«Школа для одаренных детей имени…»
Нечто подобное гласила висевшая на воротах табличка.
Школа.
Это такое место, где учат навыкам будущей жизни детей. Беловолосый мужчина двухметрового роста уже несколько минут буравил глазами ворота и здание, видневшееся недалеко. Да, школа вызывала определенное восхищение. Настоящий замок. Со стороны никто бы никогда не догадался назвать эту величественную постройку школой.
Но табличка не врала.

Последние несколько дней не давали Страйфу покоя. Встреча со Скоттом Саммерсом совершенно выбила его привычной колеи, и как бы он не старался вернуться к прошлым мыслям, он лишь за разом прокручивал в голове разговор с Циклопом. Искал подвох, обман, ложь, искал в чём мог ошибиться. И никак не мог ничего найти.
По сути, у него было две возможности – отбросить тот диалог на улицах Нью-Йорка словно того и не было вовсе. Или же шагнуть дальше. Узнать больше о своём генетическом отце и о том выборе, на котором так рьяно настаивал Скотт Саммерс. Наверное, в глубине души он всё же принял это решение, иначе бы не переминался с ноги на ногу у ворот во двор уже упомянутой школы. И всё же пока он не переступил границу, решение не было окончательным. Поэтому мутант продолжал стоять.

Не сомнения это слабость, не так ли? Закованная в броню рука толкнула калитку и та со скрипом впустила во двор массивного путешественника во времени. Двор встретил мутанта ненавязчивой пустотой и каменным фонтаном посереди дороги.
- Ой!
Сбоку раздался чей-то тонкий, удивленный голос. Страйф словно кошка быстро и бдительно повернул голову. Его взгляду предстало трое подростков.
«Побери тьма, я же в школе».
Как ни странно, он успел об этом забыть. Точнее о том, что дети в школе это нормально. Две девочки и пацан явно спешили к дверям, стараясь не задерживаться на прохладном зимнем воздухе, когда встретили незнакомца. И всё же они не убежали в ужасе, а смотрели на гостя со смесью осторожности и любопытства, мальчишка даже бесстыдно разглядывал его с должной долей восторга в глазах.
Наверное, на какую-то долю секунды Несущий Хаос удивился.
Но это ведь не только школа, но и убежище для мутантов. Любых мутантов. И они тут много кого видели. Крылатых мутантов, покрытых шерстью, в экзотических костюмах, необычных цветов. Теперь пришёл закованный в броню.

Страйф сердито фыркнул и пошёл дальше, делая вид, что его это не волнует. Он привык к несколько другой реакции на свою персону. Ведь недаром он не снимая носил свою весьма своеобразную броню. Она была не только защитой. Это был символ.

Остановился мутант только у парадного входа, сверху вниз глядя на открывшую дверь девушку. Её взгляд куда больше походил на привычные опасения и недоверие. 
- Мои намерения носят мирный характер.
На данный момент, по крайней мере.
- Я ищу Скотта Саммерса.
И отчетливое понимание, что если его сейчас спросят «Зачем?», то он вряд ли сможет дать достойный вразумительный ответ.
Даже для себя самого.

«Это ко мне».
Девушка при виде Циклопа сразу же успокоилась и тепло улыбнулась лидеру людей-Х. Его присутствие успокоило и вселило уверенность. Завидное качество.
Несущий Хаос поднял глаза и столкнулся взглядом со Скоттом Саммерсом. На несколько секунд он привычно напрягся, словно собираясь в готовую к броску пружину, но затем опустил плечи и расслабился.

Чего он ждал? Что Скотт Саммерс осознает какую ошибку совершил, дав своему неожиданному родственнику из будущего адрес самого дорогого для него места? Что так или иначе их ждёт схватка и они лишь перенесли потенциальное поле битвы сюда, в эти стены? Что просто иначе быть не может ведь по-другому то никогда не было?

Этого не произошло.
Юная девушка ушла даже не оборачиваясь, очевидно спеша на урок или какие-то другие школьные дела. Циклоп же произнёс слова, наверное, бывшие для людей этого времени вполне естественными, и совершенно невероятными для далекого будущего.

Добро пожаловать.

