Есть моменты, когда проблем становится слишком много – они тянутся вереницей, одна за другой. Или успеваешь с ними справляться, или тонешь в них с головой – вот выбор.

О том, что произойдет в дальнейшем, Скотт не желает размышлять. Сейчас. По крайней мере, сейчас. У него есть список целей, которые необходимо решить в первую очередь, не затягивая и не тратя время понапрасну. Самый первый пункт – проблема, имя которой Курт Вагнер. Его поймали, изолировали, но этого недостаточно.

Смотреть на то, как один из лучших друзей кричит о том, что он всех их убьет, невыносимо. Неприятно. Сайк сжимает пальцы каждый раз, когда это вспоминает, и желает убить того, кто с ним это сделал.

Слушает внимательно то, что говорит Курт. Он с ним согласен. Верно. Все верно, Люди Икс не убивают, но времена уже совсем не те – они не раз переступали эту черту в целях защиты представителей своей расы, и не раз они переступали черту закона. И он не может сказать, что это было зря.

Когда Курт устроил бойню прямо на дворе школы, они скрыли факт того, что произошло от общественности. Они не дали узнать об этом всему миру, не дали пострадать школе, не дали пострадать самим себе.

Когда они с Анной освобождали детей из того приюта, то они предпринимали все меры, которые необходимы для того, чтобы вытащить юных мутантов оттуда. И Скотт не может сказать, что страдает от того, что, скорее всего, он там кого-то сильно ранил и убил.

Когда Темный Феникс покинул его сознание, Скотт больше корил себя за то, что подвел Джин, подвел своих друзей, подвел самого себя, поверив космической сущности, нежели за то, что он где-то убивал людей толпами.

- Ты прав. Мы убиваем. Я убиваю. Теперь и твои руки запачканы в крови, но не по твоей собственной воле, - вздыхает, бросая взгляд на друга, затем поворачивается к Страйфу. – Это Страйф. Мой сын из будущего. Постарайся не быть агрессивным, Курт.

Убьет их обоих.

Сайк мягко улыбается и покачивает головой. Нет, не выйдет. Когда Курт освободится, то он станет вновь самим собой. Все станет так, как прежде. Вагнер вернется в их ряды, но не сейчас, и не в ближайшие несколько дней – он знает, как тяжело оправляться после тяжелых потрясений подобного рода.

Забавно. Все они – все они герои. Якобы. Но все больше и больше из них оказываются на стороне зла. Так случается, когда кто-то из них становится злодеем. Так случается, и им приходится бороться с самими с собой и с друзьями.

- Курт, довольно.

Скотт попросил Страйфа помочь ему вернуть Курта обратно. Очистить его разум от влияния его папаши. Можно было попросить Джин, но та занята, можно было попросить Фрост, но и у нее много дел. Можно было обратиться к Квентину, но он старается не трогать парня после того, как тот перестал быть носителем, так как знает, какой период приходится тому переживать.

- Можешь злиться столько, сколько тебе угодно, но мы тебе поможем, - смотрит на генетического сына. – Это ведь возможно?

Должно быть. Он сам на краткое время обладал телепатией, он знает, каково это, но он никогда не пробовал помогать кому-то.

Оставил. Бросил. Обрек на страдания.
Страйф поджал губы.
Не только Курт Вагнер мог так говорить о своём отце, о человеке который его растил. Только Ночной Змей смог преодолеть свои травмы, найти в своей душе добро, стать одним из Людей-Х. До последнего времени. Кто-то хорошо перевернул само его сознание, чтобы добиться подобного эффекта. В каждом из нас есть тьма, но далеко не каждого она может поглотить, затмить глаза и разум, заставить видеть все через свою призму.

«Губитель».
Нет, зацепить Страйфа Курту не удалось. Мутанта из будущего принял себя полностью, со всем заключенным в сверкающие доспехи злом.
Ещё пару месяцев назад Несущий Хаос не стал бы церемониться с тем, кто смеет говорить о нём вот так, но здесь, рядом с ним был Скотт Саммерс, который всей душей желал избавления и исцеления для своего искалеченного друга. А значит, он должен отбросить свою гордость и высокомерие, хотя бы ради Циклопа.

- Я всегда был никчемным выродком и обузой для своего отца. – Апокалипсис не стеснялся высказывать мнение о своей опасной неудаче. - Что ещё ты можешь разрушить?
Если Ночной Змей хотел строить контакт подобным образом, то псионик не собирался сопротивляться. Лишь бы тот не закрывался в себе. Показал источник своей невыносимой боли.

