Нью-Йорк. На самом деле он никогда не был городским жителем. Полноценную клаустрофобию они все же так и не заработали, но Пьетро все равно чувствовал себя лучше вдали от бетонных коробок и каменных стен. Ванда... Ванда наверное полюбила Нью-Йорк. Ей нравилось все яркое. Правда, как она привыкла к этому шуму? Он думал что все эти бесконечные дома "коробки",  грязные, отмеченные знаками банд стены, разбитые остовы машин, все это было на его родине из-за войны и бедности, все это было лишь временно, и со временем исчезнет. И какого же было его удивление, когда Нью-Йорк оказался во многих местах ничуть не лучше. Точно так же люди грелись вокруг костров в бочках, точно так же пройти ночью по улицам было опасно, стоило только удалиться от сверкающих небоскребов. Почти как дома. За исключением наличия этих самых сверкающих небоскребов.
Максимофф покачал головой. Все вокруг... Куда-то торопятся, спешат, сигналят на светофорах, прокладывают себе локтями путь в толпе, и не могут остановится даже на секунду. Люди. Спешат, и все равно все время опаздывают. Это было бы еще более смешно. Если бы... Сколько прошло времени? Эти... Мстители. Может быть они и правда были хорошим людьми. Может быть. Но все же... Почему они оставили свой собственный город таким, ведь у них было все... Были силы. Он слышал что для всех кто потерял свой дом в Заковии строятся новые дома. Новый город. Катастрофа стала тем очищающим огнем, что удобряет золой почву, чтобы вместо старой чащобы вырос новый, светлый лес. Разрушить один город, чтобы построить другой. Может стоило так поступить и с Нью-Йорком. Но сейчас ему было совершенно не до того, и мысли так и повисли в пустоте. И так прошло много времени. Нужно увидится с сестрой.
Столько всего случилось. Новый город, новая жизнь. Новые друзья. Он поднял взгляд на окна. Новый дом. Нужен ли Ванде вообще брат, или ему лучше затеряться среди призраков прошлого. Даже если так, он никогда не простит себе, если не увидит её. Если не выяснит. Если Ванда прогонит его... Брат все равно будет присматривать за ней. Так, что она не заметит. Но ведь... Сердце болезненно сжалось. Нет. Не важно. Пусть будет так, как будет лучше для сестры. Но нужно по-крайней мере сказать что он жив.
Замок на двери можно было открыть чуть ли не ногтем, и Ртуть не стал останавливаться на пороге. Он прикрыл за собой дверь, и вошел, мягко, бесшумно ступая, осматриваясь, одними глазами. Пока наконец не увидел Ванду.
- Здравствуй, сестренка. Может обнимешь меня? - Он стоял посреди комнаты раскинув руки. Белые волосы как всегда в беспорядке, рукава клетчатой рубашки закатаны, левый лопнул по шву на плече, и начал расходиться, потертые синие джинсы, кроссовки, наверняка еще совсем новые, уже порядком стоптаны, и разорванные шнурки пестрят узлами в самых неожиданных местах. Пьетро стоял и улыбался. Лицо мутанта, часто напоминающее маску, лицо статуи или демона, сейчас было очень... Человеческим. Ванда... Ванда знала его до того, как он стал Ртутью. До того как мимолетные человеческие эмоции стали для него открытой книгой, а его собственные стали столь мимолетны, что их приходилось специально задерживать, чтобы не выглядеть бесчувственным чурбаном. - Ванда? - Теперь лицо Пьетро отразило беспокойство, и он шагнул к сестре, и сам заключил её в объятия, чтобы даже не думала упасть.

Отредактировано Pietro Maximoff (2018-10-28 23:11:05)