Не миг задумавшись, Несущий Хаос переступил через порог, затем обернулся, глядя в дверной проём, открывавший вид на двор. Самая простая часть осталась позади.
Дверь закрылась, а псионик с каким-то недоумением осознал, что его генетический его ждал. Более того, надеялся. Он действительно жаждал продолжения их непростого разговора.
Ещё удивительнее, этого хотел и Страйф. Потому что ощущал незавершенность. Он не брался предсказать, чем может закончиться их диалог. До какого именно порога неожиданный отец готов будет принять поступки своего сына из будущего. Будет ли что-то из совершенного им некоей финальной точкой?

Да, в какой-то момент Страйфу неожиданно сильно хотелось одним махом показать своему генетическому отцу всю свою жизнь, всё, что он совершил, почему совершил, почему сделал свой выбор. Наверное, таким незатейливым образом он хотел поставить всё на свои места. Вернуть привычную ненависть окружающих, ответить на неё своей бушующей яростью. Поступать привычно. Дать бой. Остаться в одиночестве.
Какая-то его часть не желала выходить из зоны комфорта, из стереотипов, сложивших его жизнь.
Но была и другая часть.
И её выдавали глаза. Взгляд одинокого бродячего хищника, к которому впервые в жизни кто-то был добр.

Проследив взглядом за стремительно скрывшимся мальчишкой, Страйф как-то задумчиво произнёс.
- А ведь я первый раз оказался в школе.
Необычно для двадцать первого века, но ни он, ни Кейбл такое заведение как «школа» не посещали. И вид безмятежных веселящихся друг с другом детей был крайне непривычен.

Мутант с долей любопытства берет большую чашку, крутит её в руках. Да, наверное, что покрепче сейчас было куда уместнее. Гораздо крепче и не меньше, чем чая в этой чашке. Но это школа, а не бар.
Несущий Хаос попытался улыбнуться так, чтобы не казалось, что в своей обычно полной злорадства ухмылке он демонстрирует своё тотальное превосходство.
Ведь, как ни странно, Скотт Саммерс был действительно раз его видеть.

- Да, весьма невежливо с моей стороны. - Это уже касательно имени.
Легкая усмешка. Само понятие вежливости было весьма спорным предметом для обсуждения.
- Моё имя – Страйф. – Говорит мутант с легкой задумчивостью. Раньше, произнося своё имя, он подразумевал, что это сочетание букв станет чьим-то ночным кошмаром.
- Знаешь, почему Апокалипсис дал мне именно это имя? Он решил назвать меня в честь грозного врага, с которым сражался в прошлом.
Секунда молчания.
- Он назвал меня в честь меня самого.
Путешествия во времени иногда приводят к интересным парадоксам.

Отредактировано Stryfe (2018-11-20 15:07:07)

Как можно описать насколько опасен Апокалипсис? Он ведь не зря взял именно это прозвище. Создание, превосходящее мутантов так же, как мутанты превосходят людей. Рожденный в далеком прошлом и покоривший будущее. Эн Сабах Нур был словно создан только для того, чтобы уничтожать и покорять.
И это у него получалось просто превосходно.

Страйф фыркнул и наконец-то снял с себя шлем. Помолчал, затем потер виски, думая как ответить своему отцу.
- Опасен. Слишком простое слово.
Мутант наконец-то сделал глоток чая, хотя скорее он выигрывал время для размышлений.
- Мы уже сражались. Не раз и не два. Но ты прав. Моя война с ним ещё не закончена. Всё время и пространство, весь этот мир слишком тесен для нас двоих.

Несущий Хаос бросает на Циклопа взгляд куда более привычный, полный хищной угрозы. Но угрозы предназначенной не Скотту Саммерсу.
Апокалипсису.
Древний завоеватель ненавидел своего приёмного сына ничуть не меньше. Слишком много планов с ним связывал, слишком много усилий вложил. И самое главное – не мог потерпеть дерзость своего творения.

Псионик чуть наклонил голову, словно прислушиваясь к непривычной тишине. Тишине полного чужих разумов места.
Ему совершенно не хотелось продолжать тему своего приёмного отца. В ней всё ясно и прозрачно. По крайней мере, для самого Страйфа.
В настоящем времени же вопросов всё ещё было больше чем ответов.
И главный только что прозвучал.
Почему он здесь?

