Marvelbreak |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Marvelbreak » Отыгранное » [03.07.2014] Знаешь ты...
[epi]ЗНАЕШЬ ТЫ... 03.07.2014
Барбара, Джеймс
Около трех недель назад Бобби и Джеймс свели весьма близкое знакомство, у которого вполне могут быть последствия. Это, правда, не единственное, что мучает обоих, но все же в списке возможных проблем занимает не последнее место.
Особенно, когда знакомишься по второму кругу на сделке по оружию, и всеми силами пытаешься удержать подобающее выражение лица.
NB! Дети - цветы жизни.[/epi]
Отредактировано Barbara Morse (2019-01-21 21:07:50)
Кажется, Барбара не воспринимает его слова о Кубе всерьез, но это только поначалу, ведь такими вещами Джеймс не шутит. Да и нарисованная ею перспектива кажется весьма привлекательной, поэтому он нежно гладит ее по щеке и подтверждает ее слова.
- Я абсолютно серьезен. Так что считай, что это мой долгосрочный план. Когда-нибудь все это должно закончится... И надеюсь, что для нас это закончится хорошо, - конечно, все это лишь нелепые мечты и никто не может с уверенностью сказать, что будет завтра, а не только через год, два или десять, но сейчас не хотелось об этом думать. Хотелось лишь представлять ее в соблазнительном бикини с бронзовой от солнца кожей, лежащей на том самом шезлонге.
- К тому же, мне нравится видеть тебя как можно более обнаженной, - пальцы снова чуть касаясь скользят по ее красивому телу. Что же ты наделала, Барбара Морс? И что наделал он?
Ее просьба звучит словно гром среди ясного неба - так же неожиданно и страшно. Насколько Барбара уже доверилась ему, чтобы дать ему достать свой длинный пистолет и спустить курок? Это звучит даже немного дико и нелепо. Хотя, кто бы говорил. Неужто он сам только что едва не сделал ей предложение уже во вторую встречу? Что бы ни происходило между ними - оно развивалось слишком стремительно и это было едва ли не пугающим фактором. Но когда вообще подобные чувства подчинялись каким-то законам? Человеческим и мироздания?
- Ты уверена в этом? - он смотрит в ее глаза, которые лишь слегка затуманены страхом, но слова женщины звучат твердо. Она не стала бы разбрасываться подобными вопросами и разрешениями, если бы не была уверена ни на секунду.
- Ты знаешь что-то, чего не знают остальные и не следует знать мне? - нельзя говорить об этом так просто, если не предсказываешь вероятность такого исхода. Уэсли был уверен, что у Барбары есть своя тайна, которой она очень боится и дело далеко даже не в ГИДРе. Особенно сейчас странно говорить об этом, когда отношения между этими организациями на самом пике в самом начале пути. Так что же ты скрываешь, золотоволосая Золушка?
Но, с другой стороны, Уэсли понимает, что и сам вряд ли сможет поступить иначе. И если выбора не будет, то пусть лучше она умрет быстро и это будет его пуля, выпущенная прямо в голову, чтобы она не мучилась и никто не посмел бы как-то пытать ее.
- Обещаю, я это сделаю, - а потом, когда это случится, он выстрелит в голову себе, потому что вряд ли сможет без нее жить.
В комнате становится так тихо, что, кажется, слышно, как тикают стрелки его наручных часов, которые оставлены где-то в соседней комнате. Джеймс погружен в свои мысли настолько, что, кажется, ничто не сможет вывести его из этого состояния и только две переливчатые трели, сливающиеся в единую какофонию звуков, заставляют поднять голову и оглянуться на дверь. Один телефон, несомненно, был его собственный, а второй, судя по всему, принадлежал Барбаре. Отличный способ сбежать от неудобных вопросов, не так ли? И кто же побежит первым?
Определенно, это что-то новое в жизни Бобби. И она как-то не очень понимает, как на подобное реагировать.
- У меня никогда не было долгосрочных планов. Я не очень понимаю, что с этим делать, но то, как он выглядит, мне нравится.
