За каких-то пару дней нахождения в Мадрипуре Рейн успела возненавидеть его похлеще родного Уллапула. Кичливый Нью-Йорк с его безумными архитектурными застройками, шумом, блеском и вонью она, конечно, тоже не сильно жаловала, но Мадрипур — его полная противоположность — оказался ещё хуже.
Стеклянно-бетонные небоскребы здесь считались роскошью и привилегией сильных и до неприличия богатых мира сего, а на улицах, пахнущих страхом, мочой, злобой и кровью, через каждые двести метров поджидали неприятности и умирали какие-то люди. Вчера, например, прогуливаясь мимо вонючей торговой площади Рейн видела, как работорговцы схватили мальчишку лет четырнадцати и, напялив ему на голову мешок, на глазах у всех затолкали в тонированный фургон. Никто не попытался вступиться, все молча продолжили заниматься своими делами, словно ничего не произошло и такое здесь было обыденностью. Ну да, на самом деле, оно и было. Увиденное оставило на душе Рейн неприятный осадок.
Правда, следовало признать, что всё-таки существовали две причины, до сих пор не позволившие этим трущобам бесповоротно рухнуть на социальное дно в глазах Волчицы.
Первой был тот факт, что здесь ей не нужно было скрываться или сдерживать свои странные звериные инстинкты. С её природным волчьим поведением в больших цивилизованных городах было сложновато справляться, а здесь оно было в самый раз, и как бы именно оно тут и уберегало Рейн от участи быть похищенной, изнасилованной или убитой.
Второй – еда, ибо материальное вновь побеждало возвышенное и духовное.
Итальянская кухня, японская кухня, мексиканская кухня, китайская кухня, тайская кухня, филиппинская кухня, любаядругая кухня; здесь употребляли в пищу, без шуток, абсолютно всё, что подавало признаки жизни. Оно могло быть жареным, варёным, копчёным, приготовленным на пару или даже сырым; сладким, острым, кислым, солёным, любым, и после двадцатилетнего монашеского рациона, на котором её держал преподобный папаша Крейг и американского фастфуда такое дикое разнообразие казалось Рейн истинной милостью божьей, так что не теряя времени даром она ела всё подряд, но на этом перечень достоинств Мадрипура подходил к концу.
На этот раз Рейн развлекала себя сама посиделками вонючем и насквозь прогнившем подвале, по какому-то недоразумению украшенном вывеской бара, внутри которого царила очаровательная и привычная для этого поганого города атмосфера всеобщей озлобленности. Сверкая своими по-волчьи зелёными глазищами из-под низко надвинутого козырька бейсболки, Рейн лениво потягивала отдающее старым дубовым комодом и грязными тряпками пойло из мутного от времени и отсутствия санитарной обработки стакана и бдительно поглядывала не решит ли кто-нибудь из редких посетителей воткнуть заточку ей под ребро. Временами она чувствовала по спине липкие от любопытства и похоти взгляды, но никаких далее активных действий не следовало, и можно было сказать, что вечер проходит в тихом и мирном ключе. Вообще-то обычно унылые пуританские традиции требовали избегать столь тлетворных для бессмертной души пропащих мест, но именно поэтому Рейн в пику папочке проводила в них как можно больше времени и встречалась со всякими сомнительными личностями, знакомства с которыми преподобный точно бы не одобрил. Вот, например, взять Реми ЛеБо, вора, пьяницу и картёжника по прозвищу Гамбит.
Вот вы, может быть, спросите, что могло связывать шулера и богобоязненную девочку? Ничего. Никаких объективных причин для образования этого чудного тандема действительно не существовало и оправдать его существование можно было только такой-себе-платонической симпатией.
Рейн нравилось находиться в компании Реми, потому что он не пытался учить её жить и не доставал унылыми нравоучениями, которых она за свою жизнь уже успела наслушаться предостаточно; а Гамбит взамен получал инициативного и полезного с практической точки зрения компаньона, готового поддерживать его авантюры. Так они и дружили.
Рядом с ним Рейн было даже проще, чем с Логаном, которого она считала кем-то вроде отца или старшего брата, или кем-там-ещё, ведь и сам дьявол не сумеет разобраться во всех этих сложных люпинских межродственных связях, и уж тем более гораздо проще, чем с любыми другими мутантами из школы Ксавьера.
Так вот, к чему всё это.
Вообще-то Рейн ждала Гамбита, и он должен был прийти с минуты на минуту. Стоило ему только переступить порог, Рейн узнала  о его появлении даже сидя спиной ко входной двери, потому что на самом деле ей не требовалось видеть. Запах, биение сердца, ритм шагов — вот критерии по которым она с четырнадцати лет научилась распознавать людей в первую очередь, а уж креола могла бы отыскать и с завязанными глазами в небольшом городке с населением в пару десятков тысяч человек (нет, не потому что он сильно вонял).
Обернувшись через плечо, Рейн коснулась двумя пальцами козырька бейсболки, приветствуя друга жестом, и хлопнула ладонью по сиденью, приглашая Гамбита занять место рядом.

Сначала стучите в ЛС, потому что в скайпе я всех игнорю