Всё случилось так же внезапно, как и началось, наверное, Барнс корил себя, ведь можно было этого ожидать, всегда и во всём, что происходит с Баки чёртовым Барнсом, можно ждать подставу, и что рано или поздно это превратится в фарс, скажите спасибо, если не фарш. Впрочем, последнее в чём-то было недалеко от правды. Посыл далеко и надолго от Тони Барнс сперва не воспринял всерьёз, долго пытался смеяться и сообщать, что это отличная шутка, но вот вряд ли Тони шутил бы, просто-напросто забирая и сворачивая его недо-экстремис и соответственно связь вместе с ним.

Ощущалось всё это очень странно, и похоже на постепенное онемение конечности, которой привык пользоваться постоянно. А потому вызывало неизбежные реминисценции с ощущением холода где-то слева, пониже плеча, холода, который он не способен чувствовать вот уже семьдесят лет в этом месте, в этой руке, просто потому что она давно была ампутирована. И он её никогда больше не видел. Сейчас ощущение было сродни, и сопровождалось странным отрывом от реальности.

На работу, свою довольно постоянную и адекватную работу, по сравнением с "наёмничеством" в Гидре, Барнс не явился ни вчера, ни сегодня, никого не предупредив, сев в машину и просто поехав куда глаза глядят, прихватив с собой какие-то вещи и оружие. Оружие, к слову, и было основным запасом вещей Барнса, которыми он так и не разжился за всё время. И вот спустя пару дней Барнс в каком-то замшелом пабе, среди вызывающих подозрение бродяг, проходимцев и пьяниц, и, в общем-то, ничем от них не отличается. За крайне малым исключением - его крайне затруднительно брал даже здешний палёный и дешевый бренди.

Никто особо не обращал внимание на угрюмого заросшего мужика в кепке за затёртым столом, который посматривал одним взглядом на футбол, вторым же - исключительно в собственный бокал и стоящую рядом бутылку, пока к нему не подсел такой же неблаговидный парниша в куртке явно не по размеру и стащенной с чужого плеча. Джеймсу он сразу не понравился где-то на уровне интуиции, а уж когда цепкий взгляд запнулся за его бионический протез, не спрятанный заблаговременно в перчатку...

- Крутая перчатка, парень, откуда взял? Выглядит, будто сам Старк делал!..

Тут уже у без того недружелюбного и крайне недовольного Барнса лопнуло терпение. Первым делом Баки схватился за стакан с виски, будто хотел отпить ещё, но вместо этого выплеснул жидкость прямо в глаза мужику. Зачем такие театральные жесты, он сам не знал, потому что уже в следующую секунду он зарядил чрезвычайно догадливому (но явно невезучему) парню в челюсть, с ноткой сожаления отмечая, что где-то там он, кажется, слышал хруст...

В этот же момент раздался ещё хруст, это уже был хруст дерева, а вместе с ним Барнс ощутил непередаваемый звон колокола где-то в затылке, аккурат там куда его саданули стулом. И почему не столом? Мрачнея пуще прежнего, Джеймс поднялся со стула, разворачиваясь, интересно, эти парни собрались его на запчасти разобрать, или им просто жить надоело?

Парень с табуретом в руках, который был так благополучно сломан о затылок и спину Барнса, стоял аккурат позади него, держа в руках то, что осталось от табурета... Обломки древесины, если быть точными, весьма дешевое лдсп, и Барнс был бы правда удивлён, что этот табурет не разломался раньше под чьим-то весом, если бы у него не так болело то место куда его треснули.

- Остынь, парень, - посоветовал Барнс со всей душевностью, на которую вообще способен.

- Хер тебе! Отдай перчатку!

Вместо согласия с его выгодными, в общем-то, условиями, остаток стула полетел в него. Джеймс увернулся, пригнулся, уходя в сторону, чуть пошатываясь, самую малость, всё же спирт был явно  не слишком высокого качества и теперь его координация движений была несколько искривлена. Барнс бы мог об этом сожалеть, если бы ему хоть немного не хотелось оказаться раненым, в больнице, или убитым. Но конкретно сейчас ему было на удивление плевать. Он скорее машинальным жестом повёл рукой, ощупывая пояс, где чаще всего на кобуре висел такой привычный "глок" из материалов, которые не засечет даже сканирование в аэропорту.. Пластик с какими-то примесями, модифицированный, отменное оружие, хотя меткость с дальнобольностью не состыкуются никак, но, всё же, они в пабе, верно? Маленьком, точнее, крохотном пабе. О снайперских расстояниях в половину или четверть мили даже речь не идёт.

Джеймс уворачивается от ещё одного удара, полностью ориентируясь на своё чутье. На движение, свист воздуха... Он мог бы делать это с закрытыми глазами. Глупость бесконечная, на самом деле. Зимний солдат среди пропойц с большой дороги. Но удар сзади, бутылкой. кажется по-плечу, всё же неожиданность, по плечевому суставу бьёт весьма болезненно и на какое-то мгновение Джеймс теряет контроль над кистью руки и пальцами, невольно разжимая их.

Пьяная драка в баре, в общем-то, была последним, что планировал устроить Джеймс, тем более, очень стыдно, что сведения об этой стычке дойдут и до ЩИТа, и до Маргарет, и до, что особо прискорбно, Тони. Показывать свою уязвимость из-за их размолвки совсем не хотелось, но..