Невольно Бобби осознает одну простую истину - она ведь и правда никогда не строила планов, живя сегодня. Не было мыслей о домике с белым штакетником, она никогда не бросала фразу, что когда все закончится, она уедет/заделается цветочницей/пойдет куда-то, и так далее. Ничего этого не было, только настоящее со всеми его плюсами и минусами. И внезапно стало почему-то хорошо от мысли, что может быть будущее, пусть даже и воображаемое.
- Тогда уезжаем на Кубу, находим пустой пляж, и я буду гулять там, как есть, - смеется Бобби.
Но на самом деле мысли о Кубе как-то плотно застревают в голове. Исполнение таких планов выглядит сомнительным на первый взгляд, но, наверное, каждому нужно о чем-то мечтать, помимо удачной работы.
Похоже, ее просьба задевает Джеймса за живое, и это настолько приятно, что приходит своеобразное чувство удовлетворения. Бобби кивает на его вопрос, да, уверена, но сказать вслух это не выходит, горло пережимает спазмом.
И все же, приходиться отдышаться, чтобы суметь отвечать дальше, когда новые вопросы дают понять, как близко Бобби оказывается к краю.
И в эту минуту она и правда начинает подумывать, что можно рассказать Джеймсу о Гидре. Она и правда знает многое, слишком многое, чего знать не положено. Если для обитателей Адской Кухни, для Фиска и его правой руки, Гидра просто террористическая организация с огромными мощностями. Но это на самом деле не так, и Бобби могла бы рассказать многое Джеймсу, вот только чем это обернется? Вопросами? Догадками? Агент Гидры ее уровня ничего подобного не должен знать, одно потянет другое, и тут уж будет не до Кубы.
И Бобби ловит себя за попыткой открыть рот и начать выкладывать всю подноготную многоголовой заученными фразами из учебника Академии.
Нет. Нельзя. Это все станет концом, концом до того, как что-то начнется. А Бобби хочет немного чего-то хорошего, а не сразу в ад признаний. И в кои-то веки ложь может сослужить хорошую службу, пусть это совсем не путь к Кубе.
- Нет, - Бобби мягко улыбается, - просто пытаюсь быть готовой ко всем неприятностям, которые могут свалиться на наши плечи. Работа на Гидру не способствует здоровым мыслям в голове, прости. Но что стоит пообещать, если обещание не придется исполнять?
Она пытается смягчить свою просьбу, перевести это в шутку, но все же ждет, когда Джеймс скажет, что обещает. А когда он это говорит, отчетливо видеть перед глазами картинку, как он в нее стреляет.
Как ни крути, все безрадостное вокруг этой просьбы, но где-то в чем-то становится легче, и Бобби шепчет:
- Спасибо.
И тянется к губам Джеймса, надеясь закрыть глаза и заглушить все это поцелуем. И не только поцелуем, хотя им некуда торопиться, и можно было бы продолжить отдыхать, а потом…
...а потом в тишину спальни, которая нарушалась только поцелуями и дыхание, врывается реальность телефонными трелями. Требовательными, не перестающими разрушать атмосферу интимности, намекающими на то, что оба слишком сильно завязаны с миром за окном.
Бобби со стоном утыкается лбом в грудь Джеймса, неуверенная, рада звонку или нет. С одной стороны это как спасательный круг, чтобы перевести дыхание и слегка протрезветь, а то чувство, будто бы она пьяна, и пьяна Джеймсом. Так будет всегда теперь рядом с ним? Его близость мешает ясно мыслить, не позволяя допустить расклад, при котором она будет вынуждена действовать против него. И это хреново. Это рушит все варианты развития событий, кроме одного.
С другой, Бобби осознает, что не получится уснуть в его объятиях, и не будет приятного завтрака на кухне. Конечно, бог милует Джеймса от кулинарных талантов дамы, но все же, ей бы хотелось проснуться рядом с ним.
- Это Лена. Она принимает только одну причину моего не ответа - я труп. Прости.
Бобби неохотно отлипает от Джеймса, чувствуя, как сразу обдает прохладой, несмотря на лето за окном. Она слышит и его телефон, но никак не комментирует, занятая поиском своего. Впрочем, искать долго не приходиться, мобильный лежит поверх аккуратно сложенной стопки ее одежды, венчая нижнее белье. И Бобби едва успевает скрыть удивление, видя на экране не номер Беловой, а номер связного со ЩИТом. Так как сказать, своей закадычной подружки. Ответить Бобби не успевает, но следом приходит сообщение, и все, что остается ей, потянуться к белью.
