Love is all

Tomber d’un arbre c’est haut.Tomber d’un avion, c’est encore plus haut. Mais tomber en amour, c’est la chute fatale.©

Рождество. Новый Орлеан наверняка уже переливался всеми огнями,  а по улицам бродили опьяненные предстоящим праздником люди. Белле не нужно закрывать глаза, чтобы вспомнить, как Мэтти успевала хлопотать на два дома, внося в праздник запах домашней выпечки, хвои и  ароматных трав для домашнего чая. Казалось, она успевает везде и всюду. Командует распределением украшений, устанавливает ёлку и оживляет обстановку своим приподнятым настроением. Так странно, говорят, эта женщина жила в Орлеане более ста лет, но не потеряла ни свою любовь к жизни, ни веру в лучшее. Даже можно было сказать, что она верит в чудо. То самое редкое, но меняющее всю жизнь чудо, которое приносит Рождество. И глядя в одухотворенное лицо тетушки, когда та пела церковные песни во время рождественской службы, Белла Донна даже завидовала этой непоколебимой вере. Сама она давно забыла, что это такое. Верить.  Надеяться. Ощущать в районе солнечного сплетения комок звездного света, который греет, но не обжигает, даря счастье.
Ей нравилось устраивать праздник в приюте, стоя в стороне и наблюдая, как налетают на разноцветные коробки подопечные гильдий, а потом трясут с таким воодушевлением, стараясь угадать, исполнил ли бородатый старик их желание, что становится приятно. Радостно знать, что хоть кому-то можно помочь и внести в жизнь яркие красно-зеленые искры праздника.
Ей не по душе было устраивать приемы, на которых приходилось улыбаться толпе людей, большинству из которых от неё было что-то нужно. Смотреть на ответные притворные улыбки и вежливость. Поражать воображение изысканными закусками и развлечениями. Держать марку. Смотреть потом  с балкона в темнеющее небо в полном одиночестве, ожидая, когда все это закончится. В один из таких вечеров Будро и вспомнила о давнем предложении ЛеБо сбежать подальше от всего. Он забывал, что это для неё невозможно. Но кто мешает ей самой хоть раз забыть, кто она? Отбросить все маски, статусы, мнения, личные данные из папки спецслужб, которые на неё есть. И побыть без своей охраны, наблюдения, постоянного мельтешения за спиной?
Наверное, поэтому сейчас Белла в Нью-Йорке. Одна. Совершенно. Казалось, от неё отцепили железные кандалы и убрали камеру наблюдения, позволяя вздохнуть свободно. Невероятно. Она и не думала, что ей настолько надоело быть окруженной людьми. Быть источником пристального внимания. Она могла бы сидеть в кафе и наблюдать за прохожими, которые, смеясь, подставляли лицо падающему снегу. Могла забраться на крышу и любоваться на огни города откуда-то сверху, наслаждаясь тишиной. Но Белла хотела совсем иного. Она не пошла к главной елке города в эту оживленную толпу. Не стала толкаться в красочных шумных магазинах вместе остальными покупателями. Не собиралась смотреть рождественские истории в местных театрах или следовать традиции ньюйоркцев, покупая билет на «Щелкунчика» в Сити-балет. И уж тем более не хотела быть задавленной туристами на Тайм - сквер в стремлении поучаствовать во всеобщем веселье.
Белла хотела одиночества, остаться неузнанной в толпе и провести время в собственное удовольствие,  понимая, что лжёт сама себе, лишь усилием воли не давая себе машинально выискивать в толпе знакомое лицо, надеясь, что Санта-Клаус вознаградит ее, пусть не за хорошие поступки, но авансом на будущее.
Она как раз проходила по Баттери-парк мимо «Зимнего сада», петляя между гуляющими людьми, когда загляделась на маленькую девочку, что сидела на коленях седого волшебника и что-то шептала с хитрым выражением на перепачканной шоколадом мордашке. Как жаль, что она уже давно выросла и ее пожелания не ограничиваются железной дорогой, куклами или другими пустяками.  На свете, вообще, нет такого Санты, который смог бы выполнить ее желание.  Да, и загадывать его, не в силах понять до конца, чего именно хочет, Белла не собиралась.
Она отходит в сторону, когда шумной толпой, нагруженные многочисленными свертками, мимо проходит семья. Мужчина тепло улыбается жене, помогая справиться с выскальзывающими коробками, а вокруг, возбужденно что-то горланя, вприпрыжку носятся двое детей. И их счастливый вид вызывает смешанные чувства. Но Белла качает головой, неодобрительно хмыкая. Представить себя на кухне, выпекающей имбирные пряник, пока где – то в гостиной украшается, вернее, ходит ходуном елка, было не то, что сложным, вообще, невозможным. Нет. Ни за что. Зато представить, как любой человек, который будет для нее что-то значить, становится мишенью, легко. Да, ее недоброжелатели будут радостно потирать руки, понимая, что могут отомстить, если у нее появится хоть малейшая слабость. Она и сама использовала близких людей своих жертв, чтобы сделать удар побольнее. Понаблюдать за агонией. Впитать весь ужас, который светился в глазах у тех, кто только что потерял любимых. Она не собиралась быть на их месте.
Но все равно хотела Гамбита.
Прямо сейчас!
Но чего она ждала, мысленно насмехаясь сама над собой? Что Реми уловит её мысленные призывы, которые Белла и сама не могла разобрать, и примчится, бросив свою новую семью, которой он так дорожит? Как можно забывать о том, что ей намного легче держать его на расстоянии? Как можно дальше. На Луне было почти прекрасно!
Но Реми зачем-то вернулся, хотя и благоразумно не появлялся после разочаровывающего прощания. Она же, как всегда, не могла промолчать, пожелав ему удачи и обещая дождаться. Кажется, звучало что-то  похожее на пожелание сгинуть в аду, но не забыть оставить завещание на её имя. Или она не была такой злобно-пафосной? А теперь креол, словно чувствовал, что не стоит появляться ей на глаза. Не посещал Новый Орлеан, управляя гильдией на расстоянии. И даже (!) доверял ей настолько, что разрешил вмешиваться, советовать и вносить предложения. Казалось, что еще ей нужно теперь?
Так почему же, шагая по темнеющим улицам города, ей хотелось приехать в особняк иксов посреди веселья и забрать Реми с собой? Не обращая внимания на его отрицательные жесты и грустные улыбки, заставить его отправиться с ней… куда угодно. Да, у неё были способы манипулировать ЛеБо, надавливая на слабости и порядочность. Но было одно веское и железное «НО». Их встреча должна случиться по ЕГО инициативе. Хотя одновременно Белла желала никогда его  больше не видеть, потому что Реми Лебо это не синоним, это олицетворение сложностей, головной боли и потери ее самоконтроля.
Очень запутанно. И очень странно, хотеть быть с человеком, понимая, что первое, что она ему скажет это:  «Чем обязана, Реми, такому счастью?». Обязательно с холодной издевкой. Будет язвить и колоть, пока не доведет до неконтролируемой агрессии, чтобы потом с чистой совестью помахать ему рукой, пожелав что-то злобное на прощание. И только внутри все будет кричать: «Держи меня, Реми. Просто держи и не отпускай!».
Ей нужно было срочно успокоиться, перестав гулять по Нью-Йорку бесцельно и не задумываясь, куда она направляется. Замедлится, задумавшись, ради чего, вообще, Белла приехала в этот город. И не надо обманывать себя, заверяя, что встреча с Тони Старком и возможность отхватить себе артефакт бал настолько манящей, что она, не задумываясь, отдала распоряжение готовить самолет. Будро заходит в кафе, не зная, то ли собирается всё же отправить очередное послание для креола, и его счастье будет, если не такое, как в тот самый первый раз, то ли просто вдоволь полюбовавшись видом за окном, примет окончательное решение разорвать всё. И начнет с извещения из суда. Давно было пора закончить с этим абсурдным статусом, который никогда не был настоящим.
Почему-то казалось логичным отталкивать Реми. Выбивать из-под его ног опору. Раз за разом причинять боль. Она ничего не могла с собой поделать. Когда ему было больно, она чувствовала мстительное пьянящее удовольствие и ей хотелось продолжать. Словно укор и страдание в его глазах давали ей имитацию счастья. И это ощущение было подобно наркотику.
Ему следовало держаться от неё подальше. Ей нужно было отпустить его. Наверное, поэтому они так жаждали быть вместе, ломая нормальную человеческую логику.
Мэтти говорила, что в Рождество все просьбы будут услышаны, но Белла лишь скептически улыбалась и отмахивалась от неё, зная, что никогда ни у кого и ничего не будет просить. Но, увидев, как в кафе заходит ЛеБо и направляется к ней, Будро начинает думать, что тетушка явно просила сегодня вместо неё, снова не надеясь, что упрямая девчонка, как её называли, позволит себе снизойти до просьб и молитв. Или все еще проще, и старая женщина просто сдала её одним звонком, атаковав Гамбита надоевшими наставлениями вкупе с приказом «начать все заново»?
Наблюдая, как креол приближается, Белла улыбнулась, но промолчала, даже не поздоровалась, чувствуя, что в этом совсем нет нужды, потому что с губ привычно просились насмешки. Хотелось поинтересоваться, неужели он устал учить детишек, или же начал преследовать, как какой-то маньяк? А может... соскучился? Но глядя в его дьявольские глаза и чувствуя, как стук сердца, то замедляется, то ускоряется, не стала произносить не слова.  Ей нравился этот миг, затянувшийся тишины, которую никто не решался нарушить. Только изредка насмешливо и ожидающе поглядывая на Реми, Белла делала глоток за глотком, тревожа белого ангела созданного в чашке с латте. Она была уверена, что Гамбит сдастся первым, но не представляла, как хорошо ее изучил … муж. Как будто делал себе заметки, наблюдая за ней, пока жил в Новом орлеане. Может даже целую инструкцию написал? Как ещё объяснить то, что произошло? Ей показалось, что она просто сделала один взмах ресниц, но когда открыла глаза вновь, то увидела не мигающие огоньки, отражающиеся на сверкающем серебристом снегу, за стеклом окна, а белоснежный потолок какой-то спальни. Вернее, номера гостиницы, где она была в полном одиночестве. И никто не мешал ей вымещать злость в полной тишине, после того, как девушка нашла приготовленную для неё одежду и записку. Она разбила зеркало, светильник на стене, стеклянный журнальный столик и только потом успокоилась.
Реми думает, что знает ее? Считает, что она вот так просто придет по первому его зову?? Но он забыл самое главное. Белладонна не прощает ошибок, а вынудить ее соглашаться на его условия – это ошибка! Не считаться с ее мнением – ошибка…
И она, конечно, могла просто сейчас разорвать приглашение, бросить коробку с платьем мимо проходящей горничной,  сухо поздравив с Рождеством и уйти, самодовольно улыбаясь, но что-то её все равно останавливало, несмотря на злость, негодование и обиду. Белла проводила пальцами по написанным строчкам и больше всего хотела пойти. Все это было похоже на подставу, манипуляцию, на попытку добиться чего-то. Только она не понимала чего.  Что ж. Ее муж потратил столько времени и сил, чтобы добиться именного такого исхода, так почему бы не взглянуть, зачем ему это? Он же ничего не выигрывает. За что же он тогда борется? Она же так привыкла, что каждому от нее что-то надо было. Денег, ее смерти, мести и много чего другого, что совсем забыла, что может быть нужна кому-то сама по себе. И сегодня рождество. Почему бы не попробовать поверить в чудо? Каким бы невероятным оно не было…
Медленно, все еще сомневаясь, Белла надевает платье и переобувается, глядя на себя в разбитое зеркало на стене. Собирает волосы, продолжая хмуриться и чувствуя, что это плохая идея. И только закончив с подготовкой, прикрывает глаза на секунду, чтобы выдохнуть, а потом открывает, и говорит своему искаженному разделенному на рваные части отражению: «Если  ты обидишь меня, Реми, это будет последней каплей».