- Сраный идиот, можешь просто прикинуться мёртвым, если не хочешь заработать перелом хребта?.. - Барнс бросается в парня - не много ни мало столом, размазывая его по стенке, и ещё одного желающего поучаствовать в действе за компанию.

И слышит почти неуловимое движение за своей спиной, пытается увернуться...
Возможно, если бы не литр виски, выпитый здесь буквально за пару часов, он бы успел...
Бутылка с дурно пахнущей жидкостью опускается на затылок Баки, и тот едва успевает развернуться, изрядно пошатываясь, чтобы ударом с разворота ноги отправить его куда подальше, так, чтобы желание спорить с Джеймсом и его правами на его собственную руку вновь не возникало.

А потом - снова чужой голос, очень трезвый, снова движение, свист воздуха, и скорее машинальная реакция тела - Барнс уходит в сторону, инстинктивно отмечая, что это было - стрела?.. в него стреляли стрелой?..
Белобрысый парень с луком напротив, и его внешность кажется Джеймсу на удивление знакомой. Только он не может понять, кто это, кто-то из Мстителей, ЩИТа, Гидры? Всё вместе?..
Память Зимнего - то ещё решето.

- Воу воу, - скалит зубы в нехорошей ухмылке Джеймс, - не стреляй только больше, ладно, парень? Проделаешь во мне пару дырок, начальство не обрадуется, - это касалось всех трёх версий вотчины белобрысого, а четвертого, пятого и так далее вариантов не существовало, ни у кого больше не было смысла нарываться, так считал Барнс. Он медленно поднимает руки, судорожно вспоминая, на поясе оружия нет, на заплечной кобуре тоже, он специально, будто в насмешку над собой, оставил всё в машине. И даже набедренная кобура тоже пуста, ремень присутствует, но он слишком лёгкий, армейский нож тоже остался в машине. Джеймс вздыхает, разворачивается спиной с поднятыми примирительно вверх руками, он - само смирение, ну правда. - Веди, василёк, раз уж так пощебетать по душам охота.

В ответ на неосмотрительное "парень" Барнсу оставалось только действительно перестать улыбаться, это было правда несмешно, его продырявленному местами телу с одной отсутствующей живой рукой и тучей различных био-модификаций, недо-сывороток и стабилизаторов, вот уже стукнула сотня, а всякие блондины в пабах всё ещё кличут его парнишей. И ладно бы он выбрился да постригся, всё же телосложение у Барнса "тяжелым" не было и при параде он мог сойти за юнца, но сегодня.. Сегодня Джеймс походил на бродягу с большой дороги, и был почти максимально помятым, насколько он вообще мог быть.

- Улыбаться-то почто запрещаешь, блондинчик, - вздыхает Джеймс, и медленно, как и было приказано, направляется к запасному выходу из кабака.

Быть под прицелом ему не нравится. Странное ощущение где-то в затылке, похожее на зуд, Барнс был осторожным, умел быть осторожным и послушным, правда, но сегодня оно будило в нём агрессию. Джеймс перебирал имена Мстителей, он ведь их помнил, потому что вряд ли парень с луком, с настоящим, мать вашу, луком, прижился бы в ЩИТе в качестве кадра, и при этом его не пересадили бы на более действенное оружие. И он вспоминает. Действительно, светловолосый с луком, Бартон, кажется? Джеймс ругает себя и свою голову, свою дырявую голову и неспособность порой выудить из неё нужные сведения. Вместе с практически фотографической памятью, оттренированной в своё время, это тот ещё комплект, выбивающий почву из под ног в самый нужный момент.

- Словарики-хуярики! - мрачно отзывается Джеймс о уровне своей адаптированности, разворачиваясь, когда они оказываются наедине и на заднем дворе. Тут воняет мочой и премерзко капает прямо за шиворот пока ещё слабый дождь. Джеймс впивается взглядом в лучника, и дальше не ясно какой вообще чёрт тянет его за язык, - тебя вообще кто вмешиваться просил, шут гороховый? Я тебя помню. Тебя зовут Клинт Фрэнсис Бартон. И какого чёрта ты делаешь в этом захолустье, я без понятия.

Джеймс хмурится, чем он сам здесь занят, кажется очевидным - пьет и дерется, а вот Хоукай, уважаемый член команды, что здесь потерял? Едва ли прислали по его душу, это точно. Вдруг Джеймс вспоминает последние новости и слухи, и его озаряет - а, быть может, это и не Хоукай вовсе? Потому что, объективно, в этой глухомани ему заниматься нечем, и уж тем более - нахрена ему сдался Баки?..

- Ну тихо-тихо, договорились, я буду пай-мальчиком, не пали, - Джеймс опускает руки. По ходу дела проводит ими по бокам и касается бёдер, с неудовольствием отмечая, что его воспоминания верны и он оружие с собой не взял. Переминается с ноги на ногу и вдруг понимает - один нож у него остался. За голенищем, и если он будет достаточно быстр, то успеет его достать. - Что тебе нужно от меня? Автографы не раздаю, это к Стиви, - Барнс усмехается, разводит руками. Все его жесты нарочито неторопливы, он не хочет спровоцировать противника раньше времени. Скорее опять занят тем, что вспоминает. У скруллов - говорили в ЩИТе, и от Тони он тоже слышал - есть одна отличительная черта. Зелёная кровь. Странная должно быть штука, но Барнс собирается посмотреть на неё сегодня вечером.

