[AVA]http://images.vfl.ru/ii/1545506641/ad6ddc4d/24695927.png[/AVA][STA]bring me back[/STA][NIC]Gretel[/NIC]Дождь барабанит уже третьи сутки. Третьи сутки проклятого осеннего холода, сырости и сквозного ветра, который пробрал Гретель до костей. Когда они с братом больше месяца блуждали среди бескрайних песков под палящим солнцем в поисках пустынных ведьм, она едва ли не мечтала вновь ощутить эту родную промозглость, но ностальгии по знакомым краям хватило не надолго, делая воспоминания о путешествии в жаркие страны не самыми худшими в её жизни.

И всё же, одним ливнем неприятности не заканчивались. Они сыпались на охотников, как из рога изобилия, словно сама природа и весь окружающий мир восстал против них. Сначала ранение Бена, из-за которого парнишку пришлось оставить восстанавливаться в мелкой деревушке, что встретилась им на пути. К слову, хорошо, что они оставили его именно там, а не потащили дальше, потому что дальше их настиг камнепад, жертвой которого стал уже Эдвард. Тот, как всегда мужественно и самозабвенно, защитил Гретель, серьезно пострадав при этом cам, но, к счастью, выжив. Только дальше он был им, увы, не помощник. Гретель оставила его в небольшой пещере, предварительно позаботившись конечно, и пообещала, что обязательно вернется за троллем на обратном пути. Только с каждой неприятностью в голове всё чаще проскальзывала не самая приятная мысль: «а дойдут ли они вообще до места назначения?». После того, как охотники лишились еще и лошадей, и части своего арсенала, о случайности или просто не самой удачной неделе в году думать уже не приходилось. Гретель не сомневалась — вредят им целенаправленно и весьма успешно. А если вредят, то знают, что охотники уже близко и скоро всем горным ведьмам в этих окрестностях придет конец.

— Может они проверяют, не сахарные ли мы с тобой после той твари из Домика. Ну, или меня. Вдруг им повезет и белую ведьму смоет водой или очередным оползнем.

Гретель усмехается, убирая воду с лица, место которой тут же занимают новые капли. Она уже действительно едва ли не целиком состоит из этого явно непростого дождя, но вид недовольного Гензеля в какой-то мере веселит её, перекрывая собственный дискомфорт. Её не страшит оставшийся путь, который им предстоит проделать, и, наверное, она уже не удивится, если в попытке помешать им добраться до логова следующего шабаша, эти проклятые ведьмы начнут двигать горы. Пусть двигают, если понадобится, они их обойдут или вовсе разрушат. Но Гретель нащупывает заледеневшими пальцами теплую и совершенно сухую палочку Мюриэль, которую уже давно прячет от брата, и её лицо немного мрачнеет.

Она так и не решилась рассказать, что забрала палочку Верховной, не решилась признаться, что в минуты, когда остается в одиночестве, пробует понемногу колдовать. Гретель не знает, почему забрала именно эту палочку, хотя по всей логике, если уж ей так хотелось примерить на себя роль ведьмы, она должна была оставить у себя палочку Мины. Только та, наверное, до сих пор лежала в траве перед развалинами Пряничного домика.

Гретель не решалась даже самой себе признаться, что палочка Мюриэль притянула её своим могуществом и потенциалом, который она — белая ведьма и наследница своей великой матери — могла бы в ней раскрыть. Но Гензелю всего этого не объяснишь, Гретель понимает это, чувствует. Не после всей правды, всплывшей наружу. Не после еще не отболевших воспоминаний и потерь. Еще слишком рано.

И она вытаскивает руки под ливень, ловя ладонями холодные струи, словно смывая ими воздействие палочки, а затем хмурится, потому что совсем близко от них послышался странный шум.