- Ты здорово озадачил меня там, на улицах этого вашего города. Раньше для меня всё было понятно. Я знал что я могу позволить себе хотеть. Я знал свои цели и методы их достижения.
Ещё один глоток чая и усмешка.
- И тут появляешься ты. И говоришь, что можно поступить иначе. Что можно желать чего-то другого. Когда мы разошлись, я думал это какой-то бред. Но этот бред уже четвертый день не даёт мне покоя. Вот почему я здесь.
Ему ещё никогда не было так сложно думать. Так сложно осознавать себя. Он просто не был готов к тому, что словно из ниоткуда возьмётся человек, который рискнет смотреть на него иначе.

- Скажи, Скотт Саммерс, ты действительно веришь, что человек может выбирать своё будущее вне зависимости от своего прошлого? Вне зависимости от груза собственных поступков? Своих ошибок? Своих убеждений?

Вместе с генетическим отцом в жизни Страйфа постучался совершенно неожиданный гость – выбор. Вот только мутант не ощущал себя готовым к такой встрече. Большую часть жизни, большая часть его поступков были обусловлены ошибочной убежденностью в том, что Кейбл его клон, в том, что он был умышленно брошен, в навязчивой необходимости доказывать своё превосходство над своим «братом». 
И когда правда предстала перед его глазами, вся его вера, все его цели разом рухнули. Он по сей день не мог смириться в истиной, всячески избегая её, раз за разом возвращаясь к ложным убеждениям как к спасительной соломинке. Он не мог жить иначе. Просто не умел.

- Скажи, существует ли граница, за которой уже нет прощения?

Даже не смотря на скрывавшую почти всё тело броню было видно, как сильно напряжен рослый псионик. Слегка сжаты зубы, впалые небритые щеки словно задеревенели, неплохо дополняли картину чуть встопорщенные из-за шлема короткие белые волосы, пальцы перебирали чашку с чаем, приятное тепло которой ощущалось даже через перчатки.
Страйф никогда не умел достойно владеть своими чувствами, но сейчас был даже озадачен охватившей его нервозностью.
Он ждал ответа своего отца.
Слова, которые он ожидал, имели для него огромное значение. Казалось бы – слова! Для него! Нелепость!

Но он ждал. Ничего подобного он не испытывал он даже тогда, когда пытался объяснить свои мотивы и свои желания Натану Саммерсу. Тогда он был уверен – его не будут слушать, ему не поверят. И он просто говорил. Потому что хотел, чтобы бы те болезненные слова всё-таки прозвучали.
Тогда что это было сейчас? Неужели надежда?
Нет, не на счастливое будущее и осмысленное существование. Надежда на то, что кто-то за всеми его полными насилия и безумия поступками увидел человека.
Он считал, что подобного уже никогда не произойдёт. Что сутью его жизни до самого конца останется сражение с Апокалипсисом и собственным оригиналом.

И вот появляется тот, кто в первую очередь спрашивает не «что ты сделал?», а «что ты хочешь сделать?», утверждающий, что это две совершенно разные вещи, способные существовать независимо друг от друга.
Может быть только потому, что Скотт Саммерс не знает, что на самом деле творил его «сын»?

- Позволить потонуть? А что, если этот человек уже на дне?

Ему критически нужно было собраться с мыслями. Страйф прошёл к дивану и, взглянув на выбранную жертву, сел. Диван прогнулся, издал какой-то полный тоски скрип, но всё-таки пережил неожиданное испытание.

- В моём времени я стал богом. И даже этого мне было мало для того, чтобы доказать Кейблу своё… существование. Я возглавлял могущественную армию, правил железной рукой, и практически разбил войска Натана Саммерса. Во время атаки моих войск погибла его жена. Чтобы добраться до него я не стеснялся никаких методов.
Несущий Хаос поднял голову.
- Ты сражаешься за благо мутантов. Что ты скажешь, если узнаешь, что в своём безумии я создал Вирус Наследия. Болезнь, способную убивать носителей гена Х. С одной лишь целью – нанести удар по Кейблу, который, как и ты, был готов пойти на всё, чтобы защитить мутантов. Если это имеет значение теперь – создание Вируса Наследия я считаю ошибкой. Я погиб в битве с Черным Зверем, но до этого выпустил его на свободу тоже я. Не потому, что хотел, а потому что по-другому не осознаю мир.
Мутант провернул кружку в руках.
- С тех пор как всё, что я знал о Кейбле и его прошлом, что я знал о себе, оказалось ложью, я как будто понимаю, что сделал не так, но совершенно не осознаю, как я мог поступить иначе. Как в той известной в вашем веке истории про скорпиона, укусившего лягушку. «Я знаю, что теперь мы оба умрем, но такова моя природа».

