Сидни сразу понимает, что с ней происходит. Понимает, ощущая себя не в своем теле, ощущая себя такой мелкой и одновременно огромной, будто тысяча вселенных. Дэвид. Черт возьми, Дэвид сделал то, что она строго запретила делать, и посмотрите на них теперь? С противоположной стороны холла на нее смотрит пара собственных глаз, смотрит с непониманием и испугом, а рядом кружит Киссингер и что-то нашептывает. Барретт тянет руки, Барретт понимает, что нужно срочно меняться обратно, потому, что чувствует нечто, поднимающееся изнутри. Темное, вибрирующее и раздирающее, очень желающее вырваться наружу. Она кричит не своим голосом и тянет руки, но ее удерживают.
А затем в сознание врывается множество голосов. Сидни видит среди толпы душевнобольных ярко-желтые глаза.
Ее куда-то везут, точнее, не ее, а Дэвида. Им он нужен по каким-то, пока неизвестным Барретт причинам, но в голове и так слишком много всего, чтобы задумываться о происходящем. Перед глазами стоит красный сигнальный свет и двери, пропавшие со своих мест. А еще Ленни Баскер, всегда веселая Ленни с ее двусмысленными шуточками, уродливо застрявшая кровавой массой в куске окрашенного бетона. Неужели та сила, которой обладает Хеллер, способна на такое? Не удивительно, что он считал себя ментально нездоровым, с такой-то мешаниной в голове.

Вокруг сновали туда-сюда люди: в белых халатах, в бронежилетах и с пушками наперевес, в комбинезонах – в общем, их было слишком много, чтобы и так заторможенная Сид хоть как-то пыталась концентрировать на них внимание. А потом «Дэвида» заводят куда-то и запирают дверь. Говорят о способностях, сотрудничестве и том, что в его же интересах не оказывать сопротивления. И она усмехается губами Дэвида, шепчет что-то, слышимое лишь ей, губами Дэвида, и только выпрямляет спину, едва склонив голову к плечу. Барретт понимает, что просто так ее – тем более в личине того, кто им был нужен – эти ребята никуда не отпустят, а судя по тому, что они подготавливают, к тому же и время неплохо хотят провести. Пахло хлоркой, слишком сильно, словно в инфекционной, где однажды лежала маленькая Сидни, но здесь точно не больница, хоть рядом и находится пара людей в ослепительно белых халатах. Здесь, скорее, холодно, будто в морге, но ни трупов, ни железных столов, где их вскрывали, тоже не наблюдалось, что радовало – ее Дэвида явно не собирались убивать.
А вот помучить – запросто.

- Сюрприз? – хрипит Сид, едва замечает, как ладони Дэвида сменяются ее собственными.
Это не может не радовать, ведь, во-первых, в этот раз обмен продержался около пяти часов, что в сравнении с первым разом, когда девушка застряла в чужом теле на целый день, было просто благословением божьим. Во-вторых, лица мучителей красноречиво говорили сами за себя, заставляя Сидни радостно думать о том, что она смогла уберечь от них Дэвида. И когда к ним заходит другой, более выправленный, с холодным выражением лица, по голосу узнаваемый как, видимо, командир, Барретт все так же продолжает сидеть прямо и молчать. И лишь искусанные губы, пылающие от лопнувших сосудов глаза и следы ногтей на ладонях говорят о том, что что-то она все же испытывает, но храбрится. Наверное, это попросту глупо.
Говорят о какой-то голове, посматривают на нее, говорят о каком-то наемнике…  Может, это конец? Так и погибнет бедняжка Сид где-то под землей, в холоде и пропитавшись насквозь мерзкой хлоркой. И никто об этом не узнает. Даже Хеллер, ведь он уже, наверное, исчез с радаров, получив возможность уйти, прикрытый общей суматохой. Девушка кривит губы в болезненной улыбке. Все хорошо.
— Вы меня слышите, мисс? Вам лучше начать сотрудничать с нами, мы не так страшны, как кажемся. Честное слово! – стоявший напротив мужчина вполне себе дружелюбно улыбается, но за свои двадцать шесть лет Барретт повидала достаточно человеческих эмоций, чтобы улавливать их искренность. И этот человек ее не убедил.
- Сотрудничество? – шикая болезненно, чуть ерзая на стуле и немного повернув затекшие запястья рук. – Вы искали Дэвида и вместо него получили бесполезную девчонку. Смиритесь и убейте меня, наконец. Этот запах хлорки хуже всего, что здесь со мной сделали.