- Кажется, план уснуть и проснуться в одной постели сегодня не рабочий, - Пересмешница поджимает губы, глядя на Джеймса, выжидая, что от него пожелает Фиск, если это, конечно же, он.
Странно, но он верит каждому ее слову, просто потому что... Просто потому что хочется поверить. Вполне возможно это всего лишь иллюзия обмана, в которую он сам погружается, но как же хочется хотя бы ненадолго поверить в нее и просто лежать в объятиях с женщиной, которая смогла взволновать и задеть его. Просто лежать и не говорить о том, что будет дальше. Что их ждет ужасная смерть от руки друг друга, если все закончится плачевно.
- Пообещай мне, что если нам предоставится возможность, мы действительно сбежим на Кубу и будем там отдыхать, - он не требует этого от нее так, как требует она, но слова звучать максимально серьезно, прежде чем Барбара выскальзывает из его объятий, чтобы подойти к телефону. Джеймс так же поднимается следом за ней, попутно цепляя брошенное в складках простыней белье и надевая его, потому что разговаривать с Фиском в неглиже было бы не так официозно. Да и в целом он бы мог... Услышать новые нотки в его голосе, нотки сытого кота, который только что занимался любовью с горячей царапающейся кошкой, которая оставила внутри него легкие царапины, а он оставил синяки на тонких запястьях.
Уэсли выходит за пределы спальни, аккуратно прикрывая за собой дверь и своим спокойным тоном отвечает на звонок. Мистер Фиск просит его подготовить счета для завтрашней встречи с Лилландом и мадам Гао. Что-то не складывалось в их приходах, часть денег утекала на сторону, пусть в совсем небольших количествах. Джеймсу предстояло понять, что именно не так и переворошить для этого гору бумаг. Видимо, на работу придется потратить весь вечер. Бесстрастным голосом он заверил мистера Фиска в том, что к завтрашнему утру все будет готово, он нажал кнопку отбоя, а затем вышел обратно в спальню.
Бобби стояла все еще обнаженная, сосредоточенная и деловая, так что хотелось любоваться каждым ее изгибом, что Джеймс и делал, подходя ближе.
- Да уж, трудолголизм - болезнь современности и конкретно наша с тобой, - Уэсли чуть усмехается и обнимает ее со спины за талию, зарываясь носом в волосы, а затем целуя в плечо. Расставаться с ней не хочется, но в самый же первый день выдавать себя - очень неразумный поступок.
- Мне нужно кое-что подготовить к завтрашнему утру, поэтому... - кажется, он извиняется за то, что им приходится сейчас расставаться, но кому-то нужно сделать первый шаг и Джеймс касается губами ее щеки и размыкает объятия, чтобы вернуться к одежде и не думать о том, что одевается она еще сексуальнее, чем раздевается.
Идеально отглаженные брюки смяты, рубашка потерялась где-то по дороге и приходится накидывать ту, что лишилась части пуговиц и еще пахнет сладким запахом Бобби. Возвращаться к ней уже в одежде и молча следовать вместе с ней к двери выхода.
Ну вот и все.
Почти.
У самой входной двери его самообладание снова начинает трескаться по швам и Джеймс притягивает ее к себе за талию, вкладывая в поцелуй огромное количество страсти, но притормаживая себя через пару минут и делая его более нежным и медленным, заканчивая почти невесомым ощущением себя на ее губах.
- Ты знаешь, куда вернуться, - медленно произносит, чувствуя, как смешивается их дыхание, становится одним на двоих.
- Мой номер уже у тебя в исходящих вызовах. Твой я запомнил, - кажется, или она и правда вздрогнула?
Дверь закрылась и Джеймс уперся лбом в нее, стараясь восстановить дыхание.
Они сошли с ума.
Но как же это было красиво.
Джеймс обнимает ее, и Бобби готова все отдать за то, чтобы никуда не уходить.
- Трудоголиков надо душить при рождении, - глухо ворчит она, не уверенная, что согласна с ним, но в принципе готовая признать, что трудоголизм второе ее имя. Учитывая то, что ей приходиться делать, а работа ее преследует круглые сутки.