Только сейчас Страйф наконец-то посмотрел на своего собеседника. Первого в его жизни, на слова которого ему было не наплевать. Посмотрел, как смотрят, открыв самую сокровенную тьму своей души. Как смотрят, те, кто ждёт, что их будут ненавидеть. Буквально бросают вызов, но в тайне надеются – а вдруг вместо ненависти удастся найти понимание?

- Думаю, теперь будет честно, если вопрос о границе я задам снова.

Говорить о себе одновременно легко - и очень сложно.
Нет нужды придумывать изощренную, увешанную деталями, правдоподобную ложь. Достаточно вспоминать то, что уже произошло. Далекое будущее для людей этого времени – прошлое для Страйфа. И он помнил достаточно деталей для того, чтобы не упустить ничего действительно важного.
Сложно, потому что он говорил эти слова не для того, чтобы вселить в кого-то ужас, не для того, чтобы дать представление о своей огромной мощи. Ему чертовски просто заставить любого человека бояться, разделить с кем-то свою ненависть и ярость. И гораздо труднее сказать вот всё без приторной гордости за свои сомнительные достижения. Говорить, ожидая чьей-то реакции. Говорить, осознавая, что сейчас он может изменить мнение о себе далеко не в лучшую сторону. Но и врать Страйф не собирался. Вся его жизнь от начала до конца была одной огромной ложью. С него хватит.

Несущий Хаос смотрел на своего отца. В его глазах не было страха. Это бдительный взгляд дикого зверя, ещё не понявшего намерения другого живого существа. Он был готов разом незамедлительно вступить в бой на смерть, бежать или же сделать шаг-другой ближе и впустить кого-то в своё общество.
       
И, да, побери Тьма, он сожалел. Не мог точно сказать о чем именно, но сожалел. Может о каких-то конкретных своих поступках, а может просто о том, что всё вышло именно так. С самого начала и до конца. Не мог сказать «я должен был всё сделать иначе», определенно нет. Ложь делала его поступки простыми и понятными. Лишь правда наделила их бессмысленностью и болью.

- Я придумал эту вражду. Апокалипсис дал мне всё, чтобы я нашёл в ней смысл.

Несущий Хаос поднял в руке собственный шлем, глядя на искусно сработанные изгибы надежного металла. Сколько времени эта своеобразная, но в то же время практичная конструкция была его лицом. Сколько времени она была символом.
Именно сейчас он слышал те самые слова, о которых мог только мечтать.

«Не мне судить тебя».

- Ты прав, меня не простят. Я давно за пределами той грани, когда человек может сказать «Прости меня» или «Я был не прав». Я буду жить со своими решениями и поступками, они будут частью меня. 

Свет почти игриво переливался на острых гранях шлема, Страйф чуть наклонил его, словно вглядываясь в какие-то видимые только ему детали.
Нуждался ли он в прощении? Когда-то – да, очевидно, иначе бы не говорил Кейблу подобных слов. Сейчас – уже вряд ли. Надежда, она не для него.

- Мне нужно нечто другое.
Несколько секунд для того, чтобы обдумать дальнейшие слова.
- Будущее. Цель. Смысл.
Слов много, суть одна.
То, что отнял у него Апокалипсис.
- Ведь если я продолжу ставить своей целью смерть моего приёмного отца и моего брата, ничего не изменится.
Почему-то эта мысль его пугала. «Ничего не изменится». Он пойдёт по привычной, проторенной дороге и если всё же достигнет её конца… Понимал ли он до конца всю глубину той пустоты, которая обрушится на него, если он добьётся своего?
- Я ведь не буду жить долго и счастливо, оставив позади их трупы, не так ли?