Я убью тебя. В этот раз точно убью…
До места она добирается быстрее, чем собирается с мыслями, быстрее, чем выбирает тактику поведения, и, глядя на здание ресторана, решает, что импровизация тоже порой подходящая стратегия. Не правда ли? Остается только пройти вовнутрь и узнать, к чему такие хлопоты?
Белла растерянно замирает, оглядываясь в этом пышном великолепии, где сложно было с первого взгляда разглядеть нужного человека. Но сориентировавшись, почти уверена, что его здесь нет. Пока шаги за спиной не говорят об обратном. Удивительно, что каким-то образом в этом полумраке, не оглядываясь, она чувствует, что это именно Реми. Не потому что ждет именно его, но ощущая это в странных вибрациях, движении воздуха или скрытых сигналах вокруг них. Выдохнуть стоит больших усилий, а не вздрогнуть, когда шею щекочет поцелуй ещё труднее. Белла медленно поворачивается, слегка хмурясь, пока разбирает весь смысл сказанного им. Казалось, они попрощались пару часов назад, когда ему нужно было улетать спасать мир, а она всё это время ждала его, как и положено. Или же в своих намеках он пошел дальше? Он имел в виду, что Белла Донна ждала его девять лет? Вот же… самонадеянная обаятельная французская версия Дон-Жуана, которому явно следовало понизить самооценку.  Теперь ей все больше кажется, что ресторан в преддверии праздника не только красивый фон для чего-то, но и предисловие, которое приведет к катастрофе.
У них же, вообще, не складывается мирное времяпровождение…
Но думать о предстоящей катастрофе приятнее, когда руки находятся на плечах Реми, а тела находятся так близко, что даже каждое движение в такт музыке не может их разъединить. Настолько приятнее, что хочется даже забыть об интуиции и подумать о том, что можно было все начать и закончить номером отеля, не тратя время на эти выматывающие моральные игры. Может быть, в этот раз даже прощание после чудесной ночи было бы не таким холодным. Особенно если не разговаривать, не выяснять отношения и не вспоминать прошлое. Идеальный и невыполнимый вариант. Такой же, как провести вечер в ресторане, делая вид, что всё в порядке. Очень долго Белла смотрит на креола изучающим сосредоточенным взглядом, словно выискивая все ответы в глазах или пытаясь проникнуть в голову, а затем медленно, будто нехотя улыбается, наклоняя голову в бок.
Так ты мне скажешь, зачем всё это, Реми? – она с иронией окинула взглядом помещение, нарядных людей, праздничные атрибуты, прежде чем снова посмотреть ему в глаза, -  Я не люблю, когда со мной играют.
А еще не любит, когда портят праздник, который у нее итак связан с не очень приятными ассоциациями.
- Ты сэкономишь мое время, если просто скажешь, что тебе нужно. Сделай одолжение не заставляй в Рождество отгадывать какие-то шарады
Ее слова единственная преграда, которую она еще может выставить. Спросить, сдерживаясь от желания вытрясти все из него насильно до конца, желая увидеть правду. Она чувствует, что все это красочная переливающая огнями ловушка, из которой не выбраться. Иначе, почему ей впервые в жизни хочется сбежать? Она знает, каково на вкус предательство. Она не хочет, чтобы  Реми сделал это еще раз.
Белла даже не заметила, как сильно держится за него, выдавая свое волнение. Как  едва уловимой мимикой, показывает, что почти беззащитна. Кто бы мог подумать её  можно заставить потерять всю свою холодность рождественскими атрибутами, красивой обстановкой и главным подарком это праздника – Реми?
Просто она не доверяет.
Не хочет верить…
Она просто боится.
Боится признаться самой себе, что он ей нужен. Гораздо легче прогнать его. Заставить себя ненавидеть. Но не сдастся.

Heartbreak Century - Sunrise Avenue

Напряжение не отпускало. Мысли не отпускали. Ничто из красивой обстановки вокруг с этими гуляющими отблесками света по стенам не помогало расслабиться.  Красиво сервированные столы, мерцающие огоньки свечей, музыка, льющаяся со всех сторон – всё это только мешало. Не давало сосредоточиться на главном. На словах Реми. И всё потому, что толпа незнакомых людей вкупе с неизученной территорией заставляли натренированные инстинкты работать на полную мощь, буквально сканируя каждый квадратный метр на наличие опасностей. И даже разум не выдавал умных советов, вроде: «Успокойся, сегодня Рождество. Никто никого убивать не будет». Увы, у таких, как она, нет ни праздников, ни выходных, и свободного времени почти тоже нет. Круглосуточная нервная работа, приносящая моральное удовлетворение, раззадоривающая амбиции и дарящая целую кучу «милых» знакомств. Неудивительно, что мысли об отдыхе у неё возникли только недавно, и только здравый смысл останавливал её трезвой мыслью, что стоит ей только купить билет куда-нибудь, где есть пляж, и нет ни одного знакомого человека, желательно, вообще, нет людей, как обязательно что-нибудь случится.  Прилетит Феникс и сожжет город, снова найдутся желающие перебраться в Новый Орлеан или объявятся инопланетяне. Неважно, что именно произойдет, но стрелки на наручных часах станут бешено крутиться, отбирая время и подсказывая вернуться. И это ведь относилось не только к ней.
Например, сегодня, после того, как часы пробьют двенадцать, а затем наступит неумолимое утро, ей и ЛеБо снова станет не по пути, будто их дороги идут параллельно друг другу, лишь на какой-то промежуток времени, искажаясь и пересекаясь вопреки законам, чтобы потом вернуться на свое место. И, наверное, это хорошо. Больше подходят для них.
Их жизнь, вообще, может закончиться в любой момент, так что размышлять, мучиться сомнениями и тратить время на прочие глупости, все равно, что нервно мять в руке лотерейный билет, купленный на последние деньги, и не проверить, сможет ли он принести выигрыш. А оттолкнуть Реми снова, вечно подозревая, что он подарок с подвохом или же упакованная  лично для неё тихо тикающая бомба, все равно, что отказаться от долгожданного сюрприза просто потому, что он несколько запоздал или даже заблудился по пути… на несколько лет. Бессмысленно. Растратно. Недальновидно.
Белла неожиданно улыбается, представляя, что подумал бы Реми, если бы узнал ход её мыслей. Оценил бы или бы недовольно добавил, что даже в её размышлениях не хватает теплоты, не говоря уж о чувствах? Или бы порадовался, что у неё, вообще, есть в мыслях что-то, кроме желания его убить? А ведь в ней прячется нечто определенно большее, чем желание причинить ему боль, если стоит прижаться к нему сильнее всего на несколько секунд, пока Реми пытается спасти её от чересчур жизнерадостной пожилой пары, как тело пропускает небольшой разряд тока, выдавая её, если не выражением лица, то реакцией. И вряд ли ей нужно дополнительное подтверждение того, что равнодушной  к Гамбиту оставаться невозможно, чувствуя его руку на своей спине.
И в этот момент, наконец, всё отходит на второй план: веселящееся люди, звон бокалов с искрящимся шампанским и лишние мысли, оставляя место только лишь для одного Реми, словно пространство уменьшилось,  сосредоточилось на нём одном, выбрасывая всё остальное подальше за рамки. Все слова звучат, будто подчеркнуто, становясь не просто шорохом в воздухе, а наполняясь большим смыслом, чем казалось на первый взгляд.
Воспоминание о детстве и её любимое мороженое на столе – все словно напоминание о самом начале, первой строчке в их давней истории, с которой все началось. Подстроенной, как оказалось, истории. И Реми мог, конечно, просто предаваться приятным воспоминаниям, воспользовавшись паузой в их странном противостоянии или не менее нелогичных взаимоотношениях, а мог попробовать намекнуть на что-то другое.  Подвести её к нужной мысли, расставив по пути памятные символы, как сигнальные огни на посадочной полосе, чтобы не дать свернуть не туда. Заманить подходящими словами и огорошить заключительной фразой. Не это ли он сейчас делал, когда вспоминал, что хотел бы видеть её после возвращения с Луны? Оправдывался, что не было времени. Наверное, точно так же, как не было времени заглянуть в Новый Орлеан целых девять лет. И их последние встречи с подозрительной частотой раз в два месяца выглядели непривычно. Возможно, говорили о том, что скоро ЛеБо пропадет еще лет на десять. Или... переселится к ней совсем. И ни к одному повороту Белла ещё не была готова.
Она медленно разрушала красоту созданного шедевра в своей чашке, продолжая слушать Реми, но не отвечала. Ждала, когда он выскажется до конца, чтобы что-то решить. Он и так со своим умением понимать чужие эмоции, мог не дожидаться результата, решив всё за нее. Хотя Реми же понимал, что не только вся эта красивая мишура не повлияет на неё, но и красивые слова, сколько бы их не было?
Или по поводу слов Белла все жё поспешила?
Как странно понимать, как давно она хотела услышать о том, что нужна. Настолько давно, что Будро даже забыла, что девочка, которая жаждала их услышать, осталось тоже где-то там. В прошлом. И восприятие долгожданных слов было совсем иным сейчас,  чем могло быть  тогда. Ей приятно, что Реми ЛеБо, наконец-то, созрел. С усмешкой она подумала, что Мэтти была права. Как всегда. Ему нужно было самому дойти до такого простого факта, что ему все еще дорога его собственная жена. Только вот… Белле теперь нужны были не только красивые признания. Ей нужно было подтверждение. Поступки. И на это у Реми ушел бы не один рождественский вечер.
Она отставляет хрупкую стеклянную чашку с мороженым, чтобы развернуться к креолу, который аккуратно потянув её за руку, заставил приблизиться ближе, и неспешно, словно боясь, что она выкинет его с высоты, притягивает к себе. И почему-то от этой неспешности замирает сердце, хотя на губах по-прежнему какая-то удивленно-ехидная улыбка. Было забавно наблюдать за его осторожными прикосновениями, будто он пытался приманить дикую кошку сквозь прутья решетки и погладить. Удивительно, он даже не обвинял её в том, что она заказала его собственным ассасинам, устроила соревнование, пообещав сумму с множеством нулей  тому, кто принесет ей тело мертвого Гамбита. И если он остался жив, то, значит, более удачлив, чем она считала. Или на неё работают бездельники.
И как хорошо, что каждый за кем она охотится, не считает её желание убить его проявлением симпатии или чувств, как ЛеБо. Иначе избавляться от людей стало бы намного затруднительнее. И пока Реми продолжает говорить, о распознавании ее неравнодушия,  Белла слегка улыбается, думая, не стоит ли прервать его речь коротким:  «Да, боже мой, ЛеБо, давай закончим на том, что ты меня хочешь, как и я тебя».
Она бы тоже многое могла ему рассказать, о том, как не любит, что с ней не считаются, ненавидит, когда её манипулируют, или заставляют соглашаться. Не хочет, чтобы её привязывали или пытались поменять. Но не стала даже открывать рта. Зачем? Они оба такие, какими их сделали несколько лет разлуки. Никто из них не изменится, не станет вдруг прежним и ее это вполне страивало. Нынешний Реми казался гораздо интереснее девятнадцатилетнего мальчика, который предпочел сбежать. К тому же Белла не думала связывать с ним жизнь, воплощая прежние девичьи мечты, но и отказываться о того, кого слишком сильно хотела,  и кто сам шел в руке, не собиралась.