- Тсссс… – Гретель касается указательным пальцем губ и кивает брату в сторону, откуда раздался треск. – Слышишь? – шепчет она. – Кажется, там еще одна неприятность.[SGN][/SGN]

[AVA]http://images.vfl.ru/ii/1545506641/ad6ddc4d/24695927.png[/AVA][STA]bring me back[/STA][NIC]Gretel[/NIC]Они уже так давно занимались всем этим. Выслеживали, охотились, убивали. Они так давно путешествовали по миру в поисках новых проявлений зла, видели столько ведьм: песчаных, водяных, лесных, болотных. Этим тварям не было конца в своей разновидности. Они видели даже верховную и лично уничтожили её, а еще им помогал тролль, и казалось, что уже ничего не способно ни удивить, ни напугать, но Гретель ошиблась.

Чем дальше в лес, тем больше монстров, тем сильнее враги, и сколько их впереди еще, сколько созданий тьмы встанут на пути у охотников сложно даже представить, а у них только арбалеты за спинами да пара стволов на поясах...

Рука Гретель сама собой тянется к палочке и замирает.

Тишину вокруг нарушает рык, нарушает скрежет когтей и клацанье острых зубов. Тварей, что вышли из леса, с каждой минутой становится только больше. Они сбиваются в стаю, они окружают их.

Вопреки просьбе Гензеля, Гретель не прячется за дерево, нет, она не может прятаться, когда брат в опасности, когда монстров так много и они готовы рвать на части. Гретель заходит с другой стороны, оттягивая оставшихся волков на себя, стреляет в них из арбалета. Их шкура прочная, стрелы вредят ей не сильно, но одному Гретель попадает в глаз, прошивая насквозь голову, и тот больше на лапы не поднимается. По лесу тут же разносится жалобный вой по погибшей твари, от этого звука у Гретель по спине бежит холодок.

- Стреляй им в глаза, в пасть! - Бросает она, пытаясь перекричать рык и дождь. - Шея, наверное, тоже уязвима!

Еще несколько стрел летит в волка, что подбирался к Гензелю сзади, собираясь прыгнуть тому на спину, но Гретель мажет и тем самым только сильнее злит зубастую тварь.

- Нам бы не помешал огонек, – с нервной усмешкой замечает сестра.

Но с таким дождем ни один огонь не будет гореть долго, да и вряд ли разгорится вообще. И мысли снова уводят Гретель к колдовству. Она едва не слышит шепот прямо над ухом, а может он уже в её голове, шепот, что повторяет раз за разом: «возьми меня», «используй меня»… Но Гретель сопротивляется, отпинывает от себя пару псин, скользит по мокрой грязи и сопротивляется. Она вгоняет лезвие ножа еще одному прямо под нижнюю челюсть, пачкается в бурой крови, и пытается верить, что они справятся своими силами. Вон, Гензель, кажется, уложил еще парочку. Она верит, до тех пор, пока в запасе не остается ни одной стрелы, и ствол не улетает куда-то в траву.

Гретель пятится в сторону, а трое волков обступают её, собираясь вцепиться в глотку. Палочка на поясе уже едва не вибрирует, отдает таким теплом, что еще немного, и на коже сквозь одежду останется ожог. И у ведьмы нет выбора, нет сил. Она подчиняется зову, выхватывая инструмент Мюриэль, направляя его на лесных тварей. Камень в палочке светится, и Гретель чувствует, как магические вибрации, как эта энергия, оплетает ей руку и расползается по всему телу. Она сжимает палочку крепче, и волки замирают. Те, что поменьше переступают с лапы на лапу, поджимают уши и медленно отползают, поскуливая. Самый крупный по-прежнему не сдается, всё еще скалит на Гретель зубы, рычит. Она делает шаг вперед, увереннее, ощущая новую силу и в себе, и в палочке. И тогда волк пятится, нехотя, по-прежнему рыча, но нападать больше не смеет. Затем разворачивается и, разинув пасть, бросается на Гензеля.