Несущий Хаос усмехнулся и положил свой шлем рядом на диван. Только теперь он перевёл взгляд на своего отца, лёд холодной голубизны его глаз всё же дал трещину.

- Я благодарен тебе за то, что ты не стал судить меня. За то, что не стал оправдывать - тоже.
Во втором он не нуждался, первого бы не допустил.
- Я не знаю готов ли. Поэтому пришёл сюда.

Сложный и даже несколько напряженный разговор всё дальше и дальше погружал варлорда из будущего в его тяжелые воспоминания. Апокалипсис сделал из него чудовищную машину смерти, совместив врожденную мощь молодого мутанта со своим извращенным мировоззрением. И сколько времени это казалось ему единственным правильным образом жизни?
Сколько преступлений он совершил за это время? Вот только Страйф никогда не применял и не применит ни к одному из своих поступков слово «преступление». Преступление подразумевало нарушение законов, преследование, суд. Но Страйф сам устанавливал законы, любой преследователь платил за подобную наглость собственной жизнью, а само понятие суда вызывало у Несущего Хаос смех. Насколько выше всего этого он был!
Нет, не преступления. Как правильно назвать поступок, за который ты ощущаешь глубокое чувство собственной неправоты? Именно так он думал. Сожалел не о том, что совершил. А о том, что считал, что поступает правильно.

И когда его идеалы рухнули и рассыпались в пыль, рядом не было и не могло быть никого, кто мог объяснить, что именно он сделал не так. Ни одного человека, у которого бы хватило терпения показать ему другой путь, сбить его с пути разрушения всего. Избавить от убеждения, что он должен быть злом.

До этого момента.

- Забыть? Не думаю, что я смогу забыть. Она тоже часть меня. Было бы достаточно, если бы эта вражда перестала быть моим единственным интересом.

Единственным, что могло заставить его почувствовать себя живым. 

Страйф сделал несколько глотков ещё теплого чая. По правде говоря, это был первый раз, когда кто-то сделал для него не из страха и без злого умысла. Пусть это был всего лишь чай.

Ведь когда-то именно вера в то, что его умышленно бросили на растерзание Апокалипсису, привела ко многим катастрофам, которым он стал причиной. Из-за этого у него не было семьи, не было родителей, которые могли бы его защитить, друзей, на которых он мог рассчитывать, ему не было знакомо само понятие любви. Вещи, совершенно нормальные для обычных людей, для Несущего Хаос были чем-то находящимся за гранью реальности. Вот только в какие-то моменты он понимал, чего лишился, но ощущал по этому поводу только дикую ярость, и это приводило к ещё более тяжелым последствиям. Вот только не столько для него, сколько для всего, к чему он прикасался. 

При всём безграничном могуществе, его проклятием стало абсолютное одиночество. Не это ли одиночество было его главным страхом?

Тем временем Скотт Саммерс говорил о мести. И, наверное, правильные слова говорил. Месть никогда не приводила ни к чему хорошему. Иногда он просто терпел очередное поражение от своего треклятого «брата», иногда умирали тысячи, но вовсе не те, чьей смерти он хотел на самом деле.
В какой-то момент он был готов отказаться от их бесконечно с Кейблом соревнования. Сдаться? Нет, скорее убедить себя в том, что это не имеет смысла. А потом возвращался к начатому. Вражда с Натаном Саммерсом была столь… естественной для него. Словно один вид этого мутанта будил в нём сразу все его худшие стороны, в лице Кейбла он видел разом всё, чего лишился, и то, кем мог стать, если бы Апокалипсис не лишил его человечности. А Кейбл видел точно так же видел в Страйфе себя, видел в какое чудовище он мог превратиться, повернись его жизнь немного иначе.
Невозможно хладнокровно смотреть в кривое зеркало. Возможно, если бы они хоть на каком-то этапе попытались понять друг друга, мир бы узрел куда меньше крови. Но никто из них не мог смириться.
Смерть его брата лишь станет точкой в этом противостоянии. Смерть же Апокалипсиса стала бы расплатой за всё.
И всё равно не изменила бы его прошлое.
Страйф тихо, сердито заворчал.

- Я ничего не могу с этим сделать. Ничего. Даже если я убью их обоих, даже если заставлю страдать, ничего не изменится! Но я никогда не сдамся перед лицом Апокалипсиса.
Самым ненавистным из всех лиц. Одно воспоминание о нём порождало этот дикий огонь в его душе. А воспоминания о Кейбле? Скорее досаду.

