Холод забирается под ворот тяжелого пальто, оседает ноябрьской дождевой моросью на волосах. Электра идет по улицам Адской Кухни так, словно знает дорогу; словно не раз и даже не два терялась в узких лабиринтах, неизменно зная, какому пути следует. Она могла бы передвигаться и с закрытыми глазами, положившись на одни инстинкты, в собственной памяти отнюдь не уверена — слишком большие пробелы остались после путешествия по смертельной петле туда и обратно.

Она слышит, как в баре, мимо которого проходит, не цепляясь взглядом за убогую неоновую вывеску, жалобно звенят бьющиеся стаканы, затем, кажется, кто-то из дебоширов хватается за оружие потяжелее дешевой посуды. Адская Кухня гниет изнутри, даже нетрудно представить присущий запах — разлагающаяся плоть. Единственное, что препятствует становлению этой части города как центру преступности, и является целью Электры.

Вопросы задавать не по ее правилам. Рука и вовсе подчинения ждет беспрекословного, для них наемники — разменная монета, зачастую не оправдывающая свою стоимость; пушечное мясо, которым не так уж и жалко заманить Сорвиголову в цепкие лапы организации. Он — зачем-то — нужен живым. У клана счеты с Дьяволом давние, в детали не потрудился углубиться, Электра и не спрашивала. Важным было лишь то, как привлечь внимание защитника правосудия, но с этим сошки разного ранга — включая даже тех, кто явно промышлял большим, чем незатейливые и топорные грабежи, да сбыт наркотиков — справлялись самостоятельно.

На одном из старых, давно заброшенных складов, встреча тщательно спланированная, здесь не одна группировка, Электра навскидку насчитывает сразу три, пусть и не слишком уверенно. Дьявол — орешек не по преступным зубам. Милосердие от него — высшая форма жестокости, ведь всех тех, кого ловит, оставляет в живых. Вот и приходится объединяться бандам с остальными, пострадавшими от самоназначенного судьи. Начиос прячется за порогом видавшей виды постройки, потому что, устроив резню сейчас, рискует упустить того, за кем пришла. А Сорвиголова ждать себя не заставит: подобные мероприятия, если верить Руке, ему не по вкусу.

Выжидает с излишней нетерпеливостью, что может небрежностью отразиться в работе, но отчего-то с трудом места себе находит, нервничает. Отчаянно хочет взглянуть на человека, доставившего так много неприятностей организации. Или… С другим объяснением Электра затрудняется, не знает, почему ее заботит Дьявол Адской Кухни. У нее — сама отныне чертов сбоящий механизм: последствия воскрешения, о котором не просила — едва ли хватает силы воли, чтобы удержаться за пределами вечеринки, на которую не пригласили, чтобы не прикончить всех собравшихся.

А, к черту.

Того, кто бросается наперерез, ударяет первой.

Электра находит ироничным, что вместо ходячей мишени растерявшийся от незваной гостьи стрелок мажет, попадает в одну из тусклых ламп. Ниндзя — не те, что из старых фильмов — темноту предпочитают яркому свету; тени им союзницы и верные спутники. Сюрикэны она  бросает почти небрежно, кажется на беглый взгляд, что вскользь и вообще мимо — не убивает, царапает, вынуждает схватиться за лицо, взвыть от боли, и только после этого выхватывает катану. Клинок до крови жаден, насытиться ей не может. Брызги и на лицо Черного Неба попадают, алой абстракцией первобытного страха отмечая убийцу.
Если этого представления для Сорвиголовы недостаточно, чтобы почтить своим присутствием, тогда она хотя бы развлечется. Второй из тех, кто был близко, падает к ногам как подкошенный, и Электра сдержанно улыбается уголками губ, ведомая своими мыслями.

Гореть всем из них в одном и том же аду.

И только один момент деталью пазла с острыми краями назойливо царапает подкорку. Рука отправляла за Дьяволом не одну Начиос. И, если хочет опередить, если хочет понять, отчего настолько лично важным стал заказ, пора заканчивать.

«А ты еще кто такая?»
Этой гостьи, кажется, в списках не было.
Секундное промедление, пауза, короткий взгляд на незнакомку, и Электра пропускает удар слева.

Спонтанные и, более того, бесконтрольные перемещения фигур на доске в решающий момент практически никогда не приводили ни к чему хорошему. А то и вовсе стабильно никогда.
Расстановка сил меняется резко и ощутимо тем самым ледяным порывом с Гудзона: все противники — условные, мелкие рыбешки, барахтающиеся у самого берега, не вызывающие даже намека на жгучий звериный азарт охотника — отходят на темную безынтересную периферию, потому что Электра не предполагает даже, чью сторону заняла… лицо кажется знакомым, но Начиос не рискнет утверждать, что осознает, с кем столкнулась буквально нос к носу при не самых лучших обстоятельствах.

Делят ли они одну, общую, сторону или предстоит вгрызться друг другу в горло намертво?

— Мертвецы имеют обыкновение некстати покидать свои могилы, — и это совсем не то, что она могла бы пожелать даже заклятому врагу, потому что и сильнейший страх перед смертью не стоит изнурительной агонии, что приходит сразу после второго рождения по правилам древнего ритуала клана. Сравнить чувства с огнем, медленно пожирающим каждую клетку тела изнутри, — сильно приуменьшить действительность и степень панического ужаса вкупе с болью, которую унять невозможно.
Надлежало скорее медленно гнить в гробу, и то приятнее будет, легче; да вот только с планами Руки едва мог кто-либо поспорить.

Начиос катану не опускает, даже если со стороны создается впечатление, что она расслаблена, стойка выдает готовность в любое мгновение начать защищаться. Небрежным движением вытирает клинок об одежду грузно повалившегося на пол мужчины, бездыханного уже, не допуская и мысль о том, что трупы, пожалуй, надобно хоть немного уважать.
— Ты не назвала свое имя, — обманчиво мягко напоминает Электра, мысленно балансируя меж двух вариантов дальнейшего развития событий. Конечно, она может атаковать первой, чтобы избавиться от лишней пары глаз. Но может и повременить, выяснив, что незнакомке  нужно. Учитывая, как легко та обращается с холодным оружием, ведь явно знала, куда стоило ударить другого парня, чтобы было достаточно всего одного ножевого для летального исхода, можно лишь предположить с высокой вероятностью попасть в точку: Черное Небо столкнулась с другим наемным убийцей.
Не то чтобы мысль ей претила, скорее навевала назойливое беспокойство.

Кто ее послал? Другая организация? Или это одиночка, решившая устроить кровавую резню, охоту за лакомой целью? Но, главное, что или кто стал мишенью?
За неожиданное спасение Электра в благодарностях не рассыпается, не морщится, когда ногой отталкивает подальше от себя убитого ею же. Закрыл бы кто стеклянные глаза, вперившиеся в потолок.

…слепота. Пустой, ничего не выражающий взгляд, и виски начинает настойчиво ломить. Зубы сжать приходится — головная боль быстро становится невыносимой, как если бы было что-то, о чем Начиос должна думать, а не может. Она считает про себя до десяти, не зная что делать и как себя не выдать; на выдохе все-таки спрашивает:
— И за кем ты сюда пришла тоже не сказала.
Без агрессии, впрочем, интересуется. Пока еще.