они были неприятны. Оставляли горький осадок на губах, которые она изредка прикусывала, чтобы очередной вдох не превратился в истерический всхлип, и в горле, когда пыталась сглотнуть, сдерживая рыдания. Белла Донна знала, что должна быть сильной даже в такой день.
Ей нельзя было показать свою слабость не только из – за зависящих от нее людей, ожидающих ее решений, и все равно искоса наблюдающих справиться ли она с ответственностью и не сломается ли от горя, но и из-за тех, кто нацелился на все, что принадлежало Гильдии. Эти шакалы стояли здесь же в толпе, ничем не выдавая себя, нацепив самый сочувствующий вид и порой даже держась рядом с ней, предлагая помощь, советы и поддержку. Но в их глазах, несмотря на свое подавленное состояние, девушка видела расчет, хитроумный план, где за каждую протянутую руку помощи ей придется платить, пока она не запутается в их паутине, становясь вечной должницей. Ее разорвут в клочья. Не сейчас, так потом. И это не сочувствие их привело на похороны Мариуса Будро, а желание оценить ее. В этих змеиных улыбках и искоса брошенных взглядах, которые она не видела, но чувствовала спиной, открыто читалось пренебрежение. И ей нужно приложить все усилия, чтобы показать насколько они ошибаются.
Ей становится противно, что в этом городе, куда не посмотри, везде есть глаза и уши. Нигде нет места, чтобы остаться одной и просто, опустившись на колени и спрятав лицо в ладонях, поплакать, отдавая дань своей преждевременной утрате. Выталкивая свое горе наружу с пониманием, что у нее больше нет того плеча, на котором можно выплакаться. Даже, если она очень давно не позволяла себе плакать. Конечно, она не показывала отцу, как больно ей было оставаться в городе, где каждый (!), каждый знал, что Реми ЛеБо покинул город, бросив ее, как ненужную вещь, несмотря на заверения и обещания стольких лет, где за ее спиной перешептывались и обсуждали, посмеивались и злобствовали. Знал ли ее дорогой красноглазый дьявол, как ей было больно жить под пристальным вниманием, не имея возможности почувствовать объятия, в которых можно было бы забыть обо всем на свете? Лишь только отец изредка, поймав ее смотрящий с ненавистью взгляд  в некуда, подходил, чтобы, молча, погладить по голове и поцеловать волосы, зная, что она ничего не расскажет и не примет сочувствия. Даже отцу Белла не показывала, ЧЕГО ей стоило продолжать жить, как прежде, и уж тем более не демонстрировала свою боль посторонним. Любой нечаянный намек, насмешка или напоминание о муже вызвали на ее лице лишь саркастическую улыбку и подставленный к горлу кинжал, который подсказывал любопытному заткнуться. А ты знал, Реми, как это трудно? Скрываться за маской холодной стервы, когда внутри  глумящиеся над ней демоны все растаскивали на части? Пока она собственноручно не ампутировала ту часть души, которая заставляла все внутри болезненно сжиматься. Ей было некогда разбираться с этой тяжестью, укрепляя свою маленькую империю, но она так и осталось одинокой в постоянном окружении людей, отталкивая любые попытки приблизиться к ней чуть больше положенного.
Она помнила, какую ярость в ней вызвала белая роза в ограждении у выхода из кладбища. Сначала она не поверила глазам, скользнув взглядом по влажному после дождя изогнутому металлу, а потом застыла, нахмурившись и делая знак всем остановиться. После пары секунд сомнений подошла ближе и резко выдернула ее, сжимая в руках слишком сильно, так что шипы воткнулись в ладонь. Кровь тут же неспешно закапала, выскальзывая между пальцами, и падая на жадную темную землю. Белла сжала цветок еще сильнее, словно представляла в своей руке совсем не его, не обращая внимания на болезненные ощущения.
-  Вы знаете, что надо сделать…  Найдите его, -  прозвучал ее холодный приказ, а белая роза медленно скатилась с раскрытой ладони прямо на землю, где она раздавила ее одним нажатием каблука. Повертела ногой с наслаждением, пока цветок не распался. Поникший, сломанный, испорченный. Совсем, как то, что осталось в ее душе от того чувства, что она испытывала к его дарителю. Лучше бы ты умер, ЛеБо…
Она ведь так старалась испортить ему жизнь при помощи магии, поддалась слепой обиде почти сразу после его побега и провела ритуал, благодаря которому он никогда больше бы не смог подойти к другой. А потом жалела, что ее вела именно ревность, нашептывающая, что он где – то далеко. Не с ней в этот поздней час. И пользуется своим непередаваемым обаянием, соблазняя очередную наивную девушку.  Это только потом Белла Донна поняла, что лучше бы ей было остановиться на ненависти и пожелать ему гнить заживо, ожидая, когда он доползет до нее умирающий, чтобы вымолить прощение.
А белая роза была, как издевка, брошенная неожиданно. Как напоминание, рвущее ее тайники с памятью после долгого времени, когда ей уже было плевать на него. Белла упорно отбрасывала мысль, что думала бы по-другому, если бы он оставил не цветок, а остался сам…
***
Ее не покидало ощущение, что с каждым шагом, сделанным Реми к ней, вокруг начинало оживать, изрядно заждавшееся своих зрителей и актеров, давно подготовленное театральной действо. Казалось, само время подбирало каждого участника, подталкивая в определенном направлении, чтобы столкнуть их в одно и то же время, а ей только оставалось воспользоваться любезно предоставленными возможностями. И может быть улыбнуться благодарно на прощание, прежде чем навсегда забыть это имя «Реми ЛеБо». Или она будет так любезна, что даже скажет «спасибо, что, наконец – то, был хоть чем – то полезен, mon cher», перед тем, как милосердно вогнать заостренную сталь ему в сердце и торжествующе улыбнуться.
Она понимала, что мужчина тоже не прост. Он всегда умел выживать, подстраиваться  под обстоятельства и выворачиваться в самой безвыходной ситуации и вряд ли в этом сильно изменился, но ей было плевать на его мнение, взгляды и желания. Хотя... кое – что все же вызывало чисто женское любопытство. Например, поведется ли он на дрогнувший голос, когда она назвала его так же ласково, как раньше? Признается, что скучала по его немного нахальной и обаятельной улыбке и мерцающей хитринке в глазах, когда он произносил «закрой глаза, mon ange. У меня есть для тебя сюрприз», заставляя ее послушно зажмуриваться? Сколько подобных моментов хранится в их памяти? Такие далекие, словно чужие, подсмотренные у кого – то и от того мало вероятные. Они после расставания все реже и реже всплывали с потаенных уголков, а потом пропали совсем, чувствуя свою ненужность. Каким количеством пролитой крови и неотложными делами Белла Донна загнала их в подполье? Сколько девушек должно было побывать в постели Реми, чтобы он тоже смог забыть все, оставив в прошлом?
Кто знает. Имеет ли это значение, когда Белла слышит тихий и аккуратный поворот ключа в двери, который должен был насторожить ее людей, а ее только заставил скривить улыбку в пренебрежении. Хотелось бы ей знать, что даст ему такое слабое препятствие, как обычная дверь? Пару секунд выигранного времени? Девушка еле заметно качает головой, прощая ему этот странный жест, дарящий иллюзорное ощущение безопасности и уединения.
И хоть Белла сидит расслабленная, как сытая кошка, наблюдающая за заглянувшей в гости мышью, это не мешает ей почувствовать, как мгновенно напряглось тело, стоило Реми пересечь некую границу личного пространства. Инстинкты срабатывают порой неосознанно и намного быстрее, чем разум. К тому же она давно не позволяла никому нарушать некую огороженную вокруг себя территорию, если только это не было на пользу делу. Как, например, сейчас. Стоило мужчине склониться к ней, чтобы поцеловать, с ее губ почти неслышно вылетел удовлетворенный вздох, а потом она улыбнулась, чувствуя, как напряжение спадает, уступая место удовольствию. Это было любопытное ощущение, одновременно чувствовать тонкую дымку неги по всему телу вместе с легким опьянением от нежного напора его губ и насмешливо подсчитывать, сколько раз она бы уже нанесла ему неожиданный удар, пока он занят. И, тем не менее, ее руки скользнули по его груди вверх, поднимаясь по шее и запутываясь в волосах, чтобы она смогла прижаться сильнее, а потом беззаботно рассмеяться, как ни в чем не бывало, когда он отошел.
Его друзья, лежавшие в другой комнате… или, можно сказать, бывшие друзья были только началом, этакой маленькой удочкой, закинутой в мутное озеро на пробу. Еще даже не приманка и не угроза, а так небольшой намек для понимания, в каком направлении ему следует двигаться. Или подсказка, что милой она будет до поры до времени, пока ей будет нравиться его поведение и реакция, но один неправильный поворот и «бах», число окружающих его людей начнет сокращаться. И это всего лишь  будет ее первый шаг.
Они сидели друг напротив друга, одинаково расслабленные в креслах, похожие на игроков за столом в покер, где игра еще даже не началась, а ставки уже повышались, потому что все или затянется, вовлекая все больше посторонних людей, либо решится в один ход. И странно было бы скрывать, что Белле это нравилось. Кто – то назовет это банальной местью, обвиняя ее в ревности, обиде, ненависти, накопленной и помноженной на года, но сидя напротив Реми, и лениво покачивая одной ногой, девушка не ощущала ничего из перечисленного, только сладковатый вкус охоты, которая началась, стоило ему напомнить о себе, так необдуманно, попав в среднестатистическую газетенку.
- Ты так любезен, Реми, - саркастично заметила Белладонна, продолжая насмешливо улыбаться, прекрасно понимая, почему он передал следующий ход ей, собираясь подготовиться, чтобы достойно ответить ей. Не зря же он так внимательно осматривал ее с ног до головы, оценивая, где в обтягивающих черных штанах и сапогах могло прятаться оружие, куда делись кинжалы и ее прочие любимые игрушки, которые было желательно перехватить до того, как она начнет пользоваться ими. А может ей захочется вспомнить, что у нее есть способности, не нуждающиеся в каких – то дополнениях?
- А дальше, милый… - девушка сделала паузу, наклоняя голову в бок, и ожидая, что он закончит предложение за нее, но когда этого не происходит, качает головой и продолжает, -  Il est temps de revenir. Пора вернуться домой. Стоит ли искать место среди людей, которые тебе чужие, когда тебя ждут дома, Реми?
Еще пару секунд она не смотрит на него, не улыбаясь, смотря серьезным предупреждающим взглядом, а потом просто встает  и неспешно направляется в другую комнату, чтобы еще раз посмотреть на замершие в агонии лица. О, слышал бы ЛеБо, какими проклятьями осыпали его эти самые друзья, когда поняли, из – за кого им пришлось так страдать, сколько всего ему пожелали, пока Белла лениво рисовала на их теле скальпелем различные узоры, развлекаясь и посмеиваясь, слушая их слова. И в ее собственный адрес тоже. На ее лице мелькнуло удовлетворение от проделанной работы, только вот… возможно, надо было позвать Реми постоять рядом и помочь ей. Он бы взял скальпель ее рукой и помог бы перерезать горло каждому, чтобы не продлевать их мучения. А потом бы она напомнила, что вместо них  будут лежать его новые друзья, которых он убьет сам. Быстро. Или же позволит ей самой это сделать. Но гораздо медленнее.
- Ты готов? – Белла Донна поворачивается к нему, холодно улыбаясь, и  всем своим видом, говоря, что это был риторический вопрос.

Ария - Осколок льда

Say anything you want
But talk'll get you nowhere
The only thing you brought
Is psychological warfare

Можно назвать ее природную проницательность, смешанную с логикой и знанием человеческой природы, почти ведьмовским даром, позволяющим ускользать  из натянутых на нее ловушек быстрее, чем ожидали ее враги. Дающим возможным предугадать, с каким результатом закончатся переговоры, и что стоит предусмотреть. Позволяющим посылать на задания только тех людей, у которых личные мотивы или внезапно проснувшиеся остатки совести не повлияют на работу.  Но иногда это умение было настоящим проклятием, которое заставляло держать людей на расстоянии от себя, потому что как-то само собой перед ней раскрывались все эти незаметные мелочи, которые скапливаясь вместе, показывали общую картинку с очень простым выводом. Доверять некому нельзя. Конечно, у нее были наемники,  приближенные к ней по тем или иным причинам, но, положа руку на сердце, доводить ситуацию до того, чтобы единственным выходом было доверить свою жизнь полностью кому- то, она бы не стала.
И, честно говоря, теперь она бы не доверила бы свою жизнь даже Реми. Возможно, наоборот он бы стоял в списке людей, от которых свои слабости или далеко идущие планы следовало держать подальше. И не только, потому что он постепенно становился ненужной и мешающей фигурой на игровом поле, но и потому что был абсолютно чужим, чтобы там не говорила проклятая память. И предчувствие говорило, что ей нужно рассчитать точное время, когда следует избавиться от него, чтобы окончательно не запутаться, пробуждая прошлые ошибки и перемешивая их с настоящим. А ЛеБо  - одна большая ошибка в ее жизни. Болото, которое не следовало тревожить, копаясь в глубине. Или просто с каждой минутой, проведенной наедине с ним, ее неудержимо затягивало туда, навевая вкус забытой и полной приятных моментов жизни, которая у нее когда – то была.

Город уже успел погрузиться в темноту, заполнился многочисленными тенями, которые возникали даже в самых оживленных и освещенных районов города, нет-нет, да оживая время от времени, чтобы поглотить какого – нибудь неосторожного прохожего. Для внимательного наблюдателя атмосфера улиц едва заметно напрягалась, как бы предупреждая, но затем сумасшедший ритм разноголосого «Города Полумесяца» брал свое, оставляя этот эпизод не стоящим внимание.
Белле нравилось порой сидеть на крыше одного из домов. Скрытая тенью и ночным мраком, она видела ту сторону жизни Нового Орлеана, которая для многих оставался незамеченной и непонятой, где по малейшим жестам и намеком можно было распознать что-то большее, чем видели туристы или жители. Но сейчас ей было не до красот родного города. Она даже не выполняла задание и не была на тренировке. По ночным крышам, как по знакомой, давно проложенной дороге, ее вело совсем другая причина.
Она легко соскользнула с крыши, не издав ни одного лишнего звука и не потревожив черепицу, чтобы затем, повиснув на руках и осторожно раскачавшись, тихо влететь в распахнутое окно верхнего этажа, где ее тут же подхватили. Взметнулись тонкие прозрачные занавески, как белоснежные крылья, закрывая собой весь обзор. И в другое время, не зная, чьи сильные руки так крепко ее держали за талию, она бы успела вытащить кинжал и располосовать горло незнакомцу в полутемной комнате. А теперь лишь почувствовала, как перехватило дыхание от резкого столкновения, а потом что-то укоряющее зашептала, прижимаясь к Реми еще сильнее.
Не зачем было вести себя так тихо. Шептать еле слышно в перерывах между поцелуями, стараясь не уронить что – то из статуэток на комоде или, например, часы на тумбочке у кровати, пока они, не глядя, передвигались по комнате, занятые исключительно друг другом. Наверняка, за ними давно следили, пытаясь узнать о каждом шаге. Наблюдали любопытные соседи, свидетели их частых встреч. Допрашивали друзей, чтобы получить подтверждение. Но это было так захватывающе, прятаться от всего мира в этой тишине и полумраке, думая, что никто ничего не узнает.
Она не должна была так страстно целовать вора, вкладывая в каждое движение такое отчаяние и жадность, словно в любую минуту сюда должны были вломиться люди ее отца, молчаливые и исполнительные тени, и выбросить его с четвертого этажа. Но не могла удержаться, чувствуя, что ей становится мало этих встреч. Слишком стремительно тикала секундная стрелка, подгоняя каждый раз утро. Казалось, она только успела закрыть глаза на секунду, прижимаясь обнаженным разгоряченным телом к нему, а потом наступал неумолимый рассвет, и ей приходилось одеваться, чтобы ускользнуть до того, как на улицу высунут нос любопытные люди. Порой прощание грозилось затянуться, плавно перетекая в вечер, но все равно час, когда ей нужно было отпустить его руку и уйти, наступал.
Она любила вора. Наследника Гильдии. Но это не играло никакой роли, когда таких, как он, ненавидели в ее окружении. Вечная вражда, постоянное соперничество, колкие шутки в адрес друг друга и частые стычки в общественных местах. Ни вор, ни убийца не могли спокойно находиться вместе в одном помещении, настолько сильно в них укрепилась эта необъяснимая неприязнь. Взросла задолго до того, как Белла Донна Будро и Реми ЛеБо познакомились друг с другом. Но ломая привычные стереотипы, они забывали обо всех препятствиях, когда дело касалось  их двоих.
Реми. Тот, от чьей улыбки начинала кокетничать любая девчонка от двенадцати и старше. Насмешливый, словно не принимающий ничего всерьез. Галантный настолько, что невольно начинаешь смущаться. И такой родной, что при одном воспоминании или взгляде, невольно замирает сердце, упрямо повторяя непонятно кому «мой».
Белла не давала пускать корни страшной мысли, что когда – нибудь им придется что-то решать с тем, что между ними происходит. Столкнуться с той стеной, поставленной не ими. Но  каждый раз стоило ей сомневаться или начать хмуриться, задумываясь об этом, Реми будто чувствовал и не давал ей времени для размышлений, без слов напоминая, что он здесь. Он рядом. И все остальное... так неважно.
Да, все остальное было каким – то мимолетным, захватывая внимание ненадолго. Как перерыв между очередной встречей. Словно жила она только те несколько часов от полуночи до рассвета, а остальное время просто ждала, занимаясь обыденными делами.

Она только потом поняла, что напрасно сделала его центром своего мироздания, где фоном сверкал и переливался ночной Орлеан, а все остальное давно затерялось у самого края. Забыла о том, что время непостижимо меняет все, окуная в свое течение и возвращая людей совсем другими, с изменившимися взглядами и ценностями, когда порой любая мелочь может решить всё. И теперь замечая, каким настороженным и изучающим взглядом Реми осматривает ее, словно видит впервые, Белла продолжает холодно улыбаться, как бы одним своим видом показывая, что никакие его милые уловки и улыбки не будут иметь для нее значения.
Его растерянность ощущается, как будто транслируется четкой голограммой, как и все остальные чувства и ожидания, словно воздух между ними так раскален и натянут, что при малейшем колебании мгновенно передаются сигналы от одного к другому и Белла лишь надеется, что ее  сложнее читать, чем его. Что в ее взгляде, кроме отстраненности и насмешки, не видно слабого сожаления, которое неизменно присутствует в каждом слове и движении, скрываясь за резкостью и ядом. Да, за чем угодно, только бы не показать себя, как есть.
Белла умела быть холодной и всем своим видать показывать, что ее интересует только дела Гильдии, а на незначащие моменты, вроде сентиментальностей и чужих жалостливых просьб, она не обращает внимания, проходя мимо просящего гордой прямой походкой, разве что брезгливо морща свой нос, как от запаха чего – то дурного. Правда, так и было. Что ей было до валяющихся у ног людей, вымаливающих себе жизнь, прощение или второй шанс, если они стояли на пути ее тщательно подготовленного плана? Свою долю удовольствия убийцы получали непосредственно в процессе смерти, испытывая какое – то мистическое наслаждение от перемешанных в воздухе остатков страха, обреченности и дыхание нависшей над жертвой смерти. Сливаясь с этим дыханием, они сами становились смертью, замахиваясь кинжалом над сердцем своей цели.
Но сейчас девушка должна была признать, что прошлое имеет власть даже над самыми сильными. Оно кололо во всем теле, разлетаясь и искря, как электрический ток, подвергая выдержку испытанию. Оживало, вставляя между ними картинки прошлого и вынуждая смотреть в лицо своей памяти, как бы спрашивая, что они сделают со всем этим в итоге? Накалялась и сама атмосфера между ними.
Только если Реми все еще купался в этом прошлом, отыскивая знакомую ему Белла Донну, желая достучаться до нее или просто потешить свое «эго», то она это уже пережила, выталкивая собственную душу через мясорубку день за днем, пока боролось за собственное место в городе. Привыкала к своему одиночеству, кутаясь в него бессонными ночами, как в одеяло, и, без устали думая, перебирала свои ценности заново, пока не уничтожила что - то в себе, когда убила одного из конкурентов и всех его людей, желающих подвинуть ее с собственного трона.
Помнится, прошло всего несколько дней после похорон отца. Прячущаяся от всего мира девушка якобы еще предавалась скорби и не желала видеть посетителей, так как чувствовала себя не слишком хорошо, чтобы начать решать накопившееся дела. И ее «несостоятельностью» тут же воспользовались несколько не самых последних людей в городе, давно наплевавших на то, что основная власть в Орлеане принадлежит Гильдиям. Они собрались отметить свой грядущий успех в узком кругу, добавляя последние штрихи к своему плану.
Преждевременное празднование проходило в одном из самых дорогих ресторанов города, где цены были такие, словно продукты изготавливались из золота. Внутренний интерьер, оформленный в любимом для большинства старинных домов белом цвете, который совсем не портила мебель из темного дерева, просто кричал о том, сколько денег в него вложено. Казалось, сегодня даже затейливые старинные люстры сверкали по особенному, играя в стекле многочисленных хрустальных бокалов и подчеркивая белизну скатертей на столах. Хозяева вечера не поскупились, чтобы поразить своих гостей, тех, кто должен был помочь им короноваться через несколько часов, когда в городе начнется переворот. Все места были заполнены, а двери закрыты для посторонних. Для особо непонятливых у самого выхода и по всему периметру помещения стояла охрана, выделяясь только своими непроницаемыми лицами и неподвижностью. По залу сновали туда – сюда официантки в строгих белых рубашках и классических брюках, словно предугадывая желания каждого клиента и меняя блюда до того, как их озвучат вслух. В самом дальнем и освященном конце зала у стены со старинной фреской стоял небольшой стол, где на кожаном диване сидели трое организаторов, что – то негромко обсуждая и не боясь, что их услышат. Здесь в Новом Орлеане они уже почти чувствовали себя хозяевами. Невысокий, коренастый с переломанным носом русский говорил мало, проглатывая стопку за стопкой, оставаясь, тем не менее, с абсолютно ясными  трезвым взглядом. Рядом с ним постоянно улыбаясь,  сидел говорливый, не так давно переехавший в город, итальянец. Поговаривали, что он садист, любящий издеваться над девочками местного борделя, и настоящий псих, когда дело касается расправы над провинившимися. И последний и самый опасный, затевающий планы по перевороту власти в городе, облокотившись на стол, лениво рассматривал зал некий француз, изначально позиционирующий себя, как честный предприниматель, скрывая за ширмой совсем другое.
-  Нам всего лишь нужно захватить девчонку, - эту фразу итальянец повторял уже не раз, вызывая на лице собеседников брезгливость, - Я видел ее.  Такой место в борделе с самыми дорогими ценами, – он, закуривая сигару, не обращал внимания, как к его затее относятся партнеры, уже предвкушая, как уговорит их отдать блондинку ему. Как накрутит ее волосы на руку и заставит кричать, сверкая мокрыми от слез глазами.  Но на его самонадеянность Арман только усмехнулся. Он жил здесь намного больше и знал, чего стоят Гильдии с их умениями. И он бы с удовольствием посмотрел, как мадмуазель Будро перережет глотки всем неосторожным, если бы его шея не находилась в такой же опасности, как и у остальных.
- Нет, мы будем действовать согласно плану. И только так! – его жесткий ответ принадлежал в большей степени Джо, потому что флегматичный Иван, казалось, вообще, не интересуется ничем, оживая непосредственно во время боя, -Хотя ты прав, - улыбка скользнула по губам французу, когда в его воображении всплыла застывшая в своем горе блондинка,  - Жаль девчонку, - но, его главным правилом, было избавляться от угроз до конца, не щадя ни женщин, ни детей. Никого из тех, кто, спустя какое – то время сможет отомстить. И уж тем более, глупостью было оставлять девочку, умеющую с детства убивать. Он замолчал, перестав отвечать на вопросы своих приятелей, неожиданно заглядываясь на подошедшую темноволосую официантку, которая обсуживала их столик. Инстинкты заставили его мельком пройтись по ее лицу и отвернутся, чтобы потом снова обратить на нее внимание.  Было в ней что – то такое, заставляющее приглядеться еще раз. Дело было то ли в четких выверенных движениях, то ли скользящим по ним троим колючем взгляде. Но прежде чем его подозрение заставили его схватиться за пистолет у пояса и спросить, кто она такая, официантка уронила поднос, испуганно выдохнув, и нырнула под стол, причитая и извиняясь.
- «Неуклюжая идиотка», - подумал он, качая головой и продолжая обсуждение с того же места, где они и закончили, обсуждая девчонку Бурдо. И только наставленный на него через пару секунд пистолет с глушителем в руках брюнетки привлек его внимание. Она выпрямилась,  наблюдая за недоверчивыми взглядами троих мужчин, и медленно стянула с себя парик, встряхивая головой, чтобы белокурые волосы упали на плечи, как надо.
- Я Белла Донна Будро и этот город мой.
Раздались три быстрых и точных выстрела, прозвучавшие, как сигнал, после которого ее люди замаскированные под официантов и охрану расстреляли всех остальных гостей. Им понадобилось всего несколько минут, чтобы провести зачистку и покинуть ресторан, растворяясь в уличной  темноте, как тени.
Да, это ее город и она никому его не отдаст, даже блудному мужу, который когда – то так много для нее значил, которого она, была готова поспорить, знала, как никто другой. Помнила его мысли, его желания, его мечты. Белле нравилось  слушать его размышления, прижимаясь головой к плечу и рассматривая начинающий рассветать горизонт, любоваться им, когда он бесшумно передвигался по крышам, уходя от ее охраны. Ее влекло к нему это сочетание пренебрежительной легкости ко всему и затаившейся опасности, прячущейся в красно-черных глазах, когда из безобидного улыбчивого парня выступало его настоящее «я». Гамбит, добивающийся своей цели самыми немыслимыми способами. Ловкость и точность каждого его движения успешно справлялись с превосходящим по силе противником. В такие минуты восхищение подогревало ее чувства настолько сильно, что она могла чувствовать и некое опасение, словно предчувствуя, что однажды они окажутся не  бок о бок друг с другом, чтобы противостоять опасности, но станут врагами. Противниками. Называйте, как угодно. Так оно, по сути, и получилось.
Белла пропустила тот момент, когда застывший и всматривающийся в темноту улицы, Реми, наконец, ожил, направляясь в ее сторону. Наверное, потому что ждала от него более бурной реакции, планируя довести его до состояния неконтролируемого бешенства. И в то же время, ощущая усталость, просто хотела, чтобы он согласился на все и ушел. Ушел так, чтобы больше не появляться. В конце концов, каждый получил бы то, чего хотел.
Девушка бы отодвинулась от рук ЛеБо, если бы было куда. Он приближался, загоняя ее в угол, зажимая между стеной и собой, атакуя почти психологическими приемами, выдавая вопрос за вопрос, почти не дожидаясь ответов, как и она до этого. Хотел немедленных и честных ответов, забыв, кажется, что так дела не делаются. И эта его торопливость и настойчивость не может вызывать ничего, кроме жалости, пока он трепыхается, как пойманный кузнечик, надеясь, что сможет еще что – то изменить. Хотя бы своими вопросами. Или мелькающим в глазах сожалением. Правда, напоминание об отце заставляет сердце пропустить удар, когда она слышит, что он должен был приехать. Белла Донна поднимает на него злой взгляд, в котором при желании можно прочитать все, что она в этот момент о нем думает, может, там есть и тень старой боли, и шрамы, оставшиеся от одиночества. Она бы столько могла бы ему сказать! Обрушить целый шквал затихших, как уснувший вулкан, эмоций.
И девушка говорит, высказывает одними глазами, не собираясь не проронить и звука, понимая, что время упущено. Ей не нужно повторять, что прошло очень много времени и он зря ищет в ней то, чего не осталось. Может быть, пару лет после его побега Белла чувствовала нечто большее, чем сейчас, еще настолько сильное, что непременно закатила бы истерику, изливая на него потоки накопленных обид и боли, желая, чтобы он обнял, как раньше и поцелуями вытянул из нее все это, как яд из раны. А теперь прошло девять (!)  лет и не осталось ничего личного и глубокого между ними, только общие дела, которые следует решить.
И стоит ему отпустить ее, Белла Донна тут же отстраняется, чтобы больше не дать к себе подойти, потому что в следующий раз она не станет ждать окончания его речи и сразу покажет, где именно ему следует держать свои руки. Реми итак потратил очень много ее времени своей неспешностью и желанием выяснить все на месте. Нужно было сделать все, как обычно, поймать его и насильно привезти в город, не играя в эти разговоры и не жонглируя воспоминаниями, как оружием против него. А теперь девушке приходится стоять и слушать его условия, скрестив руки на груди, не стараясь скрыть иронию на лице. Не трогать друзей? Иксменов? Дорогой, ты так меня плохо знаешь? Они мой рычаг давления на тебя. И мне все равно, сколько твоих маленьких героев придет за мной. И придут ли они за тобой, если все узнают о тебе?
Ехидная улыбка в ответ на каждое его заявление было её единственным ответом. Она возьмет, кого хочет и когда хочет, не обращая внимание на -  что это было? – угрозы? Сделав один шаг ей навстречу, а затем другой, бедняга ЛеБо и сам не поймет, как оказался связан по рукам и ногам. И Белла уже собирается развернуться и подать своим людям сигнал готовиться к отъезду, как ее резко толкают к стене.
Это было неожиданно, потерять контроль над ситуацией, словно Реми резко перевернул предугаданный ею ход событий и решил разбавить чем – то личным, заставляющим не думать, вообще. Не планировать. Если бы он знал, что секунда отделяла его от момента, когда ее рука отпустилась бы к кинжалу в сапогах или бы из широкого браслета на запястье выскочило тонкое лезвие, то не стал бы так торопиться. А затем мелькнула странная мысль укусить его, демонстрируя свое раздражение от его наглости. Что он возомнил о себе? Что можно ее вот так просто трогать и целовать, как обычных девок, которых у него всегда было навалом? Она мнет его плащ на спине, пытаясь для начала сделать вздох, пока он упорно отбирал у нее возможность вздохнуть. А потом злость начинает зашкаливать, сопротивляясь ему до последнего, чтобы балансировать на самом краю, удерживаясь от падения. От слабости, которую Реми пробуждал. Но ведь даже его такие вот порывы определенно играли ей на руку, так почему бы не сыграть на них? Поддаться его поцелуям и исследовать его тело, забираясь руками под слои одежды, не чувствуя сомнений. Ведь это было так естественно быть с ним. Гораздо  привычнее, чем с мужчинами, которых она на утро без сожалений оставляла, получая только физическое удовольствие.  Если бы Белла позволила себе потом с чем – то сравнить этот момент, то сказала бы, что это похоже на плутание в темноте, когда пытаешься найти знакомую дорогу. Дорогу домой. И едва впереди показывается святящиеся окна что – то горячее заполняет область груди, мешая дышать. Именно на это было похожи ощущения, которые она испытывала в его руках, на возвращения чего – то знакомого и нужного. И ей было плевать, что квартирка в Гарлеме не то место, где стоит расслабляться.
И Гамбит совсем не тот человек, с которым стоит расслабляться!
Сначала Белла услышала шаги, что само по себе было странно для бесшумных ассасинов, а затем, почувствовав неладное, попыталась оттолкнуть Реми от себя, прислушиваясь к происходящему за дверью. Иногда одна ускользнувшая от внимания мелочь может испортить все и, кажется, именно на этом сыграл мужчина, понимая, что идет в подготовленную ловушку. Он отвлек ее! Играл с ней. И разговор вопреки всему мог бы продолжиться дальше, плавно переходя в пытки, если бы пол не начал колебаться, возвещая о приближающемся взрыве, за которым последовали крики ее раненых людей. Не нужно было гадать, сколько маленькая шутка ЛеБо принесла разрушений и жертв и полная ярости девушка поворачивается к нему, сцепляя зубы вместе, готовая разорвать его на части прямо сейчас.  Значит, Реми открыл счет? Ее люди в ответ на его бывших друзей?  Часто дыша, она смотрела на него ненавидящим взглядом, но не стала вырываться из его крепкой хватки. Держась за него ногами,  она просто решила врезать ему по носу, наслаждаясь видом кровавых брызг. Но спустя мгновение  довольная улыбка замерла на ее губах, а сердце резко рвануло вверх, перестав ощущать под собой опору. Они летели вниз вместе с разрушающимся  от взрывной волны полом.
Спина немела, сталкиваясь с препятствиями. Казалось, нервные окончания заморозились, затормаживая боль, как могли, но она все равно отдавалась болью во всем теле. Глаза пришлось зажмурить, чтобы в них не попала мелкая падающая штукатурка, и спрятать лицо, уткнувшись в плечо Реми, группируясь, чтобы не переломать себе что - нибудь. Полет был кратким, но по ощущениям, словно они летели с девятого этажа, сминая своими телами преграды, будто они были картонными. А когда все затихло и Белла могла понять, где и в каком положении находится, мужчина  уже откатился от нее, позволяя ей встать, что она незамедлительно и сделала, с пренебрежением наблюдая за его попытками принять нормальное положение и не обращая внимания на то, с каким жалобным стоном он прижимает руку к боку. Ей было совсем не жаль видеть, как эта рука начинает окрашиваться в красный цвет. В эту минуту она бы его сама пристрелила, как бешеную собаку, чтобы не мучился. Но, увы, к его счастью, огнестрельное оружие затерялось где – то под завалами, предварительно спрятанное по всей комнате, которой уже не было вместе с излучателями, сдерживающими способности.
Белла Донна не стала слушать его догадки о Кандре и ее планах, пока он пытался нащупать хоть ниточку, ведущую к причинам ее появления, а так же героически поднимался на ноги. Если она что – то и ощущала минуту назад к нему, то одна заряженная карта, оставленная где – то между этажами, полностью ее отрезвила, возвращая к реальности, где этот вор всего лишь пешка.  Он ей сам напомнил, что надо действовать, а не болтать,  поэтому стряхнув пыль с наручных «часов» девушка нажала крошечную кнопку, связываясь с ассасинами, оставшимися сторожить дом снаружи. Белла раздавала указания, пользуясь удобным переговорным устройством, шагая то в одну сторону, то в другую и между короткими приказами успевала поговорить и с самим Гамбитом.
- Знаешь, Реми, я, конечно, не спорю, что твое обаяние действует на всех женщин без исключения, -  блондинка остановилась возле него и усмехнулась, замечая, как он начинает бледнеть, а кровь капает все громче на запыленной пол, а потом продолжила, - но только давай  дальше обойдемся без поцелуев и прочих лишних нежностей. Мне от тебя нужно совсем не это.
Белла отворачивается, когда ей передают, сколько людей было ранено и сколько выжило от рук их гостя. Она хмурится, размышляя над чем – то, объясняя, что им делать с найденными телами и людьми и только, разобравшись полностью с последствиями, поворачивается снова к мужу. Вздыхает нарочито тяжело, смотря на его уставшее и сосредоточенное лицо, понимая, что еще одно лишнее движение, и он упадет от слабости. Или умрет от кровопотери, что было бы несвоевременным.
-  Реми! Отвечаю по пунктам. Убивать я тебя, пока не собираюсь. Хочешь загнуться сам в развалинах этого дома, где тебя добьют вороватые жители района, милости прошу.
Белла разводит руками, демонстрируя, что на его месте это будет не самый лучший выбор. Глупый и самоубийственный. Хотя у него и выбора то нет. И, кажется, пора его просто забрать, а не позволять выпендриваться, тешась жалкими иллюзиями, что он тут что-то решает или может изменить. И к тому же ей все же не нравится его состояние. Позволять умирать она ему не собиралась. Как и трогательно выхаживать, сидя рядом у кровати. Нужно было закругляться.
- Что касается Кандры…  это давно не твое дело, милый.
После произнесенного слова «милый» ее лицо становится каким – то по особенному довольным, прямо перед тем как Белла одним ударом ноги прямо в лицо вырубает его, радуясь услышанному повторному треску в переносице, как ребенок.
-«Не ожидал такого мягкого обращения»? – язвительно думает она, наклоняясь над ним и надевая ошейник, протянутый подошедшим помощником. Именно в таком виде его и доставят в аэропорт, где стоит ее небольшой частный самолет. А высказать претензии у него еще будет время во время полета, пока ее личный врач станет его латать, а чтобы беседа прошла спокойно и без катастроф под рукой у нее будет пульт управления, поджаривающий его нервную систему при любом неосторожном движении.