А в общем-то положение у Барнса было такое себе. Даже если утомить и отвлечь Клинта (или то, что им притворилось) болтовнёй, едва ли тот отвлечется настолько, чтобы отвести лук. А уж промазать с десяти ярдов - дело достаточно сложное, особенно для парня, который славится меткостью своих выстрелов. Осечку он не даст, но Баки может попробовать заставить его промазать, если, конечно, будет достаточно быстр. И если Клинт не учитывает его скорость. Самый безотказный из вариантов - конечно же, рука, Джеймсу доводилось отбивать ею даже пули, но стрелу стрела, во-первых, может соскользнуть и изменить траекторию, но всё равно попасть в него, а, во-вторых, у него элементарно мало практики со стрелами, и сейчас, в не слишком-то трезвом состоянии, рисковать ой как не хочется.

А Бартон начинает задавать вопросы, такие вопросы, что Барнс только думает, что этот парень вообще курил?.. С его досье он наверняка ознакомлен, а, значит, должен быть в курсе, что криокамеру с Зимним на орбиту не отправляли, во всяком случае Баки ничего об этом не знал. А потом он догадывается, что наверное дело о злосчастном Фениксе и о времени, которое он после него провел вне планеты. Дело плохо, раз об этом знает даже Бартон, впрочем, скрывать Баки было особо нечего. Наверное. На адекватность своих рассуждений сейчас Зимний не особо надеялся.

- Планетка? Ну такое, пойло в этом кабаке было то ещё дерьмо, ты пробовал вообще? А как я тут оказался и когда возвращаться собираюсь, не твоё дело, парень, в этой стране рабство отменили полтора века назад, если ты вдруг не помнишь.

Сейчас Барнс судорожно ждёт момента. Что-то должно произойти, хотя бы что-то, чтобы переключить внимание лучника на секунду. И этой секунды ему точно хватит, он был уверен. Вопрос только, хватит на что?.. Подскочить ближе, бить первым делом - по руке, не дать возможность выстрелить, после - увернуться от чужого удара, вытаскивая из-за голенища нож..
Планы выглядят почти идеально, но в тёмной подворотне не случается ничего.
Барнс почти молится, чтобы у Бартона ну, например, зазвонил телефон, если бы у него зазвонил, тоже сгодилось бы, вот только телефон его давно и прочно выгключен, о чём Джеймс теперь очень жалеет.

- Или я под твоим прицелом вдруг начать каяться должен? Так ты меня не слишком-то уж напугал, больно смазливый ты, чтоб устрашающим выглядеть, такие дела. Борода или шрамы во всё лицо поменяли бы это дело, тебе не говорили?

Внезапно усилившийся шум дороги даёт Джеймсу надежду, и не напрасно - где-то рядом замедляется и машина, и свет фар, бьющий ему в спину, высветляет лицо Клинта.

Баки действует сразу же, как и задумывал, сперва уходя в сторону, а после - вплотную приближаясь к Бартону. На такой дистанции стрелять из лука неудобно, но непредсказуемого оружия с непредсказуемыми стрелами Джеймсу всё равно очень хочется оппонента лишить. Он двигается на удивление плавно и быстро, напрочь лишившись ленцы, с которой разводил пьяную разборку в баре, о нет, сейчас Баки совершенно не собирается сплоховать, и всячески пытается помнить о том, что идёт дождь, а, значит, грязный асфальт может стать неожиданно скользким.

Он успевает выхватить нож, лезвие у ножа короткое, но хватит, чтобы засадить скруллу между ребёр. Для этого надо к нему сперва добраться, впрочем, убивать никого Джеймсу совсем не хочется. Во всяком случае пока. Он перехватывает нож живой рукой и бьёт, метя в область брюшины, на пробу, скорее примериваясь, изучая противника, он так соскучился по хорошей драке.

Драка действительно получается хорошей, но слишком уж быстрой. Джеймс едва успевает уворачиваться от ударов, всё равно отхватив парочку тумаков, ну и времени на то, чтобы хотя бы улыбнуться, когда он чувствует, что нож достиг цели, тоже времени особо нет. Радоваться будет после, когда увидит зелёную кровь этого уродца..

На улице темно, и цвета крови он не видит. Но отлично чувствует её запах, совершенно такой же, как и у человеческой крови. Примерно в этот же момент, ошарашенный, Джеймс получает по зубам - на совесть так, до звёзд в глазах, а затем его обжигает холодом где-то в области живота, похоже, он пропустил целых два удара, как последний идиот, пропустил их первым. Потому что, похоже, первым догадался, человек напротив - не скрулл. И делить с ним ему нечего.

Неловко - это мягко сказано, Джеймс инстинктивно тянется живой рукой к ране, поднимает пальцы и с каким-то странным удивлением рассматривает собственную алую кровь. Спасибо Гидре и её экспериментам над болевым порогом Зимнего, сейчас он не ощущает почти ничего, кроме теплой, стекающей по брюху влаги. Само по себе тревожный симптом, но не у суперсолдала, у него всё слишком быстро затянется. Наверное. Потому что использование стрел в качестве ножа была хоть и ловким ходом, но Барнс до такого не додумался и к тому, что его пырнут заостренным, как нож, острием стрелы, тоже готов не был.