Теперь он здесь. Насколько это «не мало», Страйф понять всё ещё не мог. Но ощущал, что броня, за которой он тихо лелеял своё одиночество, давало пока ещё незаметные глазу, но уже ощутимые трещины.

- У меня было очень много времени, но я так ничего и не понял. Мне нужно не только время…
Ему нужны люди.
Страйф несколько секунд молчал.
- Скажи, как тебе удается справиться со всем этим? – Мутант взмахнул руками. – Это ведь не просто школа, не так ли? Как тебе удается принять их всех, с разными судьбами, разным прошлым, разными убеждениями?
«Как тебе удается принимать меня?»

Интересно, что бы подумал Натан, увидев его сейчас. Сидящего вот так, здесь, в гостиной школы для одаренных детей, с чашкой в бронированной руке и глуповатым выражением на лице.
Само собой, что он, Несущий Хаос, задурил голову Скотту Саммерсу и уже вплотную подступил к воплощению в жизнь какого-то очередного невероятно разрушительного плана.

Да, именно так. И это было бы справедливо. Страйф, так или иначе, умудрялся вытащить буквально из одного своего желания худшие из возможных сценариев, и многим приходилось объединять свои силы, чтобы его остановить. Почему сейчас всё должно быть иначе? Псионик поджал губы и даже не попытался скрыть глубокую озадаченность на лице. Он ощущал себя, мягко говоря, не в своей тарелке.

Ведь плана то не было. Вообще никакого. Он пришёл сюда ведомый одними эмоциями и сомнениями, посеянными в нём его генетическим отцом.
«Что ты со мной сделал?»
Как поступит Скотт Саммерс, когда увидит глаза того, кому Страйф действительно причинил невыносимую боль? Чего он сам боялся больше – впустить кого-то в свой разрушенный мир или снова остаться в одиночестве?

И месть. Отличное топливо, если ты хочешь сжечь не только объект своей ненависти, но и самого себя. Сколько раз он подходил к самому краю управляемый лишь лютой яростью.
Всегда что-то шло не так. Апокалипсис, казалось, не стремился уничтожить своё неудачливое создание. Он хотел, чтобы Страйф страдал.
«Этого ты достиг в полной мере, отец.»
Впрочем, теперь у него появилась возможность наполнить слово «отец» новым смыслом.
   
- Я хочу, чтобы он умер, - просто сказал Страйф. – Апокалипсис. Я хочу стереть саму память о нём. Но когда речь заходит о нём, я словно слепну. Всё вокруг перестает иметь значение. Я хочу, чтобы оставалось что-то ещё, что-то вовне…
Вовне его ненависти? Что-то к чему можно вернуться, даже потерпев очередную неудачу?
Мутант молчал, он слушал лидера людей-Х. Ему крайне сильно хотелось отвлечься от своих мыслей.

- И как, у них получается? Примириться с тем, какие они есть?
Конечно, речь шла не только о силах. С точки зрения Страйфа, как раз таки примиряться с тем, кто они есть нужно людям, тем, кто лишен данного природой и их собственной сутью могущества. Но сейчас, в двадцатом веке всё иначе. Сейчас мутанты остерегаются людей, а не наоборот. Время власти силы ещё не пришло.
Единственной власти, которую признавал Апокалипсис.
Мутантам не надо было принимать себя сильными или слабыми. Им нужно было принять себя другими. Детям порой это особенно сложно. Но здесь они все были именно другими. Это их объединяло. Занятно.
И говоря об обитателях школы, Страйф невольно говорил о себе.
Мог ли он примириться с тем, кто он есть?

Как сложилась бы жизнь?
Не только Скотт Саммерс задавался этим непростым вопросом.
Как сложилась бы жизнь Страйфа, если бы не случись тогда силам Апокалипсиса найти младенца-клона? Если бы Аскани смогли защитить свою базу и хоть немного озаботились судьбой собственного творения? О, они сполна заплатили за собственное безразличие. За пренебрежение.  За беспомощность. За то, что дали жизнь, но не хотели и не смогли её защитить.
Каким он мог бы стать, если бы Апокалипсис был в его жизни только тем самым практически абстрактным грозным врагом. Если бы о нём кто-то позаботился. Не обязательно мать и отец. Хотя бы кто-нибудь, кто мог бы объяснить ребенку, что хорошо, а что плохо, дать чуть-чуть своей любви и уважения, продемонстрировать достойные ценности? Вырос бы из него защитник или герой? Как Натан.