Я называю – «Кровь» или «Слезы»,
Но выбирать тебе!
Слёзы и кровь – все как обычно…
Будем сжигать мосты!
Честно сказать, мне безразлично,
Чем захлебнешься ты…

Наверное, Белла Донна обманывала саму себя, скрываясь за многочисленными масками, которые надевала от случая к случаю, запрятав себя настоящую где – то далеко. Иначе, как объяснить то странное искрение, которое она чувствовала при столкновении своих двух «я»,  будто поочередно наблюдая ситуацию со  всех сторон. Эти сожаления, пытающиеся прорываться размышления и неприятное послевкусие, совсем, как запах от гадкого курева тетушки Мэтти, не должны были появляться совсем. Девушка разминала пальцы, стараясь не смотреть туда, где бледный и, выглядевший уставшим даже во время принудительного сна, лежал Реми, над которым колдовала старая колдунья из Нового Орлеана, почти вынянчившая их обоих. Тетушка курила свою трубку, время от времени ложа широкую ладонь на лоб раненому, проверяя, не началась ли лихорадка, и даже не поворачиваясь  к ней и не видя, как морщится ее лоб, Белла ощущала, сколько недовольства было направлено в ее сторону.
Тетушка Мэтти не могла ей простить такого обращения с Реми. Она не могла простить ей превращения в холодную и бесчувственную статую, слишком часто напоминая, какая она была раньше. Своими словами, словно ядом разъедая старую зарубцевавшуюся рану. Да, что этой старой ведьме было от нее нужно? Она, как и Реми, ждала, что стоит ему войти в ее жизнь легкой беззаботной походкой и склониться к ней в приветственном поцелуи, как она растает, будто яркое разноцветное мороженое, которое они, смеясь, уплетали, сидя на крыше старой церкви и наблюдая за веселящимися вечером людьми? Белла Донна просто так забудет, всю боль, которая  съедала её столько лет и с радостью согласится на новую мазохистскую пытку?
Та девочка так и осталась плакать от бессилия и тоски на каменном полу их церкви под радужными лучами, пробивающими сквозь затейливые витражи, глядя вслед уходящему мужу, который предложил ей начать ненавидеть его уже сейчас. Наверное, ему казалось, что ей будет не так больно, если он раздавит ее сердце, которое она отдала ему без раздумий, прямо перед ней, сжимая в руке и говоря что – то о заботе и о том, что будет лучшем для нее. А она только и могла смотреть, как съеживается от страха оно в его руке, пытаясь биться еще хоть раз.
Он вернул ей все клятвы, слова и закрыл дверь, запирая общие воспоминания. Он в тот день убил не Джулиана, а уничтожил Беллу Донну Будро, а сегодня имел наглость сожалеть о том, что она не такая, которой он ее знал.
Как сильно девушка его сейчас ненавидела.
Как сильно презирала себя за то, что может испытывать жалость. К нему.
За то, что, вообще, могла что-то чувствовать.
Какое счастье, что этого не видел никто. Этого даже не смог почувствовать Реми, не распознал знакомого привкуса на губах, когда целовал, заглушая собственные эмоции. Лёд в глазах много лет скрывал надежно любые проявления ненужных эмоций. Только тетушка Мэтти своими ворчаниями и словами упорно старалась найти что-то еще, то ли подозревая, то ли надеясь.
Но она всегда отстранялась от любых ее слов, отсылая ее с резкими замечаниями прочь, едва ведьма превышала лимит ее терпения. Возвращалась к своим делам под ее злое цокание или презрительно фыркала, улыбаясь саркастичной улыбкой, которую Мэтти не любила и начинала плеваться, уходя прочь.
И сейчас стены родного дома были для нее некой опорой, ухватившись за которую Белла будет помнить обо всем, чего так хотела добиться, не отвлекаясь на чьи – то слова и чувства. Точно так же она вела себя и в самолете, наблюдая, как в темноте ночного неба, начинают появляться огни Орлеана и ее цель становится все ближе. Когда застегивала сдерживающий браслет вместо ошейника, посчитав, что не стоит так сильно уязвлять самолюбие свободолюбивого вора, провозя его по городу, как раба на поводке. Эта не совсем та тактика, что ей была нужна. Но почему то злость тетушки в этот момент достигла какой – то кульминации, когда она треся своими браслетами перед ее носом, пыталась доказать, что это будет большой ошибкой. Она повторяла, что в ее видениях это лишь еще одна ступенька, которая приведет Беллу в некуда. Но девушка только отмахивалась, морща гладкий лоб, отвечая, что это всего лишь небольшое украшение и «гость» не будет за это в обиде. А потом устав спорить с неугомонной старухой, которую хотелось уже выкинуть в окно небольшого частного самолета, и только мысль, что она застрянет, останавливала ее, откинулась в кресле и постаралась подремать, полагая, что это ее единственная возможность на сон. У нее давно не было нормального долгого сна, а не клочка отдыха между большим количеством дел. И в тот самый момент, когда Бурдо уже почувствовала манящие объятия Морфея, ее грубо прервали, отчего она едва не зарычала.
- Ты меня слышишь или нет, Белла?- тон тетушки стал особенно резким, когда она, не дождавшись ответов, дернула ее за рукав блузки. Девушка быстро стряхнула подступающий сон и перевела на нее недовольный и предупреждающий взгляд, прекрасно понимая, что она хочет ей еще сказать, и, не желая слушать. Только тетушку это не волновало.
- Посмотри, Белла!- женщина дернула ее еще раз так, чтобы она взглянула на бледного лежащего без сознания Реми. Только тетушке могли простить такое беспардонное поведение, и только она одна могла себя так вести с любым из гильдии, находясь в неприкосновенности. Но с каждой минутой Белладонна понимала, что очень хочет что-то изменить в этой вековой традиции или хоть раз поставить ведьму на место, останавливало только знание того, что та ускользнет со своей магией из любых ловушек.
А еще… она не сможет поднять руку на ту, которая обнимала ее и гладила по спине в тот день, когда она медленно умирала, заливаясь слезами. Но ей так претило, что эта женщина знала о ней так много…
- Это все еще тот мальчик, которого ты любишь,- Мэтти взяла ее лицо своими крепкими мозолистыми руками и заставила посмотреть на нее, заглянуть в шоколадную бездну глаз, где как в зеркале отражались ее собственные воспоминания о двух счастливых детях, превратившихся в тупоголовых людей, - Запутавшийся, наделавший ошибок, но это еще он… твой Реми. Как ты можешь приносить его в жертву своим амбициям? – женщина отпустила ее и, покачав головой, вернулась к своей трубке, - Получив свою чертову абсолютную власть, не будешь ли ты жалеть о том, что не дала себе шанс?
Шанс. Что о нем знает та, которой не дали доказать, что скитания с дорогим человеком ей дороже Гильдии, семьи и родного города? Ей не давали шанса. Ей показали, что никто не заслуживает еще одного шанса. Так что…  к черту... жалость!
- Я не собираюсь повторять то, что я уже тебе говорила, ведьма! – прошипела Белладонна, отодвигаясь и знаком отсылая тетушку прочь, - И прекращай поучать меня! Тот мальчик умер, повернувшись ко мне спиной в церкви и направившись к выходу. Теперь это не он!
Она отворачивается снова к окну, слушая, как презрительно фыркает женщина, ворча, что она поучала и Мариуса и до сих пор вправляет мозги Жан – Люку, с чего ради ее должна пугать девочка, которую она нянчила и которой помогала сбегать из дому, чтобы увидеться с любимым, чьи восторги она выслушивала, когда та растрепанная вбегала в дом, сверкая счастливыми глазами, которые не могли проигнорировать не Джулиан, не Мариус. Никакие наказания или поучения не могли помешать ей делать все, что она захочет. А хотела Белла только одного. Реми.
Они, возможно, зря не обращали внимания на препятствия, которые стояли у них на пути, начиная от того, что относятся к враждебным кланам, заканчивая тем, что  были слишком молоды, чтобы решаться на что-то большее. Им нельзя было позволять другим решать за себя. Им нельзя было слушать кого – то, кроме друг друга.
Им, вообще, не стоило встречаться!
Такого мнение придерживался и брат Беллы, сначала пытавшийся отвадить ЛеБо, а когда это не подействовало, он решил воздействовать на происходящее с помощью сестры. Старался скомпрометировать Реми. Подставить. Убить. И злился все больше, понимая, что ничего не получается и счастливая парочка по-прежнему вместе. Его гнев вспыхнул особенно сильно, когда он однажды увидел, как принарядившаяся девушка спускается по дубовой лестнице, что-то  неслышно напевая и не замечая ничего вокруг. Его руки непроизвольно сжались в кулаки, когда он резко встал с дивана и направился к ней, с лицом не предвещавшим ничего хорошего. Она снова бежит встречаться с ним! Портить репутацию семьи, связываясь с красноглазым отбросом без имени. И как только Мариус допускает все это, сговорившись с хитрым лисом Жан – Люком?
- Ты не должна больше с ним видеться, Белла!
Джулиан загораживал ей дорогу, не давая пройти в гостиную. Держался за перила и стену, намекая, что дальше идти не следует. Его злое краснеющее лицо становилось все более угрожающим с каждой минутой, когда он понимал, что его слова снова не будут услышаны. Он знал, что грязный маленький ворюга никогда не откажется от такого куша, как его сестра и все его слова и угрозы в его адрес будут вызывать в нем лишь насмешливый смех. Красивая и нежная, опасная, как скорпион, и верная – Белла может составить пару любому достойному кандидату, которого выберет он. Если, вообще, выберет. Уж лучше она станет его помощницей и союзницей, когда придет время сменить отца на  должности главы Гильдии. Но терпеть ее шашни с кровным врагом, Джулиан не собирался, даже учитывая, что любил сестру больше всех. Или точнее сказать, она была единственным человеком, которого он любил, потому что к сдающему позиции отцу, он стал относиться лишь с презрением. И терять ее из – за глупых пророчеств и  ее детских чувств не собирался.
- Ты никуда не пойдешь! – он схватил ее за руку и потянул наверх в спальню, не желая, чтобы Мариус становился свидетелем происходящего, а чтобы она не сопротивлялась, быстро скрутил ее, не позволяя дернуться. Девушке было больно, она выворачивалась, как могла, поглядывая на большие часы, висевшие над лестницей, боясь, что Реми ее не дождется или подумает, что она не придет к нему, и сопротивлялась еще сильнее, хотя и жалела Джулиана, не в силах причинить ему боль. Она привыкла, что он всегда чересчур заботился о ней в своей странной манере,  но в последнее время его забота переходила все границы, превращаясь в какую – то навязчивую идею.
- Отпусти меня, Джулиан! Не заставляй делать тебе больно! – выкрикнула Белла, когда ее втолкнули в комнату и грубо швырнули на кровать. Но ее слова только подлили масло в огонь. И то, что брат ее ударил, девушка поняла, только когда упала на пол и почувствовала металлический привкус во рту.
- Ты выбираешь его?!- недоумение ассасина было таким же огромным, как и его ярость,- Ты выбираешь этот жалкий кусок дерьма! Ты пожалеешь, Белла! Ты об этом еще пожалеешь! – неслось ей вслед, когда вытирая разбитую губу, девушка спрыгнула прямо через окно, отгоняя от себя проклятья и пожелания Джулиана, кричавшего ей вслед. Девушка тогда только отмахнулась от вопроса внимательного Реми, прижимаясь к нему и надеясь, что никогда не пожалеет, поставив его выше всего остального.
Она оставила тетушку Мэтти дальше волноваться за «ее дорогого мальчика», надеясь только, что старая женщина не наплетет очнувшемуся Гамбиту много всего лишнего, что может помешать ее планам. В этом городе можно было скрывать планы от кого угодно, от вездесущих любопытных воров, что время от времени старались вникнуть в ее дела до недавнего времени, от чужих да и своих наемников, чувствующих, что близится нечто грандиозное, но не от этой маленькой полноватой женщины, умеющей появляться в самый неожиданный момент. Она даже возле самолета появилась в аккурат перед отлетом в Нью – Йорк, неспешно качая широкими бедрами и с большой цветастой сумкой на плече, из которой несло разнотравьем, заявляя, что тетушка Мэтти пригодится малышке.
Делая звонок главе Гильдии воров, Белла еще рассматривала длинную царапину на левой руке от запястья до локтя - последствия взрыва устроенного Реми, а еще россыпь синяков по всему телу, как сложный боевой узор, оставшийся на память. И все для того, чтобы помнить. Она даже не дала ведьме к себе прикоснуться и залечить их, хотя это было делом пары минут. Каждый раз, когда почувствует, что сбивается, она будет смотреть на них и знать, что все делает правильно.
- Здравствуйте, Жан – Люк,- произнесла Бурдо, едва заслышав знакомый обеспокоенный голос мужчины. Она и не удивилась, понимая, что он уж в курсе приезда своего наследника. Ему даже доложили о браслете на его руке, но он не повышал на нее голос и не угрожал, лишь спросил, когда он сможет увидеть его.  И в этом дрогнувшем голосе послышались и  нечто другое. Казалось, она увидела, как укоризненно смотрит на нее мужчина, желая узнать, оставит ли она Реми в живых или убьет, как и остальных воров, которые ей мешали.
- Я не такая жестокая. Ведь мы же, как бы одна семья, - девушка позволила себе слегка ухмыльнуться на последнем слове, а потом продолжила великодушным и теплым тоном затаившейся змеи,- Сегодня же праздник… Так давайте праздновать.
И она и Жан – Люк понимали, что предстоящий фестиваль будет всего лишь фоном для предстоящей встречи, а Реми будет всего лишь предлогом для переговоров. И Гильдии все равно просто обязаны встретиться, чтобы поставить точку в этой вражде и недопонимании.
Она еще какое – то время вертела трубку в руках, хотя разговор уже давно закончился, заматывая шнур от телефона и снова разматывая, прежде чем положить ее на место. Ей нравилось держать этот старый потертый аппарат, настоящий раритет, в руках. Давно надо было сменить все на современные технологии, обновить интерьер дома или полностью перестроить здание, но почти каждая вещь напоминала ей об отце. О детстве. О том хорошем, что у нее было. Именно, поэтому все так и оставалось неизменным в течение многих лет. Ведь отец тоже не мог решиться сменить все после смерти матери. Люди очень неохотно расстаются с воспоминаниями, которыми дорожили. Ведь это больно.
Белла Донна видела эту боль в глазах Гамбита прямо перед тем, как ударила его. Сожаление, которое сменилось  равнодушием и принятием. Разочарование, которое мелькнуло напоследок. И тоска по ушедшему, что уже не вернуть.
Может сейчас он уже достаточно пришел в себя, чтобы продолжить раунд, в котором пока побеждала она?
Белла стремительно встает из-за стола в своем кабинете и направляется к комнате, в которой оставила гостя, слыша, как за спиной неслышно появляются ее личные охранники, которые стали охранять ее больше обычного, после того, как она объявила, что едет в Нью-Йорк. Эти двое так непохожих двух на друга близнецов в Гильдию притащил еще младенцами ее отец, когда ему и самому не было и двадцати. И сколько помнила себя девушка, они всегда сопровождали Мариуса и никогда Джулиана, а теперь достались ей можно сказать по наследству. Молчаливые и исполнительные, не любящие общаться с другими людьми, кроме семьи Бурдо, они лишь сейчас начали вызывать смутные подозрения. Возможно, она просто перестала доверять людям совсем. Или нужен кто-то еще, чтобы немного отпустить бразды власти, позволяя себе хоть изредка быть человеком.
Она толкает дверь, когда слышит голос очнувшегося Реми и слегка медлит на пороге, прислушиваясь к разговору, оценивая, о чем они говорят, и не находя ничего предосудительного, расслабляется,  ожидая, когда комнату покинет тетушка, которая, как обычно, раскомандовалась и забрала с собой ее сопротивляющуюся охрану, оставляя их наедине с явным умыслом.
Что она там хотела, чтобы дети поговорили? Что ж… можно попробовать. Может даже предложить Реми загадать желание в его день рождение? Никто не обещает, что оно исполнится, но ведь можно попытаться? Белладонна хмыкает, продолжая стоять и изучая своего… мужа, слабого, пытающегося показать, что держит ситуацию под контролем, старающегося вести себя, как ни в чем не бывало, чтобы хмыкнуть, скрещивая руки на груди и иронично рассматривая его лицо, пока он так трогательно пытается её  благодарить, зная, что благодарить не за что.
Он не замечает, как от их разговора с самого начала попахивает фарсом? Так мало искренности, так много стоящего между ними, острого, непроходимого и неприятного, которое грозит навсегда их разделить. И словно в противовес своим мыслям, девушка делает шаг навстречу, подходит все ближе и ближе, чтобы провести рукой по его щеке и в голубых глазах что-то начинает меняться, когда она смотрит на него так близко. Без попыток язвить, без стремлений переиграть. Наслаждаясь минутой тишины, которую прерывает его просьба снять браслет, которую она просто игнорирует, прислушиваясь к чему-то вокруг них или, возможно, к своим мыслям.
- Знаешь… я до сих пор не верю, что вижу тебя, Реми, - а вот голос все равно звучит холодно, словно и не было ничего в глазах пару секунд назад, -  Ты так быстро бежал, прикрывая свою жажду свободы заботой обо мне, заставляя думать, что наши дороги никогда больше не сойдутся в одну, что я начала забывать, что ты еще жив…
Ее пальцы пробегают по его плечу вниз, доходят до браслета и она поднимает его руку, чтобы рассмотреть устройство, призванное его сдержать. Надетый с той же целью, с которой она оставила синяки и шрамы от порезов. Потому что она хотела не этого. Потому что ей становится как-то странно тяжело тащить его, как трофей на общее обозрение, потому что он не сопротивляется, раздувая такую нужную ей сейчас злость. Потому что ей лучше отодвинуться от него, как можно дальше.
- Ты ж понимаешь, что ты для меня умер тогда, ЛеБо? Мне было так легче. Похоронить тебя вместе с отцом и оплакать, -  заканчивает она резко, отпуская его руку. И молчит еще немного, потому что подбирать слова труднее, чем вытащить кинжал из ножен на поясе, - Но… обстоятельства сложились так, что теперь ты восстал, - ненадолго, но все же,  -  С днем рождения, Реми.
Она могла бы сказать, что ей нужно прямо сейчас, пока он так щедр. Пусть бы он отдал ей власть и катился бы к своей девке из института и друзьям мутантам. Но это будет скучно и быстро для него. А этот день должен стать особенно запоминающимся. Таким же, как для нее стала свадьба.
Ведь Белла Донна еще не решила, хочет ли она избавиться от него быстро или затянуть эту жестокую игру, наслаждаясь тем, что может причинить его боль, может видеть его рядом и может им управлять. Бесконечная непрекращающаяся игра, в которой нет ни победителей, ни проигравших.
- У меня есть для тебя подарок, - насмешливо кривит она губы, оглядывая комнату в которой его поместили. Сначала Белла хотела отправить его в комнату Джулиана, но брат, наверное, перевернулся бы в гробу, наблюдая, как в его спальне находится тот, кого он ненавидел. Его убийца, - Правда, за ним нужно спуститься в подвал, - взгляд возвращается к Реми, а потом девушка, устав стоять, направляется к кровати и ложится, прикрывая глаза. В конце концов, она еще сама не спала, потому что именно в ее спальне, бывшей комнате отца, и  находился ЛеБо, - Или порадуем тетушку? Попытаемся поговорить еще? – проговаривает девушка с закрытыми глазами, чувствуя, как безумно хочет спать, но  мысль о разговорах начала казаться ей не такой смешной, как несколько часов назад, когда Мэтти пыталась до нее достучаться. И в самом деле, она ведь еще не выслушивала своего мужа до конца. Что еще он может ей рассказать?