Чёртов кретин. Придумал же, бухать в глухомани. Всегда надо быть готовым к чужой агрессии, всегда?..
Барнс тяжело вздыхает, обтирает испачканные кровью пальцы о свою куртку, делает шаг вперёд, касается распоротого плеча Бартона - не видно ведь в темноте ничерта!.. - и, поднося поближе к глазам перепачканные такой же алой кровью пальцы, тихо, но очень ёмко ругается по-русски.

- Yebanny pizdec, - Барнс звучит недовольно, мягко говоря недовольно, потому что уже в следующее мгновение хватает ставшего вдруг мирным Хоукая за плечи и хорошенько трясёт, прижимая к стенке. Прижимает, увы, собой, потому что брюшина в движении начинает болеть, отдаваться спазмами во всём теле и довольно остро, до пляшущих перед глазами пятен. - Ну и какого хера ты ко мне придолбался, Бартон? Знал же, кто я, не мог просто пройти мимо, неужто не видно было, что я не в настроении? Или очень охота сдохнуть в подворотне от кровопотери?.. - Барнс не то что шипит это в лицо блондинчику, он это рычит, Барнс удивлён, раздосадован, он мягко говоря в охренении, как два хороших по идее парня могут располосовать друг друга совершенно без причины. Злость подогревает не только плещущийся в нём алкоголь, но и расползающееся тёплое чувство в области живота, одежда пропиталась кровью, рана, Барнс надеется, неглубокая, но кровит ох как прилично и всё же её необходимо будет зашить. На восстановление уйдёт какое-то время. - Что заглох?.. - Барнс снова ругается, и, действуя скорее по наитию, смещает живые пальцы к чужой ране в плече, надавливая на её края, это должно как-то отрезвить белобрысого и заставить его говорить. Должно быть, это больно, но Барнс думает сейчас совершенно о другом. От старых привычек просто так не избавиться. - Какого хрена, парень, что тебе от меня надо?

Оказалось, Бартон, когда не пытается пронзить его своей стрелой, довольно говорливый парень, да ещё и с чувством юмора. Вот чего ему надо, значит, не истекать на него кровью. Ха! Барнс бы с удовольствием не истекал кровью вообще, ножевой (или правильно сказать стреловой?..) раны ему не хватало для полного счастья как раз, а теперь уж точно полный комплект неудачника. 

Ну конечно! Этот чёртов умник решил, что Баки Барнс не должен напиваться в сомнительном баре, совершенно ничегошеньки о нём не зная и не будучи знакомым с ним лично. Это видимо было достаточной причиной взять его под прицел, Барнс морщится, морщится и отшатывается назад, когда его отталкивают, рана на брюхе противная всё же, не резаная получилась а рваная, наверняка, во всяком случае сейчас у Барнса ощущение что ему просто распороли кожу, причем дыра сантиметров десять длиной, не меньше. Чёрт. Сыворотка суперсолдата, конечно, хорошая вещь, но без добавки в виде экстремиса регенерировать это быстро и остановить кровотечение он не в состоянии. Барнс хрипло смеётся, в основном над собой. Первое ранение такого рода ему предстоит пережить и заживить полноценно, кажется, с августа. К хорошему слишком быстро привыкают.

- И ты решил, что раз я скрулл, надо взять меня на мушку, вывести в тёмную подворотню и хорошенько допросить? Не подумал, как это выглядит с моей стороны?

Барнс хмурится, прижимает бионику к ране, приятный и уместный холод.

- Сижу в баре, никого не трогаю, какие-то идиоты придрались к моей руке, а потом парень, который мститель, и должен быть где-то в Нью-Йорке, со всеми такими же, как и он, выводит меня в укромный уголок поворковать? И кто из нас скрулл?

Джеймс ругается, матерится - очень сочно, трэхэтажно и по-русски, раз уж Бартон заявил, что понимает этот многогранный язык. Оглядывается, с удовлетворением отмечая, что его машина всё ещё тут и её не угнали и кажется даже не обчистили. Везение, однако.

- Предлагаешь мне весилиться после того, как ты потыкал в меня своей стрелой? Ну спасибо, - хмурится Джеймс, - а за кэпа я рад. Очень. О нём есть кому позаботиться. Вот даже ты в десятках километров не забываешь о нём думать, и это так, блять, мило.

И Барнс правда не уверен, что Стиву нужна его забота. Парадоксальные новости о том, что Стив был скруллом, дошли так или иначе до всех, Джеймс всё это слышал, и про Кобик знал, и понимал, что по сути то, что Роджерс с ним сделал, это не Роджерс. Наверное. В том-то и проблема. При мысли о произошедшем что в Ваканде, что в Вашингтоне, у него до боли сжимаются кулаки, он не готов об этом говорить, хотя и надо. В первую очередь со Стивом. Возможно он даже попытается набить ему морду, ещё раз, как тогда, на крыше. Возможно, они потом даже пожмут друг другу руки, обнимутся..
Но это не будет иметь совершенно никакого значения.
Потому что ближайшее время Барнс не сможет ни повернуться к этому парню спиной. Ни уснуть в его присутствии. Ни даже расслабиться, пожалуй. Стыдно, наверное, должно быть человеку, которому почти позволили себя убить, лишь бы спасти его, когда у него были промыты мозги Гидрой. Но у всех разный предел терпимости и доверия, и у Барнса он прямо таки постыдно мал.