А еще Будро вынесла один урок из прошлого. Не привязывать его. Не держать. И, возможно, не надеяться на что-то большее, чем он может предложить. Ведь и она ему может предложить только себя в перерывах между делами и вечными проблемами в Орлеане. И когда он поцеловал её, Белла улыбнулась, слушая, как люди громко отчитывают время до полуночи, и на последней цифре впервые за девять лет загадала желание.
Еще несколько минут ей бы точно было не до ворвавшихся на балкон людей и её бы явно не смущало то, что те стали невольными свидетелями их поцелуя. Какое, вообще, кому дело до чужого поведения? Но  Реми сначала замедлив для неё ход времени, теперь начал его ускорять, вытаскивая из уютного, но шумного ресторана на улицу, не давая никаких объяснений, кроме туманных намеков. Она вдыхала морозный воздух, который резко контрастировал с духотой переполненного людьми помещения, и еле успевала понять, в каком направлении они движутся. И через несколько поворотов совсем перестала делать вид, что знает цель их путешествия. И, только понимание того, что они забираются на крышу, собираясь прогуляться, как привыкли в Новом Орлеане, заставляет её рассмеяться. Белла качает головой, но никак не комментирует свой смех.  Лишь Реми мог одеть её в красивое платье, чтобы потом прогуляться по скользким заснеженным крышам. Хорошо, что сейчас холодно и незапланированного купания не будет. Правда, ведь?
- Нет, милый. Тебе не хватает Джуллиана, чтобы разогнать кровь и вспомнить, как ты заставлял его выходить из себя. И тебе это безумно нравилось!- Белла быстро оказывается рядом с креолом, преодолевая расстояние между домами, и хватается за его руку, чтобы забраться еще выше на самый край и повернуться лицом к Лебо, балансируя у самой пропасти на каблуках. Белла любила крыши. Еще в детстве она и Реми устраивали целый марафон через город, выбирая самые сложные маршруты и играя на время, потому что победителю доставалось нечто особенное. Или целое желание, которое можно было использовать по своему усмотрению. Теперь же Будро просто любила проверять, что скорость и реакция у нее остались прежние.
Наверное, надо было догадаться, что вечер воспоминаний будет включать не только мороженое и поцелуи, потому что иначе, как подстроенным раздавшийся взрыв внизу не назовешь. Особенно если за ним последовал оглушительный грохот упавшего контейнера. И почти следом автоматная очередь, разорвавшая воздух рядом с ними красивыми огненными вспышками. И вот Реми Лебо – любитель пощекотать свои и чужие нервы, тянет её прочь, пока потревоженные люди внизу не решили забраться наверх и познакомиться с нарушителями спокойствия поближе. Вообще, бежать было глупо, когда можно было закончить начатое и не оставить свидетелей, но учитывая, что все может обернуться еще большими проблемами и новыми разборками с местными преступными бандами, понять почему креол так быстро тащил её за собой было можно. Или ему просто было весело? Опуская его руку, девушка разбегается, чтобы перепрыгнуть через довольно большее расстояние, чувствуя, как захватывает дух от ожившего адреналина. И все равно … это глупо.
- Реми, ты решил, что если тебя или меня подстрелят, это что-то изменит? Извини, это так не работает, мы проверяли!  - шипит она сквозь зубы, когда он оказывается рядом и, не останавливаясь, спешит дальше. Вот ей же совсем не кажется, что Гамбиту просто нравится наблюдать, как она справляется с бегом на каблуках в вечернем платье и длинном пальто без своей обычной одежды? А еще у нее нет с собой никакого боевого арсенала, кроме пары небольших ножей на бедрах под тонким платьем. И она знала, что Реми это прекрасно понимает и наслаждается. 
Белла резко утягивает его за собой за небольшую постройку, где находится выход на крышу, и вытаскивает нож, чтобы одним точным броском заставить самого быстрого и надоедливого преследователя упасть, хватаясь за живот. Она могла бы разнести все одним взрывом, заметая следы, или же сразу попасть в шею, чтобы убить коренастого вооруженного мужчину, но не стала портить себе Рождество.
- Я уверена ты специально,- бросает она на ходу, продолжая скользить по крыше, чувствуя, как каблуки предательски грозятся подогнуться, подсказывая, что пора спуститься вниз и смешаться с толпой. К тому же Белла начала задыхаться от бега и от смеха. Это, правда, было смешно. Бежать, как нашкодившие школьники, хотя и объяснять, что вышло все случайно, было бы глупо. Кому бы Реми не испортил поставку, ей это все равно может быть  это на руку. Ну, или пусть местные уличные герои пришлют ему благодарственное письмо с просьбой пробегать почаще мимо. Еще и отметят  крестиками на карте нужные места.
Спустившись, девушка выдыхает, видя, что больше никто за ними не гонится. Пока. Но не успела Белла высказать Реми все нехорошее, что о нем думает, как из-за угла навстречу им вышла разномастная толпа народу со странно одухотворенными лицами. Кто-то из них выкрикивал поздравления, кто-то фальшиво распевал праздничную песню, но  каждый из них обязательно хватал ошалевшего прохожего и бурно обнимал, повторяя: « С Рождеством! Счастливого Рождества!». Затем отпускал и искал другую жертву для объятий. Некоторых от бурных чувств даже расцеловывали. Уйти с пути излишне эмоциональных людей было уже поздно, так что Белле оставалось только морщиться, сдерживая желание всадить кому-нибудь нож в бок, и улыбаться так, словно её сейчас стошнит. Зато ЛеБо вроде и не сопротивлялся, когда каждая девушка из этой компании поцеловала его, а последняя и вовсе повисла на шее,  а потом эти сумасшедшие развеселые люди продолжили свой путь, ловя новых жертв.
- Милый, сделай лицо менее счастливым, раздражаешь, -  Белла ехидно фыркнула, привлекая внимание Реми. Вряд ли погоня оторвалась от них надолго. Так может, стоило уйти еще дальше?

У каждого города была своя мелодия, состоящая из отличающихся друг от друга выговоров приезжих и коренных жителей, ритмов уличной музыки с добавлением торопящихся машин и огней, которые загорались с наступлением темноты. Это было в плеске воды на причале, навязчивой рекламе, которую крутили на больших мониторах, и это было где-то в сердечном ритме, который быстро перестраивался под окружающую обстановку. Неуловимо, но очень ярко. И ощутимо, если прислушаться.  И это не кровь пульсировала по городским венам, это была особая музыка. И особенно громко она звучала по праздникам, буквально оглушая и заставляя подчиниться, впасть в общее настроение.
Как еще объяснить то странное ощущение, что  внутри, будто умиротворенно сворачивается какой-то зверек, широко раскрывая свою пасть в ленивом зевке и засыпая. И Белле пока не хочется съязвить в ответ, сказав, что если Реми ожидал увидеть в Новом Орлеане замену себе в её жизни и постели, то она была уж точно уверена, что в нескольких штатах безответственного креола точно ищут за неуплату алиментов или желая установить отцовство. И это вполне ожидаемый расклад при его стремлении оказать внимание каждой красивой девушке, что попадается ему на пути. Будро даже бы ехидно посмеялась, подсчитывая конверты, которые присылали бы брошенные разовые любовницы, надеясь разыскать своего ветреного мужчину.  И уж в её тоне не было такой ревности, которая сейчас звучала в голосе ЛеБо, когда он насмехался над воображаемым портретом её мнимого избранника.  И от понимания того, как легко иногда прочитать его, если не мысли, но хотя бы некоторые чувства, на ее губах медленно появляется улыбка. Белла искоса смотрит на Гамбита и едва сдерживается от смеха. Какой же он самоуверенный и… невозможный тип. Его не было столько лет, но он с недовольством и, наверняка, опасением ждал, что его заменили! Что Белла смогла найти кого-то получше на роль спутника жизни, чем креол. Самый популярный  и обаятельный мужчина Нового Орлеана не терпит конкуренции! Надо же.
Девушка качает головой, пытаясь не засмеяться вслух. Она не желала объяснять причину своего веселья. Но картинка, в которой Гамбит встречает в её доме другого мужчину, кажется ей смешной, почти комичной для обоих. А она бы… она бы просто пожала плечами и ушла в кабинет решать дела. Не хватало ей еще усмирять ревнивых мужчин и устраивать скандальные концерты для всех желающих. Теперь ей даже в какой-то степени жаль, что она не догадалась найти временного кандидата. Может быть, Реми был бы так занят своим дурным настроением, что не успел бы так быстро узнать, что на Белла работает на Гидру. Только вот Будро никогда не интересовали такие примитивные способы давления или отвлечения. Скорее, интереснее  закручивать спираль взаимоотношений все сильнее,  не давая ей распрямиться и развалить все. Или же использовать момент, когда все рушится, чтобы сделать нечто еще.
И сейчас Белладонна, скорее, позволяла спирали самой медленно распрямляться, чтобы посмотреть, куда всё приведет. От того и спокойно следовала за Лебо в толпе людей, держа его за руку и бросая по сторонам только  мимолетные взгляды, стараясь делать вид, что её больше интересуют счастливые выражения на лицах людей, которые светились не хуже мигающих лампочек в гирлянде, чем следовавшие за ними люди. Ей не казалось, что это такие уж важные личности, о которых следовало волноваться. Куда интереснее следить за эмоциями Реми и пытаться понять, какой подарок и под какой елкой он для нее припрятал.
- Возможно, ты и мне и нужен, mon amour, чтобы иногда делать паузу, чтобы забывать на время о том, что где-то в этот мире есть трон, который так заманчиво будет занять, - говорит она в перерывах между поцелуями, хватаясь за его плечи, чтобы не свалиться в магазине, куда они неосторожно ввалились,  на какую-нибудь полку с забавными статуэтками, магнитами и прочими мелочами, которые так любят туристы. Всё же приятно и непривычно вести себя так, будто у них нет ни вчера, ни завтра, а только сегодня. Возможно, всего час или еще меньше. Забавно стараться урвать себе кусочек чего-то обычного, понимая, что именно этот момент отложится в памяти, чтобы переливаться теми огоньками и красками, которые сосредоточились в этом небольшом, как драгоценный камень, отрезке времени. Жалеть о нем или радоваться, что он был, можно будет позже, когда наступит разочаровывающее серое утро, которое притушит ночной блеск.
А пока впереди запутанный путь, лежащий мимо нескольких залов, нарядной елки с кучей подарков под нею и веселой китайской семьи, которая очень оживленно переговаривается о чём-то и смеется, заставляя Реми застыть на месте. Белла сначала хотела сделать шаг вперед, потянув за собой креола, но потом остановилась, прислушиваясь к разговору и посматривая на него, такого напряженного и задумавшегося. Она не знала, на какие внезапные размышления навела его такая простая и обыденная картина, но стоять здесь и почти подглядывать за людьми, было словно чем-то неприличным и от того неприятным. Возможно, люди, в жизни которых нет места опасностям большим, чем упавший снег с крыши или повышение налогов, вызывали в нем тоску по другой жизни или же его размышления вовсе не были связаны с увиденным, но продолжать стоять здесь и ждать неизвестно чего, порядком начало раздражать. И Белла была рада, когда они все же продолжили путь.
Неизвестно, что она хотела увидеть в результате. Правда, не знала и даже не стала мысленно предполагать, потому что от ЛеБо можно было ждать любого сюрприза, но то, что он покажет ей свое убежище, место, где он прячется от всего мира, когда устает, было приятно. Почему –то казалось, что он впустил ее туда, куда мало кого пускал, как бы приоткрыл немного завесу, разрешая ей подойти ближе. Частично оказал доверие, что ли?