You swore you'd never hit em
never do nothing to hurt em
Now you're in each other's face spewing venom
in your words when you spit em

Ее план чем – то напоминал страстный танец, который Реми и она однажды исполняли во время празднования Марди – Гра. Никаких заученных движений и предсказуемости. Они двигались, импровизируя на ходу, разговаривая глазами, которые не сводили друг с друга, несмотря на сложные па, общаясь движениями тел, рассказывая свою историю. Они тогда сорвали шквал аплодисментов, стоя на центральной площади, с закрытыми маской лицами, тяжело дыша  после эмоционального напряжения, вложив в исполнение душу и не представляя, какой фейерверк чувств сверкал вокруг них, подчиняясь зову нарастающей музыки.
Нечто похожее сейчас и ощущала Белладонна, словно невидимый музыкант снова начал свою мелодию, едва ЛеБо оказался рядом. Словно им снова нужно было рассказать другим и себе что-то очень важное, сотворить еще одну историю и от каждого поступка зависит, как сильно изменится следующая нота их молчаливого наблюдателя. Сами того не зная, они уже начали двигаться в сложном ритме танца. Пока еще медленно, но с каждой секундой зов мелодии все нарастает, сливаясь со звуками безумствующего праздника, заставляя раскрывать свои карты намного быстрее.
Будто сам город поставил своей целью сорвать под конец маскарада не только маски со всех участников маленького спектакля, но и обнажить их намерения, выставив на всеобщее обозрение, оставив объясняться или выкручиваться из сложившейся ситуации, черту под которой придется ставить им самим.
И ошибаются те, кто считает, что даже самые сильные и вроде бы безжалостные не сомневаются в своих решениях, даже когда они кажутся идеальными. Особенно, когда в ответ на свои действия не чувствуется отпора или попыток изменить хоть что-то и все что остается, это ощущать горьковатый привкус полыни, витающий в воздухе. Так пахло разочарование Реми, оно заставило не только потухнуть его глаза, но и будто выдернуло из его тела какую – то важную часть. Опору, за которую он до этого времени держался. И неизвестно, было ли ей жаль, что один ее вид вызывает в нем такое отторжение. А единственный взгляд, брошенный на ее лицо, просто сверкал желанием не видеть девушку вовсе.
Нет. Ей точно было не жаль.
Скорее, забавно, как, на самом деле, быстро растоптать все светлое, что еще оставалось в памяти Гамбита, напоминая о маленькой белокурой влюбленной девочке. О ее голубых глазах, в которых светилась такая любовь, что, казалось, ею можно было укрыться, зарывшись в тепло, которое она дарила одним взглядом. И в тех же глазах плескалась такая боль в тот последний день, что нельзя было просто так развернуться и уйти. Но Реми смог переступить через все это. И теперь Белле нужна его ненависть. Его беспомощность, когда он будет наблюдать, как лишается всего и ничего не сможет сделать. Она хочет его сломать. А потом, откинув носом черного начищенного сапога продолжить свое шествие к цели, кривя довольную саркастичную улыбку.
От нарисованной в голове картинки внутри что-то довольно заурчало, сворачиваясь счастливым пушистым комком, так мило, что хотелось хмыкнуть, но девушка держится, не сводя взгляда с мужчины, который настолько погрузился в себя, что в пору было звать на помощь телепата. Ведь не мог же Гамбит так быстро сдаться, всего лишь услышав невольно укоряющие его фразы? Или так расстроился, что вечер ностальгии не удался, разрываясь под изменившимися обстоятельствами, ускользая, едва становится понятно, что ничего прежнего не осталось не в одном из них?
«Ах, милый Реми. Если бы ты знал, как легко подать тебе образ мстительной бывшей, залив соусом накопленной за многие годы вины, которая медленно тебя разъедает, чтобы ты сам сделал неправильные выводы.» 
Его не было рядом, чтобы видеть какие изменения в ней произошли, чтобы разобраться, когда она говорит искренне, а когда в ее замысловатых фразах и поведении нет ни капли ее настоящей. Белладонна ведь  постоянно играет какую – то роль, то добродушной хозяйки,  во время роскошного и многолюдного приема, кутаясь в дорогие меха и раздавая улыбки окружающим людям, про себя холодно рассчитывая выгоду присутствующих гостей лично для нее, то умело выказывая интерес и сочувствие, предлагая помощь и всячески поддерживая человека в трудную минуту, все больше запутывает его в свою паутину, из которой ему потом не выбраться. Она умела быть разной от холодной и жестокой до нежной и расслабленной, но никогда не отпускала себя настолько, чтобы не контролировать свои жесты вплоть до мелочей хоть на минуту. У нее был собственный шкаф подходящих масок и тонкий психологический расчет воздействия на каждого, и сколько не пытайся снимать эти шелковистые с красочными узорами кусочки ткани и картона, им все равно не будет конца. Порой Белла думала, что однажды кто-нибудь сможет добраться до конца, чтобы увидеть, как в последнем самом тоненьком и нежном слое ни осталось ничего. Словно она сама пустота, скрытая за многочисленными драпировками и в шутку научившаяся человеческим чувствам и слабостям. Именно поэтому у нее так плохо получается… чувствовать, как будто стараешься прикоснуться к поверхности чужой душе  онемевшей и потерявшей нервные рецепторы рукой.
Между ними висит тягучее молчание, которое становится все более густым, разливаясь вокруг, но ничуть не раздражает. Казалось, стоять вот так в полной тишине, наблюдая, как вдалеке веселится город, и есть лучшее решение. Не идти туда, присоединяясь ко всем. Не подталкивать ход событий, которые от любого шага, начнут вращать барабан, принадлежащей госпоже Удачи, и потом, замирать, когда он начнет замедляться, указывая стрелкой на следующий ход, который придется сделать, даже если не играешь по правилам.
Но промедление не для них.  Пассивное ожидание, когда кто-то начнет первым, выдавая свои козыри, тоже не для них. И Реми делает свой выбор, увлекая ее в сторону окна и подталкивая по направлению к царящему оживлению. Она могла бы его остановить, проделав в его боку новую дырку, или поступив более милосердно и просто попытавшись снова отключить, заключить под стражу, бросив в подвал к Этьену, или придумав что-то еще. Но ведь у него и, правда, сегодня день рождение. Иллюзия выбора и свободы, конечно, не тот подарок, которого он ждет, но почему бы просто не отпустить и посмотреть, что именно предпримет ее муж? Возможно, Гамбит поможет ей выбрать, какое исход их «милого» времяпровождения он хочет получить.
Возможно, он хоть что-то сможет для нее сделать.
Белла не слушает его слова о подарках и сюрпризах, рассматривая бурлящее веселье, которое напоминает котелок старой Мэтти, в котором она периодически варит какие – то таинственные зелья, даже разные запахи, которые доносясь со всех сторон, перемешиваются во что-то невообразимо – чарующе и напоминают тот шлейф колдовского зелья, который тянулся за ворчливой  ведьмой. И этот момент мужчина выбрал, чтобы скрыться в толпе, которая, будто специально задвигалась хаотично, поглощая его подобно океанской волне, не оставляя следов на песке. Белла Донна растерянно оглянулась по сторонам, когда людской поток сдвинул ее с места и унес куда – то вправо. Какой – то темнокожий пожилой мужчина, опираясь на кирпичную стену, играл на флейте, глядя, как маленькая девчушка в ярком платье, стоя на бордюре,  неуклюже пытается танцевать под его музыку. Мимо проходила рыжая толстушка, несущая поднос со всякими сладостями на продажу. Да, и, вообще, по всей улице разноцветными шумными пятнами передвигались люди, не давая ей сосредоточиться и найти след сбежавшего мужа. А она еще так самоуверенно считала, что проворачивать похожий трюк ему не позволит совесть. Повторяться, это так… банально! Но он же свободная птица, которую чем крепче держишь на привязи, тем сильнее она кусает руку, держащую поводок. И она ведь знала, что он не даст ей долго развлекаться, держа его в плену и мучая воспоминаниями и неясными угрозами, размахивая, как сдерживающим кнутом, напоминаниями о его друзьях – иксменах.  Так что часом раньше, часом позже, какая разница, когда все уже готово?
Девушка расплывается в улыбке, продолжая стоять прямо в центре улицы,  и запрокинув голову, некоторое время изучает темное небо с угрожающе нависающими над городом тучи, воспринимая каждую мелочь, увиденную во время прогулки по Орлеану, как завершающие штрихи, которые красиво дополнят розданную каждому человеку роль. А потом, вмиг посерьезнев, переводит взгляд на продолжающую торговать поблизости от нее  женщину и, получив краткий отчет при помощи жестов, удовлетворенно кивает, неспешно направляясь в ту же сторону, в которой исчез Реми. Один, два, три…  десять… двенадцать… Белладонна как раз подоспеет к началу невообразимой по своей неожиданности  сцене.
Наверняка, ЛеБо уже был в дверях своего дома, где почему – то почти нигде не горел свет. И только уставший от последних новостей Жан – Люк сидел в гостиной, сразу откликнувшись на звук таких долгожданных шагов. Главе воров нужно всего лишь сделать несколько шагов, чтобы распахнуть дверь и обнять своего блудного сына. Но быстрая и неслышная тень появляется за спиной старика, чтобы нанести один точный удар и исчезнуть, почти не оставляя следов, кроме обычного ничем непримечательного кинжала. Жан – Люк успеет сделать еще шаг и открыть дверь, упав на руки Реми, захлебываясь кровью из пробитого легкого. Руки его сына тотчас окрасятся кровью, под ногами будет лежать оружие убийства и в этот момент резко включится свет и в коридоре появятся воры, чтобы увидеть, как их возвратившийся брат и друг убил своего приемного отца.
Белле, казалось, что она стоит там рядом и дергает за ниточки в нужный момент, подсказывая подходящие слова, настолько все было реалистичным в ее воображении. И ей самой оставалось не так много, чтобы самой увидеть результат своих  интриг.
В этот день или, может быть, лишь в эту конкретную минуту капризная судьба благоволила мадам Бурдо, послушно выполняя задуманное, словно читая с нагло подсунутой ей бумажке. На лицах воров было одинаковое изумление и шок. Совсем не так они представляли появление наследника Гильдии, когда услышали об его воображении. В их памяти он был все тем же бесшабашным хитрецом и любителем приключений, появляющийся на пороге очередного увеселительного заведения с улыбкой мартовского кота, который непременно первым делом появится в стенах родного дома, чтобы вспомнить былое. И только некоторые злобно усмехались, напоминая, что Реми ЛеБо приехал вместе со своей белокурой стервой женой и пусть по слухам на нем был некий удерживающий браслет, кто знает, до чего милая парочка договорится в этот раз. Времена меняются, как и люди. И Реми, может статься, не тот, кого они помнили.
- Убийца!- раздается первый гневный выкрик и смачный плевок летит в сторону ЛеБо. Это слово было гораздо более унизительным, чем любые ругательства, на которые был богат местный народ. И ему вторят еще несколько голосов, пока другие, замерев, наблюдают, как под стариком Жан – Люком медленно  увеличивается лужа крови. Вряд ли промедление могло длиться долго. Один за другим мужчины подходили ближе, явно не собираясь просто разговаривать или расспрашивать о причинах такого поступка. Они шли убивать того, кто покусился на их предводителя. Предателя. Беглеца. Изгоя.
- Убери от меня руки, вор!- раздается за дверью презрительный голос Белла Донны и пара глухих ударов и шум упавшего тела подсказывают, что она зайдет в этот дом, даже, если ей придется ранить каждого, кто будет ей мешать,- Я всего лишь хочу увидеть своего сбежавшего мужа… - уточняет девушка и громко зовет,  насмехаясь со всей язвительностью,- Ты что прячешься от меня, Реми?
Звонкий стук каблуков сменяется скрипом открывающийся двери, когда блондинка появляется в проеме и насмешка на ее лице сменяется недоумением и шоком, когда взгляд падает на раненного старика. По лицу Будро было понятно, что она настраивалась на беседу  и была занята подготовкой к очередному раунду их переговоров, но никак не к встрече у порога его дома, когда все руки и  броня ЛеБо будут замараны кровью его собственного отца.
- Реми? Что ты…  - она запинается, все еще переваривая увиденное, пытается увидеть, дышит ли Жан – Люк и, в конце концов, задает самый банальный из всех вопросов, не в силах справится с потрясением, - Что случилось?
Она  делает еще шаг и опускается рядом на колени, не обращая внимания на то, как будет реагировать на ее поступок креол. Девушка сначала протягивает руку, чтобы прощупать пульс, не будучи уверенной, что найдет ли его. Но.. Жан – Люк оказывается жив, а осторожное прикосновение к ране, кровь из которой Рами пытался, видимо, остановить подручными средствами,  объясняет ей, что убийца промахнулся, не сделав все, как следует.
- Врача быстро! –  говорит Белла тоном, не терпящим возражений и, когда все продолжают стоять, она повышает голос так, чтобы в нем звучала злость и угроза, -  Я что тихо говорю, воры? Быстро найдите тетушку!
Первым метнулся к выходу молодой и быстрый паренек, которого часто ловили возле особняка Гильдии убийц. Любопытный и быстрый он вечно что-то вынюхивал, ускользая в самый последний момент и, проводив его внимательным прищуренным взглядом, она повернулась к Реми и положила руку поверх его, не обращая внимания на кровь
- Я не думаю, что его можно пока перемещать, - честно говоря, его рана, несмотря на то, что не была смертельной, оказалось весьма опасной. Каждая секунда была на счету, если они хотели, чтобы старший ЛеБо выжил. Наверное, мужчина и сам это понимал, когда увидел, как стремительно бледнеет отец, - Он теряет слишком много крови.
И тут Белла так громко выругалась, что оставшиеся рядом воры перевели взгляд на нее, явно ожидая продолжения, но девушка уже встала и направилась к знакомому кабинету, в который так нечаянно попала много лет назад, перепутав со спальней Реми. Жан – Люк тогда любезно объяснил, какое окно ей требовалось, и улыбался какой – то грустной и понимающей улыбкой, прежде чем вернуться к делам. Она и потом часто была тут, даже после того, как вражда между кланами снова набрала свою силу после побега Гамбита. И она точно знала, где искать нужное лекарство. Селокс.
Назад Белладонна вернулась буквально через минуту, торопясь и раздирая пакет прямо на ходу, медля только из – за боязни просыпать порошок на пол. Остается только раскрыть рану и насыпать щедрым слоем, не оставляя ни одного пропущенного участка, чтобы кровь не нашла не единого выхода наружу, минуя засыхающий порошок, который образовывал корочку. Она делала так сотни раз, вкалывала антибиотики и делала перевязки, лечила порой не хуже Мэтти, но все равно руки каждый раз начинали дрожать, тогда, как мозг работал четко, распределял действия по привычной схеме. Сейчас под внимательным взглядом Реми ЛеБо руки начали дрожать вдвое сильнее, вызывая раздражение. А после того, как лекарство подействовало, Будро перевела усталый взгляд на мужа и опустилась на пол, облегченно выдыхая. Вокруг царила сует и людей, кажется, становилось все больше, а она по-прежнему смотрела только на Реми.
Теперь ей интересно, какое движение в ее танец, полный интриг и притворства, привнесет ее милый вор.

Ей нравилось постоянное движение. И было совсем не важно, о чем могла идти речь. О постоянных разъездах, когда поезд медленно передвигается от станции к станции, усыпляя своим мерным стуком, иногда показывая краткие отрывки из чужой, мелькающей за окном, жизни, подобно ярким фонарям на вокзале, которые краткими вспышками озаряли монотонность дороги. Или же, когда самолет отрывался от земли, разбегаясь так внезапно, что на краткий миг замирало сердце, а потом снова возвращалась в ритм, успокаиваясь при виде панорамы далекой и исчезающей за облаками земли. А может ей нравилась, сидя в машине, наблюдать, как города сливаются в одно разноцветное пятно, и, в конце концов, уже не имеет значение, где именно она находится. Имело значение только приятное ощущение того, что она не стоит на месте, продвигаясь все дальше и дальше, следуя к одной ей известной цели, будто промедление могло заморозить ее, запереть, как насекомое в вязкой янтарной капле.
Мадам Будро и сама бы себе в этом не призналась, но ей было страшно остановиться, хоть на миг выпустить контроль из своих рук и выбраться из вечно движущегося колеса постоянных дел, чтобы присоединиться к обычной жизни. Она не могла даже попробовать, словно стремясь вперед, могла избавиться от того, что ее преследовало. Хоть девушка и сама не понимала что это, но краткое ощущение прикосновение чего – то неприятного и засасывающего в трясину, стоило только замедлиться на короткое мгновение, было пугающим.
У всех свои демоны. И смотреть в лицом собственным Белладонна не имела никакого желания.
Она будто бы участвовала в бесконечной игре, в которой кто-то сломал кнопку паузы или сохранения и стоит только ошибиться, как над тобой загорится табличка «game over» и все придется начинать сначала, а Белла слишком далеко зашла, чтобы еще раз проходить тот же путь снова и снова. Но в любой игре всегда возникает новый уровень, который поддается сложнее, чем предыдущий. И вот кнопки управления расплываются перед глазами, превращаясь во что-то нечитаемое, перепутываются, сбивая ее столку и, заставляя нажимать наугад. И все из-за креола, которого Будро сама включила в список своих первоначальных дел.
Хотя пока, все шло, как нужно. Можно даже сказать идеально, будто Реми решил ей во всем подыграть, сделав запоздалый свадебный подарок, загладив свою вину и причиненную боль. Только Белла была не та наивная юная девчонка, которая ему верила. Она была уверена, что главное противостояние еще впереди и то, что ЛеБо все время отодвигал время их этого долгожданного финала, выводило из себя. Казалось, рука вот-вот дрогнет и, устав от этой запутанности, она просто отправит свой маленький кинжал, спрятанный на бедре, прямо ему в лоб, заканчивая все эти до боли знакомые и странные танцы вокруг друг друга.
Знает ли он, сколько раз она могла его уже убить?
Понимает ли он, что ее останавливало в самый последний момент?
Белла надеялась, что нет.
Ведь голос разума в голове, чувствуя мелькающее сомнение, все чаще повторял одно и тоже. Убей. Избавься от проблемы. Подомни воров под себя силой, прекратив все эти интриги и показывая, как действуют убийцы, когда им сопротивляются.
Но девушка не желала гражданской войны на улицах родного города. Десятков свежих трупов, сваленных в одну кучу, над которыми вьются жадные синие мухи, помогая распространяться удушливой вони. И застывших глаз вчерашних врагов и союзников, которые будут ценой ее власти. А еще страх, который она будет вызывать одним своим появлением, и перешептывания за спиной вперемешку с плевками. Хотя разве может страх стать еще больше, если учитывать те прозвища, которыми ее наградили люди, знающие, что Белла Донна Будро перерезает глотки быстрее, чем взмахивает ресницами, и бывает безжалостнее, чем ее безумный братец  Жюльен.
Милый Реми придет в ужас, узнав, в кого превратился его милый ангел, не утруждая себя усилиями, чтобы заглянуть под верхушку айсберга.
Но не этого ли она и хотела?
Белла Донна смотрела в осуждающие глаза Реми, который цедил из себя слова восхищения так, словно хотел каждым словом отравить ее и посмотреть, как она будет мучиться. Заставить заплатить за покушение на единственного оставшегося родного человека. Но самое странное, было то, что у него была возможность предать ее суду немедленно. Неважно, что над телом отца застали его. Не важно, что она помогала раненному Жан – Люку.  Воры ненавидели убийц и всегда подозревали их во всех смертных грехах и бедах, преследующих гильдию. Реми мог бы перевернуть всю ситуацию, представив ее в роли во всем виноватой ведьмы и самолично разведя костер под ее ногами.  Это был бы его триумф. Но он не стал.
Или он был слишком хорош для таких низких игр, на которые толкала жизнь в этом городе под влиянием гильдий. Или он придумал гораздо более изощренную месть, которая заставит ее прочувствовать наказание за все сотворенное. Только почему – то Белладонна не боялась расплаты. Даже более того… жаждала. Словно, любая эмоция в ее адрес от ЛеБо была предпочтительнее безразличия. Как будто пробуждение его темной стороны успокоило бы бешенство при воспоминании о газетной заметке, расписывающей праведного героя Реми.
Миг, чтобы в голове пронеслось столько мыслей и всего секунда, чтобы девушка непонимающе нахмурилась, делая вид, что совершенно не понимает, что он имеет в виду. Она даже смогла выглядеть оскорбленной и обиженной, не сводя с мужчины чистых голубых глаз, в которых светился укор.
- Теперь ты будешь обвинять во всем меня? – вполголоса говорит она,  искоса смотря за нервничающей Мэтти, которая все же успела бросить на нее разочарованный взгляд. И эта туда же! Совсем, как Реми. Они ждали чего – то совершенно другого от Белла Донны и сами же разочаровались в своих ожиданиях. Только воры, каждый по очереди, время от времени бросали на нее изучающие взгляды. В них было и сомнение и еще что-то напоминающее легкое одобрение  и недоумение(?). Только в глазах совсем молодых Белла видела еще и тень восхищения. Но чем это было вызвано, ее поступком или тем, что ее видят так близко и остаются живыми, девушке было безразлично. Главное, чтобы они как можно быстрее привыкли к мысли о переменах. К смене власти в Новом Орлеане. И не заставляли ее применять силу. И ощущение, что хотя бы сейчас в воздухе нет этой вечной напряженности при столкновении двух противоположных гильдий, что ее даже вроде бы принимают, заставляет девушку улыбаться еще более довольной улыбкой, чем до этого. И она пропускает момент, когда уходит Гамбит. Наверное, не может выдержать того, что пока Белла на шаг впереди его, а может, ищет способ все изменить. И как бы то ни было, его нужно найти и не дать испортить ей слишком многое.
Безошибочное чутье ведет ее прямиком в кабинет ее свекра, в котором она провела столько времени. Страшно вспомнить, она даже приходила сюда сразу после исчезновения Реми. Молча, бледная, как полотно, садилась напротив Жан – Люка и ждала ободряющих новостей. Ждала надежды, хоть крошечного кусочка, подброшенного словно корка хлеба нищему на паперти, чтобы не умереть с голоду. Маленького огарка свечи, чтобы согреться. И не получала ничего. Знал ли, Гамбит, что устав от ее приходов и отчаявшихся глаз, его отец лишь один раз обнял ее и, сказав «Доченька, не жди его больше», вывел тайком из дома, попросив больше не возвращаться?
И теперь она снова стоит здесь и ее так и тянет вцепиться в подлокотник того же старого дивана, который уже много лет стоял на одном и том же месте. Прикусить губу, чтобы осознать, что сегодня по ее прихоти пытались убить не того человека, которого бы следовало, вся вина которого в том, что он стоит на пути ее плана. Может, стоит, как в лучших традициях мелодрам рассказать Реми, каким монстром ее сделала жизнь… без него? Обвинить в том, что он мог исправить это и не допустить?
Она сдерживает расползающуюся по губам насмешливую холодную улыбку, решив обойтись без этих ненужных спецэффектов и не топить в своих искусственных слезах, запутавшегося в ее западне бедного Гамбита. Ему будет достаточно и небольшого спектакля.
Белла Донна медленно опускается на диван, как бы подламываясь и теряя какую – то сдержанность, оставаясь наедине без толпы свидетелей. На ее лице усталая злость и безразличие, когда она начинает говорить.
- Наверное, мне стоило стоять и смотреть,- горько замечает Будро, смотря в знакомые глаза, в которых пылало все то, чего она и добивалась. Ее начинали ненавидеть, - Или, вообще, не стоило приходить?  - тон девушки начал повышаться, гранича каждой поднимающейся нотой почти с истерикой, -  Ты же сам бы все решил без меня, да? – она привстала, подаваясь вперед и опираясь на переполненный бумагами стол, -  Справился бы с ситуацией. Заочно бы осудил. Может быть, ответил ударом на удар? –  смахивает все со стола, приводя комнату в еще больший беспорядок, а на, самом деле, стараясь спрятать то, что еще ЛеБо не увидел, иначе бы вел себя по-другому, -  Ну так давай, черт возьми!  Если ты считаешь, что это я, сделай же что – нибудь! Отдай меня на суд ворам, - она уже просто требовала, обходя стол и вставая прямо перед ним, опустив руки, словно готовясь сдаться, но все еще с гордо выпрямленной спиной и вздернутым подбородком, -  Я одна. В твоем доме. Я даже не буду защищаться, Реми… - ее губы дрожат и она опускает влажные глаза, чтобы не потерять контроль окончательно и позорно не расплакаться перед ним, ощущая, как по ее спине ползет любопытный взгляд. Прекрасно,  у нее есть еще один благодарный, но неизвестный, зритель, который передаст образ невинный и грязно оболганной мадам  Будро всем остальным. Не все, конечно, поверят, но зерна сомнения такая вещь… Они всегда могут прорости в нужный момент.
А вот со стороны мужа она ждала недоверчивого хмыканья, может быть, краткого замешательства, задумчивого молчания, но вот чтобы приглашения на свидание? Это сбило ее, заставив поднять недоверчивый взгляд, в котором еще блестели слезы. Надо же, он все еще мог ее удивить. И если бы не созданная ею же самой ситуация, она бы даже улыбнулась, качая головой от теплой мысли, что это приятно, неуместно, но приятно, чувствовать еще хоть что – то знакомое.
Это было, словно предложение остановиться, отбросив сдавливающие их  со всех сторон проблемы и недоверие, и побыть собой. Или же это было очередная игра, которую она не могла понять. Игра, где у нее могло не оказаться козырей в руках.
Но разве Белла, когда- нибудь отступала? Даже если сырой ветер, долетавший из крошечного приоткрытого окна, приносил сладковатый запах опасности. Даже если она больше не доверяла Реми, почему она не может протянуть ему руку совсем, как раньше, сжимая его ладонь и соглашаясь на очередную авантюру? В конце концов, разве это не дело их двоих, в которое лучше не вовлекать посторонних людей?
- Ты задолжал мне не только свидание, mon amour, - с какой – то грустью ответила Белла. Она не стала уточнять, что еще было недосказано в этой единственной искренней фразе за вечер, он и сам знал. Все должно было быть совсем не так. Только сожалеть уже не было смысла.
И все же не было ничего лучше, чем вновь почувствовать легкое сумасшествие, выскальзывая через окно дома, совсем, как много лет назад, ощущая холодный ветер, который коварно пробирался под одежду, заставляя дрожать, и сжимать руку Реми, позволяя ему помогать ей спуститься и не споткнуться об корни растений в сгущающейся темноте.
Они быстро шли, отдаляясь от города. Оставляя позади разгорающиеся огни яркого и шумного праздника, где толпы людей все заполняли и заполняли улицы, привнося в общее веселье такую любимую ими нотку легкого сумасшествия и беззаботности.
Они приближались к болотам, где каждый резкий звук, будто обрывался наполовину, отдаваясь гулким эхом, где тут же в ответ раздавались чьи-то частые шаги и шуршания непонятного происхождения, а нависающие искривленные стволы деревьев только дополняли общую картину нагнетающей жути. Да, это не самое лучшее место для свидания, если только не хочешь закончить его в виде ужина у аллигаторов или не собираешься скормить свою «дорогую» половинку в отместку за все прегрешения. Девушка бросила насмешливый взгляд на ЛеБо, едва мысль о рептилиях мелькнула в ее голове, но ничуть не испугалась. Это была ее земля и ей была знакома каждая кочка и ветка в этом месте. Наверное, креол даже бы не удивился, если бы она и крокодилов выдрессировала и научила охотиться. Или бы завела вместо домашней собачонки.  Ведь это тоже было одной из излюбленных пыток у ассасинов. Медленная смерть в зубах хищника, которого долго перед этим заставляли голодать и дразнили. Она знала сотни способов убивать и доставлять боль и это едва ли не единственное, что доставляло удовлетворение.
И не только ей одной. Стоило удалиться в самую глубь болот, где тропы расходились непонятными зигзагами, обрываясь где – нибудь в непролазном тупике и где оставалось совсем немного до места сбора завтрашней дани, из густой тени яркая и, как обычно, высокомерно веселая к ним вышла Кандра. Белла хотела бы удивиться или же рассыпаться в любезностях и раболепии, которое обычно выказывали гильдии, едва Великая появлялась в Орлеане, но понимала, что раз богиня здесь, значит, она в курсе происходящего и не имеет смысла прятаться под покорную маску. Но мутантка даже не обратила на нее внимания, радуясь каким – то своим мыслям или же дело было в Реми, к которому она и направлялась легким шагом, покачивая бедрами и призывно улыбаясь так, что Белладонна даже не выдержала и перевела на него оценивающий и откровенно насмехающийся взгляд. Видимо, список женщин Гамбита такой же большой, как и его….   На этой мысли девушка закатила глаза, показывая, какого паршивого мнения она о его вкусе.
- Я услышала, что тебя надо спасать от жадных рук твоей собственной жены, - Кандра ласково провела пальцами по щеке мужчины, прежде чем потянуться к его губам и поцеловать. Демонстративно. Улыбаясь так ехидно, чтобы Белла Донна видела, как изгибаются уголки ее красных губ. И только потом, повернулась к самой блондинке, окидывая ее презрительным взглядом с ног до головы.
- Хотя.. я, наверное, просто буду наслаждаться праздником, - она откинула назад пышные волосы и посмотрела сначала на Беллу, а затем на Реми, чтобы загадочно с оттенком угрозы добавить, - Проведаю Жан Люка, а чтобы вы не испортили день дани и мои планы… мы немного поиграем, дорогие…
Она не договорила, объясняя, что задумала, а просто щелкнула пальцами, лишая их сил, которое они почувствовали, как неприятную ломоту в костях. Но  Кандра не остановилась на этом, заключая их в подобие куба из старых веток, корней и мха, которые медленно сплетались, образуя плотные стены. А потом их зеленая тюрьма плюхнулась в середину самой большой трясины, медленно погружаясь. А в самом центре возник небольшой ритуальный кинжал, привлекая их внимание неестественным серебряным отблеском, слишком ярким для этого времени суток.
- Все просто. Выберется тот, кто убьет другого. И никакой халтуры. Все должно быть пролито до последней капли. Иначе не подействует, -  а  потом эта стерва, покачав головой, хмыкнула и, повернувшись, ушла в сторону города, напевая что – то веселое на смеси французского, испанского и арабского.
- Ты же понимаешь, Реми, что она убьет твоего отца, пока он беспомощен, – сказала Белла и, соскользнув по стене куба, села, наблюдая, как медленно и с хлюпаньем их начинает засасывать. Надо отдать должное Кандре, пол у этого сооружения был достаточно  плотен, как и часть стены. Сантиметров пятьдесят от пола были непроницаемы, а вот дальше можно было не только рассмотреть происходящее вокруг, но и понимать, что сквозь щели будет проникать вода, приближая их смерть еще быстрее.
Вид у девушки был самый скучающий, как будто не ее сейчас должно было убить болото. Или же не ей может воткнуть в спину кинжал стоящий рядом Реми, чтобы спастись самому и спасти отца. Она просто лучезарно улыбалась и смотрела на него, будто ожидая, что он предпримет. Так же как ждала и Кандра, начиная развлекаться в явно соскучившемся по ней городе.