- Ты, кстати, кровью истекаешь, - мрачно сообщает Джеймс, глаза приспособились к слабому освещению и теперь он видит багровое пятно на куртке Бартона. - Я тут в мотеле остановился, десять минут езды, аптечка есть, - он кивает в сторону своей машины. - Давай, уйми свою паранойю, она дала осечку, я тебя заштопаю, раз уж тоже обознался.

- Я тоже надеюсь, что твоё сухожилие цело. Но сам подумай, ты, идиот. Брать на прицел и ещё и стрелять в Зимнего Солдата - ты вообще здоров психически, или попытки самоубийства для тебя нормальная практика? Нет, парень, ты не подумай, я не считаю, что ты недостаточно хорош, но всё получилось хреново, очень хреново.

Барнс разводит руками. А Клинт, конечно же, ругается, матерится, да так, что Баки почти слышит в голове голос кэпа "следи за языком". Баки делает вывод, что Клинт дурак, потому что он, корчась от боли, отказывается от помощи, причем в таких выражениях, что перед тем, как уйти, его хочется ещё и пнуть ногой. Блондинчик выглядит очень несчастным, и Барнс сомневается, что он дёргается и пытается скрутиться в три погибели всего лишь из-за попыток артикулировать в разговоре и быть более впечатляющим.

Самое время уйти, наверное, оставив позади эту нелепую стычку и не вспоминая о ней уже на следующее утро, но Джеймс почему-то стоит на месте. То ли ему совестно, что он Бартона ножом пырнул, то ли ему просто нечего делать. Но он принимает совершенно другое решение, неправильное, и он наверняка пожалеет, ну а Бартон, может быть, после этого накатает на него кляузу даже. И Барнсу назначат походы к психологу чаще прежнего.. Попытки делиться сокровенным давались Джеймсу очень туго, но он всё же надеется, что рассказывать о фиаско Клинту будет стыдно и потому всё обойдётся.

- Ну нет, - Баки вздыхает. Подходит ближе, ещё раз пытаясь рассмотреть хоть какие-то подробности ранения в темноте, но одежда мешает. - Уйду, ты подохнешь где-то в канаве, или ещё чего хуже, не подохнешь. И об этом узнает Нат. А она точно узнает, даже если подохнешь. Как думаешь, кого из нас она первого вздёрнет? - Баки пытается увести Клинта за руку, но тот всё ещё сопротивляется, брыкается, и продолжает крыть его неласковыми словами.

До чего же упрямый болван.
Баки ещё раз хмыкает, очень тихо. И наклоняется взваливая Бартона на своё плечо. Живот при этом пульсирует болью, да так, что Барнса мутит, но всё это вытерпеть можно, тем более, Бартон весит не так уж много, уж точно не кабан вроде Стива или, прости Господи, Тора.

Дождь только усиливается. Под ногами скользко, потому Джеймс осторожничает, да и Бартон явно не собирается сдаваться без боя. Они передвигаются к машине Барнса, переругиваясь, пинаясь и пару раз чуть не грохнувшись в покрытый слоем грязи асфальт.

- Ну давай, навернись с ножевым, чтобы наверняка сухожилие порвать, - ворчит Барнс, когда десяток метров оказывается наконец-то преодолен, осталось только сгрузить Бартона в машину. - Так, аккуратно, - открыть дверцу одной рукой с первой попытки не получается, но примерно с седьмой - очень даже, и Джеймс наконец возвращает Бартона на землю, одновременно пытаясь запихнуть в салон авто.
И ему хочется истерично хохотать, когда он понимает, что очередная проезжающая мимо тачка, очень медленно проезжающая и тормозящая возле них - патруль копов.
Баки почти видит ещё одну пометку в досье - Джеймс Барнс, задержан при попытке похитить Клинта Бартона, а как в самопровозглашенном отпуске развлекаетесь вы?

По пути к машине Барнс правда может многое рассказать Клинту. Для начала, он удерживается от того, чтобы подпрыгнуть вверх, вместе со своей многокилограммовой ношей, от весьма болезненного щипка, Бартон даже не представляет, насколько это непривычное ощущение, потому что Джеймса за задницу, кажется, в последний раз щипали ещё до войны. Настолько нагло подёргать за усы Зимнего не возникало фантазии даже у Старка, потому что всё, что остаётся Баки - это стерпеть с по-прежнему непроницаемым лицом и просто идти дальше, превозмогая боль в распоротой брюшине.