- Уютная квартира, - говорит Белла, продолжая осматриваться, сдерживая желание не дожидаться никаких неожиданностей, а просто растянуться на диване и потянуть за собой Реми, но когда она поворачивается, чтобы насмешливо намекнуть ему, что  мягкую мебель можно было бы взять и получше, как тут же в лучших традициях фильмов все начинает волшебным образом меняться, обнажая прячущуюся роскошь. Она улыбается, качая головой, но, не говоря ничего. Это же Реми. У него ничего не бывает просто так. Как она забыла? Даже тайная квартира не может быть просто берлогой с удобной кроватью и большим телевизором.
И это «похищение» тоже не может быть ничего не значащей забавой, где креол просто пробует украсть её, чтобы что-то доказать. Белла с подозрением следит за каждым его шагом, когда он приближается, пытается понять, какая фраза будет следующей, и едва звучит предложение начать все сначала, девушка опускает глаза, прикусывая губу и улыбаясь. Они, видимо, все же попробуют начать все сначала. Снова и снова, да?
-  Я Белла Донна Будро, но ты можешь называть меня просто Беллой, - безмятежная улыбка продолжает светиться на ее лице. Она, конечно же, слышит, как их ищут по всему коридору, внося сумятицу в жизнь соседей, но ей было все равно. В конце концов, даже если там целая армия, она бы посмотрела, как они рискнули бы схватить их обоих. Ведь Белла и Реми могут быть опасным сочетанием для своих врагов? Даже если при этом они не совсем сосредоточены на возникающей проблеме. Казалось, она может чувствовать и слышать одновременно все. Отвечать на поцелуи Реми, неспешно опускаться на диван, не на миг не прерываясь, а еще отчитывать, как быстро  несколько бандитов приблизятся к нужной двери, и если «гости» не поторопятся, через несколько минут, им придется постоять за дверью, ожидая, когда хозяева освободятся. И эта мысль заставила ее засмеяться.
- Это  Я притягиваю неприятности? Значит, Я?! - повторяет Белла с иронией, нарочито медленно отодвигаясь от Гамбита и приподнимаясь с дивана, чтобы найти хоть что-то подходящее из оружия,  – Реми ЛеБо, мы знакомы всего несколько минут, но мне уже хочется связать тебя  и закрыть кляпом рот. Или... –  она делает паузу, хитро улыбаясь, и многообещающе добавляет, -  или бы я придумала что-то еще…
Белла не торопится, хоть и понимает, что скоро к ним вломятся, но вытаскивает из кухонного стола ножи так неспешно, будто собралась нарезать сыр к столу и как-то лениво поигрывает ножами, почти вертя на столе, как детскую игрушку.  Но, когда трое недовольных амбалов с тяжелыми нижними челюстями и складками щек, как у бульдогов, вышибают двери, кидаясь в таком же яростном прыжке, как и упомянутые собаки, Белла улыбается, бросая на Реми насмешливый взгляд и не давая ему вступить в схватку первым. Ей хотелось, чтобы он увидел, на что она способна. Даже на каблуках. В платье. И всего с парочкой ножей. Против превосходящих сил противника.
Кровь всегда её опьяняла не хуже самого крепкого алкоголя. И с каждым ударом адреналин подскакивал все больше и ничего не имело значение, кроме аккуратных ран на теле, которые она наносила раз за разом, не испытывая ни капли дискомфорта от своего наряда. А уж когда шпилька каблука сначала попала неповоротливому противнику в  грудь, заставляя его задержать  дыхание, а затем следующим ударом сломала нос, едва не оставшись где-то внутри, то насмешка в глазах Белла стала еще ярче. И даже то, что ее кто-то схватил за горло, не заставило ее растеряться. Скорее, это напоминало разминку, совсем, как в детстве, когда она нарывалась на неприятности, дразня друзей Джуллиана и остальных мальчишек гильдии. Ей нравилось ощущать, как под ее ударами, противник начинает слабеть и теряет сознание, закатывая мутные глаза. И очнулась Белла, когда нож уже торчал в  груди одного из гостей, а второй задыхался, испуская последний вздох на каком-то стенном украшении, с  острыми ответвлениями. Еще один лежал на полу. Она и не помнила, кто из нападавших,  кому достался. Кажется, она стремилась оттеснить Реми и убить всех. Но надо сказать действовали они слаженно. И это придавало плещущемуся в крови адреналину какую-то особую сладость.
Выпрямившись и поправив платье, Белла огляделась, с сожалением рассматривая залитый кровью пол, запачканный пушистый ковер, и разбитые бокалы с вином, представляя, сколько сил придется приложить, чтобы почистить всё это. Не говоря уж о немного испорченной и разломанной мебели. Через трупы и мусор на полу она перешагивает с полным безразличием, направляясь  к барной стойке, чтобы налить вина себе и ЛеБо. Девушка протягивает ему второй бокал и удовлетворенно улыбается, еще раз осматривая все вокруг, хотя понимает, что с ее стороны, было уместнее сочувствие. Но разве о таких мелочах, как небольшой беспорядок стоит беспокоиться?
- С Рождеством, Реми! – девушка подносит свой бокал к его, и, услышав мелодичный звон, добавляет, - С нетерпением жду, какой еще подарок ты мне приготовил, кроме этих маленьких развлечений.
Она бы ничуть не удивилась, узнав, что следующий их шаг нанести визит вежливости мадам Гао и провести вечер, отгоняя  от себя ее ниндзя, как надоедливый мух, перемешивая все с философской беседой о добре и зле.  Или же что их путь будет лежать в любой  отдаленный уголок планеты. Что уж говорить, другая планета тоже рассматривалась.
- Но если мы пока остаемся тут, дорогой, – задумчиво протянула Белла, делая глоток и подходя все ближе и ближе, - Возможно... – она замолчала, почти не веря, что скажет сейчас что-то подобное, - у меня к тебе есть небольшое предложение. 
Она задумчиво посмотрела на Реми, оценивая промелькнувшую мысль и решая, стоит ли ее озвучить. Белла никогда не смотрела на него с точки зрения того, кем бы он мог стать, если бы ни ушел тогда. Партнера. Напарника. Того, с кем она могла бы разделить власть и поделиться проблемами. И даже совсем недавно она об этом не думала, не вспоминала и не рассматривала, потому что  это же Реми. Благородный вор из Орлеана. Герой! Как она могла раскрыть ему завесу над преступным миром и подтолкнуть его туда, чтобы навсегда зачеркнуть его  доброе имя?
Но что если… так и должно быть?
Улыбка на её лице становится все более предвкушающей, а потом Белла медленно тянет ЛеБо за отворот рубашки, заставляя наклониться, и целует, отвлекая от всего.

And if I told you that I loved you
You'd maybe think there's something wrong
I'm not a man of too many faces
The mask I wear is one.
Белла Донна прекрасно помнила, что говорили у них в Новом Орлеане еще тогда, когда Реми было лет пятнадцать не больше. «Мальчишка играет, как сам дьявол. И удачлив, как и он». Неудивительно, что с годами он только улучшал свои навыки, приобретал новые и показывал, насколько часто улыбается ему Фортуна, нежно раздаривая свое тепло и улыбки. Она все еще хранила в памяти хитрый прищур его глаз и уверенную в своих силах улыбку, когда ЛеБо решил продемонстрировать ей, как легко он обыграет двух приезжих. Двое ничем не примечательных парней появились в городе неожиданно, поселились в недорогом отеле и все вечера проводили в подпольном казино. Один из них, тот, что был постарше, с вечными синяками под глазами и потертой кожаной курткой выглядел, как запойный пьяница, только чистый выбритый и выглаженный. А второй этакий студент в растянутом свитере, потертых джинсах и милым смазливым лицом. Никто не воспринимал их всерьез, хмыкая и насмешливо переглядываясь. Но за пару часов эти, судя по акценту, австралийцы обчистили столько карманов, сколько обычному вору не удалось бы опустошить за ночь, даже при удачном раскладе. Но самой главной их победой был кулон и перстень основателей Гильдий, которые проиграл Джуллиан, считая, что сможет утереть нос проигравшим ворам, а в особенности мальчишке, который так нравился сестре. Как потерянные сотню лет назад реликвии оказались у самоуверенного ассасина, узнать никто не успел. Они перекочевали на кучку купюр вперемешку с драгоценностями, которая лежала перед этими двумя и не миновать бы им клинков убийц в подворотне, если бы из тени, отпуская руку Беллы, не вышел Реми, с усмешкой предлагая везунчикам поиграть с  ним. Подростки оказались в казино случайно. Услышали, как ворчит старая Мэтти о неупокоенных душах, которые бродят по земле в чудом обличие, и заставляет ставить на кон сначала все деньги, а потом и нечто большее, заключая сделку за сделкой, с теми, кто хотел отыграться.  Заинтересовавшись, они переглянулись и, не обращая внимания на предостережения, доносившиеся им вслед, отправились проверить,  насколько правдивы слова тетушки, которая иногда говорила такие странные и невероятные вещи, что Белла только хмыкала, заставляя Реми встать из-за стола и прекратить слушать глупые сказки и легенды. И пока гости Нового Орлеана раз за разом выигрывали, даже не напрягаясь и не вспотев от волнения, а даже наоборот, будто напитавшись энергии, они приободрились так, что лица стали свежее и, кажется, моложе, ожидая, кто еще рискнет сыграть с ними за одним столом. Они не видели, как Джуллиан сжимал рукоять кинжала, бросая на выскочку-вора злые взгляды, а Белла взволнованно ожидала, во что выльется игра, некстати вспомнив сказки старой ведьмы. Она волновалась за ЛеБо, хотя его слова, которые он успел ей прошептать перед  тем, как отойти к столам, заставляли покалывать пальцы и улыбаться. Он сказал, что выиграет. Ради неё.
А австралийцы, кажется, сначала  даже не приняли вызов мальчишки в расчет. Посмеялись, оглядываясь по сторонам и считая, что это какой-то розыгрыш,  но потом, поняв, что подросток настроен серьезно, хмыкнув, пригласили его за стол. И только качали головой, подсчитывая, как быстро исчезает перед ними прошлый выигрыш.  И в заключение, демонстративно забрав украшения, ЛеБо  повернулся к девушке, которая все это время стояла у него за спиной, чтобы, насмешливо улыбаясь, медленно надеть ей  на шею кулон со сверкающим сапфиром, который принадлежал Анне Готье, основательнице гильдии воров под недовольные возгласы своих собратьев. Но возражения и начинающие звучать возмущения остановил Жан-Люк, который успел подойти как раз, что бы застать игру приемного сына. Глава воров задумчиво посмотрел на смущенную и довольную Беллу, на не сводящего с нее глаз Реми и покачал головой,  незаметно вздыхая. А Белла, замерев на какое-то время и всматриваясь в глаза нежно улыбающегося  мальчишки, протянула руку к перстню на его ладони, который  горел красным рубином почти так же ярко, как и глаза ЛеБо, чтобы в свою очередь надеть тяжелое украшение на его палец, понимая, какую реакцию вызовет ее поступок у присутствующих ассасинов.
- Он твой, Реми. – прошепчет она, едва не добавив «как и я», но тут же замолчит, придавая лицу обычное выражение капризной принцессы, и только глаза будут продолжать улыбаться, словно не замечая ненависти в глазах брата.
Наверное,  именно с тех пор никто всерьез не рисковал переиграть Гамбита. По крайней мере, никто  из тех, кто его знал. И речь была даже не о картах. Прозвище «Красноглазый Дьявол» приобрело новое значение, особенно в Луизиане, которая все равно до сих пор хранила толику веры в свои легенды и их реальность.  И смотреть, как Гамбит принимает часть себя, которую упорно отталкивал, приятно. Не надо выбирать крайности или заставлять себя разрываться между желаниями и правилами. Все становится простым, когда соглашаешься с тем, что, по твоему мнению,  все складывается правильно, даже если весь мир говорит обратное. Белле казалось, что она ощущает, как смиряются внутри Реми демоны, когда он смотрит каким-то странным изучающим взглядом на свою гостиную, на пятна крови, а потом переводит взгляд на нее и почему-то  кажется, что и ее он видит впервые.