Есть на свете люди, с которыми ни в коем случае нельзя играть в какие – то подпольные игры и вовлекать их в интриги, используя, как удобный рычаг, поворачивающийся в одну или в другую сторону. Это изначально кажется таким неправильным, что откуда – то из глубины души идет медленное, но стойкое отторжение подобного действия. Только порой жажда достижения цели и желание отомстить оказываются намного громче и ярче, заглушая маленькие, но четкие подсказки. И дело не в том, что игры с такими людьми заранее могут являться невыигрышными. Нет, у всех есть свои слабости и превратить в удобную марионетку можно кого угодно, если знать, куда поочередно и слаженно нажимать, извлекая нужную комбинацию. Просто нельзя безжалостно ставить на одну ступень с остальными тех, кто, когда - то был дорог. Тех, кто дарил улыбку, оставляя счастливые воспоминания. Тех, кто был рядом и надежной спиной закрывал от всех невзгод.
Если переступить через эти острые и частые, как иглы, предупреждения и все же позволить править своими поступками тем негативом, что собрался от многочисленной боли, собранной в железный кулак самообладания, то можно и не заметить, как душа начинает покрываться слой за слоем омертвевшими чувствами, образуя непробиваемый нарост, наподобие костяной брони. Не давая чувствовать. Ограничивая спектр ощущений эмоций с каждым разом все больше и больше, пока радость, удовольствие и даже простая улыбка не смогут вызываться, какими – то обычными для простого человека вещами.
Потребуется все самое необычное и редкое, которое потом будет выкинуто за ненужностью. Наступит эмоциональная пустота и в погоне за тем, что ее наполнит, может пройти вся жизнь. И Белла была уже на пути к тому, чтобы забыть, что значат повседневные радости и обычные вещи, забираясь по своей личной пирамиде приоритетов настолько высоко, что уже было не до своих чувств и жизни. Ей просто хотелось быть с каждой ступенькой все выше. Только зачем?
Казалось, она давно не задавала себе таких вопросов, оставила где – то за тонкой стеклянной гранью ненужного, мешающего, но все еще боялась избавиться окончательно. Наверное, зря. Ведь как-то внезапно за короткий промежуток времени стекло начало трескаться под натиском обрушившегося прошлого. Под давлением встряхнувшихся от плена разнообразных мыслей. Из – за появления наглого, самоуверенного, полного разочарования и сожалений креола.
Тетушка Мэтти не зря слыла ведьмой, словно знала, чем может закончиться для высокомерной девушки игра с собственным прошлым и людьми, связанными с ней прочными и запутанными нитями. Только старушка желала образумить и направить ее в правильное русло, попытаться исправить, совершенное много лет назад. А Белладонна напротив старалась вырваться из утягивающих ее куда – то на дно трясины оков, положить вместо прочной дорожки среди зябкой поверхности Реми и пройтись по нему острыми каблуками, разрывая все связи навсегда.
Она думала, это будет легко. Но играть с теми, кто много значил, тяжело, а если жертва к тому же отличается непредсказуемостью и упорством, то еще и опасно для самой себя.
Кинжал лежал между ними, продолжая сверкать, призывая взять его в руки и попробовать устранить препятствие на пути к выживанию. Кандра продолжала улыбаться ехидно, ожидающе, словно зная, какой исход ждет каждого. И, несмотря на хладнокровие, с которым держалась Будро, ее сердце, заменяя секундную стрелку, начало усиленно биться, подгоняя решающий, буквально кульминационный момент, когда от надоевшей безжалостной богиня не останется ничего. Оставалось всего пара мгновений. И Реми решил все испортить!
Сначала Белла вздрогнула, увидев, что серебро ритуального оружие блеснуло в руках креола, даже отпрянула, хмурясь и ожидая, что он нанесет ей смертельный удар и она даже не сможет сопротивляться. Он ведь успел попросить у нее прощение, видимо, стараясь загладить то, что все же избавится от нее, желая спасти свою жизнь. Боль, разочарование, кислый привкус предательства – далеко не весь список того, что можно испытать за один короткий миг, пока наблюдаешь за движением клинка. А потом всего лишь полный возмущения и страха мысленный выкрик «идиот», когда кинжал входит ему между ребер где – то в районе сердца.
- Реми!- все же вырывается у нее, а в голове звучит такая бешеная смесь отчаяния, злости и укора, заставляя чувствовать, как легкие и горло просто пересыхает, когда стремясь подобраться ближе к нему и отхлестать по щекам за самодеятельность, девушка чувствует, как ее откидывают назад с помощью силы, так что она ударяется всем телом. И приподнимая голову, видит, как разозленная Кандра вытаскивает пленника из клетки. Но ей нужно добраться к ней до того, как бессмертная мутантка выдернет кинжал, обрывая жизнь этого недоумка. Он, значит, нашел такой способ избежать паутины, в которую его упорно заманивали? Идиот! Придурок! Поглупевший герой – иксмен! Кто! Кто его просил помогать!? Именно так разрывалось внутри ее возмущение и понимание, что план провалился. Дурак! Как еще можно было назвать человека, который решил так не вовремя устроить такое душераздирающее жертвоприношение?
Как еще можно заставить себя перестать чувствовать такой ураган внутри, что начинало тошнить, словно ее резко прокрутили на быстрой карусели, а затем швырнули на землю и ей приходилось держаться за рыхлую поверхность, не понимая, где и что находиться? Только заставить себя разозлиться на виновника всего происходящего, который смог пробиться сквозь заслоны и найти в ней хоть какие – то чувства, словно это могло что-то изменить.
Белла Донна замирает, когда слышит отклик своих мыслей во фразе, которую еле выговаривает Реми постепенно синеющими губами. Он хочет все изменить и просит об этом богиню? Девушка еще не совсем понимает, что можно изменить, вырывая исполнение своего желания из упрямой и сверкающей яростными глазами женщины, но понимает, что цена будет слишком высока. И заплатить ее придется им обоим. А может не только им.
- Не смей, ЛеБо! Я не хочу! – кричит она, наблюдая, как последним усилием креол вытаскивает кинжал и теряет сознание. И она тут же цепляется в волосы Кандре, забывая, что там, в укрытиях ее сигнала ждут ассасины, желая покончить с господством капризной и жестокой женщины. Всего миг и серебряный кинжал оказывается у ее горла, а Белла, давя на кинжал все сильнее, пока не выступила кровь, произносит:
- Верни его!
***
Над домом висело, заставляя людей морщиться слепящее солнце, которое почти не оставляло место для укрытия. Солнце, которое весело играло на давно состарившейся позолоте церкви и перекликалось с нежным утренним звоном колоколов. Именно оно подняло Беллу в ранний час, аккуратно проскальзывая между тяжелыми портьерами и щекоча глаза, заставляя девушку засиять от счастья с полусонной улыбкой не менее ослепительно, чем оно само. И тихий уютный дом в ту же секунду, словно взорвался многоголосым переливом разнообразного говора и общего шума, вызывая у Жюльена приступ мгновенной головной боли и раздражения. Нарядные девушки стайкой взлетели по лестнице, спеша приготовить невесту к предстоящему торжеству, вертя ее, как куклу, приводя в порядок прическу и макияж, восхищаясь великолепным платьем и фатой, втайне завидуя, что подруга выходит замуж за самого красивого и обаятельного парня Нового Орлеана. Жюльен, словно сам находится там, видит улыбающуюся и счастливую сестру в окружении галдящих сорок, не понимающую, что ее свадьба будет концом всего. Даже отец выглядит умиротворенным и спокойным и только бросает порой предупреждающие взгляды на своего наследника, который всем своим видом показывает, насколько омерзительно выглядит вся эта подготовка.
На него, кроме Мариуса, и внимания никто не обращал. Все разговоры крутились вокруг одного и того же. Беллы. Реми. И свадьбы. Минуту назад со второго этажа величественно, как экзотическая королева, спустилась тетушка Мэтти, как всегда одетая во что-то необычайно яркое, и одобрительно улыбнулась главе Гильдии, положив широкую ладонь ему на предплечье, а затем, наклонила голову и прищурилась, словно прислушиваясь к чему – то или к кому – то – не зря говорили, что старуха разговаривает с духами – чтобы перевести укоризненный взгляд на Жюльена и пригрозить ему пальцем, на что парень презрительно улыбнулся, поворачиваясь спиной и выходя из дома.
Ему не пробиться сквозь плотный заслон глупых подружек, чтобы попытаться сорвать с глаз Белладонны эту одурманивающую ее пелену напрасных чувств, ему не достучаться до отца, объясняя, что нельзя делать предметом сделки единственную дочь. Так может снова попытаться убрать с дороги виновника всех этих возникающих то  и дело проблем? Убить Реми ЛеБо.
По общему мнению, Жюльен всегда был чересчур горяч для наследника Гильдии, которому в будущем предстоит не только управлять целым кланом, но и уметь вести переговоры, которые не заканчиваются смертью другой стороны в девяти случаях из десяти. Он не умел быть хладнокровным, загораясь, как спичка от любого неосторожного движения другого человека, будь то косой взгляд или колкое, вырвавшееся в пылу ссоры, слово. И всегда считал себя правым. И пусть все думают, что скоро наступит мир в Новом Орлеане, он то знал, что подготовленный спектакль никак не повлияет на многовековые распри, когда ненависть и неприязнь впитывалась, как любят говорить, с молоком матери и с детства каждый ребенок знал, любое столкновение кланов заканчивается кровью и никак иначе. Что может сделать с этим… так называемая любовь? Глядя на ЛеБо и Беллу, вчерашние враги будут умиляться и кинуться сжимать друг друга в братских объятиях? Нет. И было смешно осознавать, что два старых идиота купились на красивую сказку о пророчестве и увидели в тяге двух детей друг другу спасение и ответ на многочисленные вопросы. Подталкивали их друг другу, заставляли поверить в свое предназначение и довели дело до… вот этого…
Жюльен шел, не разбирая дороги, даже не замечая, как глядя на его разозленное покрасневшее лицо, его сторонятся прохожие. Кто – то из приятелей попытался его остановить, сказав что-то насмешливое в адрес Белладонны и Гамбита, но тут же, ахнув, отлетел к стене, сжимая кровоточащий нос, а парень продолжал идти, пока ноги не вынесли его к особняку воров.
Он не смог побить Реми вчера, когда тот был окружен сворой своих дружков и братьев. Креол чувствовал себя защищенным, кидая издевки в его адрес и подначивая, но, не собираясь отвечать на вызов. Что ж… остается надеяться, что этот трус сегодня сможет остаться один хоть на минуту. Минута это все, чего просит Жюльен Будро во имя спасение своей сестры. Он сможет стерпеть ее ненависть и выражение боли на лице. Но он всегда будет рядом, пока она не сможет его простить. Будет упорно ждать и охранять от всего, а не смиренно ждать торжества, которое пройдет меньше, чем через час.
Одна только мысль об этом приводила его в ярость, пуская чувства по кругу вновь и вновь, заставляя прокручивать то, что наблюдал несколько лет и к какому ужасному финалу, шла одна маленькая случайная встреча.
Мирные переговоры с ворами! Свадьба его сестры с каким – то отбросом ради заключения союза и прекращения взаимных убийств! Проклятое пророчество, которое делало из Беллы жертву, принесенную отцом на алтарь его собственных убеждений.
Он бы все сделал совсем не так. Убил бы и этого красноглазого выкормыша ЛеБо и его приемного отца, а также приближенных воров, чтобы показать, что грязные уличные фокусники с ловкими руками НИКОГДА не станут равными убийцам. 
Парень сжал ветку, за которую держался так сильно, что та хрустнула и небольшая трещина пробежала в обе стороны, грозясь сломаться окончательно, но даже не обратил внимания, как и не успел заметить, когда рядом с ним, незаметными тенями появились друзья и заняли свои позиции.  Пятеро ассасинов не сводили взгляда с особняка Жан – Люка, ожидая удобного момента, когда Реми пройдет рядом, чтобы быстро и незаметно перерезать ему глотку. Вся беда было в том, что его уже долгое время не оставляли одного. Постоянно кто – нибудь да крутился рядом из его братии. Казалось, что Мариус, зная своего наследника слишком хорошо, позаботился о том, чтобы ничего не сорвалось до назначенного часа. Только вот самого жениха никто не предупредил, что следует быть осторожным.
Стоило Реми, показаться в проеме своего окна, вся компания напряглась, а когда ЛеБо направился в их сторону, то просто не поверили своей удачи, нападая так слаженно, словно репетировали не раз. Удары посыпались со всех сторон, а затем мутант мог почувствовать и последний, нанесенный ботинком Жюльена, вместе с фразой « Прощай, ЛеБо. Пусть сожрут тебя болота».
Оставалось не более получаса до свадебной церемонии, когда мешок, в который затолкали жениха, выкинули в самую непролазную топь, возле места, где Великая так любила собирать дань. Похоже, ассасины решили, что жертвоприношение сможет умаслить, если не ее саму, то хотя бы живущих в болоте аллигаторов.
А в это время, спускающаяся по широкой дубовой лестнице, Белла Донна, резко задохнулась, почувствовав резкий и беспричинный страх, сдавливающий все внутри плотными кольцами. Голова закружилась, заставляя опереться о стену, а широко распахнутые голубые глаза с выражением отчетливого страха нашли среди толпы побледневшую тетушку. Потолок, стены и пол стремительно завертелись, как картинка размытой карусели, и девушка медленно начала оседать.

The city's a flood, and our love turns to rust.
We're beaten and blown by the wind
Trampled in dust.
I'll show you a place
High on a desert plain
Where the Streets Have No Name
We’re still building, then burning down love ©

Наверное, наша жизнь это нескончаемое переплетение разнообразных коридоров, похожих на лабиринт. И если бы можно было выбрать из множества всех вариантов, взвесить их и подумать, будущее могло быть иным. Но только наши поступки, желания, отношение к миру – наш выбор – запирает семь дверей из десяти, когда мы останавливаемся на перекрестке, выбирая свой путь. И остается только три двери. И вот этот момент, когда неуверенной рукой, толкая одну из дверей, а может быть торопясь влететь в нее на крыльях воодушевления, мы входим, определяя будущее направление конкретного отрезка жизни, все остальные варианты закрываются для нас с глухим скрежетом, отрезая от нас иные возможности.
А ведь это десятки предполагаемых жизней, где можно стать художником и колесить по свету, но вместе с тем оставаясь одиноким, а может быть, там веселая и шумная семья в двухэтажном коттедже за городом и десятки кредитов, но это ничего, главное, все хорошо. В иных реальностях, мы могли быть кем угодно, с другими людьми рядом, с другими проблемами и приоритетами. Дело всего лишь в одной секунде, когда рука тянется  к двери, а в голове все синхронизировано на выбранное решение. Кажется, даже каждая клеточка в организме взяла определенный курс, и коридор загорается зеленым, отправляя в долгожданное путешествие в мир этого заказанного будущего.
Кто знает, что поджидало бы на остальных дорогах? Какие трудности и горести пришлось испытать? Какое найти счастье? И самое, главное, чего не узнать, стоило ли менять одну реальность на другую?
Стоило ли пытаться загладить свою вину, вопреки законам природы отправляясь менять прошлое, отпирать иные замки, надеясь, что за тяжелой металлической дверью, скрывается меньше боли? Иногда лучше исправлять ошибки в настоящем, чем рисковать его потерять вовсе…
Это был солнечный день девятнадцать назад, когда уличный воришка Реми сидел на одной из обшарпанных стен закрытых внутренних дворов, увитых расползающимся плющом. Он любовался тем, как гордо и надменно по улицам шла маленькая принцесса наемников, не замечая ничего вокруг, кроме своего мороженного. А за ней следовали три неспешные тени. Враги Гильдии, собирающиеся нанести удар Мариусу, убив его дорогую дочь. Всего пара секунд отделяла мальчишку, чтобы кинуться спасать незнакомую девочку и сделать незначительную встречу определяющей для десяти последующих лет, но то ли он упустил положенное время, то ли вмешалась потревоженная карусель прошлого, но вперед его на помощь бросился светловолосый подросток, который двигался, как ураган, не давая среагировать противникам в ответ. Это был Жюльен Будро и последний удар он нанес излишне любопытному вору, который оказался рядом.
- Уйди с дороги, отрепье,- процедил он сквозь зубы и плюнул в сторону юного Реми, уводя за собой удивленную сестренку. Белла время от времени оборачивалась, смотря на незнакомца встревоженным взглядом и только уходя за поворот, смогла робко и сочувствующе улыбнуться, пока не видел брат.
Ей не понравилось, что с мальчишкой так обошлись. И она бы обязательно попыталась с ним встретиться, чтобы извиниться за вспыльчивого и жестокого старшего брата, но, словно почуявший что-то подозрительное, Жюльен начал пичкать ее рассказами о никчемности Гильдии воров, жалком приемыше, которого взял Жан – Люк и о том, что убийцы всегда должны быть сильнее этих слабаков. И, главное, не марать себя дружбой с ними.
Белла Донна поначалу ничего не слушала, смотрела на Реми изучающим взглядом во время коротких столкновений на улицах города, но не решалась подойти, помня слова брата о чести семьи. Но вода и камень точит. Постепенно день за днем девочка все больше убеждалась в правдивости слов Жюльена. И это не удивительно, ведь он делал все, чтобы она переняла его взгляды, мысли, отношение. Его цели. Он всегда мог, выставить воров и, в частности ЛеБо,  в невыгодном свете. Подставлял, оговаривал, собирал сплетни. И подавал информацию Белле так искусно, что она питала к мутанту отвращение и презрение.
- Почему я должна ему улыбаться, Жюльен?- возмутилась пятнадцатилетняя девушка, прикрепляя к поясу кинжал и переводя на брата непонимающий взгляд,- То ты говоришь, что он жалок, то теперь предлагаешь строить ему глазки?
Ее недоумение было понятно. Ассасин проводил с самого детства с ней столько времени, что мог контролировать весь круг общения, безоговорочно отдаляя тех, кто мог научить сестру смотреть на мир по другому. Он приучил ее не только прислушиваться к своему мнению, он постепенно подвел ее мысли к тому, что ближе брата у нее никого не будет. Во всех смыслах.
Но теперь у него внезапно созрел новый план, где наградой им будет целый город, и Белле всего лишь нужно немного подыграть самоуверенному вору, который недавно начал пользоваться своим природным даром обаяния вовсю и считал, что сопротивляться ему не сможет никто. Сначала, наблюдая за этим типом возле какой – то лавки, где Реми, улыбаясь и говоря что-то нежное на французском, очаровывал дочку торговки, Будро с гордостью подумал, что его сестра - та, кто не поддастся на обаяние креола и, скорее, перережет ему глотку в ответ на первое ласковое слово. Затем в баре, где любители острых ощущений из числа воров и убийц любили проводить вечера и нарываться на неприятности друг с другом, он услышал, как кто-то из друзей Реми произносит имя его сестры, говоря, что эта единственная девушка, которая Гамбиту не по зубам, на что наглый мутант ответил, что это пока. Мол, если он захочет Белла Донна обратит внимание на креола и ласково улыбнется ему.
Первой реакцией Жюльена было встать и в очередной раз набить наглому выродку морду, но потом он задумался над тем, что, в конце концов, желание обладать его сестрой может привести Реми к его бесславному концу. А главное, в итоге все будут довольны. ЛеБо получит девушку своей мечты на короткий промежуток времени, а он и Белла получат весь город.
И только нежелание девушки подыграть могло все поломать.
- Это же вызов Белла. Убийцы должны уметь менять маски, - Жюльен подошел к ней и приподнял лицо за подбородок, чтобы взглянуть в упрямые голубые глаза,- Твоя маска должна быть на тебе ближайшие несколько лет. Ты должна любить Реми ЛеБо, а я его ненавидеть и пытаться убить, чтобы все выглядело естественно, – парень отошел и улыбнулся, глядя на оживленный людской поток за окном. Город давно проснулся и каждый спешил по своим делам. Где – то там, среди толпы передвигается и креол, не ожидая какой подарок его ждет этим вечером. Жюльен почувствовал, как сестра обнимает его со спины и прижимается, ложа голову на его плечо.
- Я тебя ненавижу, - слышится ее недовольный шепот, который, тем не менее, означал, что она согласна. Будро выдыхает, понимая, что ему потребуется невиданное терпение, чтобы не проломить Гамбиту челюсть, представляя каждый раз, что Белла Донне придется отвечать на внимание и нежность ненавистного вора. Не слишком ли высокую цену он платит за исполнение своего желания? Он с сжал челюсть и едва не проломил окно, наблюдая, как выходит из дома белокурый ангел, одетый, как вестник смерти, чтобы разыскать Реми.
Девушка сама не представляла, что ей придется сделать, чтобы привести план в исполнение. Сколько терпения и таланта, чтобы довести дело до логического завершения и победить. Пока для нее это было всего лишь игрой, в которой надо было очаровать вора, победив в его любимой игре. Флирте. И девушка не имела о нем ни малейшего понятия. Ее не учили нравиться кому – то, только убивать. И это могло стать большой проблемой. Настолько большой, что она замерла на крыше в паре метров от объекта и в отчаянии стукнула по черепице двумя руками. Но сколько не сжимай челюсть от злости и не пытайся выровнять дыхание, все равно нужно или действовать или согласиться с проигрышем. И последнее ее не устраивало.
Она успевает бесшумно соскользнуть с крыши и схватить парня за руку, как раз перед самой дверью бара, не давая ему войти. Наверное, жизнь вора ничему не учит. Он каждый день ходит в это заведение, зная, что там находится неугомонный Будро, намеривающий его убить. И разозлить его ничего не стоит. И подготовка наследника Гильдии убийц намного лучше, чем ловкие руки уличного фокусника. Но все равно с каким – то маниакальным постоянством ходил и нарывался на неприятности. Ну, не дурак ли?
- Тебе туда нельзя! – твердо говорит Белла, когда парень оборачивается посмотреть, кто ему помешал. И, наверное, серьезная, даже какая – то насупленная, девушка в полном облачении убийц, словно собралась на задание, совсем не тот человек, которого ЛеБо ожидал увидеть. Она и сама ведь не ожидала, что придет. Сначала блондинка раздраженно бродила по крышам Нового Орлеана, прохаживаясь всеми известными ей ругательствами в адрес Жюльена, а когда устала, то решила, что охмурять несносного вора брат может и сам, а ей пора выполнять работу, порученную отцом. Но увидев, как по улице движется знакомая фигура, не удержалась и последовала за ним, сама не зная, что ее ведет. Желание показать брату, что она сможет держать на своем лице маску, или же любопытство, навеваемое воспоминанием детства. Красно- черными глазами, что смотрели ей вслед, обдавая ощутимой грустью и сожалением. Может, ей хотелось посмотреть в них еще раз. И, например, увидеть такими же озадаченными, как и сейчас. И понимание того, что она может заставить парня чувствовать себя так же неловко, как и она, дает ей облегчение и возможность улыбнуться, а не смотреть на него, как на жертву. Лучше бы она не улыбалась.
Она – то думала, что Гамбит был настолько изумлен встречей, что замер,  не в силах говорить, но только потом поняла, что все его внимание сосредоточено на ее руке, которой она по-прежнему цепляется за него и вроде бы не собирается отпускать. От его непонятного то ли насмешливого, то ли оценивающего взгляда Белла одергивает руку, как ошпаренная и клянет себя за глупость. Ей не хочется быть здесь и пытаться понравиться этому недоумку. Ей не хочется выставлять себя странной из – за того, что она не умеет строить глазки и флиртовать, как остальные девушки. Вернее, не может… с ним. Так почему же она продолжает стоять и молчать, когда следовало давно уйти?
- Я хотела тебя предупредить. Тебя будет подстерегать Жюльен. Он сегодня особенно зол,- по ее лицу видно, что она и сама не понимает, зачем это говорит и вообще жалеет, что пришла. Поэтому после своей тирады с явным облегчением на лице решает, что пора уходить и к черту все планы брата…
Но Гамбит ловит ее за руку, предлагая остаться…
Не знал тогда Реми, чем обернется его этот необдуманный поступок. Ведь Белла, понимая, что на войне хороши любые средства, крадет бутылек с любовным зельем со столика тетушки Мэтти и подливает в бокал парня во время их очередного свидания. Ей не нужны осечки, когда любая девица, могла попытаться отбить креола, поэтому вдобавок ко всему она распускает сплетни, разлетевшиеся по городу, как пожар, что любая неосторожная дурочка может лишиться ушей, если посмеет взглянуть на ее парня. И тем самым убивает… несколько зайцев подряд. Для всех вокруг она безумна влюблена, настолько, что боится потерять любимого и готова защитить свое счастье любой ценой. Главы Гильдий говорят о союзе и перемирии, и никто не подозревает, кто ее, на самом деле, волнует больше всех.
- Потерпи еще немного, mon amour,- шепчет ей Жюльен, покрывая ее тело поцелуями,- Скоро свадьба и тебе не надо будет больше терпеть его. А нам больше не надо будет скрываться от всех, - его ласки становятся все более требовательными, но мысли девушки далеко. И только ласковое обращение заставляет ее резко дернуться.
- Прекрати говорить все эти словечки, как он,- шипит Белла сквозь зубы, отталкивая брата от себя, и вытаскивая из-под него пеньюар, чтобы пройти к огромному окну, выходящему в парк, понимая, что ей все настойчивей хочется закурить или хоть куда – нибудь деть свою нервозность.
С каждым днем, приближающим ее к свадьбе, у нее все больше начинало портиться настроение. Счастливое лицо Реми раздражало, как и впрочем, самоуверенное поведение Жюльена. Иногда она даже не могла сама себе сказать, ради чего все это делает. Ей кажется, что все запуталась в такой тугой узел, что выхода нет…
Ей казалось, что она любит того, кого должна предать. И он ее никогда все равно не простит. Но Жюльен поднимает ее на руки и уносит от холодного окна, заставляя забыть о неуместных мыслях. Заставляя сосредоточиться на цели.
И вот она идет в белоснежном платье по проходу в церкви, где у самого алтаря ее ждет улыбающийся Реми. Чувствует на себя взгляды со всех сторон. Любопытные, осуждающие, ждущие чего –то. Но в этот конкретный момент ей абсолютно плевать на чаяния всех Гильдий, негласно разделившихся даже в такой день. Красно – золотые цвета убийц справа,  фиолетово – золотистые воров слева. И только Жан – Люк выделился белоснежным костюмом. Он, наверное, самый счастливый здесь человек, даже радостнее Реми, ободряюще улыбается ей и своему сыну, предвкушая что-то. Время великих надежд на тот исход, что предполагало пророчество, время попробовать повернуть историю вспять и уничтожить вражду - вот что это было для тех, кто еще мог верить. Остальные же готовились к худшему.
И только Белла с торжеством смотрит, как изящное золотое кольцо оказывается на ее пальце, а губы Реми прижимаются к ее, как завершающий штрих в этой церемонии. Она была счастлива, улыбалась весь вечер, целовала мужа и скромно опускала глаза на все пошлые шуточки. Ее роль в этом затяжном спектакле, наконец – то, подходила к концу.
И завершалась на огромной кровати.
Конечно, все можно было сделать быстро, едва они только оказались в комнате, но девушка не могла отказать себе в удовольствии в последний раз почувствовать, каково это быть в постели с влюбленным вором. И уже после того, как затихающие волны удовлетворенности разошлись по всему телу, Белла заставила Реми отклониться назад, не переставая целовать его, и осторожно потянулась за приготовленным заранее ножом за изголовьем кровати. Сталь на секунду блеснула в темноте, прежде чем оказаться в спине парня, безошибочно попадая прямо сердце.
В глазах Гамбита появился укор, а на губах заиграла злая насмешка, когда он понял, ЧТО его жена сделала, но вместо того, чтобы упрекнуть или использовать последние секунды для мести, он всего лишь ее обнял…
И это разрывало сердце…
- Белла, ты молодец, -  голос Жюльена, оказавшегося рядом, заставил ее вздрогнуть и  отвести взгляд от потухшего лица Гамбита. Она едва ли понимала, что ее подняли и прижали к себе. Казалось, она заморозилась и воспринимает все с трудом, недопонимая смысл многих фраз. Казалось, ей все равно, что все получилось. - Жан – Люк мертв, как и половина воров, остальные бежали. Город наш, малышка, - брат гладил ее по волосам, успокаивая и переводя взгляд на безжизненное тело своего врага. Даже в полумраке было видно, как темнеют белоснежные простыни, пропитываясь кровью и наглядно показывая, что он, наконец, победил жалкого выкормыша, кичившегося своей силой.  Они победили. И это заслуга сестры, которой он гордился.
Только вот Белла вдруг почему – то начала сотрясаться в молчаливых рыданиях, заставляя Жюльена растерянно замереть и вглядеться в ее бледное лицо.
А Кандра стояла невидимая у стены и наслаждалась, улыбаясь и наблюдая за еще одним вариантом будущего для своих игрушек. Возможно, не стоило креолу соваться, куда не следует, рискуя поломать все, что он имел, последствием неверного решения. Она видит, что у этих двоих  четыре миллиона шестьсот двадцать пять вариантов будущего. А идеальный всего один. Не ошибись, Реми.