База Уэйду категорически не нравится. Сколько таких вот стандартных стремных военных лабораторий он повидал на своем веку? Не сосчитать. И до сих пор, каждый раз, всегда-навсегда, твою же мать, стоит ему учуять этот специфический запах, присущий подобным местам, в голове звучат голоса тех, кто из него жилы вытягивал. В буквальном смысле, кстати.
Хотите сделать из человека кровавого маньяка?
Просто дайте ему бессмертие и пытайте-убивайте его по десять раз на дню, пока он не станет жить лишь одной целю - превратить ваше лицо в месиво из ломаных костей и мелких кусков красной плоти.
Да, Уэйд не большой поклонник лабораторий, врачей в белых халатах и коек с кожанами ремнями для закрепления рук и ног. Но его можно понять.
- Лео, детка, а у тебя есть дети? Ну там маленькие злобные Леончики в коротких штанишках на лямках, с ленточками в тощих косичках, ммм? Или ты, как ходят страаашные и злооовещие слухи о вашей краснознаменной братии, стерилен?
Пул гнусно улыбается, лениво кружась по комнате на офисном стуле. Напротив него смотровое стекло, непрозрачное с одной стороны. Вызвавший его гидровец трясется в лаборатории за окном над белобрысой девкой, чего-то там от неё требуя, но наемнику  насрать с высокой колокольни на его дела, он просто сидит и скучает, периодически нажимая кнопку коммутатора и доставая Новокова трепом.  Дэдпула вытащили сюда для возможной передислокации некоего важного груза, который сейчас кусал губешки и явно не радовался жизни, а подробностей не сообщили. Да и хотел ли он их знать?
- Дети... Ох, Лео, если у тебя там ничего узелком не завязали, то сделай сам. Дети! Они, знаешь, меняют все. Даже самых крепких мужиков, вот как мы с тобой, заставляют превращаться в факинг сливовый (привет, Баки) кисель, веревки из нас вьют. Слушай, красавчик, мы тут надолго? Дубачара адская, хоть шубу за счет предприятия требуй, я скоро тут яйками звенеть начну, аки колокольчиками рождественскими. Нам только Санта Клауса не хватает на оленях, брррр.
Впрочем, гидровец был слишком занят для разговоров с такой занозой в заднице, как Уэйд. Вся эта болтовня его разве что выбесить могла. Кто же любит, когда к нему в разгар допроса вваливаются всякие отчаянные задницы в красных костюмах и начинают нести дичь.
Девица наемника особо не интересовала пока. Еще один подопытный мутант, один из многих, кто стал жертвой любителей покопаться в чужих мозгах и организме. Их тут наверняка пара десятков таких вот.
Но потом что-то изменилось. Уэйд, трущийся у смотрового окна, не сразу понял, слишком увлеченный откручиванием от приборной панели непонятных ему деталей. И внезапно разлетевшееся на части стекло осыпало его осколками, произведя эффект разорвавшейся гранаты.
- Сука, нах, опять костюм латать! Я вам Юдашкин, что ли.
Он вскочил, выхватывая из набедренной кобуры пушку, параллельно пытаясь выдернуть свободной рукой несколько осколков, застрявших в груди. Раны затянутся быстро, но все равно больно и жжется. Зато придает злости и азарта. Пул запрыгивает в проем, одним слитным кульбитом оказываясь в лаборатории, где сейчас творится телепатическая чертовщина в виде поднятых в воздух предметов, хищно кружащих по помещению.
- Кого хватать, командир? Король Артур, на нас напали, их тут что-то многовато, не? Клонируются, ежики? Ладушки, валим всех, потом разберемся!
Уэйд выхватил вторую пушку и наставил оружие на столпотворение у стены, где смешались в кучу кони люди белобрысая, какой-то непонятно откуда взявшийся мужик и ретивая охрана, жаждущая успокоить пациентов то ли прикладом в зубы, то ли шприцем в вену. В голове наемника плескались и булькали веселыми пузырьками занятные мыслишки перестрелять всех присутствующих без разбору, а потом сказать, что это были вынужденные меры.
А что. Сами напросились.

Отредактировано Wade Wilson (2017-08-19 23:57:51)