СЕЙЧАС

Всё начинается с еле ощутимой, но проникающей даже сквозь толстенные стены дрожи. Она короткой волной проносится сквозь металл и камень. Словно далёкое эхо, которое звучит неразборчиво, даже если его услышишь, эта дрожь идёт неизвестно откуда, и не понять: это сами стены и пол вздрогнули, или что-то извне заставило их трепетать? И, точно так же, как и горное эхо, мгновенное волнение сменяется абсолютной, всесокрушающей тишиной. Кажется, будто тишина будет длиться вечно, но уже в следующую секунду всё приходит в ещё большее движение, и события, точно лавина, низвергаются неудержимым потоком.
Свет начинает мерцать в бешеном темпе, точно стробоскоп, а потом, с треском отключающихся ламп, камеры наполняются тьмой. Слышен тяжелый лязг: это автоматические магнитные замки, стоило  только пропасть электроснабжению, пришли в движение, наглухо запирая бронированные гермодвери. Простой, надёжный механизм, гарантирующий, что камеры не откроются даже в случае отключения всей энергосистемы. Надёжная звукоизоляция мешает толком расслышать, что происходит снаружи, и пробивается лишь скрежет, какой-то приглушенный грохот. А затем раздаётся лязг металла. Он исходил от широкого прямоугольника двери. Та медленно, но верно сдвигалась, сминалась; некая чудовищная сила последовательно уничтожала опорные точки, находила уязвимые места и пробивала их. Кто-то или что-то скользило могучими когтями по прочной поверхности, порождая жутко неприятные звуки, от которых по спине проходила дрожь, а волосы дыбились на затылке. Терпеть эту пытку для ушей казалось практически невозможным, и, как назло, именно в тот миг, когда барабанные перепонки уж были готовы лопнуть, дверь с грохотом упала в коридор...

22 ЧАСА НАЗАД

...Отто вышел в ночь, упрямо буравя взглядом беззвездное небо. Позади оставался уютный дом, что лишь внешне казался заброшенным, и предоставленный самому себе стажёр. Оставалось надеяться, что мальчишка не наделает глупостей и не будет совать нос, куда не следует, ведь тогда, в лучшем случае, ему этот самый нос оторвёт. Впрочем, инструкции ему были даны самые что ни на есть конкретные, правила он знал, а потому в отсутствие доктора его жилище должно было остаться целым и нетронутым. Вот на что надежд не было - так это на свой план. В вопросах своих операций полагаться на надежды было нельзя, место было лишь для точного знания и холодной уверенности.
Торопливо шагая по пустынным улицам, Отто зло буравил взглядом чёрное небо, лишенное звёзд. Даже отсюда, из Бруклина, можно было разглядеть силуэт чуждого города, что завис над Островом Либерти. Он был смутен и расплывчат, терялся на фоне ночного мрака, но фантазия дорисовывала рвущиеся ввысь шпили неземного изящества и нечеловеческой красоты, чудеса высочайших технологий, стены из неведомых материалов и силовые установки, удерживающие в воздухе этот летучий город. Мерцающие огни вдалеке... с такого расстояния могло показаться, что это часть Нью-Йорка, стоящая на возвышенности.
Но Отто знал: это чуждое. Еще меньше недели назад он никогда не слышал о них. Феникс, Аттилан, Нелюди ворвались в жизнь стремительно, внезапно и исчезать не собирались. Люди, в большинстве своём, смотрели в небо со страхом или с любопытством. Но Доктор Осьминог смотрел в небо совсем иначе. С ненавистью.
Недосягаемые, непостижимые. Нелюди. Смотрят сверху. На Нью-Йорк, на людей, на него, Доктора Осьминога. Они мнят себя сильными, думают, что могут просто прийти и требовать права остаться. Думают, будто их технологии, их способности чего-то стоят. Думают, будто их летающий город чего-то стоит...
Какая дерзость. Какая глупость.
Отто были противны Нелюди, как явление, ведь они всем своим естеством бросали вызов его интеллекту, вызов его способностям и его убеждениям. Неудивительно, что он так быстро нашёл повод вступить в конфронтацию! Кто-то должен был опустить их с небес на землю, пусть и в переносном смысле.
...но надо было торопиться.
Отто подошёл к автобусной остановке, про себя отсчитывая секунды. Руки его оттягивали две тяжелые сумки, холод пробирался сквозь одежду к напряженному от волнения телу, а глаза вглядывались в тёмный конец улицы, выжидая появления транспорта.

СЕЙЧАС

...дверь с грохотом упала в коридор, и во тьме опустевшего проёма тут же вспыхнули тусклым мерцанием четыре алых глаза. Они не застыли на месте, а, напротив, стремительно двинулись вглубь камеры, окружая её единственную обитательницу. Из темноты вслед за ними вырастали длинные, телескопически сегментированные "щупальца". Немного погодя появился и их владелец, чей смутный силуэт не был хорошо различим в воцарившейся тьме, пока не загорелся приглушенный свет диодного фонарика.
- Мисс Вирджиния Поттс, я - доктор Отто Октавиус, - чуть низкий и хриплый от одышки голос звучал не вполне разборчиво из-за натянутого на лицо противогаза. Тем не менее, не похоже, что вломившийся в камеру человек пытался скрыть свою личность. По крайней мере, он представил себя с такой абсолютной самоуверенностью, будто уж кого-кого, а Его, доктора Октавиуса, знает каждый. При этом он выглядел несколько гротескно: из-за спины торчали четыре биомеханические "руки", слабо сочетавшиеся с глухим противогазом на голове и подраной, местам прожженной одеждой. Облик был, мягко говоря, помятым, если не сказать "побитым". Руки были заняты какими-то двумя баулами. - Я здесь, чтобы освободить вас из плена. Нет времени объяснять! Наденьте противогаз и парашют.
Бросив к ногам женщины один из баулов, и правда оказавшийся парашютом с притороченным к нему противогазом, мужчина отошёл в сторону, одновременно начав натягивать на себя второй, точно такой же (только противогаз уже был на нём). Действовал он торопливо, немного неловко, громко пыхтя, но при этом умудряясь сохранять невозмутимый и абсолютно уверенный в правильности своих действий вид. О том, каковы успехи пленницы в выполнении его приказа - а по тону это был именно что приказ - его не волновало ни капли. Лишь одной вещью он проявил внимание: перехватил фонарик из своих рук одним из "щупалец" и теперь постоянно светил в сторону Вирджинии, чтобы та могла самостоятельно надеть на себя парашют.
С чего он взял, что она вообще это умеет - было непонятно. Он-то и сам, похоже, не имел в этом большого опыта, и спешка мало помогала.