Under - Alex Hepburn

After all I drifted ashore
Through the streams of oceans
Whispers wasted in the sand
As we were dancing in the blue
I was synchronized with you
But now the sound of love is out of tune

Белла Донна считала, это будет легко. Что все уже давно перегорело в ней, не оставляя ни тени сомнений, если речь шла об убийстве… кого угодно. И не имело значения, чье имя стояло в бланке стандартного заказа. Кто был этот человек, какой у него возраст, профессия, какие жизненные невзгоды столкнули его с недоброжелателями, и есть ли у него семья, которая будет плакать после его гибели. Казалось, ей все равно, даже если в заказ входили и дети. У нее не оставалось ничего святого или дорогого сердцу. Ничего такого, за что следует держаться, чтобы уберечь себя от падения в бездну.
Она и падала туда медленно, но верно. С безразличной и холодной улыбкой на лице, считая, что расплата так же не имеет значения, если  у нее нечего отбирать, кроме власти. Ведь ей все равно.
Как странно было ошибиться. Смотреть на мертвое лицо Реми и понимать, что есть что-то кроме ее неумеренного аппетита, который жаждал поглотить город за городом, штат за штатом. Что есть что-то кроме удовольствия от убийств, когда легкий трепет проходил по телу от ощущения той силы, что казалось, витала рядом, когда чужая душа покидала тело, оставляя за собой неуловимое движение воздуха.
Она задыхалась от терпкого насыщенного запаха крови, переполнявшего темную спальню, и вспоминала совсем другой трепет. Какими щекочущими ощущениями  в районе солнечного сплетения отражались прикосновения к руке креола, будто ее задевали маленькие трепещущие крылышки пчел. И от этого было смешно и страшно одновременно, словно прикосновение могли причинить боль, как укус растерянной пчелы. А еще ей безумно нравился контраст белой и загорелой кожи, своей хрупкой руки в его широкой ладони, когда от одного сильного сжатия, он мог переломать ей все пальцы, но вместо этого нежно и бережно держал ее, передавая покалывающее тепло. Она обожала тянуться к его уху, проводя кончиком языка по мочке, пока он не начинал смеяться.  Да,  его улыбка была еще одной причиной, по которой сердце каждый раз спотыкалось, нервно и испуганно сжимаясь от переполнявшего его чувства. Столько было таких уютных и личных моментов, когда мир вокруг словно замирал, позволяя им насладиться друг другом подольше. И почему – то каждый раз в этих секундах отчетливо запоминалось яркое солнце, даже если за окном была безлунная ночь. Оно светилось в глазах Реми, пряталось в отблесках зеркал и поблескивало своим светом с помощью звезд, но всегда согревало, как будто оберегая их.
Только с ЛеБо Белла могла быть слабой. Ей не нужно было ему ничего доказывать, стараться соответствовать каким – то идеалам, переживать за то, что слишком откровенно рассказывает о своих глупых девичьих мечтах, которые изрядно портили ее репутацию убийцы.  Для него она была просто Беллой. Такой, какой ее не знал никто.
Она открывалась ему сначала осторожно, затем все больше и больше, доверяя настолько, что запускала в самые сокровенные уголки души, ощущая боязливую радость, от того, как прочно и надежно Реми закреплялся в ее сердце. Все воспоминания были пропитаны только им, начиная с самого детства и заканчивая свадьбой. Даже если его не было рядом, он всегда незримо присутствовал на каждой памятной картинке, появляясь то белоснежной розой на ее столе, то записками, переданными через ворчащую тетушку или же упоминаниями в разговорах. Его было так много, что просто так вырвать и выбросить было невозможно. От него нельзя было избавиться, стерев, словно надпись на школьной доске. Нельзя было поджечь, как написанные на бумаге слова, надеясь, что на душе после этого не останется следов ожогов от таких попыток. Нельзя, просто нельзя было заменить, чем-то другим, заталкивая подальше в самые темные уголки.
И все счастье, что он приносил, просто обернулось таким же количеством боли. И в отличие от счастья она разрасталась намного быстрее, причиняя мучительную, невыносимую муку, заставляющую его ненавидеть. День за днем она умирала в агонии, скрываясь за маской холодности и продолжая жить. И, в конце концов, она победила. Справилась без него.
Поэтому она решила, что сможет его убить. Уничтожить его и память о нем, обвивающую все внутри прочными и запутавшимися нитями, давящими на старые шрамы, порой заставляя их кровоточить. Когда все исчезнет, ей станет легко. Так ведь? Так должно было быть. Даже если это убийство - иллюзия.
Но почему – то стало хуже. Покрывшееся корочкой раны не просто заныли, но стали нарывать, как будто время, действительно, повернулась вспять и все началось заново. Она снова его потеряла, снова видела, как он уходит и оставляет ее одну, но только теперь навсегда. Она рыдала в объятьях Джулиана от безысходности своего глупого выбора, одного из множества, что могла сделать много лет назад.  Плакала от того, что смогла. Ей хватило духу его убить. И больше всего желала, чтобы Реми снова жил.
Наверное, в этом чертовом сценарии прошлого она собрала все ошибки, которые только можно было найти, а ЛеБо все равно ее любил.  Он любил ее, падая сраженный рукой ее брата в церкви. Он узнал, что потерял отца и половину воровской семьи, но все равно в его глазах светилось беспокойство только о ней.
Что это? Единственная правда в этой кутерьме, созданной Кандрой? Или еще одна игла, призванная причинять ей страдания? Сможет ли она это узнать, когда выберется из бесконечного лабиринта иллюзий или, вонзая в сердце Джуллиана его собственный нож, снова попадет в еще одно альтернативное измерение?
И вот под ее ногами опять кровь, которая заливает пол. Ее запах невыносим и противен. Но Белла Донна все равно смотрит, как она растекается, скользя по полу кривыми ручейками и начиная поблескивать, когда на нее падает свет из щели от приоткрывающейся двери. А затем полоска света становится все шире и вот девушка уже не может смотреть на него, зажмуривая глаза, и только тихий перезвон колоколов где-то над головой пробуждает ее любопытство, хотя она итак знает эту завораживающую и надрывную, словно потрескавшуюся мелодию, возвещающую начало утренней службы.
Один выдох, чтобы решиться и открыть глаза, зная, что следующий этап мучений не просто близко, он буквально в двух шагах.  В том месте, которое стало началом конца…
Ее шаги раздаются гулким эхом в абсолютно пустой церкви. Многочисленные тени от слабых, пробивающихся из – под потолка вечерних лучей солнца создают причудливое переплетение, приглушая блеск позолоченных статуй и делая витражные сцены мрачными и каким-то торжественными. Казалось, глаза многочисленных участников библейских историй, которые тут были повсюду, начиная от потолка, заканчивая не бросавшимися в глаза нишами, следят за каждым вошедшим человеком с самодовольным прищуром, не оставляя его не на минуту. И пока здесь была одна Белла Донна, казалось, что даже статуя в самом дальнем углу обращена в ее сторону. По крайней мере, ей так казалось, пока с одной из передних скамей не поднялся темный силуэт и не повернулся к ней. Один из играющихся в прятки солнечных лучей при этом его движении бросился ему прямо в глаза, заставляя зажмуриться, а затем весело перепрыгнул на одежду, тут же скрываясь на зеркальном мраморном полу.
Но и это краткого мгновения было достаточно, чтобы узнать Реми. И после того, как пару минут назад она убила его в другой реальности, девушка даже не понимала, почему ее перенесло в это место, ставшее свидетелем огромного количества боли и давно переставшее быть храмом, где каждый может найти утешение и прощение. Она останавливается, не дойдя до него всего пару шагов, и понимая, что если сейчас он вернулся, чтобы убить ее и перекроить всю историю, защищаться ей нечем. Да и надо ли?
Белла делает шаг и еще шаг, рассматривая взволнованное чем-то лицо парня, и начинает волноваться сама, наконец, понимая, какой временной отрезок выбрала для нее насмешливая случайность. Нет. Нет. Пожалуйста! – мысленно кричит она, но кто бы прислушался? Мучение продолжается, когда как бы в подтверждение ее мыслей креол опускается на одно колено и вытаскивает из кармана кольцо, с огромным переливающимся камнем, которое добыл для нее, так безрассудно рискуя тогда у странного коллекционера. Весьма символичный жест, в котором он вручал ей не только свое сердце, но и свою жизнь.
- Белла, ты выйдешь за меня? – его голос звучит как – то неуверенно, наблюдая за растерянной и отпрянувшей от него на шаг Беллой. Хотя ему ли сомневаться? Из –за него она ведь всегда плевала на все законы гильдии и на мнение окружающих людей. Для нее  не играло роли, кто он и откуда. Даже если бы на одной чаше весов стоял Реми, у которого ничего бы не было, кроме самого себя, а на другой чаше было бы все, что мог предложить ей мир, включая самое заманчивое и несбыточное, она бы выбрала его. Но вряд ли он это понимал даже сейчас. Наверное, в них всегда жил страх, что в их истории есть что-то ненастоящее, будто от них ничего не зависело и было просто предопределено. Это страх заставлял и ее иногда сомневаться, пристально вглядываясь в его глаза и пытаясь найти искру чувств, которая ее убедит в обратном.  Ей нужны были нежные подтверждающие его чувства слова, которые бы прогнали тени сомнений на время и заставили бы их затаиться. Она и сама повторяла «люблю тебя»  снова и снова, только чтобы наслаждаться ответной теплотой в его взгляде, которая защищала, как броня. Ей и сейчас хотелось продолжать смотреть на него. Просто смотреть, забыв, что это всего лишь иллюзия. Это было невероятно приятно и больно, видеть влюбленные глаза Реми еще раз. Совсем как раньше. И ловить себя на желание остаться здесь навсегда. В этом моменте. В следующем. Во всех, что светились и переливались многогранным и недоступным для них в реальности счастьем.
Она опускается на колени, обнимая его за шею, едва ли в силах разглядеть лицо креола через поток слез, который застилал ей глаза. И говорит то, что не сказала в прошлый раз, ослепленная счастьем и жаждой скрепить их союз любыми клятвами и любой магией, лишь бы не бояться расставания.
- Пожалуйста, Реми, делай это не ради пророчества. Не ради Гильдий. Не из-за того, что так хотят наши отцы, - и какая разница, даже если все это происходит в ее голове и все слова потеряются, затерявшись в пустоте. Она должна была так сказать. Давно. - Мне легче однажды отпустить тебя самой, чем привязать к себе и все равно потерять, когда я уже не буду ждать этого.
Кажется, что сейчас на ее плечах груз, накопленный более чем за десять лет, давит, заставляя опять испытывать фантомные боли, которые преследовали ее еще несколько лет после изгнания мужа. Или теперь боль стала даже более настоящей?
-  Я люблю тебя, Реми ЛеБо, - шепчет она из последних сил, прижимаясь к нему. Глаза жжет от едких горьких слез, когда крепкие объятья парня и его ласковый убеждающий шепот меняется на что-то другое.
Видимо, сравнения свет и тьма, не зря используются, чтобы как-то разделить все в этом мире на две равные половины, давая им определяющие характеристики. Именно свет, бьющий ей прямо в глаза,  был определяющим и заставляющим понять, что она сможет получить свою долю хороших воспоминаний, прежде чем все вокруг снова приобретет ужасные последствия и не менее жуткие очертания. Солнце пригревало так сильно, что мимолетные прикосновения обжигали, заставляя мечтать об укрытии где – нибудь в тени, да и слезы высыхали так стремительно, что оставляли на глазах липкую пленку, а она по-прежнему сидела, подставив лицо летним лучам и боясь посмотреть, что вокруг.
- Ma cherie, ты теперь все время будешь плакать? Или клубника была все же невкусная? – раздается насмешливый голос возле ее уха, а затем слышится шуршание ткани, словно Гамбит устраивается рядом, меняя свое положение. А еще в паре десятков метров от них раздается тихий шорох накатывающих на берег волн. Наверное, у нее глупый вид, когда она сидит, зарывшись ногами в песок на пляже с закрытыми глазами, из – под которых текут слезы. Но момент был слишком хорош, чтобы просто взять и испортить его, ускорив события. И лишь шепот на французском где – то  в области ее живота, заставляет ее в недоумении нахмурится и резко распахнуть глаза, наблюдая, как Реми разговаривает с…? С ее животом? Серьезно?
Если бы ее муж(?) удосужился поднять голову, то увидел бы, какими круглыми от изумления и шока глазами Белла смотрит на себя и на него.  И если бы живот не имел идеально круглой формы, то девушка бы скорей подумала, что это потолстела, чем догадалась, что находиться в положении.  Это … так  странно. И это было волнующе...  И это снова была Кандра, показывающая чего она оказалась лишена. Не стоило и надеяться, что богиня разрешит им самим выбирать воспоминания и даст в руке пульт, чтобы переключить на нужный канал.  Скорее, демонстрирует, что еще скрывалось в тех коридорах жизни, которые закрылись для нее много лет назад, резко подчеркивая в конце. «Счастья не будет». В таких ситуациях прошлое должно прокручиваться краткими воспоминаниями на ускоренной перемотке, где кое-что будет размытым, что – то более четким, когда остаются по большей части ощущения, а не множества деталей. Но для нее богиня специально выделяла каждый момент, словно подчеркивая, наслаждаясь тем, как больно обжигает каждое из них. Чрезвычайно сложно видеть, счастье, которого не будет, но зато оно четко врезается в память, вызывая все большую ненависть, подсказывая, что все было спланировано не зря. Лишь бы успеть…
Но все равно удержаться  и не  коснуться робко рукой живота, начать гладить, проводя сверху вниз, нет сил. Возможно, это неправильно осторожно радоваться своим ощущениям. Новым призрачным воспоминаниям, которые накладываются на старые, вызывая сплошной хаос. Но прикосновение к несуществующей жизни приносит краткое, оборванное и странное, но все равно счастье. И Белла задыхается,  чувствуя, как внутри кто-то откликается на ее приветствие. Непрошенные слезы снова застилают глаза, вызывая смех Реми, весело напоминающего, что ассасин не может быть таким плаксой. Хотя через пару месяцев и на его глазах проявятся слезы, когда он возьмет на руки младенца с темным хохолком на голове, который посмотрев на него сонными голубыми глазками, тут же зевнет, решив, что уже можно и поспать после долгих часов напряжения. Реми долго будет любоваться на сына, прежде чем перевести на уставшую и бледную жену благодарный взгляд.
А ведь у них все могло получиться. Так думала Белла, наблюдая за белоснежными шторами, которыми настойчиво и порой зло играл прохладный утренний ветер, и, вздрагивая от холода, прижималась к спящему ЛеБо. Ей в отличие от него совсем не хотелось спать в этом царстве несбывшихся миражей. Если все это временно, то почему бы не потратить время, ускользающее с каждым тиканьем секундной стрелки, на то, что бы полюбоваться Реми, с тревогой видя, как он морщится, словно видит неприятный сон. Почему бы не провести пальцами по морщинкам на его лбу, образовавшихся от мучительной гримасы и  не попытаться легкими прикосновениями губ заставить кошмар отступить. Еще бы можно было все вылечить одним нежным прикосновением, то  насколько легко было бы все исправить, не прибегая ни к чьей помощи… Правда, никто из них и не пробовал пойти этим путем, не так ли? Слишком просто. Слишком откровенно. И все равно ничем хорошим не закончится. Но когда Реми просыпается и обнимает ее, подтверждая, что все хорошо, Белла Донна почти верит, если бы эта память не напомнила постоянно о Джулиане и о том, сколько людей ей пришлось потерять.
Даже в этом царстве белоснежных грёз все было не так гладко, пока за маской близких людей мог скрываться предатель. Ее предали ассасины, поправ многовековые традиции только из-за того, что она выбрала ненавистного для них вора. И она не знала, кто из оставшихся людей ей, на самом деле, верен. Не знала, насколько честны воры, которые окружали Реми, нередко за спиной, высказывая совсем другие убеждения. Им словно мстили за несколько лет незаслуженного и нечаянного счастья, сужая кольцо вокруг них, и постепенно делая их окружение все малочисленнее.  Она не знала, есть ли смысл прикладывать усилия, пока они бродят по этим бесконечным лабиринтам, но и обреченно ждать новой перезагрузки не могла. Хотя Белла  и так тянула время, целуя расслабленного после сна мужа, затем после, обнимая, выворачивающегося из рук взлохмаченного и спешащего к папе сына, или прижимая к себе сонную и ласковую Софи, напевая ей, пока темные глаза девочки не начали закрываться. Так легко было бы в этот момент позвать Кандру и попросить навечно запереть их в этой золотой и фальшивой клетке, где они могли быть счастливы. Богиня даже понимающе улыбнулась бы, насмешливо изгибая красные губы и торжествуя свою победу, избавившись от двух помех одним разом. Но вдыхая нежный, отдающий молоком, запах  макушки дочери, Белла кладет ее назад в кроватку, прикусывая губу, и понимая, что никогда не согласиться остаться здесь. Как бы ни хотелось.
Дом зашумел своей обычной утреней жизнью, где тишину прерывали звуки закипающей в чайнике воды, кричащего писклявыми голосами телевизора, и голосами пришедших гостей, когда, переодевшись, Белла вышла из комнаты, полная мрачной решимости исправить все в одиночку. Попытаться хотя бы. Она еще смогла не выдать свою нервозность чуткому к меняющемуся настроению Реми, пока с понимающим сожалением, нежилась в его объятьях, которые грозили серьезно отодвинуть время ее деловой встречи. Но все равно стоило торопиться, пока он ничего не заподозрил. Не было никаких друзей, передающих весточку. Как и не было наемников, собирающихся заплатить налог за убийство. Просто сегодня она собиралась выследить Джулиана и убить.
Все было продумано до мелочей. Ассасины и несколько приближенных воров вычислили нахождение ее психованного и сошедшего с катушек брата. Оставалось всего лишь загнать его в ловушку. Белла садилась в машину с мрачной решимостью на лице,  нервно проводя по лезвию любимого кинжала, доставшегося от отца. Смотрела, как быстро мелькает за окном городской пейзаж, начиная сменяться безлюдной загородной дорогой, ведущей к заброшенным пустырям, где в их старом разваливающимся от сырости домике, доставшемся от родителей матери, и ютился Джулиан. Смотрела и не могла избавиться от колющего неприятного ощущения в позвоночнике, словно мелкая ядовитая змейка обвилась вокруг и сжимала все сильнее, доводя их до хруста. Наверное, дело было в том, что все выглядело как-то легко. От Джулиана всегда можно было ждать подвоха. Он ускользал между пальцев, как изворотливая кусачая ящерица, и тут же терялся в окружающей обстановке, сливаясь, как хамелеон, с толпой. И после стольких лет поисков он дожидается ее, словно не понимая, чем ему это грозит?
И почему она сразу не поняла, что ее просто обманывают, учитывая, что ее машина с водителем давно оторвалась от остального кортежа? Злость вспыхнула вдвойне сильнее, когда повернув голову к водителю, она так и замерла с приказом разворачиваться на губах, увидев, как на нее смотрит черное дуло пистолета. Смуглый и черноволосый Амаль не улыбался, медленно останавливая машину у обочины и протягивая вторую руку, предлагая отдать кинжал.
- Джулиан приказал доставить тебе живой, - предохранитель его кольта негромко щелкнул, - Но я считаю, что всю твою семью, включая малолетних щенков, следует убить, Белла.
Страх был подобен яркому фейерверку, который не привел ее в состояние испуганному и растерянному животному, но заставил действовать быстро и не раздумывая. Она протянула кинжал, словно сдаваясь, но резко развернула его в ладони и, сжав рукоятку, вонзила ассасину в глаз одновременно уворачиваясь справо и прижимаясь к спинке переднего сидения.
Выстрел прозвучал у самого уха, оглушая и причиняя режущую боль, достигающую висков с обеих сторон, но перед тем, как мужчина смог справиться с кинжалом, лишившим его глаза,  и заглушить крики, рвущиеся из собственной глотки, Будро ударила по рукоятке ножа, вгоняя его еще глубже, а затем выдернула. Брезгливо обтерев его об сидение, девушка вышла из машины и направилась к водительской двери, чтобы выкинуть тело предателя прямо под спешащий многотонный грузовик, груженный трубами.
Ей было некогда радоваться, с каким смачным чавканьем и хрустом раскаталось по асфальту то, что пару минут назад было человеком. Выдавливая газ, она спешила, домой, зная, что все равно не успеет предотвратить беду. Машина въезжает чуть ли во входные двери особняка, чтобы она не потеряла ни секунды. Метр проносится за метром, когда, уже почти задыхаясь, Белла останавливается и видит переполненную людьми гостиную. Плачущую Софи на руках у Этьена, застывшего напротив Реми с Анри и Жан - Люком, воров и убийц, перешедших на другую сторону. И самое главное, замечает Джулиана и то, как поднимаются его руки, словно он целится в сторону ЛеБо. Думать было некогда. Анализировать было уже некогда. И отдав свои силы на последний рывок, девушка бросается наперерез, надеясь оттолкнуть или закрыть собой, да и, желая покончить с этой бесконечной агонией из-за переходов от боли к счастью и обратно.  И это последнее, что она помнит. Это и яркую вспышку, прожигающую тело насквозь, запах опаленной плоти и ядовитый насмешливый и такой знакомый смех в ушах.
Она прекрасно помнила, что до игр со временем и памятью держала Кандру, угрожая ей серебряным кинжалом, но потом голова закружилась, словно наполняясь воздушной тяжестью, заставляющей закрыть глаза. Кинжал выпал из ослабевших рук и все еще упорствующая и не желающая отпускать свое сознание в путешествие, Белла Донна опустилась на колени, поднимая на женщину ненавидящей взгляд. А потом силы кончились. Она устала сопротивляться и рухнула на землю, ощущая, как больно впиваются камни в спину и руки.
Сейчас ощущения были примерно теми же. Боль призрачными волнами продолжала прогуливаться по телу, вызывая спазмы, и напоминая, что всего пару минут назад где – то в подсознании она была мертва. И это не особенно поднимало настроение. Как и  проскальзывающее раздражение от самонадеянности креола, желающего потягаться с Кандрой и надеясь выиграть. Хотя.. не она ли сама, первая закрутила эту безумную игру, рассчитывая сбросить с гильдий долговременное и ставшее ненужным ярмо? Только бы Реми ничего не испортил. Открывая глаза, Будро не ожидала ничего хорошего. Ни от увиденной мрачной картины знакомого ущелья, ни от довольной богини, которая крутилась около своего любимчика, не в силах его то ли приручить, то ли убить. А может все одновременно? Ей бы только один маленький шанс сейчас, не призрачный и ненастоящий, как игрушка на веревочке, которой дразнят маленьких котят и тут же отбирают. Но пара минут отвлеченной и расслабившейся богини, считающей, что все под ее контролем. Она ведь думает, что победила. Растоптала в них надежду на лучший исход, подсовывая вывод, что как бы они не старались все может выйти только хуже. И этот триумф и был бы шансом Белладонны, но… как обычно, ее неугомонный креол снова решает поиграть.  Пойти ва-банк? Как Кандра не видит холодного блеска в его ласковых и полных ожиданий глазах? Насмешке в его обаятельной улыбке? Или может она и сама бы не разобралась, если бы сама Великая не продемонстрировала ей и не напомнила, как выглядит настоящий Реми ЛеБо?
Ей не хотелось снова погружаться в воспоминания, которые грозили разорвать остатки ее брони в клочья. Итак, после увиденного внутри кипело что-то странное. Булькающее маслянистым и густым черным цветом с прорехами красного, с вкраплением нежно – голубого, а прямо посередине, словно разрывая адскую смесь на две ровные половину, проходила белоснежная полоса. Возможно, ей предстоит многое осмыслить. А может, всего лишь требуется время и победа, которая перекроет горечь воспоминаний, опять заливая их  тяжелым и прочным бетоном. Что ей стоит собрать себя заново? Опять и опять, выбрасывая ненужное? Ничего. Или это снова будет стоить всего?
От размышлений ее отрывает голос Кандры, воркующей над младенцем и рассказывающей свои планы.  Ее довольное лицо, когда проплаченные люди отправились вслед за белокурой девочкой. «Себя» заставляющую Джулиана злиться и ненавидеть Реми во время детских игр. И снова «себя», которая отвергала любовь брата, растоптав его чувства и не оставив от его достоинства и следа.  Как много становится понятно, словно кто-то прогнал мутную пену с текущей реки, обнажая дно, в котором можно разглядеть каждый камешек. Их жизнь… сплошная фальшь, управляемая скучающей и безжалостной женщиной, возомнившей себя безнаказанным кукловодом. Но разве ты удивлена, Белла? Может подсознательно чувствовала, планируя избавиться от нее, аргументируя тем, что гильдии должны быть свободными? Ты хотела сделать свободной себя. От Кандры. От Реми. От всего, что связывало с прошлым и не давало двигаться вперед.
Глаза резко слепит и тупая боль прошивает тело, когда их возвращают назад в болото, одевая, словно в насмешку, в их свадебные наряды.  Только теперь напротив стояла не радующаяся своей новой игре богиня, а разозленная и еле сдерживающая себя мутантка, недовольная тем, как все неожиданно раскрылось. А еще к ней медленно подходил улыбающийся Этьенн, рассматривая Беллу и креола со злобным удовлетворением на лице, подсказывающим, что тут нет убийц из Гильдии, которые должны были ждать вместе с ним определенного сигнала. Белла Донна зря бросала по сторонам пристальный и ищущий взгляд, думая, что все это какая –то ошибка. Ее предали.
-  Я позволил себе отправить твоих людей в больницу к Жан – Люку, - в ответ на ее вопросительный взгляд мужчина все же соизволил снизойти до объяснений, явно веселясь. Он даже не мог скрыть улыбки, видя, какой беспомощной стала эта вечная парочка. Удачливый вор и его холодная стерва жена. А еще Этьенн сжимает в левой руке фамильный кинжал Будро, держа его так, чтобы Белла заметила и разозлилась. Кинжал убийц, который передавался по наследству, являясь символом власти, как намек, что с минуты на минуту эта власть станет его. Если уже не стала. Другой рукой мужчина собственнически приобнимает  Кандру за талию, гордясь тем, что на него обратила внимание сама Великая. Это видно в его восхищенном, почти щенячьем взгляде, который он бросает на нее, прежде чем снова переключиться на Беллу, планируя окончательно морально поставить ее на колени. Может, он даже выпросит ей пару дней жизни, чтобы насладиться ее беспомощностью. И страхом.- Но ты ведь и сама это планировала, да? – его удовлетворенное лицо, которое он мог не прятать больше за привычной готовностью помочь, за желанием выслужиться перед главой убийц неимоверно раздражало, напоминая за кем, остался этот длительный и выматывающий раунд. Но вор переключает свое внимание и на того, кого звал когда –то братом, чтобы и ему дать порцию своего давно прятавшегося яда, -  Ты ведь не  удивлен, Реми? Белла уничтожила бы твоего отца. Заставила воров повернуться против тебя. И с помощью меня стала бы лучшим кандидатом на роль главы гильдии воров. Твой маленький белокурый ангел стал настоящей гадиной, не так ли?
Он смеется, убирая свою руку от молча торжествующей богини, терпеливо ожидающей, пока ее помощник выскажет свое презрение и наиграется словами, и делает шаг в сторону Беллы, чтобы взять ее за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза, а потом медленно и с расстановкой произносит:
-  Но, увы, Белла твоей победы тоже не будет. Понимаешь… - он явно хочет сказать еще что-то. Возможно, рассказать, как тяжело было жить в тени жалкого, ничего не стоящего и  много еще какого Реми, но ей не интересно. Она слышала слова подобные этим много раз, поэтому небрежно смахнув его руку со своего лица, девушка устало морщится, словно ее достало слушать всякий бред.
- Ты всегда хотел быть на месте Реми, да? – ее холодный насмешливый голос, кажется, пугает зарвавшегося мужчину. Ей ведь полагалась злиться от проигрыша? Но голубые глаза светятся злорадством, словно не случилось ничего из ряда вон выходящего, рассматривают мужчину так неуловимо похожего на Реми и вместе с тем абсолютно другого. Все в нем было с приставкой «не».  Не такой обаятельный, как ЛеБо. Не такая открытая и вместе с тем  не такая насмешливая со скрытым вызовом улыбка, как у него. Нет той быстроты в движениях. И так можно было продолжать бесконечно.  - Например, в детстве, когда Жан - Люк отдавал предпочтения ему? Когда ты стал старше и вместо того, чтобы обратить внимания на тебя и объединить Гильдии, я полюбила его? И пару дней назад ты так настойчиво хотел попасть в мою постель тоже, чтобы заменить его?
- Было жаль не узнать, что он в тебе нашел, прежде чем ты умрешь,- Этьенн еще пытался вернуть назад нить разговора в ту отправную точку, где чувствовал себя победителям, а не нашкодившем мальчишкой, но растерянность давала о себе знать. Белла не должна была вести себя так уверенно! - Умрешь одна без своих людей. В болоте вместе с Реми.
- Одна? – насмешливо переспрашивает Белла, изгибая левую бровь. – Брось, Этьенн. Я никогда не могла верить вору. Только я думала, что ты предашь меня, но не Реми.
Она могла порадоваться тому, как сглотнул от недопонимания мужчина, начиная оглядываться по сторонам. Он вдруг вспомнил, какой девушка была живучей. Предусмотрительный. И недоверчивой. С чего он решил, что ЕМУ доверяют полностью? На мгновение его ненавидящей взгляд встретился с глазами брата, а потом он вспомнил, что рядом с ним есть та, которая может уничтожить обе Гильдии только из-за своего каприза и выдохнул. В отличие от него Кандра была величественно спокойна и, устало зевая, ждала, когда Белла перестанет из последних сил доказывать, что не проиграла.
- Это так мило, - усмехается Белла, наблюдая за нарочито ленивыми движениями Кандры. – Твои игры с нашей памятью и сознанием. Ты хорошо все продумала. Всегда управляла нами. Всеми. Если бы не ты, Джулиан бы смирился. Я даже не знала, что он меня любит…  так. 
Она подходит ближе, смотря ей в глаза и чувствуя, как волны ненависти начинают перерастать во что-то большее. Проживая свою жизнь снова в разных интерпретациях, Белладонна четко помнила свое желание убить эту змею. За несостоявшееся счастье. За манипуляции. За убийства. За то, как невыносимо было открывать глаза, ожидая, что новая реальность выдавит все внутренние силы, заставляя ее сдаться.
- Ты же понимаешь, что я тебя ненавижу? – вопрос был риторическим, но Кандра соизволила кивнуть, кривя губы в усмешке, - А еще, хотела сказать… не надо полагаться на своего любовника, милая,- Белла  насмешливо улыбается, когда раздается тихий и шуршащий звук летящей стрелы, наконечник, который был смазан особым парализующим ядом, который ей было непросто получить. И сопротивляться ему, не хватит сил даже у богини.
Белла не оглядывается на Этьенна. Она и так прекрасно знает, что у двух «братьев» есть о чем поговорить, особенно после такого малоприятного посещения временных петель. Ее не волнует жалкий безнадежный вор, только ведьма, сломавшая ей жизнь.
Яд заставляет лицо Кандры перекоситься, пытаться воспользоваться способностями до того, как онемеют нервные рецепторы, но все бесполезно. Белла тонко рассчитывала время, использовала подопытных людей, она потратила много времени, чтобы воплотить план в жизнь. А затем за ее спиной появляются телохранители -  ее неизменные близнецы. Как всегда в своих масках, закрывающих половину лица, подобно другим ассасинам. Черные глаза, да темные длинные волосы, вот и все, что позволяла видеть одежда убийц. Один из них быстрым и точным ударом пронзает сердце Кандры, не в силах сдерживать ту ненависть, которую они давно к ней питали. Им хотелось разрубить ее на куски и скормить крокодилам. У Кандры не должно быть шансов для возвращения. Но договоренность, которая привела к победе, была совсем другой.
Белла повернулась и начала искать глазами Реми. Она оттягивала, как могла этот момент, не сводя глаз с мертвого тела. Не хотела смотреть в глаза человеку, с которым заново пережила все и увидела больше, чем им полагалось. Как глядя на него, забыть, что где – то у них была  возможность жить иначе? Как выбросить из головы слова тихой колыбельной, назойливо крутящейся, как старая пластинка? Или же эти белоснежные шторы в полутемной спальне, на фоне которых в ее постели мирно спал ЛеБо? Как набраться сил и безразличным тоном предъявить свои требования, выставляя ультиматум?
Как?
Да, нельзя жить, сожалея о прошлом. Сожаления разрастаются, как сорняк, попавший на благодатную почву, распространяясь все дальше и дальше, мешая жить  в настоящем, заставляя оглядываться все время назад и мучиться, что там было все самое лучшее. И подобного уже больше не будет. Никогда.
Но кое – что поменять она может, вынося из всего небольшой урок. Да, им четко объяснили, что совместное счастье для них невозможно. Она поняла, что не сможет его убить, не уничтожив что-то в себе. Безвозвратно. И еще поняла, что им никогда не давали выбирать свою жизнь. Ему никогда не давали. Она САМА выбрала для него изгнание, желая спасти, но сделала еще хуже. Она собирается забрать у него гильдию и город и опять не спрашивает, чего хочет он. Она поступает точно так же как и Кандра. И это неправильно. Это не значит, что ее планы изменились. Это значит, что Реми имеет право знать их.
- Этьенн был прав на счет меня, - говорит она громко, так чтобы Реми посмотрел на нее и услышал. Она подходит к нему, все еще сомневаясь, что он стоит ее откровенности, но собираясь идти до конца, - я хочу этот город и обе Гильдии. Но еще я кое – что поняла, mon cher, - она тянется к его щеке и замирает, смотря непонятным застывшим взглядом. В нем все еще была боль, но было и что –то еще. Что –то знакомое. -  Я не хочу выбирать за тебя, как было тринадцать лет назад. Я знаю, что ты не хотел этой ответственности. И ты можешь избавиться от нее, отдав все мне. Но решать тебе, Реми.