И думать о том, какой Клинт Бартон чёртов идиот.
На самом деле Баки и правда есть много чего сказать. Например, о том, что это не его покусал Стивен сука Роджерс, нет, когда Стиву был двадцатник, он скорее затевал драки, совершенно не думая о последствиях. И уже потом, после, когда Барнс вытаскивал его и они добирались домой, они помогали друг другу дезинфицировать раны и Стив любезно подавал ему смоченное в прохладной воде полотенце. Которое можно было приложить к фингалу, полученному в драке, основная цель которой была, например, прекратить побои Стивена. Ох, их дружба была замечательной, особенно до войны, до того, как жизнь переломала обоих. Но синдромом спасителя, по факту, тогда больше страдал именно Баки. Хотя бы потому, что за Стивом не было замечено привычки брать под крылышко суицидальных тощих блондидок. И блондинов.

- Ох, Бартон, ты можешь заткнуться, - Джеймс уже откровенно просит его, когда они стоят у машины, а рядом тормозят копы. Господи, только этого не хватало, задержания, разбирательства, и слезных звонков в ЩИТ с просьбами замолвить словечко. Потому что удостоверение своё в это сомнительное путешествие Баки, конечно же, не взял, мало ли, потеряет, сожжет, не оберешься потом проблем.

Бартон не затыкается, похоже, из принципа.  Джеймс шумно выдыхает, это больше всего похоже на стон, весьма измученный и страдальческий. Особенно допекает его упоминание Старка, примерно в этот момент Барнс ощутимо напрягается и перестает дышать добрых секунд на пять. Заметно, но и чёрт бы с ним.

- Парни, у вас всё в порядке? - коп выходит из машины и светит фонарём прямо Барнсу в лицо. Тот щурится и изо сил надеется, что умудрился хотя бы не испачкаться кровью. К слову, последние - силы, конечно же, - покидают его примерно сейчас, и они так и стоят, прижатые к передней дверце машины, Барнсу почти стыдно, но он опять пачкает Бартона собственной кровью, неловко вышло, но если бы тот не был таким идиотом, всё было бы гораздо, гораздо проще.

- Всё нормально, сэр, мой друг чутка перебрал, жена попросила забрать его из паба.

Коп по-прежнему светит в них, но не уходит. Очевидно, ждёт ответа Клинта, больно вид у Барнса подозрительный. И это та ещё подстава.

- Лекции от Старка можно избежать, если ты будешь паинькой, - Баки на мгновение прикрывает глаза. И шепчет очень, очень тихо, - пожалуйста. - Его пальцы крепко сжаты на рукоятке ножа, ему сейчас больших усилий стоит преодолеть рефлекс и не выбить нужные слова из Клинта угрозой, никак не выдав себя, например, приставив лезвие ножа к чужому паху. Но он ведь хороший, правда? И хочет помочь лучнику. После того, что сам же и натворил. Дурацкая ситуация, идиотская, давно Баки не влипал так на совершенно ровном месте.

Всё, что требовалось от Бартона в этот весьма скользкий момент - помахать копам и сказать, что у него всё в порядке. Они бы отстали и ушли, сразу же. Вместо этого Барнс просто стоит столбом, когда его обнимают и тычутся носом в шею, прижавшись так, будто они, чёрт возьми, на свидании. Нос у Клинта холодный и влажный, да, на улице ведь идёт дождь, поэтому  Баки вздрагивает от контраста холодного прикосновения и тёплого дыхания на чувствительной коже, но стоит на месте, наверное, надо просто попытаться помнить о том, что важно не дать им сейчас, двум шатающимся идиотам, свалиться в грязь. На это уходят некоторые усилия ещё и потому, что Баки совсем не привык, что кто-то пытается нарушить его личное пространство. Он не выглядел, что называется, дружелюбным человеком, добрым - тоже отнюдь, нередко походя на нечистого на руку парня с большой дороги, а потому желания приближаться к нему у обычных людей не возникало. Обычных, нормальных.. видимо, под это определение совершенно не подходил Клинт Бартон.

- А кто тут устроил представление с пинками и щипками, могли бы сразу спокойно убраться, я тут, знаешь ли, тоже не пышу здоровьем с кое-чьей меткой подачи, - укоризненно шипит на ухо Бартону Джеймс, пока копы всё ещё рассматривают их сомнительную и не вызывающую доверия парочку. Затем один из них похабно улыбается, поле чего гасит фонарь, и наконец оставляет их в покое. "Боже мой", - думает Баки, - "они наверняка приняли нас за голубков". Не то чтобы у Баки были предубеждения, наоборот, но это всё ещё слишком болезненная тема для него, и от одного воспоминания сдавливает горло.

Они наконец забираются в машину, и Барнс с неудовольствием отмечает, что он практически трезв, спасибо разбавленному пойлу в пабе и сыворотке. Кровотечение из раны тоже почти прекратилось, когда-то Баки даже дорастет до того, чтобы мысленно поблагодарить Арнима Золу, но не сегодня, и не в ближайший пару десяток лет точно, он всё ещё слишком злопамятный. Слова Клинта, очень странные, Баки даже сказал бы, дикие, отвлекают его от унылых мыслей.

- Нормальный, чёрт возьми, - Барнс недоумённо пялится в водительское зеркальце, перехватывая взгляд Клинта. - Чувак, я пырнул тебя ножом, а ты говоришь, нормальный. С тобой явно что-то не так.