Но Белла не успевает продолжить свое предложение или еще раз задуматься, стоит ли его озвучивать, как  её отвлекают. Наверное, ЛеБо чувствует, что то, что она скажет, сильно повлияет на них. Может, не хочет слышать, думая, что чересчур самостоятельная и самоуверенная жена снова все испортит, пытаясь манипулировать. Или он просто хочет опередить её, доведя, наконец, свой рождественский замысел до конца. Они ведь всегда так торопятся, каждый раз при встрече слыша тиканье невидимых стрелок и пытаясь перетянуть чашу весов на свою сторону, порой не слыша друг друга или не замечая попыток все наладить.  И моменты тягучего, как вишневый ликер, и такого же сладкого единения всегда кончается слишком быстро, отдавая горечью послевкусия. Может, поэтому она не торопится забыться, потянув Реми в спальню вместо выбранного им балкона. Слишком много возникает искр, когда они сближаются, и, кто знает, сколько нужно оставить миллиметров, чтобы не сгореть совсем?
Но что-то было в этом Рождественском вечере помимо волшебства и напряжения, раз каким-то непостижимым образом они собрались говорить об одном и том же. И это так странно, что Белла слегка дергается, всматриваясь в лицо Реми испытывающим взглядом. 
- Нет, - звучит ее неожиданный ответ, - Ты не поверишь, mon cher, но я не хочу ничего поворачивать назад. Жалеть – бесполезная трата сил. А прошлое это, как кандалы на ноге. Тянет назад.
Девушка не добавляет, что именно от него зависит теперь, будет ли прошлое иметь для них значение, будет ли цепляться, как терновый куст за одежду, мешая и не давая продвигаться вперед. Она постарается забыть, если креол даст ей эту возможность. Позволит не складывать обиды в тайник, чтобы припоминать ему при случае.  Белла видит в отражении окна, как в её волосах появляется роза и всматривается в этот слабые красный отсвет среди белокурых прядей, вспоминая, как ей нравилось оставлять цветы  между страницами книг, чтобы каждый раз случайно натыкаться на них. И сколько часов потратила, вытряхивая  розы из каждой книги в огромной библиотеке после его ухода. И только одну, самую последнюю, подаренную перед свадьбой, выкинуть так и не смогла, захлопнув резко книгу, и отправив на самую дальнюю полку вместе со всеми обычными человеческими чувствами.
Белла Донне всегда казалось, что ее уже ничем не удивить. Казалось, что в своей ледяной броне, отдаленная от обычных слабостей, она, может, с усмешкой наблюдать за чужими ошибками и слабостями. Даже короткие неудачи или слегка встряхивающие препятствия вызывают только временное раздражение, а потом мозг усиленно ищет способы решения или избавления от ненужного. Её можно было сравнить хоть с хищным пресмыкающимся, которыми так славились болота ее родной Луизианы, хоть с упорно следующему к своему цели танку. И там и там на лицо было полное безразличие к тем, кто нечаянно стал жертвой острых зубов или же кого раздавило под тяжелыми гусеницами её желаний и амбиций. Даже фон, на котором все происходило не имел роли и не вызывал никаких чувств. Да, и радость побед или удовольствие от очередного достижения было лишь краткой вспышкой, дарящей наслаждение, после которой просто надо было идти дальше.  Но почему-то с возвращением Реми в ее жизнь что-то начало стремительно меняться, сначала незаметно, словно начинаясь с мелких деталей и только переходя на более крупные, грозясь перевернуть все в другую сторону.
Им нельзя было находиться рядом, потому что напряжение было таким сильным, что, наверняка, именно оно притягивало к ним неприятности, проблемных людей или же еще один виток внезапного разговора, который то ли расставлял хаотичные разбросанные чувства по местам, то ли запутывал всё еще больше. Глубокая пропасть между ними была словно порождением злобного иллюзиониста. Она могла расшириться до таких размеров, что казалось, можно было почувствовать, как искрит ненависть, разводящая их по разные стороны. После такого не должно было быть возврата, но… одно слово, движение, новая деталь в разворачивающейся ситуации и Реми  становился таким близким, что можно было протянуть руку и дотронуться. А потом снова все возвращалось на прежнее место. Это напоминало быстро меняющиеся картинки в детском проекторе. Правда, картинки были разрезаны чьей-то издевающейся рукой, а потом склеены в хаотичном порядке, отчего взаимодействие напоминало аттракционы, где путь от веселья до тошнотворного ощущения был равен одному повороту механизма.
Или это была вовсе не пропасть,  а скопленный хлам за девять лет. Куча недомолвок, секретов, набранного опыта, ошибок, сожалений, осколков несбывшихся планов? И идти приходилось вслепую, босиком и ориентируясь на шестое чувство? Неизвестно. Но в любом случае для Белла подобное состояние было непривычным, а учитывая, что ЛеБо появлялся на горизонте все чаще, она не знала, сможет ли выдержать такое на постоянной основе. Порой с усмешкой девушка вспоминала о том, что они, вообще-то, женаты, и выходит или это обычное дело для семейной жизни, или для Белла Донны Будро и Реми Этьена ЛеБо  слово «нормальное» вовсе неприменимо.  Так почему бы тогда не создать что-то свое, наплевав на нормы и правила? Особенно, когда Реми озвучивает настолько заманчивое предложение,  приняв которое Белле не только получит то, что и так должно принадлежать ей, но и даже больше. Намного больше. Почти всё. Словно за сказанными словами можно было увидеть нечто другое. Некое обещание, скрытое за предложением поиграть. И невольно в памяти всплывает тот самый эпизод. Короткий кадр, когда ей протягивают реликвии, выигранные у  двух пройдох. А ведь тот кулон по-прежнему находится в ее шкатулке и она бы обманула, если бы сказала, что не он навел ее на мысль об объединении Гильдий, когда случайно перебирая украшения, Белла наткнулась на сверкающий темно-синий камень. И перстень ассасинов тоже лежал рядом, потому что, прощаясь с ней девять лет назад, ЛеБо вернул его, перед тем, как уйти.
И слушая Гамбита, Белла еле заметно улыбается, едва не сказав: «А ты знаешь, чего я хочу, Реми?».  Но просто прикрывает глаза, наслаждаясь тем, как дрожит тело, отзываясь на каждый его поцелуй, на каждое прикосновение от которого начинает кружиться голова.  Казалось, ее больше интересует  движение его рук по ее телу, чем слова, но и они заставляют возбуждаться не меньше, накладывая сверху всех чувств  триумф.  Белла Донна получит не только Гильдию воров, завершив этим  штрихом обладание целой Луизианой, но и Гамбита. Никогда еще желание обставить все так, чтобы проиграть и выиграть одновременно, не казалось ей таким необходимым. Никогда еще понимание того, что Реми только, что шагнул в ловушку, которую придумал сам, не было таким приятным, что казалось что-то горячее затапливает легкие, заставляя дышать медленнее. Ты попался, Реми! – хотелось сказать ей.
И Белле неважно, что он перечисляет дальше, потому что в висках стучит от победного ощущения, от пьянящего желания, от осознания того, что она может с ним делать все, что захочет. Они собираются играть, хотя оба знают, чего хотят. Одного и того же. Так просто сказать все вслух и забрать желаемое, но нет сил. Зато есть стремление выиграть и взять заслуженный трофей по праву.  И в ее ответных  поцелуях, наверное,  так легко все это прочитать. И холод стекла за спиной сменяется на едва уловимое тепло, от которого зеркальная поверхность начинает слегка звенеть, а может это потому, что Реми прижимается к ней все ближе, доводя  чувства до опасно звенящего состояния, которое отражается на стекле.  И не обращая внимания на то, что спина вдруг начала проваливаться в пустоту,  Белла бесцеремонно расстегивает пуговицы на рубашке Реми, почти вырывая их с тканью, чтобы потом швырнуть то, что осталось в сторону, получая доступ к его полуобнаженному телу. И медленно покрывает его поцелуями, начиная снизу вверх, дразнящее замирая, чтобы проследить на то, как он отзывается. А потом проводит руками по груди и тянется, чтобы поцеловать. Долго и настойчиво, пока не чувствует, что скоро переступит грань, где уже остановиться будет поздно. И довольно улыбаясь, отступает назад, поправляя платье, и снова выглядит невозмутимой и далекой, небрежно бросая перед тем, как отвернуться.
- Тебе нужно переодеться, прежде чем мы продолжим и мне тоже.
Она осторожно переступает через хрустящие осколки стекла, приподнимая платье, как раз в тот момент, когда один из «гостей» решается показать, что он все же жив. И не сбавляя скорость, Белла просто наклоняется, хватая мужчину за волосы, и заставляя его ползти за собой, издавая стоны боли вперемешку с ругательствами, а потом резко бросает его на пол, когда оказывается около дивана. Она некоторое время смотрит, как здоровяк с окровавленным лицом, хватаясь за бок, пытается перевернуться, или привстать, а потом помогает ему, подталкивая ногой, с брезгливостью замечая, как капли крови оказываются на туфле.
-  Кто твой хозяин?- спрашивает девушка,  наблюдая, как красное пятно плавно стекает на пол, а потом переводит взгляд на раненного. И видя, что он молчит, она наклоняется, подбирая осколок стекла, который впился ему в ногу и проводит по животу, - Ты можешь мучиться или остаться в живых. Скажи, кто он и где его найти.
После недолгих сомнений и убеждений при помощи намеков, что она может вырезать кишечник, бедняга все-таки все выложил всю информацию, но с каждой секундой слова давались ему все труднее и труднее, пока он не замер, с трудом переводя дыхание. Наверняка, надеясь, что его отпустят или оставят в покое, но Белла воткнула ему стекло в горло и спокойно выпрямилась, оглядываясь в поиске своего пальто. А на вопросительный взгляд Реми просто пожала плечами, произнося: «Я сказала «может»».  Что сделал ЛеБо с остальными подающими признаки жизни, Белла не интересовалась, скользнув напоследок быстрым взглядом, чтобы убедиться, нападать со спины никто не будет. Ей понадобился только один короткий звонок с телефона вежливых, но слегка испуганных китайцев, чтобы пока они выбирались с квартиры по запутанным коридорам почти тем же путем, что и пришли сюда, к дому подогнали машину. И сначала по привычке Белла Донна собиралась сесть за руль, забирая ключи у молчаливого и исполнительного шофера, но потом передумала, решив, что начинать доверять надо с мелочей и  бросила ключи Реми, насмешливо улыбаясь, как бы говоря «я доверю тебе машину для начала».
- Что ж, раз ты предложил играть, mon cher, то я выбираю, во что мы будем играть, - говорит она уже в машине, наблюдая, как плавно креол трогается с места, вливаясь в движущейся поток. Не самое лучшее время для опасных мероприятий, когда улицы города или перекрыты или забиты пробками. Но не это ли предаст дополнительную остроту моменту? Необходимость действовать экспромтом. – Три цели, ограниченное время и любой метод устранения, который каждый из нас сочтет нужным использовать, но без использования способности против конкретно против цели. Только прямой контакт. Есть возражения? Или дополнения? – она улыбается, не сводя странного счастливого взгляда с лица Реми, не зная, что ей больше нравится, предстоящее соревнование или просто, что призрачное воспоминание о совместных вылазках в Новом Орлеане греет изнутри, заставляя предвкушать веселье.