- Нет![SGN][/SGN]

[AVA]http://images.vfl.ru/ii/1545506641/ad6ddc4d/24695927.png[/AVA][STA]bring me back[/STA][NIC]Gretel[/NIC]Её крик всё еще звенит в ушах, всё еще разносится отголосками эха в чаще леса. Он разорвал барабанную дробь дождя, отпугивая оставшихся волков еще больше, он превратился в ударную магическую волну, которая отбросила напавшую на Гензеля тварь так далеко и так сильно, что та больше не поднялась на лапы. Он стал свидетельством их тотального проигрыша.

Гретель падает на колени рядом с братом, в отчаянии пытаясь рукой зажать его рану. Дождь мешает нормально разглядеть насколько всё плохо, застилая глаза водой. Или это слезы? Она не может разобрать. В голове лихорадочно пляшут мысли, и Гретель не знает, что делать, а вокруг так много крови, так много, и чертов дождь превращает её в ржавые струйки, что смешиваются друг с другом и уходят в землю. В проклятую ведьмами землю, которая вместе с кровью впитывает и жизнь Гензеля.

- Всё будет хорошо, мы выкрутимся, - она приподнимает ему голову, осторожно укладывая у себя на коленях, оглаживает лицо свободной рукой. – Ты только не молчи, Гензель, не закрывай глаза.

Нет, хорошо уже ничего не будет. Она врет и себе, и ему, но кому больше – непонятно.

Они посреди богом забытого места, и до ближайшей деревни сотни километров вниз по горе, а у них ни лошадей, ни телеги, ничего, кроме своих двоих. Никого, кроме друг друга.

Но не это пугает Гретель. Она бы потащила брата на себе, она бы всё что угодно сделала, только бы спасти его.

Всё, что угодно.

Рука снова тянется к палочке, но затем Гретель отдергивает её, в ужасе понимая, что отсюда всё и началось. С палочки, с магии, с её попыток стать подобной не то Мине, не то матери. О третьей ведьме, чей шепот Гретель иногда слышала в кошмарах, она пытается не думать, не вспоминать. Но она тоже была здесь незримым призраком, затаившимся внутри горящего камня, что оплетал собой артефакт. Только Гретель не Мина и уж тем более далека от своей матери, те бы смогли сейчас помочь Гензелю, наверняка бы смогли. Даже Мюриэль смогла бы, наверное, если бы захотела. Гретель же просто бездарная самоучка, которая лишь добавила сумбура и спровоцировала волков. И Гензель теперь истекает кровью у неё на руках, а она не в силах ничего с этим сделать.

- Помнишь, ты как-то провалился в охотничью ловушку? – Гретель нащупывает его пальцы, переплетая со своими. Холодные, она едва может их согреть сейчас. – Деревянные колья проткнули ногу и бок. Тогда было хуже. – Она кивает, вздрагивая, пытается улыбнуться, но так и не выходит.

У них никогда не должно было быть долго и счастливо. Как оказалось, их судьба была предрешена с самого начала, с самого рождения. Рано или поздно, война настигла бы их, не с ведьмами, так с людьми за их происхождение.

Долго и счастливо на самом деле им и не нужно, это всё ерунда. Только жизнь на двоих, какой бы короткой она не оказалась, и смерть тоже – одна на двоих. А то, что происходило сейчас, было категорически неправильным. Гензель не должен был пострадать, Гретель не должна была остаться невредимой. Всё это похоже на очередной страшный сон...

Дождь постепенно заканчивается, словно им в насмешку. Шорохи в траве, среди обломков веток, больше Гретель не трогают. До того момента, пока не перерастают в отчетливые человеческие шаги.

- Охотник мертв?
- О нет, пока что дышит…

- Как и я! - Гретель вскакивает на ноги, стоит только в тени мелькнуть женскому силуэты, затем еще одному и еще. Их с трех сторон окружают ведьмы. Одна совсем древняя, вторая младше, третья и вовсе только-только обратилась к колдовству, судя по малочисленным отметинам на теле. Но они не нападают, что удивительно, только наблюдают с мерзкой ухмылкой на лице.

- Хочешь спасти его?
- Ты можешь спасти его…
- Только готова ли?