- Поэтому мне пора, - заканчивает за мужчину Пересмешница. - Не переживай, мне тоже нужно идти.
Атмосфера, до того пропитанная сексом, теряет нотки сладости, становясь немного напряженной, как бывает при расставании после секса. Бобби давно не двадцать, а она не знает, что делать в таких случаях, как и не знает, что сказать Джеймсу, и вообще, как себя вести. Тянется к своей одежде, не поворачивая головы замечает:
- И да, по поводу Кубы - обещаю, что если получится, мы туда сбежим.
На самом деле она не верит в такой исход, но неожиданно понимает, что мечта должна быть. Даже если ты в нее не веришь.
Ее все еще мучает, что такого ему нужно подготовить, но негласное правило - не задавать лишних вопросов о работе, работает в обе стороны. И Бобби лишь влезает в одежду, четко ощущая, что ей нужно будет заехать домой перед встречей, чтобы смыть с себя все то, что происходило в постели. Иначе слишком явно будет. Она находит в кармане резинку для волос, которой и перетягивает светлый хвост на макушке. И разворачивается, подхватывая куртку. Одного взгляда достаточно, чтобы оценить, насколько уже мысленно собрался Джеймс, невзирая на совсем не товарный внешний вид. Наверное, сейчас он запрет за ней дверь, пойдет в душ и постарается не думать о том, что его отвлекает.
Впрочем, как и она сама.
Улыбнуться не выходит.
Казалось бы, какие причины для расстройства, но Бобби и правда огорчена, все больше понимая, что надеялась на то, чтобы утром проснуться в постели Джеймса.
Глупо. Очень глупо. И не положено инструкцией для агентов под прикрытием, им вообще строго запрещены любые отношения.
Бобби кладет руку на дверную ручку, чтобы потянуть ее на себя, но чувствует, как Джеймс настойчиво разворачивает ее к себе - движение, и она снова тонет в его объятиях, в его поцелуе, который тут же всколыхивает успевшие улечься чувства. И все сладко ноет внутри, отказываясь подчиняться необходимости.
Она с трудом дышит, прижимаясь лбом к его лбу, закрывает глаза и кивает. А затем едва заметно вздрагивает - черт, она со всеми этими делами забыла позаботиться о защите телефона, но с другой стороны у нее ничего такого там быть не должно. Надо убедиться, во имя избежания проблем, запароливать его теперь слишком явно нельзя.
Бобби поднимает голову, оставляя короткий поцелуй на губах Джеймса:
- Все получится.
Наверное.
Но это не точно.
...домой она успевает зарулить, чтобы принять душ и сменить одежду, стараясь выглядеть обычно, и это даже получается. Но все равно встреча идет не той траекторией, что нужно:
- Тебе следует проследить за отношениями Руки и Гидры, поговаривают, что они склонны к сотрудничеству.
Бобби закашливается, то ли от спиртного, то ли от спертого воздуха бара:
- Серьезно? Рука и Гидра сожрут друг друга, мы можем просто постоять в сторонке и понаблюдать за этим, заметя останки одной лавочки под половичок, вторую добив.
- И все же, слухи ходят, проследи.
Бобби морщится, не смотрит на Викторию, она не рассчитывала на ее присутствие. От сигаретного дыма начинает болеть голова, хочется на свежий воздух и закончить этот разговор.
- Хорошо.
- И узнай, не планирует ли Гидра обеспечить оружием банды Адской Кухни, - внутри что-то екает, но лицо остается все таким же скучающим, - Белова занимается вопросом оружия, ты должна что-то знать.
- Ну если выйдет, - пожимает плечами Бобби. Конечно, должна, конечно, знает…
...домой она так и не возвращается после встречи, ездит кругами по городу, отзванивается Лене, рассказывая ей забавную историю своего пребывания в больнице, опуская участие в этом Джеймса Уэсли и анализы на беременность. И думает о том, что ей совсем не хочется возвращаться в пустую квартиру. С ее расставания с Джеймсом прошло несколько часов, поздний вечер пахнет летом, смехом, влюбленностью - жизнью, одним словом, даже в Кухне. Почему-то сейчас Клинтон кажется удивительно прекрасным, и Бобби тормозит у китайского ресторанчика, нагребая еды на две персоны.