Джуллиан любил проводить свободное время в том кафе, где постоянно обитали обе гильдии. Занимать столик в самой середине зала около окна, откуда ему открывался прекрасный обзор не только на все происходящее в помещении, но и на улице. Ему доставляло удовольствие видеть, как каждый вор с некоторой опаской или недовольством заходит вовнутрь, замечая, что наследник ассасинов снова здесь. Все знали, что Будро всегда находит повод, чтобы зацепиться и оставить памятные украшения на теле, и для него все попытки перемирия или пророчества всё равно, что пустой звук. Нередко он заходил так далеко, что почти убивал свою жертву, и только друзья, которые его всегда сопровождали, вовремя оттаскивали его, чтобы вспыльчивый Джуллиан не перешел черту, за которой могут возобновиться события многолетней давности. Это сейчас при всей неприязни друг к другу гильдии не шли дальше насмешек и драк. Наверное, до сих пор в памяти были живы дни, когда трупы и тех и других наполняли улицы. И только Джуллиан не против был повторить, ненавидя воров сильнее, чем любой другой.
Ему было тогда не более лет шести. Кажется, намечался какой-то праздник и мать, похожая на волшебницу, в своем красивом голубом платье порхала по дому, отдавая последние распоряжения, порой заглядывая в детскую и проверяя, что все в порядке. Она гладила сосредоточенного на головоломке сына, проверила, что дочь не вылезла из кроватки и тоже занята игрушками, а потом уходила, оставляя после себя сладковатый запах цветочных духов, волнуясь перед мероприятием. Габриэла не относилась к гильдии, совершенно не умела себя защищать и ей был абсолютно чужд этот мир вражды и неприязни. Она считала, что найти решение можно без пророчеств или пролитой крови, стоит только сделать шаг навстречу друг другу. И очень волновалась, уговаривая мужа пригласить Жан-Люка к ним на праздник. Габи думала, что сможет исправить давнюю междоусобицу одним мирным ужином или хотя бы заложить фундамент на будущее. Но Мариус всегда был такой непреклонный и жесткий, так недолюбливал воров, что просить его пойти против своей гордости и убеждений было несколько боязно. Не оскорбится ли, не подумает, что она лезет не в свое дело или и вовсе предает его интересы? Женщина не понимала, что глядя в ее голубые глаза, которые передались обоим детям, суровый и закаленный ассасин не может ей отказать даже, если его тошнит от одного упоминания перемирия. Разрешение было дано и Габриэль старалась так, словно от её праздника и блюд на столе зависит не жизнь в отдельно взятом городе, а как минимум в целой стране. Ничего не предвещало беды, приготовления почти закончились и почти все помощники разошлись, только ассасины охраняли дом где-то снаружи больше по привычке, чем в этом была острая необходимость. Проголодавшийся Джуллиан, устав собирать неподдающуюся игрушку,  решил бросить свое занятие, которое ему изрядно наскучило,  и проскользнуть на кухню, чтобы стащить что-то вкусное.  Сделать это было легко, он давно научился быть незаметным, тихим и быстрым. Проблема была только в мелкой белокурой девочке, которая стояла в кроватке, наблюдала за ним и тянула ручки к его игрушкам. Мальчик знал, едва он выйдет за дверь, ангелочек превратится в сирену и сдаст его всему дому. Вздохнув, Джуллиан вытащил свою любимую игрушку и сунул в загребущие лапки этого невозможного создания, а потом нахмурился, грозя пальцем и почти стуча им по лбу сестренке.
- Если будешь молчать, я  с тобой поделюсь сладостями, - произнес он, глядя в смеющиеся глаза годовалой сестры, которая пыталась разорвать его робота. Он был не уверен, что она его поняла, но судя по тому, что не стала плакать, когда он ушел, а продолжала разбираться, как держаться руки, Белле было все равно. Ему не надо было много времени, чтобы оказаться внизу. И, спрятавшись за перилами на втором этаже, мальчик хотел убедиться, что путь чист и все уже ушли, но три фигуры, появившиеся в проеме резко открывшейся двери, заставили его напрячься.
- Как мы удачно зашли, - произнес грубоватый голос со странным акцентом,  и Джуллиан попытался разглядеть говорившего получше, не выдавая себя, но, выглядывая из-за угла, мог видеть всего лишь кусочки коричневых плащей из-за мешающих обзору перил. Воры! Это точно были воры! Он, конечно, не мог понять, чего эти люди хотели, заявившись в их дом, но чувствовал, что  это появление ничего хорошего не сулит. Почему-то рубашка быстро намокла, прилипая к спине, когда он слышал этот угрожающий голос, и то, как развязно они себя вели, почти не крадясь, и осматривая гостиную.  Джуллиан  не понимал только, почему ассасины не убили незваных гостей на подходе к дому? И почему их кухарка, не вовремя выглянувшая с кухни, так испуганно и сдавленно отвечает. Чем ей угрожали? Что такого она видела в этих троих? Он не успел выглянуть еще раз, чтобы узнать,  в чем дело, потому что его аккуратно потянули назад. Бледная и взволнованная мать, не говоря ни слова, заставила его следовать за ним. Шла быстро, не оглядываясь, но ее тонкая рука, которой она его держала, дрожала так сильно, что казалось, удивительным, как она, вообще, идет. В детской мать взяла Беллу и огромный шарф с простыней и примотала  девочку к спине сына  плотно, чтобы та не свалилась, а потом опустилась на кресло, прижимая кулак к губам, и оглядывая сына испуганным и каким-то безнадежным взглядом.
- А теперь беги, Джуллиан!- мать впервые заговорила, и с первым словом по ее лицу начали катиться слезы, которые она не старалась вытереть. Мальчик хотел что-то сказать, вцепился в ее руку, но мать покачала головой и прошептала, - Беги и не оглядывайся, не возвращайся и береги сестру.
Она проследила за ним, когда он вылезал через окно, а Белла  в это время ошарашено смотрела на мать, а потом вниз, и, наверное, найдя, что это весело начала трепать брата за волосы и едва слышно смеялась. Вздохнув,  Габриэла вышла из комнаты, стараясь как можно быстрее дойти до гостиной и отвлечь гостей до того, как они спросят, где дети. До того, как один из них воспользуется своей силой и перебьет всех. Женщина видела в окне, как люди ее мужа, что оберегали ее покой и ее детей падали, словно задыхаясь, и больше не вставали. Ей нужно всего лишь выиграть время, пока  Джуллиан не убежит, как можно дальше.
А мальчик, добежав до ближайших деревьев, с сомнением посмотрел на дом, пытаясь успокоить сестру, которой все уже не казалось таким веселым и вообще хотелось вылезти из всех этих тряпок. Она начинала хныкать и бить его по голове, но Джуллиан смотрел на дом и напряженно думал, не в силах сделать шаг, оставляя мать там. Он сомневался и медлил, а Белла все громче плакала. Тогда Джуллиан  выдохнул и все же развернулся в сторону дома, сделав шаг и еще шаг, но раздавшийся грохот заставил его пригнуться и спрятаться, наблюдая, как  половина дома, будто надломилась, выплевывая окна, куски бетона и дерева, и впереди всего этого летела тоненькая фигурка в красивом голубом платье.
Джуллиану понадобилось всего несколько секунд, чтобы зажать себе рот рукой и прикусить до крови, а потом развернуться и побежать в лес. Он не знал, сколько он там прятался. Белла устала и жалобно хныкала, устав лазить по траве, и устроившись у него на руках. Он развлекал ее, как мог, но как-то отвлеченно, больше вспоминая, что произошло, и, не понимая, что делать. Мальчик не знал, когда и куда ему возвращаться. Он так и уснул, сначала основательно замаскировав, их временное убежище. Обнимал сестренку, которая нахныкавшись, уснула, не желая слезать с его рук. Она была тяжелая, теплая, и, наверное, только ее присутствие не давало рвануть к дому, а заставляло переждать. Он не знал, сколько проспал, когда спросонья и далеко не сразу услышал знакомые голоса, которые искали их. Ассасины осторожно крались по лесу, переговариваясь еле слышно в случае крайней необходимости. И короткое и тихое «Джуллиан» заставило его стряхнуть оцепенение. Он знал, что кричать необязательно, да и у него не было сил громко говорить или встать с Беллой на руках, поэтому он, ненавидя себя за слабость, пискнул еле слышно «папа», и ждал. Потом неуверенно повторил. И в тот же миг все ветки, которыми он укрыл небольшую впадину между рядом стоящими деревьями,  разлетелись в сторону и Мариус схватил сначала Беллу, передавая ее кому-то, а потом взял на руки сына, унося его домой, и облегченно выдыхая.
У него остались хотя бы дети.
Правда, не было возможности отомстить. Как оказалось никаких следов не осталось. Ни одной зацепки, ни одного свидетеля. Вся охрана лежала мертвой, без явных признаков насильственной смерти. Дом был разрушен.  И его Габриэль  умерла еще до взрыва, так же без явных причин. И все что оставалось разозленному и надломленному горем ассасину, это слова сына о коричневых плащах и жутком незнакомом акценте, который он даже не мог  описать. Но Мариусу и не нужны были другие доказательства. Ему не нужен был справедливый суд Жан-Люка над своими. Ему нужны были виновные, что долго и медленно их пытать, вспоминая безжизненные глаза мертвой жены, или он начнет убивать всех подряд. Сотрет  воров из истории этого города.
- Двадцать четыре часа, ЛеБо, - Будро ворвался в особняк  враждебной гильдии стремительно, не обращая внимания на недовольство людей. Ему понадобилось не так много времени, чтобы попасть в кабинет главы воров, лишь изредка бросая по сторонам злой взгляд, подсказывающий, что тормозить Мариуса не следует. А потом нависнуть над Жан-Люком, сжимая край стола и угрожая. Цедя каждое слово чуть ли не по буквам, - Или ты найдешь виновных или я пойму, что это убийство, подготовленное с твоего разрешения. И уничтожу всех твоих людей! И начну с твоей семьи.
Никакие увещевания или обещания не могли скрасить его горя. К тому же время шло, а виновные не находились. ЛеБо пытался урегулировать конфликт, но ассасины жаждали мести. И нападки на воров становились все смертельнее, пока, с молчаливого согласия главы,  не превратились в банальные убийства. Кого-то отлавливали и пытали, стараясь вытащить имена виновных, кого-то держали в подвалах, кого-то просто убивали. Но начинало казаться, что те, кто напал на особняк, словно пропали без следа.  И чем больше ассасины неистовствовали, тем больше негодовали воры, переходя в наступление. А Мариус не желал остановить своих людей, разыскивая убийц всеми доступными способами, даже если город при этом утонет в крови. Наверное, прошел месяц. Жуткий, страшный месяц с бесконечными похоронами и смертями. С улицами, запятнанными кровью. Когда люди, даже те, кто понятия не имел, что происходит  в городе, почуяли неладное и старались как можно меньше выходить из дома. Мариуса просили остановить все это и убеждали, что плащи это не улика, не повод обвинять воров, да и слова перепуганного мальчишка тоже не доказательство. И это злило Джуллиана. Он точно знал, что найдет виновного, если не по плащу, так по этому странному говору. Он искал,  прислушивался, но не мог найти. Ни у кого из гильдии воров не было такого голоса. А голоса его помощников  он  не слышал.
В конце концов, Жан-Люк нашел двоих, признавшихся, что они были там, но они утверждали, что были вдвоем, и никакого третьего с ними не было. Их мучили так, что впору было рассказать все свои прегрешения, начиная с детских, но они все равно повторяли, что их было двое. И глядя на переглядывающиеся лица взрослых, Джуллиан понимал, что у него нет доказательств обратного. И ему верят уже меньше. Никто не будет так мучиться и лгать. А мальчишка мог перепугаться и перепутать все. Так что, получив положенную жертву, ассасины на какое-то время успокоились, но только не  Джуллиан. Он не понимал отца, согласившегося на такую маленькую компенсацию за смерть любимой жены. Джуллиан точно знал, что третий был. И кто-то его точно покрывал. Так что оставалось найти его самому.