- Что?.. - Гретель хмурится, ничерта не понимая, она готова кинуться на них, но пока тоже ждет. И сердце бьется в груди с бешеной тревогой.

- После смерти Мюриэль, палочка выбрала тебя.
- Прими силу, что она дарует, разбуди свою…
- И сможешь его спасти.

Внутри что-то екает, глухо падает и разбивается. Вот значит зачем всё это, вот почему они здесь — снова из-за неё. Из-за Гретель и её проклятых сил. Сначала ведьмам нужно было её сердце, теперь же она сама. Столько лет, а песня до сих пор одна и та же.

Она смотрит на Гензеля, болезненно хмурит брови, и качает головой. Поднимает палочку с земли, и когда та оказывается у неё в руке, желтый камень в сердцевине начинает гореть пуще прежнего. Что ж, если такова цена, то Гретель готова её заплатить. В конце концов, им больше нечего терять, кроме, разумеется, друг друга. Но и здесь им не оставили ни шанса.[SGN][/SGN]

[AVA]http://images.vfl.ru/ii/1545506641/ad6ddc4d/24695927.png[/AVA][STA]bring me back[/STA][NIC]Gretel[/NIC]Гензель говорит ей не делать глупостей, это последнее, что он еще успевает сказать, прежде чем окончательно отклю́чится, но уже слишком поздно – палочка у неё в руке, едва не приросла к ладони, и пылает так ярко, так горячо. Палочка у неё в руке, а магия в жилах, в венах, расползается ядовитым зельем по телу, отравляя каждый уголок. Совсем не такая, какой пользовалась Мина – намного сильнее и тем разрушительней.

Магия выжигает Гретель изнутри, что-то меняя в ней безвозвратно. Это не то, о чем она когда-то мечтала, будучи ребенком или совсем юной девушкой, но то, к чему привело её наследие и выбранный путь. Однако она не жалеет, если так получится спасти его, то она не жалеет, пусть Гензель и счел бы происходящее той самой глупостью.

Он счел бы её выбор ошибкой, вероятно, даже предательством, хотя сам бы пошел на любые уступки собственным принципам, повернись ситуация наоборот. Могла ли Гретель поступить иначе, просто оставить его здесь и уйти? Жить счастливо? Начать всё заново? Бред.

Их связь всегда была скрытой силой, которую ни у одной ведьмы не получалось преодолеть, но в то же время, она всегда оставалась их уязвимостью, и сейчас эту уязвимость враги сумели нащупать, зацепиться за неё, как следует потянуть. И всё посыпалось.

- Если он умрет, я выпотрошу вас, заставлю смотреть, как каждая подыхает, - зло предупреждает Гретель, переведя взгляд с неподвижного брата на самую старшую и уродливую женщину.

Ведьмы по-прежнему обступают Гретель с трех сторон, замыкая в круге, посреди которого уже горит огонь, и в унисон друг другу шепчут заклинание. С каждым словом оно становится всё громче и громче. Дороги назад нет, Гретель знает это. Хоть и смутно, но она понимает, какую цену придется заплатить, чем пожертвовать, от чего отказаться. Знает, что здесь с самого начала таится страшный подвох, но что ей теперь терять? Кроме последней крохотной надежды на то, что брат снова откроет глаза, когда они закончат с этим странным ритуалом, устроенным специально для неё. Наверное, им не стоило оставлять Бэна одного, не стоило оставлять Эдварда. Надо было дождаться их выздоровления и прийти сюда всей командой, быть может, тогда бы Гензель не пострадал.

Быть может, тогда волки бы поживились молодым парнишкой и троллем, а не её братом…

Она ловит себя на том, что вместо Гензеля видит на траве тело окровавленного Бэна. Пытается сморгнуть навязчивый мираж, и перед глазами пляшут огни костра, сливаясь с бормотанием ведьм. Кружится голова, перехватывает дыхание, сердце пропускает несколько ударов, прежде чем у Гретель получается вновь сделать хотя бы один вдох. И всё меняется.