Дорога недлинная и проходит в относительном молчании. Баки паркуется у мотеля, дешевенькое одноэтажное заведение, из тех,  номера в котором напоминают скорее не слишком мелкие по площади кабинки, а стены настолько хлипкие, что кажется, подует ветер - и они рухнут к чертям. Самое то для таких затерявшихся во времени, как Барнс, чтобы уйти хотя бы на время с радаров. Или сделать вид, что ушел. Потому что с некоторых радаров, он уже это знает, уйти невозможно.

- Помочь дойти?

Джеймс наблюдает за тем, как Бартон пытается выковырять своё тело из машины, с мрачной миной. Этот парень и правда ходячая катастрофа, так убиться на ровном месте, это надо ещё постараться.
Уже в номере Барнс включает свет, вручает Клинту аптечку, а сам включает чайник, достаёт чистые полотенца, тщательно моет руки и собирает в пучок на затылке заметно отросшие с момента последней стрижки волосы.

- Раздеться сам сможешь? Или лучше майку разрезать?

Барнс собирает всё нужное - таз с водой, полотенца, складывает на табурет рядом с Клитом, который присел на кровать, иной удобной обстановки мебели тут нет. Потом начинает потрошить аптечку. Медицинский спирт, бинты для перевязки, перекись водорода, и вот оно, самое важное - загнутая полудугой хирургическая игла и стерильная нить. Иглу Барнс бросает в кипящую воду  секунд на двадцать, такая себе стерилизация, но ещё у него есть спирт, с Бартоном, у которого, насколько ему было известно, и насколько можно было предположить из того, как рана до сих пор кровоточила, не было никакой сыворотки, которая облегчила бы заживание.

Ещё одну табуретку, уже для себя, Баки подвигает ближе, впрочем, пока не садится на неё, а просто склоняется над Клинтом. Медленным жестом тянется руками (в одной - ножницы) - к его майке, чтобы тот не шарахнулся, ведь, похоже, проблемы с личным пространством у них обоих. И разрезает ткань, отдирая её от кожи, когда только успела прилипнуть?..

- Мда, - изрекает Барнс. Рана выглядит не очень, но не так плохо, как могло бы быть. Плохо, что ещё сочится кровь, но края вроде не рваные, но сейчас всё в области раны буро-чёрное, потому сказать довольно сложно. Джеймс смачивает одно из полотенец в горячей воде и аккуратно рану Клинта, участок кожи между ключицей и плечом с пятидюймовым разрезом вдоль. Шрам останется, это точно.
Липкой кровь стать успела, а вот окончательно присохнуть, к счастью нет, потому очистить рану без особых проблем удаётся. Джеймс бросает испачканное полотенце на пол и берёт второе, снова смачивает,  теперь уже осторожно прижимая его и к краям раны, и к ней самой - горячая вода прижжет сосуды, и кровотечение пойдёт на спад. Когда грудь Клинта наконец-то очищена от алых разводов, Джеймс снова смачивает полотенце и осторожно прижимает к ране, но всё же с неким нажимом, наверное, это больно, но зашивать, пока кровь всё ещё идёт, не получится.

- Терпи, - советует Барнс, переводя взгляд выше, и встречаясь с глазами Бартона. Совсем немного, но всё же дурными. Чёрт. Он просто так взял и ранил невинного человека, почти союзника, можно сказать коллегу. Джеймс задерживает дыхание, по-прежнему прижимая полотенце к ране на груди у Бартона живой рукой. Протезом было бы проще, но Баки, к сожалению, его всё ещё  временами стыдится. Ещё реже - чувствует вину за такое оружие, которое всегда с собой. Очень редко, но всё же.

Молчание сейчас кажется дьявольски неловким.
Глаза у Клинта настолько светлые и ярко-голубые, что Барнс щурится, глядя на них, как при виде ярко-белого снега. Дело даже не в том, что в чём-то он, увы, действительно напоминает ему Стива, друга, который предал, и который никак не может толком с ним поговорить. Да и сам Баки не рвётся. Когда Стив на него смотрит, Баки ощущает что-то вроде веры в будущее, а также понимания, что он может быть лучше, гораздо лучше.
Когда на него смотрит Клинт, своими грустными глазами цвета неба, Баки кажется, что всё, конец, всё упущено, и лучше уже не станет, чёрт возьми, когда-то становилось?.. То-то же. Но почему-то параллельно его одолевает странное, неловкое, щекочущее ощущение - что с этим можно жить. И, может быть, даже нужно.

- Больно? - Барнс морщится, спрашивая. Несколько минут уже прошло, но отнимать полотенце от раны он не торопится, ещё всего пара минут, и точно перестанет идти кровь. Можно будет с этим закончить.

В кои-то веки Баки согласен с Клинтом и даже не пытается спорить: сначала продырявить, а потом зашивать - это и правда очень странно. Баки молчит и никак не комментирует это, хотя бы потому, что комментировать стыдно. А ещё это будет звучать как попытки оправдать собственные жестокость и вспыльчивость. Но Баки всё ещё считает, что то, что он делает сейчас - своего рода один из гештальтов, потому что он сразу же исправляет собственную ошибку. Исцелить Клинта он, конечно же, не способен, но вот подлатать и ускорить процесс заживления раны - вполне.