Никому не понравится, когда ему лезут в голову, в само сознание, касаются самого сокровенного, самих мыслей, внутреннего мира, того, что недоступно глазу других. Но ведь хирургам тоже приходится совершать вроде бы совершенно противоестественные действия, разрезая и проникая в человеческие тела, для того, чтобы спасти, исцелить, избавить от опасности. Здесь нечто похожее. Неприятно, неестественно ещё не значит, что во вред.

Окружение начинает рассыпаться, привычные стены школы заменяют собой лес и фургончики, физическая реальность вытесняется реальностью чужого сознания. Именно так, реальностью, потому как для Курта Вагнера всё происходящее более чем истинно.
Вместе с окружающим миром меняется и Страйф. Броня Несущего Хаос рассыпается и исчезает, на её месте более привычная для людей кожаная куртка и штаны. Небольшая прихоть телепата – он не желал, чтобы его внешность стала дополнительным барьером.
   
И перед двумя мужчинами стоит уже не грозный разъяренный Ночной Змей, а испуганный мальчик. Мужчины не внушают доверия объятому страхом ребенку, ребенку, который не понимал почему он другой, почему с ним происходит весь этот кошмар. Страйф смотрит чуть в сторону, оглядывая цирковые фургончики, бросает вопросительный взгляд на Скотта. Псионик не знает прошлого Курта, но окружение не вызывает у него доверия.

«Здесь произошло нечто важное для него. Возможно, тут он впервые осознал свои различия с другими. Или что-то причинило ему сильную боль».
Затем мутант снова смотрит на плачущего мальчишку, так отличавшегося от своих сверстников. Он не думал, что сознание Ночного Змея занесет их так далеко назад.

Несущий Хаос делает полшага вперед и приседает на корточки перед маленьким Куртом. Расслабленная могучая фигура буквально излучала уверенность в себе.
- Кто тебя обидел? Расскажи нам, мы поможем.

Преисполненные силой и мягкой уверенностью, он не могли не помочь.

Всё бывает в первый раз.
Сегодня выращенный Апокалипсисом тиран из будущего впервые ощутил доверие ребенка. Пусть это был необычный ребенок, а один из образов в сознании другого - мутанта, доброго, Страйф бы не побоялся такого слова – праведного человека, которого терзали его внутренняя тьма, это не делало ситуацию другой. А ребенка перед ним менее искренним и беззащитным. Скорее наоборот. Сейчас именно чувства были превыше разума, лишенные хитрости, обмана, стремления к выгоде.

Прикосновение ладони, такой крошечной на массивном колене двухметрового мутанта, едва не заставило Страйфа вздрогнуть. Как и обращенный в его глаза взгляд. Только дети умели вот так вот переключаться между болью и радостью, с искренним доверием и удивительной честностью.

Когда-то он тоже был ребенком. Он тоже был слаб и беззащитен. И так же смотрел в глаза взрослому. Апокалипсису. Единственному, перед кем он был невинен и кому верил. Тот ребенок погиб, убивая своих учителей на радость «отцу», ища тщеславия и высокомерия, стараясь быть похожим на единственного вроде как близкого человека.

У малыша же перед ним всё ещё могло сложиться хорошо. Крошечный ребенок в душе Курта Вагнера ещё хранил тепло и любовь, которую оказалось не под силу отобрать тому, кто извратил его разум.
- Значит, пойдём вдвоём.
Страйф настолько осторожно насколько умел взял малыша за трехпалую ручку. Обернулся, кивая Скотту.
- Меня зовут Страйф. – Такое себе имя, не так ли? Больше кличка, чем то, как по-настоящему должен зваться человек. Но такова была воля Апокалипсиса – назвать свой будущий сосуд в честь опасного врага, с которым он сражался в далеком прошлом. Страйфа назвали в честь него самого.
- Не важно откуда мы пришли, важно куда мы теперь пойдём. Мы узнали, что здесь есть тот, кому нужна наша помощь и кому мы можем помочь.
Несущий Хаос слегка улыбнулся, лишь чуть-чуть, уголками рта, чтобы не напугать маленького Курта. Даже в мыслях его лицу не привычны настоящие, тёплые улыбки. Но, по крайней мере, он был искренен.
- Покажи мне. Того, кого ты не видел раньше. Ему ведь не место здесь, не так ли? Мы разберемся с тем, кто он и зачем он пришёл. А затем спасем хорошего. Ты согласен?