Он знает, что она не поможет ему, знает и все равно идет. Как к последней надежде, как к мадонне своего мира, рухнувшего и мертвого. Он не помнит ее молодой, хотя видел ее фотографии, он не помнит их знакомства, хотя смотрел запись.
Тони Старк мертв и хочет похоронить себя еще глубже.
Поэтому он идет к Пеппер.

Он не покупает цветов, не мнит себя рыцарем, на нем старая футболка и джинсы, вместо модных костюмов и очков. Он смотрит на мир открыто, но видит только то, что происходит в его голове, в его голове много сложных схем, которые он никак не может раскрутить, в его голове новые идеи, новые творения, схематически проработанный телефон, который принесете компании миллиарды денег, после появления на рынке.

Но Тони Старк мертв, и он хочет, чтобы это оставалось так. Он не стучит, он просто открывает дверь ключом, потому что может, потому что у него больше нет принципов и моральных ориентиров. И на пороге мальчик из прошлого протягивает ему робота, Тони отшвыривает и мальчика, и робота и вздрагивает.

- Такое уже, кажется, было, привет, Пепп. – Он знает ее как Вирджинию Поттс, но ни разу не назвал полным именем. Он знает о ней все и не знает ничего, о ней все знает кто-то другой.

А он даже не помнит сколько она весит, если поднять ее на руки. «Привет», - это все, что он может сказать, что он способен сказать, не запнувшись о прошлое.

- Я к тебе, в общем-то, с предложением века, тебе понравится. – Он улыбается, широко, как видел на пресс-конференциях. Улыбается и протягивает ей руку, чтобы не отпускать, пока она не скажет да.

Но Пеппер на то и Пеппер, никогда не действует так, как нужно, как от нее ожидают, как от нее требуется. Никогда не поддается на его обаяние и никогда не покупается на его наглость. Тони это знает, тот Тони, которого нет. Новый Тони только закрывает дверь и прислоняется к ней.

- Да, предложение века. – Шепчет он себе под нос и прямо идет на кухню. – Кофе? Чай?

У него больше ничего нет. Даже ее. Но он готов рискнуть, он готов пойти на большее, он готов сделать больше, чем сейчас. Он готов доделать за Белову то, что она не доделала. И для этого ему нужна Поттс.

Она рядом, и кажется, что все, что он придумал не важно, как будто вот так можно вылечить то, что болит. Она просто рядом, чужая голова лежит на его плече, как-то правильно, как нужно, как обычно. Это внутри чувствуется верным, внутри все скручивается узлом, он пришел сюда просить о важном, но может это не то?
Может ему стоило начать издалека?

Он не помнит ее, не помнит их время. Видел фотографии, себя счастливым, себя огорченным, себя пьющим. Он не помнит почему она ушла, почему не срослось, почему на ней нет кольца и знака, что она принадлежит ему? Тони вздыхает, не тот Тони, который должен тут быть. Который шутил бы, смеялся и пытался всеми силами быть сильнее, чем он есть на самом деле. Нет, пришел кто-то другой.

Пришел чужак и он собирается остаться.

- Мне кажется, сначала лучше все-таки чай. – Он выбирает наугад. Фрайдей подсказывает, что он пьет кофе, но Тони отмахивается. Его новая жизнь и его новое я. Его новые старые друзья, которые оказались на перепутье вместе с ним.

Он знает, она может ему помочь. Чего он не знает, как заставить ее сделать это?
Он знает, что она может отказаться и попытаться вернуть того, другого. Он не знает как ее остановить, если она захочет.

Внутри все еще ком нерешенных вопросов, который становится только шире и больше со временем, его становится много, слишком много для него одного. Интересно, другой чувствовал себя так когда-нибудь? Или это только его прерогатива?

Тони выворачивается из ее рук, прикосновения жгут, заставляя его размышлять слишком много и слишком громко. Прикосновения ощутимо делают больно, как будто он сходит с ума.

- Я расскажу, только давай сначала присядем. Говорить стоя опасно, вдруг кто-то из нас не выдержит. – Тони улыбается, но он знает, что это натянутая улыбка, которая превращает его лицо в маску.

Умирает ли он? Нет, сухая усмешка, это все что он может ответить на этот вопрос. Сухая, закостенелая усмешка, от которой больно сводит внутри у него самого. От которой он сам готов бежать подальше. Он не умирает, он не может умереть. Знает ли она об этом? Имеет ли представление? Слышала ли хоть что-то? А говорил ли ей тот, другой Тони, который был до него, что с ним сделали в Гидре?

Он не знает. И нет ни единого осколка памяти в голове, который мог бы подсказать, в чем тут дело. Нет ничего, что могло бы подсказать о чем идет речь. Тони качает головой, нет-нет, он не умирает. Точно не умирает.

- Нет. Я не при смерти, я не мог бы умереть, Пеппер, Вирджиния. Я не смог бы, даже если бы хотел, и я не уверен, что смог бы захотеть. – Он пожимает плечами, сжимая ее руки в своих ладонях.

Он пожимает плечами, перелетая ее пальцы со своими. Чужие, тонкие, холодные пальцы, те самые, что он когда-то целовал, пытаясь согреть. Это не память играет с ним злую шутку, нет, это Фрайдей в его голове дает подсказки. Смешно, во что он превратился в самом деле? Это ли не личностный кризис?

- Я хочу чтобы ты мне помогла, ты ведь поможешь? – Он улыбается, печально улыбается, потому что это ловушка, ловушка для нее, для ее будущего, для ее прошлого. – Я пришел просить помощи у тебя, потому что больше никто не сможет.

Или не захочет? Или не даст ему уйти? Или будет лечить?

Если не она, то он никогда не избавится от себя самого, а он уже устал. Устал от тяжести, которая сопровождает его жизнь, устал от нервотрепок, от вины, от проклятого чувства вины и ответственности за все живое, что есть вокруг. Он так устал. Невыносимо устал.

- Я хочу чтобы ты оставалась со мной, Пеппер. – Он гладит ее по щеке. Пеппер, красивая, сильная девочка, которая справится с ним. Не может не справиться.