О правилах, принятых для неукоснительного соблюдения в додзё под страхом наказания, не физического, а духовного, Электра осведомлена не понаслышке. Никакого насилия, никакого оружия. В этом месте страждущие отчаянно стремятся обрести покой, школа иного толка, не из тех, которые привычно приходят в голову при упоминании учебного заведения.
При других обстоятельствах — в сыром подземном тоннеле в Азии, в самом сердце Камбоджи, где запах плесени въедался в окружающий мир столь сильно, что даже ароматы дешевой уличной еды, содержащей больше специй, чем на рыночных развалах, не могли его перебить — Винг и Начиос были соперниками, имеющими одну и ту же цель, но разные методы ее достижения. И совершенно противоположные средства: в то время как одна обращала оружие против жизни, прикрываясь незыблемым «…и служим мы жизни самой», другая отчаянно стремилась защитить от уничтожения тех, кто был преградой для клана на пути домой, в давно потерянный город — К'унь-Лунь.
Теперь — поневоле — не по одну сторону баррикад встают, но по стене, раскинувшейся между ними, непреодолимой прежде, крупная извитая трещина идет. Потому что Электра рьяно стремится из нитей, соединяющих с мистическим орденом, освободиться, путы разрубить катаной; она за этим и приходит, по своей воле. И получает право войти.
Настил под ногами мягкий, доски, по которым ступает, проходя в зал, теплые, словно солнечным светом нагретые, хотя на улице ливень не прекращается последние несколько дней, стремясь бурными потоками смыть с Нью-Йорка кровь — героев и злодеев, правых и виноватых, все равны перед природной стихией становятся. В противовес шуму и суматохе снаружи, сливающихся в единую, хорошо сыгранную, но действующую на нервы симфонию. в додзё слышно каждый чужой вздох, мир здесь обретает почти физические очертания, становясь тем, к чему хочется отчаянно прикоснуться. Можно ли?
Благодарность за разрешение переступить порог отклика не находит; Электра в свободном зале для тренировок чувствует себя неуютно, непрошеными гостями в мысли вторгаются воспоминания о пансионате Чистых, где вся обстановка была такой же скупой и вместе с тем выдержанной, лишенной изысков, напоминающих о том, что человек может обходиться лишь базисным набором, необходимым для существования.
И выжить при этом.
Внимание привлекает роспись по шелку на стене храма — портреты, выведенные насыщенными черными чернилами с соблюдением всей строгости линий. Лица на них изображены незнакомые. Начиос не подходит ближе, хотя взгляд поневоле на картинах задерживает, но осознает: вторжение в чужую жизнь незаметным быть не может де-факто, а она не настолько уверена в том, что не будет вышвырнута восвояси за попытку перейти незримые границы. Помощь Коллин Винг, способной задать верное направление, ведущее к Железному Кулаку, слишком необходима, чтобы позволить себе перечеркнуть все одним неверным шагом.
— Он вернется? — вопрос выходит глухим, безликим, но разочарование от осознания, что Дэнни Рэнда не просто здесь нет, но и в стране тоже, велико. Эгоистичное стремление как можно быстрее, подобно пазлу из тысяч мелких деталей, восстановить утраченную память, столь сильно, что каждая минута промедления подобна новому витку изощренной пытки.
Это, наверное, ее наказание.
Чувствуешь иронию?
И Электра могла бы смело не задерживаться ни минутой более, чем требуется для ответа, ей здесь, оставляющей невидимые кровавые следы, не место, ведь именно по этой причине Стик и отказался десятилетиями ранее от дальнейшего обучения, сочтя свою воспитанницу слишком опасной, если получит все те знания, что он был готов в ее голову и руки, способные оружие в органичное продолжение тела превращать, вложить. Боялся неоправданного насилия, боялся, что Черное Небо одержит верх, одолев разум; как всегда был прав.
Но Начиос не спешит покидать храм.
— Ты убила Бакуто? — она спрашивает об этом будничным тоном, не выказывая ни удивления, ни должного ужаса, ведь противостоять сэнсэю — не просто дурной тон, это противоречит всему, что они годами изучали. Но Электра знает едва ли не лучше всех, как далеко способны увести ошибочные заблуждения, и ей по-своему интересно, что толкнуло Коллин, для кого Бакуто должен был практически отцом быть, нанести последний удар.
Черное Небо без колебаний забрало жизни сразу двух своих наставников. Осуждать — не в ее правилах, за пределами бесстрастных убеждений.
— Мураками и Гао все еще живы, и они, рано или поздно, вернутся сюда. В том числе и за вами, — это не угроза, не предупреждение, лишь простая констатация факта. Рука не умеет сдаваться, подчиненная верой в древнего демона, она будет делать все, чтобы Зверь возымел власть. И, конечно, нанесенную обиду — вместе со смертью трех из пяти лидеров — без отмщения не оставит.
Конец войны все еще слишком далек, чтобы быть правдой.