Ну вот, опять. Страйф ущипнул себя за переносицу и тряхнул разом потяжелевшей головой. От этого он вряд ли когда-нибудь избавится. Не перестанет сравнивать себя со своим «оригиналом». Как и Кейбл никогда не избавится от страха найти в себе что-то общее со своей «тёмной стороной».

Но случилось то, что случилось. Никакая «хорошая» наследственность не смогла бы исправить детство в руках Апокалипсиса. Тот, кто никогда не видел добра - не сможет стать добрым лишь потому, что такими были его предки. Тот, кого никто не любил – не сможет любить. Слепой от рождения не сможет понять что такое цвет.

Похоже, только сейчас у него появился шанс увидеть то, о существовании чего он только знал, но не мог понять, что это такое. Только для него «цветами» были уважение, понимание и покой. А может быть даже надежда.
Страйф кивнул, признавая и принимая искренний ответ своего отца.
Апокалипсис навсегда останется его личной тьмой.

Вот только сможет ли он принять себя? Нет, не мутантом. С этим, конечно же, проблем не было. Он гордился своими силами, давно сросся с ними в единое целое. Тут Апокалипсис старался не зря, его «приёмный сын» овладел собой в совершенстве.
- Значит, многие из них учатся принимать свои силы в обществе себе подобных. Скажи, а у кого-нибудь была проблема с тем, чтобы принять себя… человеком?

Да, он никак не мог принять себя живым. Перестать мыслить о себе как «резервном плане», созданном с единственной целью – подстраховать будущее на случай смерти Мессии. Как о клоне. Как о имитации. Мучать себя вопросами жив ли он вовсе. Может ли он считать себя полноценной личностью? Человеком?
В этой школе таким вещам не учат. Как и в любой другой.
И всё же юные дети с удивительными силами, которые наносят им самим куда больше вреда, чем пользы, умудряются принять себя. Благодаря тем, кто способен принять их.
И если кто-то другой сможет принять его…
Страйф в очередной раз посмотрел на Скотта. Должно быть, со стороны это уже выглядело странно. То ли он каждый раз пытался увидеть ответы на свои вопросы, то ли убеждался, что всё происходит на самом деле.

Несущий Хаос невесело усмехнулся.
- В том времени, откуда прибыл я, мир делится на тех, кто подчинился воле Апокалипсиса и тех, кто всё ещё сопротивлялся. Остальное уже не имело столь принципиального значения.
В тонкости Страйф не слишком вдавался, ведь тогда он грезил абсолютной властью над первыми и войной со вторыми.
И вот куда его всё это привело.

Быть монстром. Такой простой человеческий страх. Люди боятся монстров с самого рождения. Боятся, что монстры придут за ними ночью. Что они живут в шкафу. Поджидают удобного момента под кроватью. Момента, кто они смогут отобрать у испуганного человечка самое дорогое. У всех эти монстры очень разные. Для одного худшим чудовищем будет клыкастая гора шерсти, ждущая его под уже упомянутой кроватью, к кому-то худшие страхи приходят в виде вампиров и демонов, а для кого-то это закованный в серебристую броню человек из будущего…
А затем человек находит в себе что-то, что пугает его больше, чем любой гипотетический монстр. И не важно, что на самом деле всё не так уж страшно, достаточно того, что это делает его другим. Ставит непроницаемую стену между человек и остальным обществом. Как можно жить дальше, зная, что ты не попадаешь под обычное описание понятия «человек»? Зная, что ты – мутант. Или - копия иного человеческого существа.

- Я так понимаю, отдельного класса для клонов у вас тут нет.
Страйф издал кашляющий смешок. Иногда казалось, что он намеренно терзает себя в своём неприятии собственной сути. Будто именно это стояло между ним и неким осознанием собственного совершенства, которое рухнуло вместе с открывшейся правдой. Копия не может быть совершенной. Не может быть лучше оригинала. А значит и он не может.