Неудивительно, что воров мальчик ненавидел так, что вырезал бы каждого. Ненавидел не так как другие по привычке и воспитанию, а особенно,  с какой-то звериной яростью. И то, что его любимая сестра, та которую он так оберегал с детства, вдруг полюбила вора… это был удар в спину. Предательство. И от кого?
Белла надевала такое же голубое платье, какое было на их матери в день смерти, и убегала на свидания с красноглазым дьяволом, такая же красивая, как Габриэль, и похожая на нее, как зеркальное отражение. Джуллиан не знал, о чем думал отец, наблюдая за развитием отношений этих двоих, но парню было плевать на пророчество. Его сестра не будет принадлежать вору. И в его голове созрел довольно неплохой план.
***
Сбегать по утрам еще до начала тренировок, после занятий в школе или же по вечерам, когда все уже ложились спать, было традицией Беллы, к которой должно быть привыкли все. Мариус с помощью своих людей зорко следил за дочерью, но вмешивался только в случае крайней необходимости. И ему  такое положение вещей не нравилось. Он разрывался между желанием наплевать на глупое пророчество и использовать его, но вмешивать Беллу во все эти интриги было отвратительно. Чувство осторожности подсказывало, что просто так ничего не сложится, словно по мановению чьей-то высшей воли. Будут сложности. И это его дочь окажется в эпицентре. Но сберечь  дочь будет трудно, учитывая, что удержать этих двоих друг от друга было все равно, что рассоединить два мощных магнита, которые усиленно сопротивляются любым манипуляциям.  А Мариус хотел бы посмотреть, сможет ли выжить эта болезненная неестественная потребность в ЛеБо, если увезти Беллу подальше на какой-то неопределенный срок.  Пророчество, если оно правдиво должно исполниться, несмотря на  препятствия, но мужчина не особо верил в сказки и легенды. У него есть дочь, которую нужна уберечь. Он должен был уберечь хотя бы её.
Молчаливые размышления отца не прошли мимо Джуллиана. Он прекрасно понимал, о чем думает отец, потому что и сам искал способ проучить приемыша Жан-Люка или опорочить его в глазах сестры. Но пока попытки были безуспешными. Джуллиан даже пытался разозлить этого оборванца, спровоцировать на ответный ход, лишить разума и сделать так, чтобы креол сам напоролся на его кинжал. Тогда ни у кого не было бы претензий. Никакой мести или долгих обсуждений, кто прав, а кто виноват. Пусть бы жалкие воры попробовали бы судить ассасина за честную самозащиту. Хотя насколько приятнее было бы просто воткнуть сталь в Реми ЛеБо и, прокручивая кинжал внутри, наслаждаться его агоний. Он хотел увидеть на лице парнишки страдания. Именно,  эта мысль и подтолкнула его подсказать отцу, что следует отдать Беллу в частную школу, а затем в университет в другой стране. И держать ее местонахождение в секрете, а саму девушку под надзором, пока ей не придет письмо от ее любимого креола, что он разлюбил её и больше не хочет ее видеть. Он уговаривал отца и расписывал все плюсы, которые приходили ему в голову, и, видя, что отец готов сломаться, давил сильнее, и убеждал,  подчеркивая необходимость подобного шага, на примере того, как часто Белла бывает с жалким вором, порой наплевав на все остальное. На долг. На семью. Подготовку. Джуллиану понадобился месяц, чтобы Мариус нашел и закрытый пансион и университет, еще неделя на то, чтобы отец согласился, Беллу надо увозить внезапно и не предупреждая.
***

Белла проснулась позже, чем обычно,  утомленная ночной вылазкой и поздним возвращением в родной дом через окно  мимо, охраняющих дом, ассасинов. Иногда ей казалось, что дело не только в ее ловкости и умениях. Скорее,  люди ее отца просто отворачивались, делая вид, что ее не видят, чтобы она побыстрее добралась до дома и им можно было уже отчитаться перед  её отцом, что его дочь в целости и сохранности в стенах родного дома. Следить за  ней и Реми было малоприятное удовольствие, потому что им удавалось ускользнуть от надзора и порой они оказывались так далеко, что, ее семью хватил бы удар, если бы они узнали,  и пришлось бы выслушивать гору нравоучений. И если отец просил хотя бы оставаться в поле зрения ассасинов, то Джуллиан не уставал вдалбливать ей, как мерзко с ее стороны встречаться с вором. Брат старался давить на больное, напомнив, кто убил их мать, когда ей был всего год. Что она предательница, эгоистка и идиотка, поддавшаяся на гипнотическое очарование мутанта, как и все остальные глупые девушки. И щеки Беллы начинали гореть от обиды, возмущения и слабых атак собственного разума,  что, возможно, Джуллиан не так уж и не прав в некоторых нюансах, но, не желая, чтобы е заставляли чувствовать себя виноватой, Белла злилась и искала доводы в свою пользу.
- Я уверена, что мама желала бы мне счастья! – кричала она, пытаясь вырвать свою руку из хватки брата и выйти из дома. У Джуллиана была странная привычка каждый раз повторять одну и ту же сцену. Он ее не пускает, они ругаются, и ему все равно приходится отпустить сестру, потому что все попытки ее запереть терпят крах.
- Мама желала бы жить и видеть твое счастье своими глазами, но не может, потому что ее убили воры! – выпалил брат, отпуская ее и даже слегка толкая к выходу. Он всегда злился, стоило напомнить ему о матери. Требовалось не менее часа, чтобы злость спала или нашла выход. Чаще всего после хорошей драки с теми же ворами.
- Но это был не Реми! – Белла понимает, что зря произносит имя креола в присутствии брата. Эти споры никогда не заканчивались чем-то хорошим. Джуллиан обижался, злился и ей приходилось  задерживаться дома, чтобы хоть как-то сгладить острые углы между ними. Она с малых лет знала старую историю, что Джуллиан таскался с ней по лесу, и пытался спасти. Но любовь к брату и благодарность за заботу не могли застелить чувства к креолу. Но сегодня все было как-то особенно неприятно обсуждать одно и то же на тысячный раз, почему-то казалось, что и брат говорит, скорее, по инерции, думая совершенно о другом. И только последняя фраза выдала, насколько он зол.
- Зато его приемный отец знает и укрывает последнего виновного! Я уверен!
Белла вздохнула. И часть истории она тоже знала. Что только один Джуллиан видел убийц матери, что третьего так и не нашли, и взрослые сомневались в том, что мальчик хорошо разглядел, сколько людей было. А она верила Джуллиану. Правда, верила. Но брат не понимал только одного. При чем тут Реми и ее чувства?
Так что, поругавшись с ним снова, Белла Донна просто сбежала из дома, чтобы провести время с Реми, и даже позволила себе задержаться намного дольше, чем обычно, просто из вредности. Ну, и, конечно, же, потому что уйти от ЛеБо было трудно. Приходилось буквально себя заставлять, понимая, что иначе им, вообще, не дадут видеться. Поэтому она так долго спала, поэтому  почти не слышала происходящего вокруг. Но легкий скрип шкафов в собственной спальне все-таки заставили ее разлепить веки, с изумлением наблюдая, как горничная собирает её чемоданы, аккуратно набивая их вещами. Белла даже не стала ничего спрашивать, чувствуя, как к горлу подкатывает нехороший гадкий ком. Ей нужно было всего пару минут, чтобы наспех надеть вещи, и ринуться на поиски отца. Но еще до того, как её рука коснулась ручки его кабинета, Джуллиан появился, будто из неоткуда,  поймав ее в объятия и бесцеремонно скручивая.
- Идиотка! – рявкнул он в сторону, появившийся горничной с чемоданами, недовольный тем, что сестру разбудили раньше назначенного срока. Упирающуюся и красную от злости Беллу,  Джуллиану приходилось тащить почти волоком или ловить снова и снова, хватая в последний момент за, что придется. Сестра не гнушалась царапаться, кусаться и бить изо всей силы, еще не зная, что происходит, но четко понимая, ей это абсолютно не понравится. Её так и затолкали в машину в той одежде, в которой она была. Белла старалась сбежать по дороге, так что  ассасинам приходилось следить за каждым ее движением, а Джуллиану так и держать  её всю дорогу, не давая толком и вздохнуть. Белла бы засмеялась от таких мер предосторожностей, если бы ей не было бы так страшно. Сцену с упирающейся «пленницей» она повторила и по дороге в самолет, и только там ее оставили в покое, пристегнув в кресле, и расположившись рядом.
- А теперь попрощайся со своим жалким оборвышем,  сестренка, - брат расположился рядом и довольно улыбнулся, беря ее за руку, -  Больше ты его не увидишь, - а потом добавил угрожающе, сдавливая руку так сильно, что Белла сморщилась, ощущая, как слегка хрустнули пальцы.- Поняла?
Вот теперь ей казалось, что это конец. Выпрыгнуть из самолета ей не удастся. Предупредить Реми тоже. Бог знает, что ему расскажут после того, как спровадят её за несколько тысяч километров. И от набегающих на глаза слёз ее спасал только сидящий рядом Джуллиан, который явно ждал истерики, криков и безнадежного блеска в ее глазах, улыбаясь как-то предвкушающе. Но Белла как-то даже сразу подобралась, фыркая в его сторону и переводя взгляд в окно, всем видом демонстрируя, что еще не было такой клетки, из которой  Белла Донна не сбежала бы, даже если ей всего шестнадцать. И только позже, когда её оставили в салоне одну, думая, что она спит, девушка не выдержала и, укрывшись пледом с головой, начала плакать, чувствуя каждый километр, который уносил ее от Луизианны, как ноющий шрам в районе груди.
Белла знала, что от её имени Реми передали письмо,  Джуллиан сам сказал ей, после того, как они приземлились в Швейцарии. Даже цитировал кусками, вызывая тихое бешенство. Там было что-то вроде «я слишком увлеклась», «не стоит продолжать эту нелепую игру», «как ни крути, но ты всего лишь нищий мальчишка, на время пригретый Жан-Люком». Дальше она слышать уже не хотела. Была уверена, что ЛеБо не поверит такой чуши. Она никогда не говорила ничего подобного,  но вместе с тем, волнение усиливалось и бесчисленные «а что если» не давали спать.  Насколько сильны чувства, чтобы ждать вопреки всему? Белла Донна же знала, что не только на нее оказывают давление. Друзьям Реми тоже не нравится, что он выбрал  дочь Мариуса. Они стараются настроить его против  и убедить, что вору зазорно связываться с ассасином. Ловят его по вечерам и завлекают городскими девушками, туристками, да кем угодно, лишь бы он перестал думать и говорить  о ней. Да, и Джуллиан наверняка теперь довольно улыбаясь, будет подливать масло в огонь при встречах. С  него станется сказать, что сестра заинтересовалась кем-то другим. Насколько хватит его выдержки? Нужно ли ей рваться назад? Бездна вопросов, в которых можно утонуть, и впасть в отчаяние. Но... Белле нужно было знать. Увидеть своими глазами. И это подталкивало ее действовать.  Выучить расписание школы, охраны, план здания, дорогу до аэропорта, расписание нужного рейса. Весь алгоритм работы персонала, перекуры и слабые места в охране. Ей понадобился целый месяц, чтобы выделять время на все это и возвращаться, не вызывая подозрений.  А потом нужно было дождаться назначенного часа и незаметно пройти долгий запутанный путь, чтобы попасть в багажный отсек. Затем мучительно долгий перелет, в течение которого сердце бешено колотилось и никак не хотело успокаиваться. Двенадцать долгих часов и постоянных пряток с персоналом аэропорта. Ей понадобилось все умение, чтобы добраться до своей цели. И от перенапряжения, недосыпа и волнения уже при посадке в Новом Орлеане у Белла пошла из носа кровь, которую она торопливо стерла ладонью.  Оставался небольшой рывок, вылезти из проклятого ящика с чем-то твердым, на чем она лежала последние часы, и бежать, пользуясь темнотой, так быстро, чтобы ее не поймали, пока она не затеряется в толпе прилетевших пассажиров.