Stay — Zedd, Alessia Cara

Столько мыслей в голове. Роются, как облако черных и жирных мух, заставляя отдергиваться от неприязни. Сотни разрозненных, противоречивых и бессвязных мыслей. Они заставляют ее замереть, как будто за ними скрывается пропасть. А может стеклянный мост. Хрупкий, ненадежный, выстроенный только что и ведущий неизвестно куда. Как  решится сделать хоть что-то?
Или продолжать смотреть в глаза Реми, не предпринимая ничего?
Почему так трудно оторвать от него взгляд и шевельнуться? Хочется смотреть и смотреть, как он сжимает ее руку, чувствовать тепло, видеть смесь неразличимых эмоций. Они подсказывают, что у них есть шанс. Призрачный, махающий ледяным сверкающим хвостом перед самым носом, но он есть. А может это очередная ошибка.  Конечно, можно забыть о гильдиях и о городе, о своих планах и попросить быть с ней. И чувствовать уверенность, что услышит согласие. Возможно, ей придется оставить всё то, чего она добивалась, бросить, доказывая, что она могла так сделать и много лет назад, если бы он в нее поверил. И просто быть Беллой. Его Беллой.
Поэтому и было так трудно продолжить что – то говорить, делать и вспоминать, к чему она приложила так много усилий. Ее тащило вперед, тогда, как она еще не решила, чего хочет. Не определилась. И под ногами скользит то самое стекло, которое при одном неверном движении разобьется вдребезги.
Ей нужно было что-то сказать. И предложение выбрать свое будущее было  шагом навстречу, как искупление неправильных поступков или в качестве извинения. Как будто за ее поступки прошлые и будущие можно было простить. Но принимать или отвергать – теперь  решение за Реми.  Хотя сожаление, как ворох опадающих листьев, похрустывающих под ногами, подсказывает, что лучше не будет. Это точка, которую они должны были поставить много лет назад. Так почему ей так хочется поменять напрашивающийся знак препинания, когда рука выскальзывает из его хватки? Почему хочет попросить согласиться на такое безумие, как дать им еще один шанс?  Ведь это утопия…
«Давай попробуем еще один раз, Реми. Или, вернее, начнем заново, оставив влюбленных и несколько наивных себя в прошлом. Почему бы не оставить старые мосты хранилищу памяти и не построить новые? Мы другие. Прошло очень много времени и продолжать все с того же момента, как все закончилось, бессмысленно. Нам нужно что – то новое.»
На последней мысли о новом перехватывает дыхание. Ведь новое для каждого из них может быть находится совсем не здесь, не между ними. Вдруг это будет похоже на попытки склеить разбитый фарфор? Как ни старайся, как раньше уже не станет.
Вечные сомнения… Они, как кислота, разъедают любой порыв, превращая его в ничто.
И ещё острее ощущается присутствие двух гильдий. Их вечных наблюдателей. Тех, кто присматривает и оценивает, разбирает каждый их шаг на кусочки. И чем больше ее власть, тем плотнее смыкаются решетки ее тюрьмы, делая заложницей всех этих негласных правил. Метр за метром, отодвигая ее от простого счастья без условностей.
Ей бежать уже поздно.
Имя семьи, ответственность, целая уйма врагов со всех сторон – это лабиринт, где почти каждый поворот это тупик. У нее есть один путь. Быть истинной Будро до конца.
«А ты беги, ЛеБо, уезжай сейчас же!»
Но он не бежит, он просит дать ему время и она согласно кивает. Улыбается, чувствуя, какой натянутой и неискренней выглядит эта улыбка, стоило ей подвести итог. Такой простой и от этого не менее сложный. Она даст ему время. Столько, сколько потребуется ему, чтобы окончательно решить, чего он хочет. Осознает, тянет ли Орлеан его назад, опутывая своими нитями,  призывая вернуться, или он окончательно прощается со всеми. Она подождет. Только возьмет все в свои руки до момента его решения.
А потом вздрагивает, когда Реми напоминает о Жан – Люке,  словно специально подчеркивая ее вину в случившемся, хотя она и так живо представляет уставшего седого мужчину, который, даже узнав, что это она организовала на него покушение, взглянет без тени укора, ответив «Я знаю, Белла. Я знаю, почему ты это сделала». И отсутствие злости и ненависти в её сторону намного хуже, чем открытое противостояние. Это как заносить нож над тем, кто улыбается, спокойно ожидая, когда сталь пройдет сквозь кожный покров, повреждая мышцы и прекращая ток крови в сердце. Это вызывает холод, заливающий с головы до пят, как ледяной душ. Но если считаешь, что права, то следует смело смотреть в глаза жертве  или не решатся на крайние меры, вообще.
И Белладонна готова увидеться с отцом Реми, желая выяснить не только, как он себя чувствует, но и чтобы посмотреть, как он повлияет на мировоззрение своего сына.  Подтолкнет к нужному или отпустит на свободу, оставаясь один на один с проблемами и тем бессилием, которое он ощущал все чаще.  Город заполняли новички, голодные до власти, желающие подмять под себя всех и вся. И если креол думал, что это Белла стала жестокой и беспощадной, то ему стоило увидеть, сколько людей, обычных людей, которые веселятся сейчас на улицах города, становились жертвами этих головорезов. Реми просто не знает, что, значит, отвечать за всех, а не только за себя.
Девушка позволяет вести себя к машинам, успевая сделать своим людям знак не следовать за ними. Она не хотела, чтобы кто – то был свидетелем их разговоров  и времяпровождения. Устала, осточертело знать, что за спиной всегда кто – то есть. И пришлось чуть сузить глаза и отрицательно мотнуть головой двум испанцам, которые несмотря на ее знак, собирались двинуться следом. Она их понимала, вернее, помнила, что если бы не они, то, возможно, Реми мог бы праздновать освобождение от брачных уз и стервы – жены уже давно. После того, как к ней подсылали наемников. Или когда ее машина взлетела на воздух, озаряя ночное небо столбом пламени. Или когда ее держали в подвале, подбивая к сотрудничеству.
Его не было рядом, чтобы, например,  вытаскивать ее израненное тело из-под обломков. И раньше, вспоминая это, ее охватывала злость и боль. Но теперь, благодаря Кандре и ее «великодушию» девушка понимала, что бояться за него было бы страшнее. И… может ей стоит предупредить его?  Пусть  лучше уезжает к своей новой героической семье…
«Пусть останется здесь... с тобой…» - подсказывает внутренний робкий голосок, который она так привыкла заглушать и она, в который раз его снова затыкает, садясь в машину и глядя вперед, удерживаясь, чтобы не смотреть на Реми. Боялась, что взгляд будет слишком красноречив. Хотя куда откровеннее было барахтаться в этих реальностях, видя себя и его, чувствуя все за двоих, понимая без слов, желая одного и того же. Снова, как много лет назад. Наивная девочка поверяет ему свои мечты и не боится впускать в свою душу, только сейчас это, больше напоминает пытку, остаться перед ним оголенной, беспомощной и настоящей. И неизвестно, хочет ли Белла, чтобы он все понял или наоборот воспринял все через призму поступков настоящего?
Это молчание могло тяготить, наполняясь вопросами и эмоциями, порождая сомнения и отторжение, но, как ни странно,  положив свою руку на руку Реми, девушка  понемногу успокоилась, поддаваясь внезапному умиротворению. Может, так действовали знакомые улочки, мелькающие перед глазами, или воспоминания, что возникали перед глазами короткими обрывками, песчаными фигурами, которые тут же распались по ветру, оставляя за собой едва различимый след.
Что поделать, этот  город хранил их историю. Каждое мгновение вдвоем. Бережно. Порой, стараясь их не потревожить. А иногда наоборот, внезапно подкидывая. Но сегодня, словно уронив большую инкрустированную драгоценными камнями шкатулку, он обрушил на них все. Казалось, праздник потускнел и стал фоном для призраков прошлого, но они дарили такое облегчение, что, кажется, это было прощание.
Она так задумалась, перебирая все в голове, что не обратила внимания, как машина миновала и дом Жан – Люка и поехала дальше. И только вторгшийся  в мысли шум праздника, усиливающийся и  звучащий намного сильнее, заставил перевести вопросительный взгляд на ЛеБо, а потом увидеть, что они подъехали к ресторану, где столько лет подряд бок о бок сидели ассасины и воры, задирая друг друга и насмешничая. Где столько раз Джулиан хотел одержать верх над Реми. И это было одно из тех мест, в которые они не ходили вдвоем, не желая провоцировать ссоры. Но вот крыши. Любая из них была самым лучшим местом встреч, свиданий или просто  обладала удобным обзором на город.
И, наверное, поэтому девушка совсем не удивилась, когда  они миновали зал с любопытными, но ленивыми, чтобы обсуждать что-то посетителями, и поднялись по узкой темной лестнице наверх. Туда, где можно было ощутить себя свободным.
И когда за ними закрылась  металлическая дверь,  ее мысли, как отрезало. Все недавние сомнения, грусть, отчаяние и желание победить – остались где – то внизу вместе с людьми и их каждодневными проблемами. Забытые, как сумочка в машине у торопящегося таксиста, они ее не тревожили, позволяя делать необдуманные поступки.
И можно перестать держать себя,  перестать думать и играть с Реми. Не использовать любой шанс оставить его позади, а просто целовать, одним взглядом прося отделить происходящее от прошлого, от настоящего и не вплетать в будущее. Короткий отрезок времени в «нигде», когда она может целовать его как раньше.  Обнимать, мысленно стирая 13 лет. И только, когда они падают с одного из старых диванов, Белла понимает, как они увлеклись. Но ей определенно мало. Напрасно она ждала, что сможет удовлетвориться коротким потаканием своему желанию. Ей всегда будет мало Реми.
А он все равно захочет на волю. И эта мысль всё испортила, отрезвляя и заставляя взгляд стать холодным, ровно до того момента, как ЛеБо озвучил свою просьбу. Умеет же креол заставлять ее... чувствовать. Давно у нее в разговорах не возникало таких пауз, когда хочется сказать, не подумав, но здравый смысл останавливает, когда внутри все рвется сказать «да», а реальность говорит «нет».
- Дай мне время, mon amour,  - повторяет она его просьб у - Дай мне время подумать.
И смех, который она, кажется, слышала и до этого раздражает, как будто у них есть невольные зрители. Хочется попросить креола уйти отсюда, хотя бы в ту маленькую квартирку под самой крышей, которую они использовали, чтобы прятаться от всего мира. Но скрыться в Новом Орлеане, когда столько людей хочет тебя найти, нечто фантастическое и невыполнимое. Их снова нашли и прервали, в сотый раз подтверждая, нет у них шанса даже призрачного, как и нет времени подумать. Как будто подсказывая, что отсюда можно только попытаться сбежать.
Реми рывком поднимает ее, но одной рукой Белла успевает отправить в темные приближающиеся фигуры заряды, стараясь прикрыть ему спину, пока он ищет выход. Им  ведь явно отрезают пути для побега, и она совсем не удивлена, что дверь  оказывается заперта. Сердце колотится, выбрасывая адреналин в кровь, благодаря которому мысли приходят в порядок, как и последовательность действий.
Людей достаточно много, это понятно по приближающимся шагам, они перепрыгивают с крыши на крышу, приближаясь и прицеливаясь. И единственное, что она может сделать - закрыть собой Реми, пока он возится с дверью, и отправлять заряд за зарядом, не давая себе выдохнуться. Уклоняться и отражать атаки. Но, когда по инерции она отклонилась, избегая ранения, пуля тут же угодила в предплечье Гамбиту, вызывая ее злость. Слишком удачливый стрелок свалился с крыши, получив удар прямо в голову, когда дверь, наконец,  взорвалась. 
Им осталось спуститься вниз и затеряться среди завсегдатаев заведения, или прорваться к черному входу, чтобы попетлять по узким заковыристым улочкам, не оставляя следов. И всего в шаге до спасения они с размахом угодили в подготовленную ловушку в опустевшем ресторанчике, появляясь в зале, с переполненными вооруженными людьми, каждый из которых держал их на прицеле.
Белла засмеялась, если бы могла. Наверное, стоило привыкнуть к постоянной опасности и к тому, что жизнь висит на ниточке, которая с каждым днем становится все тоньше. Но она никогда не привыкнет. Не сможет спокойно смотреть на  пистолеты в чужих руках, направленные на нее.  Видеть это безразличное выражение в глазах исполнительных  наемников. Она сотни раз видела, как трусят люди перед лицом последних минут, но сама не собиралась вдаваться в панику. Ей не нравилось происходящее не, потому что было страшно, а из-за того, что спускать с рук очередное покушение она не собиралась. Она будет гнать  самоуверенных типов, желающих ее убить, до самой границы. Любой границы. И все равно порвет им глотки, чтобы они захлебывались кровью, пытаясь вздохнуть кислород.
Но сначала... нужно выбраться отсюда.
«Мэтти… Мэтти!  Помоги, тетушка!»
Она не понимала, как работают эти мысленные призывы, работают ли, вообще, и откликнется ли ворчливая ведьма, сейчас, когда занята раной Жан – Люка. Хотелось бы еще передать ей общую картинку, чтобы  старушка и сама оценила размер бедствия и поторопилась, но стволы мешали думать и сосредоточиться. И пора было заняться самой этой проблемой. Белла еще раз окинула толпу внимательным взглядом и улыбнулась. Сдержанно. Холодно. И пренебрежительно хмыкнула, как бы говоря, что они зря все это затеяли.
Эти люди, окружившие их со всех сторон, смотрелись, как  пятно на  безупречно отстиранном белье местной прачечной. Инородные даже для разношерстного Орлеана. Этакие благородные разбойники в дорогих костюмах, как с экрана старых фильмов о гангстерах, что так и тянуло спросить, с какого костюмированного вечера они сбежали. Но Белла не стала нарываться на пулю, не успев забрать ведущие карты, рассматривала в каких пренебрежительно-расслабленных позах «гости» устроились на столах ресторана, на высоких стульях у стойки и просто стояли, опираясь на стены. И какими цепкими были их взгляды, оценивающие каждое их движение. Классическая сцена, когда что-то должно стать катализатором для начала действия.
Молчание затягивалось. Мужчины ничего не говорили.  Девушка ничего не спрашивала. И так могло пройти еще довольно много времени, если бы посторонний звук с улицы не испортил тишину, заставляя одного из них заговорить. Как будто сработала кнопка завода. Или он просто устал пялиться на главу гильдии убийц, которая стояла перед ними в грязном свадебном платье, держа за руку  парня с таким же потрепанным видом, как и у нее.
-  Зря ты сунулась к нам, блондиночка, - сказал упитанный тип с зализанными назад седыми волосами, которые упрямо вылезали из  этого подобия прически. Он улыбнулся так, что стало мерзко. Много обещаний было в этой на первый взгляд простой улыбки и  насмешливых глазах. Незнакомец упорно напоминал ей злую копию Санчоса Панчоса, такое же простоватое лицо и внушительный живот, хотя, казалось, он совсем не мешает ему двигаться.
- Не стоило лезть  в Нью-Йорк, -  добавил он, щелкая предохранителем. – Тони не понравился ваш последний разговор.
Воспоминание об  этом «разговоре», где она всего лишь обозначила свои пожелания и отказалась сотрудничать, живо вспыли в ее голове. Наверное, худощавый аскетичного вида Тони ее до сих пор хромает от  ее «несдержанности»,  в результате, которой ему в ногу прилетел нож.  Ну, не любила девушка совмещать дела с пошлыми намеками и идиотскими шуточками, забыв, что мужчины, особенно мужчины с властью, до ужаса обидчивы и капризны. Чуть что готовы убить.
Будро видела, как начал напрягаться палец «Санчоса», давя на курок, и сжала руку Реми, стоящего рядом, чтобы подать сигнал, надеясь, что он его поймет. 
- Да, меня тоже не особо впечатлил результат,- ответила она и дернулась в сторону,  отпуская креола и выпуская плазменный заряд энергии. И он внезапно стал единственным источником светом в резко наступившей темноте. Он да еще фиолетовые огоньки карт Гамбита, превращающиеся в ослепительные взрывы. А на фоне их умений повсюду мельтешили  мелкие вспышки от пуль. К выходу они пробивались на ощупь (она уж точно), разнося по пути все, что мешалось. И, к сожалению, своими способностями  Белла, как нарочно, делала из себя отличную мишень для разъяренных стреляющих без разбора гангстеров.
Она дернулась, когда почувствовала, что ребра с правой стороны, будто засунули в кипяток,  и вместо точечной боли, жечь начало всю грудную клетку. Боль была неистовой, заставляющей пульсировать вены, и блаженное онемение никак не хотело наступать, так что за дверь девушка выходила уже, придерживаясь рукой за стену и стараясь меньше напрягаться. Стараясь хотя бы просто не упасть.
Только и на улице их ждало продолжение. Их преследователи с крыш стояли на тротуаре и один из них держал мелкого смуглого мальчишку Дэвида, которого опекала Мэтти и давала ему мелкие поручения. Наверняка, она  отправила его на выручку и сообразительный  ребенок  вырубил свет, не зная, чем еще помочь.  И не успел вовремя выбраться. Черт, он не должен быть здесь. Не должен умереть здесь, в ногах у этих мразей, как погибли несколько туристов, нарвавшись почти на такую же ситуацию пару лет назад.
Белла Донна уперлась спиной об стену, чувствуя, как при каждом вздохе кровь льется сильнее. Рассматривать повреждения не было времени, как и не было возможности еще раз сбежать. Ей нужно было всего лишь продержаться, пока не подоспеет ее гильдия.
- Уходи, Реми, - прошептала она, имея в виду, что это не его трудности. И если он не хочет, чтобы хвост цепляющих, как репей, проблем, тянулся за ним в его школу с одаренными детишками, то ему стоит воспользоваться ее предложением. Девушка проводит рукой по намокшему от крови пиджаку ЛеБо, оценивая рану, а потом поднимает глаза, - Уходи…

Une bougie peut illuminer la nuit
Un sourire peut bâtir tout un empire
Et il y a toi
Et il y a moi
Et personne n'y croit