И только теперь перед ним был поставлен вопрос – а должен ли? Личность это вовсе не синоним совершенства. Так что всё же важнее – быть совершенством или быть человеком? Страйф ощущал, что запорол оба варианта.

Как же много у него было вопросов. Он знал ответы на часть, но совершенно не признавал суровую правду. Спрашивал раз за разом, пытался сделать ложь истиной, прикладывая к этому всю свою немалую силу. Ответы не получались такими, какими он хотел их видеть. И это ещё больше раздвигало пустоту его темной жизни. 

И сейчас Скотт Саммерс с совершенно невероятным терпением старался дать хотя бы небольшую часть ответов на столь болезненные вопросы, с которыми его генетический сын не мог справиться сам. Испуганный неожиданным принятием Страйф пытался оттолкнуть своего новообретенного отца безграничной тьмой собственного прошлого. Но весь мрак его искалеченной души не заставил Циклопа отвернуться от госят из будущего.

- Впервые в моей жизни кто-то…
Как-то глухо произнёс Страйф и тряхнул плечами, будто пытаясь сказать что-то ещё, но разом растеряв добрую часть своего словарного запаса.
…Кто-то увидел за всем совершенным им насилием глубоко несчастного сломленного человека.

- Ты даёшь мне шанс, которого я не заслужил. Но я не знаю, смогу ли я им воспользоваться.
Уже тогда Страйф понял, что вернется. Быть может не останется сейчас. Не завтра. Но вернется. Он не сможет оставить за спиной всё то, через что он прошёл за эти дни благодаря тому, что нашел для него в своём сердце Скотт Саммерс.

Равны ли клоны в своих правах обычным людям? Можно ли сравнивать  родившегося человека с его искусственно созданной копией? Каково самому человеку смотреть в глаза своей точной генетической имитации? А каково тому, кто мыслит, живёт, дышит как человек, но даже не знает, есть ли у него право жить?

Страйф грустно усмехнулся, слушая человека, копией сына которого он являлся. В его словах не было презрения, недоумения, недоверия. Только уважение к жизни как таковой, к личности любого живого существа. Безо всяких раздумий. Он не задавался вопросом – есть ли у клонов душа.

- Я ждал величия, доступного только Апокалипсису. Но в какой-то момент обнаружил, что я просто запасная копия Мессии. Что это ему предопределено перевернуть историю, сразить своих врагов, изменить мир. А я даже не должен был существовать.
Страйф несколько секунд помолчал.

- Однажды, целясь мне в голову, Натан сказал, что это будет какой-то особенно изощренной формой самоубийства.
Мутант болезненно засмеялся. Нет, это действительно звучало очень забавно, вот только при этом причиняло невероятную боль.
- Как после этого, во имя темного владыки, спокойно смотреть на себя в зеркало?! Как объяснить, что я не могу воспринимать себя действительно живым и при этом бояться смерти?
Псионик покосился на свой шлем. Как долго его броня была его истинным обликом?
- Но ты спокойно смотришь на меня. Не лжешь. Не презираешь. Я не думал, что кто-нибудь когда-нибудь сможет смотреть на меня вот так.
Где-то там, среди этих слов пряталось так и не прозвучавшее «спасибо». Но сказать что-то подобное вслух было уже слишком много для одного дня.

- Я не могу дать гарантий, что тебе не придётся жалеть о своём выборе. О том, что ты делаешь для меня. До этого момента никто не пытался помочь мне. Не пытался защитить или принять. Я не могу обещать, что справлюсь с этим. Я не знаю как жить не разрушая всё, к чему прикасаюсь.

Спокойствие Саммерса каким-то удивительным образом влияло и на Страйфа. Ему никогда не удастся восстановить то, что он разрушил, побери тьма, он даже не собирался делать что-то подобное. Но, быть может, именно Циклопу удастся остановить тот хаос, который его генетический сын мог бы посеять в будущем.

Страйф поставил на стол опустевшую чашку и взял в руки шлем. Он сделал шаг вперед и всё его прошлое вместе с ним. Но теперь появился шанс, что  не прошлое проложит дорогу в будущее, а он сам.

- Комнату покажешь?