До особняка воров девушка  добиралась уже на автомате. Ее шатало, ужасно хотелось спать или хотя бы остановиться и присесть, немного передохнуть и потом двинуться дальше. Но она заставляла себя идти, стараясь сохранить сознание. Сначала добрести до стоянки такси и не вырубиться в теплом салоне прямо на мягком и удобном заднем сидении, потому что, глядя в окно, ей казалось, что она моргает долго и тяжело. Веки были, будто налиты свинцом, потому что каждый раз, когда Белла в очередной раз открыла глаза, машина  оказывалась за пару километров  дальше от предыдущего места. И вот, наконец, нужный дом. Будро чуть не забывает расплатиться с водителем, когда смотрит в сторону ворот, подавляя тошноту и головокружение. Ей было плевать, что где-то, затерявшись в многочисленных тенях переулков, могут находиться ассасины. Не было сил на прятки и применение приемов. Даже, если бы ей встретились воры, Будро бы вряд ли их заметила бы, идя, как завороженная к темному проему окна на втором этаже. Только здесь девушка постаралась быть, как можно тише и аккуратнее, проникая в спальню Реми, чтобы потом обессилено сползти по стене, наблюдая, с каким измученным и нахмуренным выражением на лице спит ЛеБо. И улыбка впервые за долгое время озарило ее лицо. Она все смотрела и смотрела  на потемневшие круги под глазами  на его лице и нервно вздрагивающие во сне руки. Белле всю дорогу  так хотелось не тихо прокрасться в дом, а заявиться громко, стукнув дверью, и бросаясь на шею. Или же проверить, как ее ждали. Понаблюдать и убедиться, что ее ни на кого не променяли. Но в данный момент, наблюдая за уставшим парнем, Белла решила, что все будет завтра. Разговоры. Объяснения. Радость. Или что там еще может быть. А пока она просто осторожно  разденется, надеясь, что не потревожит его сон и ляжет рядом, мгновенно засыпая, прижавшись к его теплой спине.
***
Когда давно Белла была готова ради Реми ЛеБи на многое. Но с тех пор прошло столько лет, что впору было забыть о той влюбленной самоотверженной девочке, и разве, что изредка улыбаться, вспоминая все те обжигающие чувства и тихие нежные слова, что они шептали друг другу. Хотя Белла предпочитала не ворошить свою память, упиваясь какими-то картинками, или погружаясь в некий транс, чтобы перебирать момент за моментом. Ей было более свойственно проверять человека без оглядки на то, что их связывало. Или, точнее будет сказать, она не могла себе позволить довериться креолу, смотря на него сквозь радужные сцены прошлого, переполненного любовью. Девушке нужно было что-то новое, созданное и проверенное сейчас. Но мятежная память начинала чудить,  извлекая каждый раз нечто забытое, словно сверкающее сквозь  многолетнюю пыль и просящее внимание.  Из каких запертых  на все замки сундуков, к примеру, всплыло воспоминание о том, что она любила тихо напевать старинные французские баллады, наблюдая, как ЛеБо засыпает, продолжая ее крепко обнимать, и  только когда она чувствовала, что его сон стал глубоким и спокойным, тоже засыпала? Казалось, кадры прокручиваются сами по себе или настроенные чьей-то умелой рукой, заставляя ее несколько сбиться с победного настроения. Зачем в голове всплывает воспоминания о том, как Белла первый раз приехала в Нью-Йорк после расставания с Реми, выполняя задание Мариуса? Зачем заново вспоминать  о том, как она резко сбилась с шага, увидев его в парке или, вернее, услышав  сначала его голос и смех, и только потом заметив стоящим рядом с какой-то незнакомкой? Проходя мимо, незаметная и невидимая среди толпы людей, как умеет делать только одни ассасины, Белла успела увидеть, каким беззаботным выглядит Реми, когда берет за руку  смеющуюся девушку, и что-то рассказывает ей, указывая вперёд. Он был таким воодушевленным… таким свободным и… таким чужим. И от желания выпустить тонкую сталь кинжала, скрытого на  запястье, и якобы невзначай полоснуть по боку хорошенькой смуглой брюнетке, удерживало только понимание, что это глупо и бессмысленно.
«Прощай, Реми». – шепнула она одними губами и,  отвернувшись, затерялась в  людском потоке, отправляясь убивать. Убивать – единственное искусство, которым Белла владела в совершенстве. Наверное, в этот момент она позавидовала пьянице, сидящему на краю скамейке в парке, который делал глоток за глотком и весело махал прохожим, глядя вокруг бессмысленными глазами. У него была одна забота – найти еще бутылку, чтобы почувствовать себя лучше, стирая свою память  и горести обжигающим пойлом. А Белла Донне Будро  не позволительно было заострять внимание на том, что причиняло боль.
Девушка слегка вздрагивает, когда Реми берет её за руку, казалось, на короткое мгновение она перенеслась в другое место, так четко все видела и так явственно все чувствовала. Merde. Что же случилось, что наблюдая за нарядным пейзажем города, ей вдруг вспомнился тот давний случай? Белла буквально слышала, насколько громче стала стучать кровь в венах из-за взволнованного чем-то сердца. Почему-то ее полностью накрыло странное ощущение неуверенности и желания продолжать сжимать  руку Реми и не отпускать. Казалось, что его тепло – какой якорь, удерживающий от сомнений и глупой растерянности. Если бы он знал, как приятно было просто держать его за руку, то, наверное, не стал бы большее ее отпускать. Белла могла бы расплавиться от всех этих нахлывнувших ощущений и картинок, к которым прибавлялось возбуждение и радость, оставшееся после посещения квартиры ЛеБо. Но,  быстро сообразив, в чем дело и криво улыбнувшись, Будро выдергивает свою руку, переводя холодный взгляд на ЛеБо.
- Mon amour, - сказала она тихо, продолжая улыбаться, явно предупреждая, - будешь химичить с моим настроением и я тебя выброшу в Гудзон.
Обычно её угрозы звучали… довольно весомо. Но подкрученное состояние давало о себе знать, выдавая ее тем, что вместо льда в голосе был слышен лишь легкий ленивый укор. А может все из-за того, что ЛеБо снова взял ее за руку, чему-то улыбаясь и продолжая вести машину. Словно он в этот момент понимал больше, чем она, и ей оставалось поступить по-детски и снова отдернуть руку или успокоиться и признаться себе, что этот простой жест несет в себе больше нежности, чем поцелуй. Возможно, потому что, касаясь губ креола, Белла хотела продолжения, без размышлений о последствиях и планах. Хотелось утонуть в обоюдных ласках, заполняя пустоту внутри. А вот от того, как он держал ее руку, почему-то щемило в груди, заставляя держать его чуть сильнее, чем до этого.
Очень странное ощущение…
Хорошо, что очередной поворот на нужную улицу заставил Белла Донну прийти в себя и подумать о том, что не мешало бы все же напомнить Реми, что с ней так нельзя. Помнится, он обещал ей лет тринадцать назад, что никогда не будет влиять на ее настроение.  И не будет манипулировать чувствами. Или это тоже занести в список его  нарушенных обещаний?
От дальнейших размышлений ее отвлек шум, доносящийся из красивого яркого дома, за огромными стеклами которого было видно, как много народу внутри. Все же охотиться на Рождество не совсем правильное занятие. Люди собираются праздновать, открывать подарки, зовут гостей. И это несколько усложняет соревнование. Конечно, Белла могла пройти мимо и хозяин дома упал бы замертво. Другое дело, что здесь имеется и охрана и бесчисленные дружки наркодилера, которые явно не зубочистки под пиджаками держат. По крайне мере некоторые. Так что прилюдно все же действовать не совсем хорошая идея. Что ж… надо оглядеться. Если в этом райском саду разноцветных вечерних тряпок можно осматриваться без вреда для глаз. Страдали не только глаза, но и уши, зато все гости чувствовали себя вполне комфортно, разговаривая так эмоционально, что страсти бы хватило на бесконечный мексиканский сериал. Даже если разговор велся всего лишь о политике. Будро уже собиралась пройти дальше, но, оглядевшись в поисках мужа,  с некоторым недоумением проследила  его за странным взглядом, которым он проводил мимо пробегающую девочку, застыв как столб. В этом взгляде была какая-то тоска и боль, словно малышка напомнила ему о чем-то. Или может, он ее знает? Почему-то именно в этот не совсем подходящий момент Белла подумала, что понятия не имеет, не стал ли Реми счастливым отцом за это время. И, конечно, логика подсказывала, что впутываться в криминал, имея на руках ребенка, глупо и не характерно для него, реализм пожимал плечами и говорил « а кто его знает». Но поинтересоваться такими подробностями  Белла не успела,  потому что направилась в ту сторону, откуда послышалось нужное имя. И с каждым шагом она понимала, что дело, кажется, усложняется с неимоверной скоростью.  Ее тут знали!
- Белла Донна Будро! – с изумлением произносит Доминик, заставляя людей расступиться и привлекая к ней внимание,-  Не ожидал, что моя скромная обитель привлечет королеву Орлеана, даже в такой праздничный день.
Улыбаясь невысокому смуглолицему мужчине, Белла не могла не отметить его очень хитрый ход. Своим приветствием он подал сигнал, чтобы за ней следили, прекрасно зная, что блондинка не приходит просто так.  И он явно боялся спросить, за кем она пришла, словно  Будро была сама смерть, собирающая свою дань. Вот же, чёрт. Может стоить напугать местных дельцов и посетить их дома с милым визитом, чтобы больше никто не делал, так как этот усатый таракан? И не пугался раньше времени.  Теперь ей пришлось улыбаться, взять бокал из рук какого-то любезного гостя, и сдерживать желание убить Герера перед всеми гостями, если он просто не заткнется..
- Доминик, - она якобы смущенно улыбнулась,   но тут же властно дала понять, что следует молчать,  - Не надо громких слов. Все же это праздник в твоем доме, а я всего лишь гость.
Она сделала глоток, продолжая рассыпаться в ответных любезностях, проклиная, что увлекшись соревнованием, не потратила время, чтобы узнать, кого идет убивать. Правда, имя ей ничего бы и не сказало. Кто обращает внимание на людей, которые стоят за спинами более сильных? К тому же она только знакомится с городом. Несколько месяцев. Пока всех упомнишь. Черт. Вдобавок к тому, что теперь ей улыбались веселые, но явно настороженные мексиканцы, внимание начал привлекать еще и Реми, выгодно выделяясь среди остальных. На него смотрели, как дворовые псы на заблудившегося волка, молчали, но были готовы кинуться по первой команде. И видя, что Доминик так же внимательно изучает креола,  как и все остальные, Белла Донна мысленно закатывает глаза и все-таки произносит:
- Познакомься, это мой муж, Реми ЛеБо. Реми, это Доминик Герера,  любезный хозяин этого дома.
Казалось, в воздухе взорвали бомбу. Девушка понимала по растерянным, и вместе с тем загоревшимся глазам, знающих ее людей, что новость пришлась им по вкусу. Еще бы. Орлеан не выдавал своих тайн и даже если о них двоих ходили слухи, то посторонних в них не особенно впутывали, не выдавая  секреты своих глав. И тут такая сенсация.
Что ей следует сказать? Прости, Реми,  теперь ты стал ценным объектом охоты?  Просто целью? Или хватит фразы «добро пожаловать в мой мир, слышишь, как за тобой захлопнулась дверь, а затем щелкнул замок»?