Есть тысячи вопросов, которые останутся без ответа. Есть столько вариантов событий, которые переплетаются, завязываются в тугой узел, что не разобрать, откуда всё началось. Не те события много лет назад, когда им следовало пройти мимо друг друга, если бы их не столкнула чужая воля, но их новая встреча, усложнившая всё ещё больше. Белла могла бы по-прежнему ненавидеть ЛеБо, заполняя свою жизнь долгом, ответственностью и амбициями. А он так и бродил по совету, выпивая до дна все возможные развлечения и не мучаясь угрызениями совести.  А теперь что-то изменилось. Неуловимо. Неосязаемо. Непонятно.
Её только и оставалось радоваться, что Гамбит ничего не понял. Она для него так и будет целеустремленной  стервой, не гнушающейся использовать любые средства. Пусть. Не так далеко от истины. Так же, как и её люди, предпочитали видеть в ней жёсткую, безжалостную и мстительную особу, не спускающую оскорблений и пренебрежения никому.  Каждый видел то, что хотел. В конце концов, зачем убеждать людей в чём-то? Она и Реми не собирается убеждать. Или менять его мнение о себе. Заставлять остаться. Или наоборот выгонять из города. Он видел их альтернативную жизнь. Он знает, что она сделала. Он слышал, о чём она просила. Разве что-то стоит добавлять ко всему этому?
Нет.
Хватит.
Она не может позволить себе расклеиться, забыв главную цель ради чего-то манящего, но неуловимого, хрупкого и мимолетного, как прикосновение крыльев красивой бабочки, которая по ошибке села на ладонь. Стоит сжать руку в кулак, как еле слышно встрепенется и порвется тонкое кружево, оставляя сожаления.
И не хотелось думать, что ситуация повторяется, навевая нечто забытое и возвращая ее на много лет назад. Зачем ей нужны игры Кандры с реальностью, когда в памяти хранились тысячи воспоминаний, разделенных на мелкие осколки, почти стертые в пыль, но по прежнему сверкающие, как россыпь драгоценных камней в лавке ювелира?
***
Утренняя прохлада неприятно касалась оголенных ног, поднимаясь вихрящимся потоком наверх и задевая плечи. Темнокожая женщина поспешила накинуть на себя разноцветную пушистую шаль и продолжила размалывать в ступе какие–то семена, время от времени поглядывая на замершую девочку, сидящую напротив. Было непривычно наблюдать здесь дочь Мариуса, которая предпочитала  с раннего утра тренироваться в саду родного дома, а не забегать в гости к местной знахарке, чтобы молчать уже целых полчаса, не отводя взгляда от окна. Скорее, здесь было привычнее увидеть Реми, забежавшего стащить горячую выпечку с тарелки, а заодно послушать разные истории, коих Батиста знала великое множество.
Женщина качает головой, понимая, чтобы не хотела рассказать принцесса ассасинов, выдавить из себя хоть слово, было ей не под силу. Но как найти подход к этому чертенку с глазами ангела, не имела не малейшего понятия. Вздохнув, она решила нарушить тишину, устав ждать.
- Ты заболела, малышка? – тёплая ладонь старой Мэтти касается лба девочки, чтобы потом переместиться дальше, взлохмачивая волосы. Но сочувствие произвело совершено обратное впечатление. Собиравшаяся духом Белла просто дёрнулась, перестав изображать статую и скривив лицо.
- Я не малышка! – с какой–то ненавистью выпалила она и, развернувшись, вышла из домика тетушки, не зная, каким озабоченным и взволнованным стал взгляд ведьмы, когда она скрылась за дверью. В последнее время Белла Донну ничего не радовало, даже скорее вызывало раздражение. Тренировки, сопровождающиеся вечными придирками Джулиана, были невыносимы. Поучения  отца надоели до тошноты. И, кажется, даже времяпровождение с Реми вызвало в ней временами отторжение. Они поругались на днях так сильно, что свою злость девочка до сих пор срывала на всех окружающих.  Она и сама не могла объяснить эту неконтролируемую злость, вспышки агрессии и периоды настроения, когда радоваться и грустить можно было почти одновременно.  Это было необъяснимо. Пугающе. И сбивало с толку.  С чего, например,  ей  было злиться, когда девочки старше ее, окружали ЛеБо толпой и буквально не давали прохода, заставляя ее ждать, пока он прорвет эту осаду, не забывая отвечать на их примитивный флирт? Она закатывала глаза и фыркала, когда они с Реми, наконец, оставались наедине. И громко объявила, что уж она-то не будет вести себя так глупо, когда вздумает влюбиться, добавляя, что это чувство настолько глупое, что уж она сумеет этого избежать. После своего заявления Белла еще какое – то время нелестно проходилась в адрес воздыхательниц ЛеБо, пока он со смешком её не прерывал. Но дальше уже успокоившись,  девочка с азартом переключалась на их полуночные безумства и почти забывала о неприятных моментах. До очередного происшествия. И только случайный, почти шуточный поцелуй открыл Белле глаза на очевидное. Если для Реми их детская любовь и дружба оставались на прежнем уровне, то для неё все давно стало иным. И это было катастрофой. Казалось, её хрупкий мир, выстроенный из карт Гамбита, начал рушиться. И этого нельзя было избежать.
Вряд ли он когда–нибудь будет воспринимать её всерьёз, ни как несносную подружку детства, а как ту, которой можно дарить цветы и красть украдкой поцелуи. Она не желала стоять в толпе с остальными, надеясь на что-то. Не хотела потерять его дружбу, оставшись ни с чем. И боялась признаться, поставив его тем самым в неловкое положение. Что же  ей оставалось, когда ей нужен был только Реми ЛеБо? Её друг, товарищ по проделкам, её благородный спаситель и… тот, в кого она влюбилась.
Она тихо плакала, спрятавшись в полутемной церкви, где, к счастью, никого не было. Сидела на дальней скамье, подтянув к себе ног и уткнувшись лицом в колене. Изредка поднимала глаза, стараясь сосредоточиться на чём-то. Да, хотя бы на солнечном луче, который заставлял позолоту на иконах сверкать ярче, и прикусывала губу, чтобы не разрыдаться, нарушив оглушающую тишину. Скрип тяжелой деревянной двери и чьи – то мягкие шаги звучат совсем не вовремя. Ей приходится поспешно вытирать слезы, выпрямляясь, и  Белла надеялась, что  глаза не покраснели, выдавая временную слабость.  Ей не хотелось слухов, сплетен и насмешливых выводов за спиной. Только бы не он, пожалуйста, - молила девочка,  боясь, что не сможет сдержаться в его присутствии и разрыдается. Громко и позорно. Но рядом на скамью опустилась Мэтти, прижимая ее к себе и утешающе поглаживая по спине. И Белла все-таки заплакала, правда, тихо, пряча свое лицо, и обнимая полноватую тетушку, казавшуюся уютной гаванью в этот момент. Это было стыдно и легко одновременно. Плакать, расслабляя внутри себя пружину.
- Дай ему осознать, девочка, - прошептала женщина, тяжело вздыхая и вытирая лицо девочки огромным белоснежным платком. – Ему нужно всего лишь время. По-другому и быть не может. Ты же Белла Донна Будро! –  на последней фраза она неожиданно хитро подмигнула, заставляя девочку улыбнуться сквозь слёзы.
Тогда именно эта фраза помогла ей справиться с необычными для нее чувствами, дождаться, когда Реми будет готов сделать первый шаг и потом уверенно отражать все нападки со стороны обеих гильдий. Она снова могла смело улыбаться ему в лицо.
Жаль, что теперь этого было мало.
***
- Твое благородство однажды убьет тебя, Реми, - скептически улыбается Белла, но принимает его помощь, чтобы не свалиться прямо на узорчатую мостовую перед глазами ожидающих наблюдателей. Наверное, все же именно из-за благородства и «золотого сердца»,  о котором упоминала тетушка,  он и присоединился к этим мутантам. К иксменам. Он привык быть вольным, как ветер, проносящийся над пляжами их города, нежно заигрывать с краснеющими от его внимания девушками, любил бросать сам себе вызов, утаскивая из-под носа какого–то богача редкую безделушку, но все равно был слишком порядочен для вора. Слишком хорош для неё. Трудно было представить, что он спокойно и понимающе будет относиться к её делам, замыслам и желаниям. И более того станет поддерживать, не пытаясь переделать. Всё просто закончится разочарованием для обоих.
Ведь пока она берёт всё, на что упадет её взгляд и не собирается мучиться угрызениями совести, сотрудничая с Гидрой, он спасает людей, помогая устранять последствия «Багрового пика», протестует против «Акта о регистрации», участвует в этой суматохе с сонным токсином. По большому счету Белладонна не волнуется о судьбе человечества, сохраняя свой райский островок в этом городе, и медленно пробираясь в Нью-Йорк в поисках выгоды. Гамбит же старается быть везде с командой героических мутантов и, кажется, даже наслаждается этой новой ролью. Они словно находятся на противоположных сторонах луны. И слышать предложение что-то изменить, как и отвечать на него утвердительно,  больше похоже на шаг в пропасть с открытыми глазами. Но… ведь она обещала подумать?
Но заниматься размышлениями следует не сейчас.
Ни тогда, когда они окружены врагами. В который раз за этот день?
Девушка переводит взгляд на мужчину, который держит Дэвида, и не может сдержать легкую одобрительную улыбку, глядя, с какой отчаянной смелостью мальчишка пытается вырваться из хватки. Кажется, истинные дети Орлеана все такие. Храбрые до безрассудства, находчивые, ловкие и ненавидящие любого, кто посягнет на территорию любимого города. Целый мир может медленно тонуть в испепеляющей лаве Апокалипсиса, но пока Nola стоит на месте целый и невредимый, им нет никого дела до остального. Но тетушке определенно есть дело до тех, кого она любит и опекает.
- Береги, мальчика, - просит Будро на просьбу Реми спрятаться. Ей бы сейчас возразить и самой разобраться со своими проблемами, но кровь продолжает пропитывать платье, отчего голова кружится все сильнее, не оставляя выбора. Довериться Гамбиту! Надо же, Белла, с тобой определенно что-то не то.
И почему порой в голове может мелькать целый замедленный спектакль с диалогами и неспешными раздумьями, тогда как реальность отчитывает секунды и нужно быстрее решиться на что-то? Совсем не время строить из себя всесильную, отвергая помощь, когда её так настойчиво предлагают. И язвительные или насмешливые замечания, которые должны скрыть замешательство и временную беспомощность, могут подождать. К ним приближался главарь банды, тряся мальчиком, как трофеем. И, несмотря на свою смелость, Дэвид  был до смерти напуган.
Она даже не успевает ему ободряюще улыбнуться или подать знак не бояться, когда один сильный толчок отправляет её через окно обратно в опустевший бар. Казалось, всё происходящее начинает складываться из коротких и ёмких слов. Удар. Взрыв. Шум в ушах. И летящие обломки мостовой. Хаос. Идти не получается, потому что боль в ребрах заставляет руку и бедро  отниматься. Только и хватает сил, чтобы отползти куда-то за перевернутую мебель, надеясь, что это достаточная преграда. А потом всего лишь нужно напрячься и встать, чтобы проверить, как всё прошло.
Но, бросив взгляд в сторону окна, свет из которого единственный источник, позволяющий разглядеть обстановку, Белла видит темный, почти черный след, тянущийся к ней, как чья – то уродливая лапа. Кровь.  Как – то очень много крови. Почему – то только сейчас голова начинает кружиться, словно нечто набрасывается, отбирая весь остаток выдержки, позволяющий до этого держаться. Тошнота хватает за горло, а слабость окутывает тело и с каждым взмахом ресниц картинка перед глазами темнеет все быстрее. Пока не исчезает совсем.
Сознание возвращается на краткий миг, сосредотачиваясь на какой – то одной детали и снова тонет в темноте. Мягкое прикосновение к щеке. Это  пыльная рубашки Реми. Тяжелая мозолистая рука Мэтти ложится на лоб. Обжигающая боль, сменяющаяся на ощущение прохлады. Шёпот. Недовольные возгласы. Снова шёпот. Тело вздрагивает от холода, когда она оказывается на скользких шелковых простынях.  Тепло пушистого одеяла. И темнота. Глубокая, как дно Миссисипи.
Окончательно вынырнуть из исцеляющего сна тетушки ей помогают громкие голоса, доносящиеся откуда – то снизу.  Белла Донна находится в темной спальне, и она на первый взгляд похожа на ее собственную, но запах и предчувствие чего – то неприятного подсказывают, что Гамбит, скорее, принес бы ее в СВОЙ дом, чем в особняк ассасинов.
Встать не получалось, даже после пары активных попыток. И вместе со слабостью растекалось раздражение от своего бессилия. Быть беспомощной не в ее правилах, как и перекладывать обязанности. Так что, откинувшись назад на подушку, Белла сосредотачивается, чтобы использовать свою  способность, позволяющую передвигаться, не тревожа тело. Ей еще попадет от ворчливой старой ведьмы за то, что она вытаскивает из себя все силы, но ей все равно. Сначала Белла оказывается в спальне Жан-Люка, местоположение которой прекрасно знает, чтобы убедиться, он еще не пришел в себя, хотя  состояние вроде стабилизировалось. А шум в гостиной тем временем  продолжал набирать свои обороты и игнорировать назревающий скандал уже не было смысла. Девушка появляется на последних ступеньках лестницы, полупрозрачным образом, но на неё никто не обратил внимания, так много народу набилось в дом вдруг ставший каким-то тесным.
- Ты должен уйти, Реми!- крикнул кто-то из толпы воров. Им было трудно сдерживать мрачных ассасинов, желающих забрать Белладонну, и одновременно обвинять Гамбита в том, что его появление испортила спокойное течение их жизни.
- Тебе все равно нет до нас никакого дела, Реми. – продолжил кто-то еще и одобрительные поддакивание почти заглушили говорившего.
- Уходи и забери свою жену с собой, пока она не заставила нас преклонять перед ней колени!
Толпа все больше распалялась, разозленная последними событиями,  ошарашенная ранением предводителя, возвращением Реми и наглым вторжением убийц. Для них мир перевернулся с ног на голову и больше всего люди желали стабильности без неприятных сюрпризов. Понимая, что это может продолжаться бесконечно, Белла одним презрительным хмыканьем заставляет людей перед ней расступиться и прекратить беспорядочные выкрики. Она одобрительно кивает своим людям,  игнорирует прищур Мэтти, которая уже приготовилась ворчать (никак что-то задумала, пока «девочка» находится без сознания). Прерывает все споры одним движением руки, чтобы обвести всех холодным взглядом и сказать:
- Если бы так же хорошо действовали, как и болтали, думаю, Реми бы не пришлось здесь появляться.
От её слов некоторые распаляются еще больше, другие отводят глаза, но никто не произносит ни слова. Белла не стала говорить, что сама притащила ЛеБо сюда. Не стала говорить, что собиралась убить. Самые догадливые итак понимали, что интересоваться делами другой гильдии Белла Донна Будро не будет из праздного любопытства. И, надо же, теперь у них появился шанс немного обезопаситься от нее, если они так не хотят объединения. Но они этот шанс пытаются выгнать из города. Опять.
- Я думаю, Гамбит единственный, кто может заменить Жан-Люка… ПОКА. Есть желающие поспорить с этим? – ее тон с легким оттенком угрозы зазвучал слишком громко для наступившей тишины. Ассасины  только ухмыльнулись, глядя на обескураженных воров. А Реми? Он молчал. Скорее всего, был недоволен её вмешательством. Теперь ее притязания обозначились, как никогда четко. И всё выглядело так, словно муж ее поддерживает.  Малоприятное положение для бывшего изгнанника. Понимает ли он, что оставляя его в живых, это она оказывается в странном положении? Нарушает пакт о мире? Предает память Джулиана? Подводит отца и его идеи? Нет, конечно. Сейчас Реми больше склонен видеть в ней источник всех неприятностей. Белла старается не смотреть на него, раздавая указания направо и налево,  но чувствует, что всё испортила. Наверное, перечеркнула тот огонек, который разгорелся от робкой надежды там на болотах. И кто знает, может, она сделала это целенаправленно, отгораживаясь по привычке. Уничтожая, как ту белую розу, оставленную в кованом ограждении кладбища.
Но прежде чем она решилась взглянуть на ЛеБо,  ее образ стал стремительно тускнеть.  Она понимает, что больше не может удерживать свою проекцию, поэтому последним усилием обращается к Гамбиту так, чтобы слышал только он.
- Не развяжи войну, Реми, пока справляешься с бременем власти…  Не подведи меня…
Если бы не ранение, она бы сказала совсем другое. Предложила  бы гильдиям стать едиными с лидером, которому есть дело до каждого из них и до города, у кого хватает сил и времени на решение их проблем. Предложила подчиняться ей. Ни вольному Гамбиту, ни стареющему и тоскующему по сыну Жан-Люку, а ей.
Ее силуэт резко тает, когда сознание возвращается в тело, а рука невольно натыкается на влажную перевязку. Будро не стоило тратить последние силы, чтобы показать свою власть и силу. Она могла бы сказать, что доверяет Реми управление своей гильдией, но… не стала.
Потому что не доверяет?  Не хочет делиться? Не собирается сдаваться?
Или боится?
- Реми?! – звучит ее шепот, когда рука, лежащая на повязке, становится мокрой от крови.

Она могла бы остаться в постели и позволить хоть раз слепому случаю и другим людям решать возникающие проблемы. Остаться в стороне, наблюдая, как именно сложится этот запутанный непредсказуемый паззл и какой картинкой станет в итоге. Но опустить руки и не сделать шаг навстречу  потоку событий, которые потом могут повлиять на весь город и на ее цель, не в характере Будро. Скорее, в любой ситуации она сама запутает все, так сильно, что любой сломает голову и логику, пытаясь отследить цепочку её решений. Белла всегда ВСЁ обращает на пользу себе, даже если, например, вдруг окажется в подвале под прицелом автоматов.
И сейчас она тоже хотела получить всё: город, гильдию воров, Реми. Но прекрасно знала, что появление мужа перечеркивает остальное, поэтому ей так важно было, чтобы он пришел до того, как обстоятельства заставят их пойти друг против друга. До того, как гильдии решат все за них. Несколько запоздавшим оказалось это желание.
Не прошло и минуты с того момента, как ручка двери слегка скрипнула, начав открываться, и тут же вернулась на свое место, так и не впустив внутрь спальни Реми. Не обращая внимания на ворчание старой тетушки, девушка смотрела на дверь, ожидая, когда к ней ворвется возмущенный и злой креол, повторяющий снова и снова, что ей не удастся забрать город и гильдию, но его не было. А она так хотела выслушать его, надеясь, что особняк воров достаточно спокоен, чтобы позволить им взять паузу Она точно знала, что ЛеБо должен прийти, словно чувствовала то напряженное молчание, которое уже должно было взорваться, раскидав все по углам и надламывая опору, которая держала хрупкий мир между ними. И если его до сих пор не было, выходит что-то случилось.
Кажется, ей никогда не дадут передохнуть от дел. Этот город окутан невидимый паутиной, и даже если она надумала бы вырваться, её бы все равно вернул назад долг, ответственность, амбиции, в конце концов. И разнеживаться в постели, спирая все на легкую царапину, некогда.
Она отодвигает тетушку, не давая ей продолжать перетягивать её, как мумию, и пытается встать. Морщится, чувствуя сильные болезненные спазмы в ране, как будто что-то чужеродное пульсирует внутри и хочет вырваться. Ни разу еще такое пустяковое ранение, так сильно ей не мешало, как сейчас. Но ей было плевать, задело ли пуля ребро, и сколько раз швы будут расходиться, пока она доберется до цели. Впустив в город Гамбита, она не собиралась пускать все на самотек. Но почему же так жжет? Кажется, что их врачевательница положила вместо специальных трав перец, и он проделывает в ней еще одну дыру. Белла стискивает зубы, делая усилие и чувствуя, как мгновенно бросает в жар. Мэтти, конечно же, недовольна.  Уже готова привязать пациентку к кровати, чтобы долечить и только злой взгляд Будро держит женщину на расстоянии. Еще усилие, чтобы перестала кружиться голова. Еще несколько десятков шагов, чтобы выбраться из дома.
- Одежду! Быстро! – проигнорировав свою сиделку, девушка обращается к спасенному мальчишке, который метнулся к шкафу, так быстро, что, казалось, разобьет себе голову об дверцу, пытаясь проломить ее головой, так сильно он спешил помочь. Она и не заметила, когда он зашел в спальню, и  не обратила внимания, почему он снова так испуган. Просто заставляла шевелиться быстрее, не обращая внимания на недовольство чернокожей женщины. Почему-то Белладонна была уверена, что та хочет ее обезвредить на какое-то время, давая своему любимчику Реми фору, чтобы доделать что-то за ее спиной.  И пусть это выглядело, как паранойя,  но она чувствовала, что выйдя за стены этой комнаты, снова  столкнется с предательством или чем-то близким к этому. Ведь предчувствие ни разу еще не обмануло Беллу. За исключением тех случаев, когда оно благополучно спало, конечно.  Как бы то ни было, время поджимало, и надо было торопиться. Пара секунд, чтобы отправить с помощью астральной проекции приказ везде следовать за Гамбитом. Еще пара мучительных минут, чтобы застегнуть пуговицы на старой рубашке Реми, которую нашел мальчишка, и закатать рукава. Вдох-выдох перед тем, как потянуться за брюками под сверлящим взглядом старой ведьмы и, не выдержав молчаливого давления, отправить ее прочь. Потом затянуть потуже ремень, протянутый мальчиком. И только после этого обратить внимание на  его рассеянность и большие говорящие глаза, которые он не отводил от нее.
- Что случилось? – требовательно спросила она, видя, как ребенок теряется, открывая и закрывая рот. В любой другой день Белла бы обязательно сделала это мягче, потому что заботилась о воспитанниках гильдий, но сейчас не была времени выказывать нежность. – Говори!
- Реми…  - робко начал мальчик и тут же замолчал, съеживаясь под холодным взглядом голубых глаз девушки. В этот миг у нее в голове прокрутилось больше десятков ситуаций с участием Реми, и ни одна из них ей не нравилась.
- Что Реми? – переспросила Белладонна, сжимая его ладошки своими руками и слегка встряхивая, давая понять, чтобы он поторопился.
- Его схватили прямо за дверью этой комнаты. Воры! И увели куда – то! -  выпалил он, собравшись духом, и облегченно выдохнул. Хотя глаза по-прежнему следили за Беллой, словно ожидая ее реакции. Но ей уже было не до мальчишки и уж точно не до размышлений над тем, что это могло значить. Нужно узнать все самой. Увидеть. И решить.
Она не стала искать обувь или приводить себя в порядок, поменяв одежду на свою собственную.  Не с помощью своего внешнего вида Белла Донна управляла людьми. Нет. За порог комнаты девушка вышла твердым, но медленным шагом,  не показывая, чего ей стояло каждое движение, и не глядя на двух ассасинов, появившихся из неоткуда, как тени. Они миновали коридор второго этажа, спустились по лестнице и за все это время ни один из воров не попался им на пути. Особняк был пуст. Казалось, они испарились, устав спорить о своем негативном отношение к ней, к Реми и ситуации в целом.
И Белла уже было направилась к выходу, если бы легкое насмешливое покашливание не заставило повернуться в сторону гостиной, где у дивана стоял старик-вор, способный украсть разве что игрушечную вставную челюсть с прилавка магазина, и чему-то довольно усмехался.  Видимо он ждал ее, потому что, увидев бледную блондинку рядом с выходом из особняка, вор улыбнулся так широко, что стало видно его единственный золотой зуб в верхней челюсти.
- Ты опоздала, убийца!-  он давился своим смехом, но все равно продолжал смеяться, усиленно жестикулируя, как бы придавая странную театральность словам,  – Ты зря привезла избранного домой.
Белла тихо выдохнула, не меняясь в лице. Она чувствовала, как сильно хочет отправить старика в стену одним маленьким взрывом, но сдержала желание. Хотя ей не нравилось,  когда над ней насмехались.  Ее не устраивали намеки, что Будро могут проиграть.  Но убивать жалкого старика, который специально, остался, чтобы позлорадствовать, это слишком. Пусть себе радуется. Что там говорят про тех, кто смеется последним?
- Госпожа, - раздалось над ее ухом. Посланные вдогонку креолу люди вернулись, чтобы рассказать об увиденном, -  Гамбит проходит испытание гильдии. Мы можем помешать этому. Мы должны помешать…
Будро понимала, почему ассасины так взволнованы. Никто не хотел видеть Гамбита в этом городе, а уж тем более вести с ним переговоры или смиряться с тем, что он так просто вернется в Новый Орлеан, словно ничего и не было. А заметив их тревогу, старик все смеялся и смеялся, раздражая её все больше. Он ждал, когда Белла разозлится и поймет свою ошибку. Выйдет из себя и начнет крушить все вокруг. Но каково было его изумление, когда  она торжествующе улыбнулась, прежде чем отвернуться от него, словно именно этого и ждала.
- Не нужно, - её ответ приводит в изумление всех. Ассасины замерли, наблюдая, как Белла спокойно направляется к  своей машине, которую успели пригнать сюда, не выказывая никаких эмоций. И только короткое «но» успело раздаться с их стороны, как Будро тут же предупреждающе подняла руку, приказывая молчать.
- Я хочу посмотреть.
О! Она чувствовал замешательство своих людей, но не собиралась ничего рассказывать. Они и сами увидят. Хотя вот знахарка, появившаяся следом за ними, еще пыталась возражать или донести свою точку зрения.
- Белла…? -  Мэтти  обращается осторожно, явно не зная, с какой стороны подступиться, собирается продолжить, но Белла отрицательно качает головой, не желая тратить время на очередные потоки убеждений, и садится в машину, чтобы успеть поприсутствовать при таком значимом событии, как назначение нового главы гильдии воров.
– Это ваш шанс… - говорит шепотом женщина, но понимает, что ее  уже не слышат. Набегающие слезы, она вытирает цветастым платком, устав просить судьбу сжалится над этими двумя. Когда двое ломают все сами, им уже никто не поможет. Махнув рукой, она заходит в дом, закрывая за собой дверь.
А Белла почти не следит за дорогой, откинувшись на сидение и позволяя мыслям крутиться самим по себе, анализировать, подсчитывать. Она  изредка косилась  в сторону сопровождающих ее ассасинов, чувствуя, как они ожидают дальнейших указаний, разъяснений, чего –то, что даст им подсказку, куда двигаться, но продолжала молчать. Кто бы ей в свое время дал подсказку, раскрывающую то, что произойдет.  Сначала она собиралась убить Реми. Потом хотела, чтобы он отдал ей гильдию сам по своей воле. И вместо этого он скоро станет главой, с которым ей придется договариваться. Проигрыш, скажет любой человек? Вовсе нет. Гамбит не станет развязывать войну в отличие от любого другого кандидата. Он не станет убивать её. Он связан своим благородством, а она нет. Так кому придется отступить, если возникнет необходимость?
Белладонна  даже не удивилась, увидев, что для испытания выбраны болота. Что же еще могли придумать воры? Стандартный набор: крокодилы, мрачная обстановка и ожидающие члены гильдии, которые оценивают своего кандидата. Только вот сюда не включали гильдию убийц? Судя по изумленным лицам участников действа, нет.
Рев нескольких джипов прерывает церемонию, заставляя всех замолчать и наблюдать, как из машин выбираются убийцы и направляются к ним. Наверное, поэтому кто-то решил поторопиться, продолжить испытание до того, как она успеет помешать. Но прозвучавшая фраза была, как никогда вовремя для нее.
-Если есть кому-то что добавить или возразить…
«Совсем, как на свадьбе, правда?»
-Мне, - улыбается Белла, видя, как полукруг их людей расходится в разные стороны, пропуская ее к Реми. Недоброжелательные взгляды причиняли неприятные ощущения, но Белле все равно. Она подходит к ЛеБо так близко, чтобы никто не услышал ее шепот и смотрит ему прямо в глаза. Изучающе, непонятно, даже как-то ожидающе.
- Я вижу, ты уже подумал, Реми? - Она не хотела, чтобы он соглашался, но видимо это ответ на ее вопрос. Он подумал. И выбрал не ее? Или наоборот? Но выходит и она решила. Никаких побегов  из Нового Орлеана в попытках найти другую жизнь. Реми придется смириться. Белладонна  шаг за шагом отходит от него,  чтобы обратится ко всем. Она деланно улыбается, но её искусственную улыбку мог бы почувствовать только Гамбит.
- Реми ЛеБо!- голос ее звучит громко и можно сказать торжественно, не возвещая ничего хорошего. Остальные тоже это почувствовали и напряглись, -  Испытание, которое позволит стать главой гильдии воров, не единственное, что тебе предстоит пройти.
Она замолкает, глядя на мужчину, прежде чем продолжить. Ей так и кажется, что он, молча, одним взглядом просит ее не говорить ничего, не продолжать, но… так надо.
- Много лет назад ты убил моего брата и остался жив, только благодаря изгнанию. Твое возвращение нарушает мирное соглашение. И если ты хочешь остаться в городе, ты должен заплатить. Кровь к крови…
Ассасины одобрительно хмыкнули, наконец, начиная догадываться, чего потребует их предводительница. И никто из воров не мог возразить, пусть ропот недовольства и несогласия прокатился по их рядам, чтобы тут же затихнуть. Ведь иначе пакт был бы нарушен в ту же секунду. Она устала уговаривать этих людей по-хорошему. Она будет склонять каждого туда, куда нужно ей.
- Ты должен убить того, кого назовет Гильдия.
Тишина стала осязаемой на вкус. Горькой, полной разочарования, холодной. Так казалось ей.
- Сенатора Луизианы, -  закончила свою речь Белла и огляделась, чтобы посмотреть, кто первый сможет возразить. Старик давно уже пытался ей ставить палки в колеса, под старость лет решив очистить свою совесть, и не давая ей свободы в родном штате. Не только ей, но и ворам. Так что это и в их интересах тоже.
Испытание, которое она озвучила, не средство остановить «коронацию» Реми. Это всего лишь способ не вызвать еще один бунт. Кроме того, если он убьет, чтобы пройти испытание, то дорога к иксам ему закрыта. Кому понравится иметь в своих рядах не только вора, но и убийцу? Благодаря этому, она может заставить его уйти или остаться с ней. И даже если он заскучает под гнетом ответственности и найдет способ уйти, то кому же останется довериться бедным покинутым ворам? Только ей. Белла Донне Будро. Той, которая станет главой Единой Гильдии.
Так кто смеется последним, старик?