Поэтому всё, что Барнс делает сейчас - хмуро молчит, прижимая к ране уже новое полотенце, к счастью, оно пропитывается кровью уже не так быстро, значит, кровь скоро наконец-то остановится. Клинт же, как назло, болтает без умолку, и своими дурацкими недо-шутками пытается лезть в душу, то ли мстит ему таким образом, то ли просто со скуки. Баки спрашивает себя, отчего же ему так везёт на парней с чувством юмора, которое под самую толстую шкуру пролезет, а потом осаждает себя - чёрт возьми, Бартон это случайная встреча, первая и, весьма вероятно, последняя. Может, именно поэтому Барнсу так хочется всё сделать правильно.

- Двадцать четыре, - мстительно отвечает Баки, наконец отложив полотенце и покосившись на злосчастную иглу. Но шить пока ещё рано, - а вот сейчас похуже будет, приготовься, - Баки аккуратно смачивает рану пропитанным перекисью ватным тампоном, жидкость шипит и пузырится, и это ощущение не из приятных. По-хорошему, Баки и себя стоит точно так же подлатать, но его можно потом, что ему сделается, у него, в конце-концов, сыворотка.

Бартон сносит всё происходящее очень терпеливо и даже не дёргается, когда Баки берётся наконец за иглу. Вокруг очень тихо, пахнет кровью и немножко - медикаментами, наверное, именно всё это, вместе с обстановкой номера дешевого мотеля, создаёт особенную атмосферу. Потому что в самый неподходящий момент, когда Баки уже начал шить, он ловит себя на совершенно диком и непредсказуемом желании - поцеловать Бартона. Может, всё дело в близости, которой Баки так отчаянно не хватает, может, дело в том, как под его чуткими пальцами напрягаются тугие мышцы, Баки ведь знает, что это от боли, но это заводит ещё больше.

Баки молчит, наверное, это можно списать на сосредоточенность на процессе, но на самом деле он чувствует себя тем ещё ублюдком. Так мало времени прошло, а он уже готов бросаться в омут с головой, впрочем, может, именно потому, что так мало времени, и так больно, в омут-то и хочется, но.. Баки ведь ещё два часа мысленно твердил себе, что никогда больше не впутается в подобное, не ввяжется в отношения, которые по окончанию уронят его на дно с разбитым сердцем. И он держит своё обещание, держит себя в руках. Даже тогда, когда Клинт тихо вздыхает, это так похоже на стон и  звучит так сладко, настолько, что у Баки едва не срывает крышу. Это фетиш на кровь, всё дело именно в нём, твердит себе Баки, закусывает собственную губу посильнее и продолжает шить. Ещё чуть-чуть, и он больше никогда не увидит этого парня.

- Ну я же не по лицу шью. Хотя был бы неплохой способ заставить тебя заткнуться, а? - мрачно улыбается Баки, хриплый голос выдаёт его с лихвой, да и к черту. Потому что Клинт всё не затыкается, и продолжает не только сопеть прямо ему на лицо, сыпать подколками, и при этом чертовски музыкально вздыхать, когда игла в очередной раз протыкает кожу, и это делает процесс сложнее, ну, раз в десять. Баки отвлекается, порой он ловит себя на том, что смотрит вовсе не на рану, которую надо дозашить, а на ключицы Клинта, шею и чуть подрагивающий, когда он заговаривает, кадык.  Чёрт. Это уже какая-то навязчивая идея, пусть ей всего пять минут, но Баки она уже не нравится.

Всё наконец заканчивается, и вздыхает уже Баки. Правда, легче всё равно не становится, это всё Бартон с его вопросами, почему Баки не в Нью-Йорке. На самом деле ответ довольно однозначен, да что там, состоит из парочки-тройки слов, которые Баки себе до сих пор мыслено произнести боится. Придумывать отмазки настроения у Баки, к сожалению, сейчас совсем нет, потому он поднимает взгляд на Клинта, щурясь, то что он скажет это не месть, нет, это как отодрать намертво прилипший пластырь. Ну или убить двух зайцев сразу - и для себя полезно признаться, и романтику момента убьёт, прости господи, как она только умудрилась возникнуть в этой вшивой дыре.

- Я не в Нью-Йорке и ближайшие пару дней не вернусь в Нью-Йорк, потому что.. - Баки замолкает, последний момент всё же, когда можно отказаться от глупой затеи, но нет, раз уж он сегодня делает дурости, то пойдёт в них до конца. - Потому что меня бросил Старк. Выставил мой чемодан за дверь своего дома, вот так, дружище. Неа, я не пошутил.

И правда подействовало. Вместо идиотских желаний Баки теперь хочется просто тихонько выть по поводу того, какой же он неудачник, и насколько же он не знает, куда идти, и как себя применить, и вообще нахрена подвязался на работу в ЩИТ, лучше бы лежал где-то в криокамере, пока не изобретут таблетки от идиотизма для таких, как он, не так ли?..
Джеймс наклоняется, перекусывает нить, бросает иголку в тазик и поднимается с табурета. Находиться сейчас в чьём-либо обществе ему физически сложно.

- Отойду руки помыть, весь в крови, - Баки разворачивается и скрывается за дверью туалета. Открывает кран на максимальный напор воды и вместо того, чтобы мыть руки, умыться, освежиться хоть как-то, тупо пялится в зеркало.
Нет сейчас ни одного человека в мире, которого Баки Барнс ненавидит больше, чем себя.