Нет больше голосов, треска костра, огня – только свет от камня в палочке и тишина, которая вновь накрывает лес. Гретель почти осязает её, вместе с вибрациями, что исходят от земли, вместе с запахом смерти, что окутала Гензеля и вот-вот сожмет свои лапы на его горле.

Гретель чувствует по-другому не только мир вокруг, но и себя. Чувствует, как её переполняет энергия и сила, как колют от них кончики пальцев и бурлит кровь. И будто сама природа застыла в ожидании её действий. Её приказов. Непередаваемые ощущения, которые неосознанно Гретель восхищают, но в то же время и ужасают её.

Она дергает рукой, взмахнув палочкой, направляет рвущуюся из неё энергию в ближайшее дерево, и оно взрывается, падая перебитым стволом в чащу.

- Следующей станет одна из вас, если не скажите, что мне делать с братом, – шипит раздраженно Гретель, склоняясь над Гензелем, и вновь сжимая его руку своей. Ведь не зря же она согласилась на весь этот ад, предав и себя, и его.

- Коснись раны охотника концом палочки и поделись частицей силы, - отвечает старшая из ведьм скрипучим голосом, - только не переборщи, а то получится как с деревом.

Оставшиеся две гадливо усмехаются.

- Вбери смерть, что его окутала, в себя, - продолжает старуха с легким презрением. - Ты не умрешь, теперь нет, но даром это тоже не пройдет. Вот почему ведьмы никогда никого не спасают, только те идиотки, что пытаются обратить свои умения на службу людям. Но со временем ты всё поймешь, Гретель.

Ей хочется ответить, чтобы старуха шла к черту, но теперь у них одна дорога. Гретель жмурится, подавляя приступ накатившей тошноты, и делает ровно то, что ей сказали. В голове бьется только одна мысль, только одно слово – очнись, очнись, очнись! Она осторожно водит кончиком палочки по рваным ранам вдоль шеи, надплечья и груди. Палочка светится, и через несколько секунд раны действительно перестают кровоточить и затягиваются, оставляя вместо себя уродливые рубцы, отливающие багрянцем.

Когда Гензель вздрагивает, едва приоткрыв глаза, Гретель хочет броситься ему на шею, крепко обнять, ощутить воочию, что он действительно жив и дышит. Но она замечает небольшую зигзагообразную метку-трещину на запястье и отшатывается, разрешая себе лишь мимолетно коснуться щеки брата кончиками пальцев.

Всю свою жизнь Гензель ненавидел ведьм, ненавидел магию, и жил подле неё сам того не подозревая. Всю жизнь он жил рядом с бомбой замедленного действия в лице сестры, и вот, она наконец рванула, калеча и себя, и его. Не это ли их проклятье?

Всю свою жизнь Гензель ненавидел ведьм и магию, теперь Гретель ведьма и отравлена магией от и до. То, чего и хотели ведьмы после смерти Мюриэль, а может и до неё. Навсегда разделить их и уничтожить.

- Охотник жив, пора платить, иначе заклятье потеряет силу. – Старуха протягивает Гретель руку. – Ковен нуждается в новой сестре.

Гретель морщится.

- Послушай меня, Гензель, всё будет хорошо. Однажды, когда-нибудь, всё снова будет хорошо. – Она поднимается на ноги, медленно пятясь к лесу. Уходить невыносимо, но оставаться рядом после всего еще хуже. Еще не правильнее. – Главное помни, что чтобы не случилось, я всегда буду за твоей спиной.

Гретель растворяется в лесу вслед за тремя ведьмами, оставляя после себя лишь несколько разбросанных стрел и размытые следы на земле. На сегодня война окончена. Гензель жив и его не тронут, таков был уговор в обмен на её… душу? К черту всё, это не важно. Гретель что-нибудь придумает, найдет способ всё исправить и снова к нему вернуться. Или уничтожить ковен изнутри. Так или иначе, но она найдет способ выбраться из тьмы, которая её поглотила.[SGN][/SGN]