Pain - Three Days Grace

Белла была уверена, что маленький мерзкий кукловод, который управлял её жизнью, сегодня хихикал, так сильно, что должен был скончаться от непрекращающегося смеха. Это он постоянно окружал ее лишними людьми, следящими за каждым шагом, или же посылал тех, кто пытался её убить, сбросить с небольшого уютного трона или же доставить, как можно больше проблем. Но в этот вечер этот серый кардинал, дергающий за веревочки, превзошел самого себя, расставив каждую марионетку так, что ситуация становилось не просто мрачной, но и обещала разлететься на острые осколки,  которые погубят всё, не оставляя ничего уцелевшего. Ей стоило помнить или хотя бы предугадать, что на свете есть один единственный человек, которым не получится манипулировать до конца. И самое главное, он один умеет найти в потемках её застывшей души живой и трепещущий кусочек, способный еще что-то чувствовать.
Конечно, она все сделала идеально. Просчитала каждую фразу и момент, словно и не было никого неуправляемого за её спиной. Загнала Реми в такую ловушку, что единственным выходом для него будет капитулировать. Будро могла праздновать победу и знала это. Но за торжествующим выражением лица скрывался страх, что в своих попытках держать контроль над всеми в ежовых рукавицах она что-то неотвратимо и бесповоротно уничтожила. И этот внезапный страх внушил ей Реми. Если до этого момента она думала, что знает, как выглядит ненависть и боль, то, кажется, она ошибалась, потому что такой сильной смеси негативных эмоций на лице креола, девушка еще не видела.
Он её не простит.
До боли хотелось стиснуть руки в кулаки, чтобы сдержаться и не начать … оправдываться? Но ей итак было больно. И, наверное, уже было непонятно, откуда именно идет эта странная сковывающая боль. Она победила. Но эта победа была радостью на пепелище, под которым не осталось ничего.
Голоса людей вокруг сливались в какой-то монотонный надоедливый гул, раздражающий до такой степени, что Белла, кажется, уже жалела, что просто не разрешила хрупкому миру между ними остаться нерушимым и вместо этого вынуждена следовать за Реми, который тащил ее в неизвестном направлении. Он согласился! Согласился на все? Но почему, если не может заставить себя посмотреть на нее, отворачивается, стискивая руки в кулаки, словно находится на грани? Чего он добивается?  И его несмешное замечание о свадебном путешествии вызывает желание развернуть его к себе и прекратить весь этот эмоциональный театр, позволив себе уничтожить все вокруг, но Белла молчит. Садится рядом в какую-то машину, позволяя ЛеБо увести себя,  а затем выслушивает его претензии, как пай-девочка. Или же стоит сравнить себя со сдержанной предусмотрительной женщиной, которая хотела победить и победила?
Если бы все было так просто!
Ей всегда казалось, что ее самообладание безгранично. Белла не теряла присутствие духа, даже когда дуло пистолета было направлено ей в лицо. Наоборот, она становилось более собранной, колючей, даже может быть опасной и способной вырывать свою жизнь даже голыми руками.  Она не показала, как ей страшно было умереть на своем испытании, которое должно было показать, достойна ли она места Мариуса, своего отца. Ей выпало убить опасного преступника, которого держали на секретной военной базе, так что даже комар не мог к нему залететь без специального пропуска. Но она выполнила задание. Правда,  после ей пришлось ползти  по старым канализационным трубам, захлебываясь собственной кровью и не надеясь, что у нее есть шанс выбраться. Но и тогда выдержка её не подвела, не позволила утопиться в жалости к себе и слабости. Белладонна не просила пощады, даже когда залетные бандиты, перебив людей, работающих в местном госпитале, который она открыла на свои средства, решили провести урок анатомии, используя её тело. Собираясь силами, почти теряя сознание от ран, Белла смотрела на мертвые глаза друзей и обещала, что отомстит.
Так почему же, глядя на побледневшие напряженные руки Реми, сжимающие руль, как последний якорь, она чувствовала, что не выдержит этого давления? Воздух вокруг был словно яд, отравляющий легкие с каждым вздохом, не говоря уж о словах, которые били так больно, что хотелось закрыть уши, хотя Гамбит не говорил ничего такого, чего нельзя было не предугадать заранее. Боль в голове все нарастала,  заставляя морщиться и терять терпение, а руки сжимались и разжимались в попытках привести состояние в норму до того, как прогремит эмоциональный взрыв. Бесполезно. Б-е-с-п-о-л-е-з-н-о. Слово за словом он продолжал её добивать. Его эти «зачем», «семья», «друзья» раздражали и злили, вызывая волну возмущения, словно поднимая со дна всю осевшую темноту и грязь, которые рвали нити её холодности на мелкие рваные кусочки. И его обещание уйти стало последним колебанием внутреннего маятника, который разбил стену молчания и разорвал все маски в клочья. Белла устала молчать и слушать бесконечные обвинения.
- Пошел ты, ЛеБо! – злость прорывается каким-то хрипом, выталкивая слова из самого горла. Она и сама не верит, что срывается, перестав замораживать его взглядами и словами. Может, стоит остановиться?  Сжать посильнее губы, чтобы не устроить ему скандал прям здесь в духе идиотских мелодрам, а в конце длинной тирады нечаянно не вонзить клинок в горло? Держаться. И не тянуться к любому доступному предмету, что легко заменит ей оружие. Хорошо бы еще найти силы замолчать, но она уже не может прекратить.
- Значит, семья!? – девушка разворачивается к нему и вырывает ключи из зажигания, заставляя машину резко заглохнуть посередине дороги,  а потом швыряет их в окно, чувствуя, как дрожит рука от напряжения, как она старается не передумать и не воткнуть их в ногу Реми. - Я должна была стать твоей семьей! Понимаешь?! Я!
Белла дрожит, дрожат её губы, руки. В ладонях что-то начинает сверкать, изгибаясь цветными нитями переливающегося спектра, но она не обращает внимания. Не думает, что запертые в маленькой железной коробке, они могут подорваться за секунду, если выпустят свои способности из-под контроля. Её же всю трясет от несправедливого отношения, навешанных ярлыков… от предательства. Именно оно вызывает непрошенные злые слезы, сверкающие в голубых глазах. Они копились много долгих-долгих лет. Одиноких лет, когда  его не было рядом. Вообще, никого не было рядом. Девушка понимает, что это не лучшее время для подобного поворота, для этого, вообще, никогда не бывает подходящего времени. А еще она боится, что теряет все завоеванные с трудом позиции одну за другой, показывая свою слабость, но пододвигается ближе, чтобы взглянуть в глаза того, кого, когда-то любила так сильно, что могла отказаться от всего мира, если бы он только попросил. Как странно было скучать по его необычным глазам, а теперь представлять, как выцарапываешь их, чтобы причинить ему боль. Такую же боль, которая съедала её саму.
- Что ты делал, пока я тут выживала? – голос не только окреп, но и стал обвиняющим, злым, показывающим, что она на грани. Что она готова выплеснуть на него весь поток обвинений, который погребет под самой всё.  Старые воспоминания, отдающие запахом потрескивающего костра. Новую хрупкую связь, словно сотканную из стеклянных переплетений. Шанс, о котором им упорно твердила Мэтти. Призрачное будущее? Зато сегодня  Реми получит откровенность и честность, которая ему так по душе, выслушав слова брошенной и обиженной девушки, которую он обещал уберечь от любой опасности. Это будет не просто точка. Это будет огромное кровоточащее пятно в их истории.
- Ты знаешь, что было моим испытанием? Ты даже представить себе не можешь, как мне, той, которую все считали всего лишь красивой младшей сестрой будущего наследника, пришлось доказывать свою силу. Я едва не умерла тогда…  - Белладонна расстегивает рубашку, не испытывая ни малейшего смущения, чтобы показать сколько тонких, едва заметных шрамов на ее теле. И это только недавние, которые тетушка еще не успела вывести. Если бы не Мэтти Батиста кожу девушки покрывали бы паутинки от следов ран, не оставляя ни одного целого неповрежденного кусочка.
- Я помогала Жан-Люку, пока  тебя не было, когда дела шли совсем плохо, так чтобы никто не знал, - ее свекор был упрямым и сильным человеком, не желающим принимать поражение. Но годы ослабили его. Желание видеть сына подтачивало силы, так же, как и постоянная надежда, что Реми вернется. Или хотя бы даст о себе знать. И вопреки всем законам и нравоучением отца, девушка помогала тому, кто нуждался в сыне, почти так же сильно, как она в любимом человеке.
- Я забирала детей с улиц, чтобы дать им лучшую жизнь, Не такую, как у нас, - продолжала перечислять Белла все то, что ЛеБо пропустил в своем долгом затянувшемся путешествии. Как ему рассказать, что, конечно, гильдии и раньше забирали себе самых одаренных, склонных к их ремеслу и просто подходящих, но ведь остальные были им безразличны! Белла же оставляла только тех, кто подходил по всем параметрам, и кого она не могла убедить, выбрать приемную семью, чтобы жить, как обычные нормальные люди. И лишь воры продолжали свою жестокую традицию отбора и Будро ничего не могла с этим сделать, не забрав всю власть.
-  Спроси у Мэтти, сколько раз ей приходилось меня выхаживать, когда город пытались подмять под себя мафиози. Сколько друзей детства, соседей, просто наших знакомых  и мирных жителей города мне пришлось похоронить в этих разборках, - девушка отворачивается, пряча лицо в ладонях, не потому что хочет спрятаться от воспоминаний, а потому что ей нужна секунда, вдох, чтобы снова прийти в себя. Она никогда не забывает лица тех, кого потеряла. Смерть стала не просто её постоянным спутником, но и вовсе полюбила ходить за ней по пятам, требуя все больше и больше жертв. Или может смерть поглотила ее саму. Кто знает?
Белла делает паузу, переводя дыхание и с облегчением чувствуя, что слезы мгновенно высохли, стоило ей только начать выговаривать давно скопившиеся. И как легко становится, когда тяжесть в груди начинает рассасываться, но одновременно это напоминало медленное и позорное раздевание у общественного столба. Она еще никому столько не рассказывала.
- Ты считаешь, что я жестокая? – Будро поднимает голову, снова привычно усмехаясь, только в её улыбке все равно сквозит боль. Ей не хочется смотреть на Реми, поэтому она смотрит прямо перед собой, рассеянно наблюдая за тем, как в свете фар автомобиля пляшут глупые насекомые, упорно стремящиеся умереть, сгорев на обжигающем ярком свету. Так легче продолжить свой монолог, не срываясь на эмоции и закончить уже свою длинную бесполезную речь.   - Не надо, не отвечай, я же знаю, что считаешь. Но мне пришлось стать такой. Милый ангел, которого ты знал, давно была бы мертва, раздавленная жестокостью окружающих. Тебя бы убили, если бы я позволила тебе остаться, не поставив какое-то условие. Началась бы война, в которой погиб бы твой отец и, бог знает, кто ещё. Но тебе и дела нет до Нового Орлеана! Что ты делал и где был все эти годы? Беззаботно радовался жизни, флиртуя в ресторанах Парижа с Кандрой и проводя с ней ночи? Сменяя подружек  одну за другой в перерывах между заманчивыми предложениями поработать?
Ярость снова кольнуло, отдаваясь в свежей ране. Или это была банальная жгучая ревность? Как много, бесконечно много в ней накопилось яда, который Белла продолжала выплескивать. Не могла остановиться. Не хотела, чтобы ее прервали, одновременно желая, чтобы Гамбит, наконец – то, перестал быть соляным столбом, на который  выливали застоявшиеся помои, и заставил её замолчать. Как просто было молчать и манипулировать. Как сложно говорить, что, на самом деле, чувствуешь. «Ты еще не устал, Реми? Не чувствуешь, что виноват во всех смертных грехах?»
Девушка закрывает глаза, чтобы спрятаться от странного взгляда креола, но тут же открывает, как будто он мысленно подталкивает ее продолжать. Или он смог манипулировать ее настроением и взорвал спрятанную шкатулку Пандоры, из которой продолжало тянуться что-то мерзкое и удушающее, желая услышать всё, что она так упорно скрывала.
- А теперь ты нашел новую семью, потому что старая тебя не устраивает, - в ход пошло ехидство, приправленное иронией и, черт знает, чем еще.  Белладонне пришлось занять руки пуговицами, чтобы успокоиться, но пуговицы деформировались в руках, попадая в тонкие всполохи на ладонях, и плохо влезали в петли, - Мы для тебя слишком запачканные убийствами и другими грехами? – пуговицы пришлось бросить. К черту выдержку. Она толкает Реми так сильно, что дверца машины жалобно скрипит. Но ей нравится. Почему бы вовсе не выкинуть ЛеБо с машины, раз Белла его уже послала на все четыре стороны. Ах, да... нужно же договорить, -   Решил стать таким же героем, как иксмены? Хочешь быть своим в их команде? Тем, кем восхищаются девочки-подростки и на кого надеются рядовые граждане? Хочешь вызвать ажиотаж восхищения одним своим появлением? Или замаливаешь грехи, делая добрые дела? Ты эгоист, думающий только о себе! Лицемер, который не может сказать правду в лицо прямо и откровенно! Трус, который сбежал от ответственности!
Ей определенно начинает нравиться. У Реми такое выражение лица, как будто она причиняет ему боль. И ей отчаянно хотелось, чтобы он в ней захлебнулся до смерти. Слова. Всего лишь слова, как оказалось, действуют лучше любого оружия. И какая разница, что они, как обоюдно острый меч, заставляет кровоточить и саму Белладонну?
  - Ты просто стер меня из своей жизни! Наверное, уже нашел очередную кандидатку, чтобы назвать ее настоящей любовью всей твоей жизни? Которая будет любить так, что пойдет против семьи и своего воспитания, стерпит любые насмешки и подначивания, чтобы только быть с тобой? И которую ты потом бросишь, когда тебе наскучит? – это даже ни намек и ни укор, это обвинение. И как последний гвоздь, что заколачивают в гроб, следом шло признание. Или исповедь? Кому, что нравится…
- Да, я хотела убить тебя и Жан-Люка, чтобы не тратить время на твоих тупоголовых старейшин-воров, которые слепы и не видят, что я хочу сделать нас едиными и сильными. Хотела, чтобы не было этого испытания для тебя, когда мне придется успокаивать жаждущих твоей крови ассасинов. А потом… я поняла, что это неправильно. Не смогла испортить ту маленькую часть наших отношений, пятная их предательством. Я дала тебе выбирать, надеясь, что ты уйдешь к иксменам и отдашь все мне, закончив на этом любое наше общение. И будешь в безопасности вдали от всего этого. Но тебе не оставили сейчас выбора. Мне его не оставили! Я не могу проиграть и откатиться назад, снова тратя время на глупые разговоры. Да, я хотела, чтобы ты убил сенатора, не только потому что он заноза для обеих наших гильдий, но и потому что думала, что привяжу тебя к себе. Не дам шанса вернуться в Нью-Йорк. И не позволю охотиться за тобой глупым идеалистом, мстящим за старые обиды.
Всё. Это было слишком. Чересчур много для неё за каких – то несколько минут прожить заново на ускоренной съемке всю свою жизнь. Девушка выходит из машины, хлопая дверью с такой злостью, что звук обиженного металла еще секунду отдается в ушах, а потом кричит, так, что её было сложно не услышать, даже если заткнуть уши и претвориться мертвым.
- Ты был бы здесь! Со мной. Главой гильдии воров. Вне претензий убийц. – Будро замирает, оценивающе наблюдая за Реми, не понимая, зачем столько сказала. Что это изменит? Её жизнь здесь. А он уедет к своей новой… «семье»!
- А теперь… я не хочу тебя видеть, Реми! Не хочу! -  кажется, она снова плачет. Белла всегда знала, что теряет что-то очень важное, что не возместить никакой властью, не купить, не заполучить пригрозив. И это были отношения. Обычные человеческие отношения. Она могла заставить Реми остаться, затянув на его горле поводок, но не могла заставить что-то к себе почувствовать. И не надо было мысленно цепляться за те видения возможного будущего, что посылала им Кандра. Легче отпустить и двигаться дальше, чем пытаться удержать. К тому же такими методами, как привыкла она, ничего не добиться. А Белла Донна не умеет просить, ждать и глупо надеяться на подарки судьбы.  Это удел слабаков. А еще ей все – таки придется вернуться в машину, чтобы добраться до проклятого аэропорта и отправиться на испытание.
Ночная прохлада пробирается под тонкую рубашку и к тому же скоро их догонят соглядатаи, желающие посмотреть, на что способен креол, так что как бы сильно Белла не продолжала злиться, все равно направилась обратно к машине, чтобы не дать лишним людям увидеть себя в таком состоянии.
-  И.. да… не переживай за чистоту своих незапятнанных чужой кровью рук, любимый, - она выделяет последнее слово, но на мужчину так и не смотрит, - Я сама убью сенатора так, чтобы все подумали, что ты прошел испытание. Останешься, как и прежде настоящим героем…
«Держись, пожалуйста, только держись и больше ничего не говори. Хватит. Не надо». Напрасный труд – убеждать себя, когда она поняла, что раз не может убить Реми своими руками, то вполне способна уничтожить его ненавистью. Слеза медленно катится из уголка правого глаза и она отворачивается, чтобы быстро смахнуть  ее, насмешливо кривя губы, насмехаясь над собой.
- Можешь гордиться собой, Реми ЛеБо,  - тон чем-то напоминает тот, который звучал на болотах, когда девушка объявляла испытание. Но это просто защита. Или усталость. Еще немного угасающих, как угольки костра под дождем, эмоций и в ней совсем ничего не останется, - Ты первый довел до слез безжалостную суку, отъявленную стерву и жестокую садистку, которую ненавидит каждый, кто ее знает. Будет о чем рассказать вечером за ужином своим новым дорогим друзьям и посмеяться.
Белла одергивает руку и отодвигается, когда Реми то ли случайно, то ли намеренно задевает ее. Эмоций больше нет, так думала она? Что ж, Белла снова ошиблась, который раз за день. В ней было бездна сжигающей неудержимой ненависти.
- Не трогай меня, Реми! Просто не трогай или я убью тебя, - предупреждает креола Будро, пристегиваясь и отворачиваясь к окну, - Я буду сопровождать тебя. И даже поздравлю когда все закончиться, а потом я надеюсь, ты выполнишь свое обещание и сделаешь так, чтобы я больше никогда тебя не увидела, даже ты останешься в одном городе со мной.
Молчание окутывает тесное пространство машины, как пуховое одеяло. А может, разрезает расстояние между ними, превращая трещину в настоящую пропасть, через которую не проложить мост. Но оно же усыпляет вымотанную девушку, словно нежно укрывая и заставляя расслабиться. Ей больше нечего сказать. Последняя связная мысль, что приходит ей в голову перед тем, как она проваливается в тяжелый беспокойный сон, это «будь ты проклят, Реми, за то, что делаешь меня слабой», а потом наступает долгожданный покой.

Отредактировано Bella Donna Boudreaux (2018-08-08 23:28:34)

Провалиться в беспокойный сон, в котором она все равно поджимала губы и неровно дышала, словно заново переживая сцену словесных откровений, было удобным. Можно избежать вопросов, не выслушивать не нужных объяснений или извинений. По большому счету, Белла и так знала, что Реми сожалеет, когда, вообще, вспоминает, что в чём-то виноват, но его тихие «прости» ничего не могли изменить. Слова не возвращают прошлое, не позволяют прожить всё заново и изменить наделанные ошибки. К счастью или сожалению, приходится жить с тем опытом, который успеваешь набрать в слепых блужданиях по дорогам судьбы. И она просто не знала, что сказать ему в ответ. Соврать, что прощает его? Зачем?
Отпустить такую тяжесть, что придавливает неподъемным грузом к земле, могли так быстро только святые или идиоты. А Белладонна далеко не святая. Пожалуй, даже праведный всепрощающий священник не смог бы отпустить ей грехи на исповеди и сказать, что для неё еще возможно спасение. Да и ей абсолютно плевать на рай или ад, который ожидает каждого после смерти. Она предпочитает создавать для себя условия уже сейчас в этой жизни и на этой земле. И путь людей, пытающихся переделать свою сущность в угоду общественности или любимых, совершенно не для неё. Хотя, кто знает? Ей же не дали шанса попробовать, бросив в эту бесконечную борьбу, в которой лишь тот, кто не бежит от власти и не боится убивать, может построить свой мир.
Девять лет назад для неё еще был шанс поменять предопределенную участь и стать иной. А теперь Белла Донна Будро - истинная дочь своего отца. И как бы ни хотелось этого признавать, ею гордился бы даже Джуллиан.  Её брат-психопат, ненавидящий ЛеБо.
Возможно, поэтому её отрывчатые сновидения были заполнены его гневными выкриками,  детскими воспоминаниями и какими-то событиями, явно происходившими в будущем, словно он предупреждал или угрожал. Или просто эмоциональный перегруз превратился в сплошную кашу, взорвавшуюся в ее собственной голове. Сон не оказал целительного действия, но и действительность не внесла бы ясности в их сложное взаимодействие. Это даже отношениями назвать было сложно. Это, вообще, ни на что не было похоже.
Если бы Белла позволила себе такую слабость, как мечты об ином выходе, нереальном и отдающий нотками слабости, то представила бы, как знакомиться с Реми именно сейчас, стирая прошлое подчистую и позволяя создаваться чему-то новому, словно заново узнавая его улыбку и насмешливый прищур дьявольских глаз, заново влюбляясь.
«Не обманывай себя» - нашептывал внутренний голос. – « Он бы просто стал бы еще одним пунктом в списке твоих дел с пометкой «устранить». И всё, что ему бы светило, одна единственная ночь или пара часов, пока бы ты не поспешила куда-то еще. Убивать следующего».
И это было правдой. Будро не доверяла, не подпускала близко, не привязывалась к мужчинам, ограничиваясь тем, что начисто забывала о тех, с кем проводила ночи или не придавала такой мелочи значения, если, конечно, не убивала их. Ей было неважно, как зовут её одноразовое развлечение, когда она, одеваясь утром, покидала чью-то спальню, не отвечая на вопросы и едва ли удостаивая мужчину брезгливым или насмешливым взглядом, прежде чем уйти.
Так было проще. Так не нужно было беспокоиться об ответах или необходимости отчитываться перед кем-то. Можно было удовлетворять только одну страсть, которая была постоянной –  жажда власти. Контроля. Необходимость чувствовать, что всё происходит только так, как она хочет и тогда, когда она захочет.
А Реми… ? С ним теперь было намного проще молчать, разграничивая прошлое и настоящее. Не вычеркивая то, что было, но оставляя его за бортом самолёта, хотя бы временно. Собраться с мыслями. А еще лучше оставить следующий шаг за ЛеБо. Она первая бросила кости на игровой стол и сделала свой ход, так что ей ли переживать, что предпринять?
Или стоит признаться, что это она понятия не имела, что ждёт их дальше? Наверное, впервые ей придётся ослабить свое стремление приложить руку ко всему и просто ждать. Слова всё равно не излечат. Ни извинения, ни признания, ни обещания не могут облегчить боль или уничтожить её. Она не уходит, замирая внутри. Память не стирается. И давно пора свыкнуться, что всё это часть её самой. И с этим надо жить.  Она пыталась избавиться от прошлого, убив Жан-Люка и Реми, забрав всё себе и перекроив многовековую историю вражды, чтобы забыть. Создать себе новый чистый лист, в котором не будет старых заржавевших пятен давних ошибок.
Не хотела признавать, что никакие убийства не помогут, если не отпустить всё самой.
И между короткими обрывками сновидений и размышлений в полудрёме Белла лишь на короткие секунды просыпалась полностью,  но не открывала глаза, проверяя, где находится, и снова засыпая. И только в самолёте она слишком резко очнулась ото сна, словно кто-то бросил её со всего размаху в ледяную воду. Кажется, не изменились ни ритм дыхания и ни дрогнули веки, когда первым делом предчувствие постороннего присутствия заставило тело напрячься, распознавая угрозу, словно превратившись в какой–то датчик. И только почувствовав, как осторожно целует её ЛеБо, девушка замерла, не понимая, что делать, по-прежнему претворяясь спящей.
Ей казалось, они больше не будут разговаривать. Считала, что её слов достаточно, чтобы уничтожить любые возможности пойти другим путем. Но Реми…  Знал ли он, что слышать его признание ещё больнее, чем вспоминать о прошлом? Особенно неприятно понимать, что креол воспользовался тем,  что она спит, наверняка, понимая, что не сумеет повторить эти слова вновь, глядя ей в глаза. Но ведь и Белла использовала игры с сознанием от Кандры, чтобы признаться в том, что чувствует, зная, что будет отрицать правдивость своих слов, при необходимости сваливая всё на альтернативные жизни.
Возможно, поэтому Будро продолжала делать вид, что спит, пока не дождалась, что вымотанный событиями последних дней Реми уснет, позволяя ей прийти в себя в полном одиночестве без осторожных взглядов, будто они находятся в змеином террариуме и каждое лишнее движение грозит последствиями. А еще смотреть на него спящего проще, чем снова прокручивать обиды, глядя ему в глаза. Спящий он кажется более расслабленным, отпустившим все проблемы и менее уставшим. Наверное, для него теперь именно Орлеан будет воплощать в себе земной ад. Будет напоминанием о проблемах, которые накинулись на него, когда он только-только нашел что-то… стоящее? Белла сжимает руки в кулаки из-за всколыхнувшейся вновь обиды, напоминания, что его пора отпустить. Она управляла им, как марионеткой из чистого эгоизма. Понимала, что так будет хуже, но ничего не могла с собой поделать.  И даже сейчас знала, что… не отпустит.
Она резко хватает приготовленную для неё одежду и уходит, чтобы не смотреть на него и не мучиться в напрасных сомнениях. Чтобы не продумать еще какой-то план в своем обычном стиле,  Белладонна даже направляется к пилотам, наблюдая, как приближаются очертания острова. И только перед посадкой возвращается в салон, отсев подальше от Реми, глядя в никуда и делая медленные глотки из предложенного бокала вина.
И даже, когда они сели в машину, которая ждала их в аэропорту, Белла продолжала держаться отстраненно, избегая пересекаться взглядами с Реми и касаться его даже случайно, словно каждый раз натыкаясь на невидимое, но плотное стекло. Казалось, ей было безразлично, куда они едут. С таким же равнодушным взглядом она могла зайти и в Букингемский дворец и лениво, поглядывая на часы, ждала бы, пока Реми закончит со своими делами, но вид массивного красно-коричневого здания всё же заставил её бровь дернуться и бросить на креола быстрый и насмешливый взгляд.
Библиотека? Что они забыли в библиотеке? Белла никогда не думала, что воров интересуют книги или папирусы, какими бы редкими и ценными те не были. Слишком хрупкий груз и сомнительная выгода, слишком много мороки с продажей или транспортировкой через границу. Намного проще украсть деньги. Но ведь это Реми. Во-первых, он никогда не брался за элементарные задания. Во-вторых, он всегда показывал, что способен за очевидным найти нечто большее. Так что нужно было только подождать. В крайнем случае, Белла ведь и, правда, не только ни получила своё свадебное путешествие, но и крайне редко позволяла себе расслабиться. Почему бы не восполнить отдых на испытании воров? О том, что оно наверняка превратится в очередную  сложную ситуацию, которая неизвестно, чем закончится, Будро даже не хотела думать. Неужели хоть один раз нельзя сделать так, чтобы их времяпровождение было таким же легким и простым, как прогулки по крышам Нового Орлеана?
Слиться с толпой будущих студентов было несложно. Кажется, никто, вообще, не обратил на них внимания, продолжая обмениваться какими-то своими шутками и репликами в адрес учебного заведения.  И это атмосфера, как и корпусы университета,  которые они проходили, напоминали ей собственное обучение в университете Лайола.  Совмещать жизнь студентки юридического колледжа  с жизнью наемной убийцы, а затем и главы гильдии, было трудно. Но ей было необходимо заполнить свое время по максимуму, чтобы не оставлять себе шанса остановиться и вспомнить. Подумать. Опустить руки. Хотя знать, сколько смертных казней ей грозит – тоже далеко не самое приятное. И глядя на корешки толстых книг, девушка могла мгновенно назвать все те статьи уголовного кодекса, которые относились к ней.
Через несколько минут экскурсии, ей показалось, что  они обошли уже все стеллажи и познакомились со всеми работающими библиотекарями в этом книжном доме, и Белла, в конце концов, начала уставать теряться в догадках, что им тут нужно. Да еще и здание, будто давило своей мощью, а смешанный свет многочисленных ламп и солнечных лучей из ажурных окон начинал раздражать глаза. И она все еще не понимала, что они ищут, когда Реми, наконец, подал знак свернуть в другую сторону от оживленной экскурсии, заставляя её оживиться.
Она могла представить, что можно украсть маленькую безделушку под шумок в общественном месте. Здесь нужна была лишь ловкость рук. Знала, что для кражи чего-то масштабного требуется план и подготовка, но как-то разгар дня и куча охраны вокруг, которая вскоре могла их обнаружить, не вязалась с идеальным планом профессионального вора. Не то, чтобы она сильно в этом разбиралась, не та у неё классификация, но всё же это было чересчур нагло, даже для креола. Хотя… ведь Белла и само могла бы убить любого из присутствующих людей в библиотеке и спокойно выйти через главный вход, не дав даже повода себя заподозрить. Так почему она не может принять, что на подобное способен и ЛеБо?
Что она там думала о легком времяпровождении? Смешно. Ни она, ни Реми понятия не имеют, что у всего есть простые  решения. Что вы! Дайте посложнее. Поопаснее. Такое, что никто бы в здравом уме не согласился. В этом они точно похожи друг на друга. Так было всегда. Белладонна качает головой, зная, что только секунды отделяют их, чтобы завязнуть в чём-то опасном.  Её не удивляет, что Реми проводит какие-то манипуляции с пузом белоснежного ангела и что после таких нехитрых и странных действий  открывается тайный проход, но вот имя, брошенное вскользь, подтверждает её плохое предчувствие.
- Виздом? – и её первые слова,  сказанные ЛеБо, конечно же, были обвинением. В этой короткой фамилии прозвучало и желание назвать его сумасшедшим и надежда, что она ослышалась. Если в его испытании замешан агент Ми-13, то это не просто подложенная свинья, а испытание на грани провала.  Не собирался же Реми… Украсть золото Великобритании?
Будро качает головой, не в силах поверить даже собственным глазам, когда проходит по небольшому коридору, попадая в хранилище. Блестящие переливающиеся желтым светом прямоугольные кирпичи стояли рядами, ослепляя любого, кто это увидит, огоньком жадного желания обладать ими.  Она больше не собиралась ничего говорить и комментировать, только, как и полагается, наблюдать, но сдержать  тихое « ты с ума сошел»,  не смогла, особенно после финта с активированной сигнализацией. Но что ей оставалось? Только  пройти лазерную сетку и спрятаться, услышав предупреждение Реми. Ну, еще может верить, что у него есть план, а не голая импровизация,  смешанная с надеждой поиграть с полицией Скотланд-Ярда и спецслужбами. Девушка напрягается, вытаскивая из-под пиджака пару клинков, когда слышит приближающиеся шаги, подсчитывая, сколько людей послали на сигнал тревоги и надеясь, что это просто охрана. Но как бы ни так…
- Какого чёрта? – спрашивает  знакомый голос с чистым британским выговором, а после слышится, как человек выдыхает сигаретный дым. Легкий запах табака подсказывает, что Виздом недоволен и даже зол. Его руки постоянно тянутся к сигаретам в таких ситуациях, наверное, чтобы сдерживаться и действовать по протоколу, а, не используя способности. –  Осмотритесь  здесь!
Наверное, Виздом зря решил отключить лазерную сетку, но что-то вдруг прекращает гудеть, впуская команду англичанина в хранилище. За дверьми тоже слышится гул от чьих-то четких и отрывистых приказов, а что творится за стенами, не хочется и думать. Возможно, Питер все же взял всю ответственность за поимку наглого вора, покусившегося на святое, только на себя? Иначе им придется прорываться с боем, и сколько после такого будет стоить голова ЛеБо, даже было страшно представить. «Никакого больше отпуска на соблазнительных курортах мира, Реми, пока у тебя на хвосте будет висеть, как разъяренный  питбуль, агент Великобритании».  Легко мысленно издеваться над креолом, как будто её персоной Питер интересоваться не будет. Но стоит ему освежить свою память, покопавшись в той информации, которая имелась на неё,  он бы точно не сдержал радостной ухмылки. Две цели по цене одной! И, если бы Белла не была бы уверена в неискоренимом благородстве мужа, то решила бы, что это своеобразный способ, наконец-то, развестись.
Но что самое забавное, в этот неподходящий момент в голову сама по себе приходит мысль, что до этой их громкой и разрушительной встречи девять лет спустя после расставания, они никогда не были в подобном положении. Никогда не оказывались в по-настоящему опасной ситуации, чтобы действовать сплоченно, как одна команда. Реми не видел её, исполняющую приказы отца и безжалостно перерезающую горло жертвам, она не участвовала в его сумасшедших вылазках с кражей чего-то сверхохраняемого и особо ценного. Они лишь иногда делились полученными навыками, больше  забавы ради, чем всерьез думая их использовать. Проводя время вместе, они почему-то никогда не задумывались насколько они разные и что с этим им придется мириться и идти на компромиссы. Они, вообще, тогда не думали о будущем в негативном свете. Все должно было быть идеально и решаться само себе. Как наивно и как непредусмотрительно с их стороны было так считать.
Что ж, эта встреча покажет им, кто они, на самом деле. И может, это будет всего лишь еще одной каплей в море, которое их постепенно разделяло всё больше.
Как бы то ни было, Белладонна решает, что пора действовать, не дожидаясь, пока Гамбит кинет в нее бумажкой с инструкцией. Или не станет действовать сам. Шаги вооруженных людей приближаются, они окружают их со всех сторон, и стеллажи с тяжелыми слитками были смешным и слабым укрытием от внимательных глаз агентов. Она сидит, как скрученная напряженная пружина, готовая за секунду выпрямиться и ударить неосторожного человека, оказавшегося рядом. И стоило чьей-то тени  мелькнуть на полу у её ног, как Белла, не глядя, развернулась, раскрывая свое убежище, и  воткнула один из кинжалов в ногу темноволосой девушке, и тут же сильным ударом в живот откинула её в сторону, успевая выхватить из её рук пистолет.
Да. Надо было признать, что Реми вряд ли сейчас доволен тем, как стремительно она избавляется от заявившихся гостей. Стреляет по ногам сначала одного, потом другого, уворачивается от пуль, летящих с разных сторон, а потом прячется, когда мимо пролетает один из огненных ножей из руки Виздома.  Ей нужно всего лишь одно движение, чтобы взорвать здесь всех к чертям собачьим, но тогда сюда не только команда Ми-13 заявится, но и военные подтянутся, окружив здание и взяв их на прицел.
Так что пока Белла не убила тут всех, перестав их жалеть и просто калечить, Реми пора бы что-то предпринять. Например, объяснить, что делать дальше.