Она ужасно боится ошибиться, но все же приезжает к дому, в котором находится квартира Уэсли. Его окна манят теплым светом, и спустя десятиминутной борьбы с собой, Морс поднимается наверх, чтобы еще десять минут бороться с собой у самой двери. Но, наконец, она стучит в дверь, прислушиваясь к шагам за ней - и почти готова убежать, когда дверь все же открывается.
- Привет, - Бобби опирается плечом на дверной косяк, протягивая перед собой пакет с едой из ресторана. - Не знаю, что тебе нравится, поэтому брала наугад. И там печенья с предсказаниями? Ты веришь в предсказания, Джеймс? - Бобби неловко меняет позу, понимая, что это не совсем то, что следует сказать. - Я знаю, что у тебя дела, но я… я не хочу спать одна. И я не буду мешать, если ты все еще занят.
Джеймс отрывается, наконец, от двери, чтобы пойти в душ и освежиться. Работать нужно с ясной головой, подогретой лишь чашкой черного кофе. Дверь в спальню плотно закрыла, кровать так и остается неубранной со смятыми простынями, которые хранят запах волос Бобби и их страстного секса. По щелчку переключиться не получается, но как только он закрывается в своем кабинете со счетами, то мысли о женщине, что недавно страстно кричала в его объятиях, уходят куда-то на задний план, а он превращается в самого обычного Уэсли. Джеймса, который большинство своего времени посвящает исключительно работе, пьет литрами кофе и при этом старается держать себя в форме, чтобы не превратиться в обычного клерка.
Время пролетает незаметно и Уэсли даже находит ту самую ошибку, почти незаметную, которая приводит к непонятной утечке расходов. Вбивает данные в ноутбук и готовит их для завтрашней встречи, затем снимает очки и трет глаза, когда раздается стук в дверь.
Взглянув на часы, Джеймс понимает, что время уже довольно позднее, а значит посетители сейчас крайней подозрительны. А Уэсли давно не последний человек в адской кухне, которому надо бы беспокоиться о собственной безопасности. Потому, прихватив из ящика стола пистолет, Джеймс захлопнул ноутбук с оконченной работой и поднялся со своего места, чтобы подойти к двери.
Видеокамера показала светлую макушку и он тут же бросил пистолет на тумбочку, открывая дверь.
Честно сказать, он был удивлен и даже не скрывал этого, но пакет принял и посторонился.
- Заходи, - из пакета вкусно пахло, судя по всему, едой из китайского ресторана. Джеймс закрыл дверь и пошел вместе с ней в кухню, сгружая там пакет.
- К печеньям с предсказаниями отлично подойдет китайский чай. У меня как раз есть все для того, чтобы его заварить, - казалось, Уэсли был абсолютно невозмутим, пока доставал содержимое пакета и рассматривал, что же она принесла для ужина. Очень, кстати, вовремя, за несколько часов в нем было только кофе и сейчас все это очень пригодилось бы.
- Работу я только что закончил, до утра можно о ней не думать, - уперев ладони в стол, он неотрывно смотрел на нее, а затем взял ее руку в свою и поцеловал ладонь, чтобы притянуть женщину в свои объятия. Прошло всего лишь несколько часов, а он уже ощутил ее отсутствие. Что будет дальше... Он не знал, и не хотел знать. Все еще хотел жить нынешним мгновением.
- Я рад, что ты вернулась, - Уэсли коснулся губами ее виска и щеки, чтобы затем нехотя выпустить ее из объятий.
- Я не великий мастер готовки, но пахнет вкусно. Поможешь все это выложить, пока я готовлю тот самый чай? - Джеймс открывает посудный шкаф, доставая все необходимое и ловя себя на мысли, что происходящее как-то оживляет его безликую квартиру и делает ее... Уютной? И что Бобби смотрится на его кухне вполне себе правильно, так же как и в его постели... Но о последнем он старался не думать. И не спрашивать "почему"?
Все было так, как надо и рушить это мгновение тепла не хотелось.
Даже стоя на пороге квартиры Джеймса, Бобби не уверена, что он ее сейчас не погонит прочь. Или что за ее спиной не будет маячит женская фигура. Или много еще причин, по которым он скажет, что она не вовремя. Но Джеймс забирает пакет с едой и пропускает ее в прихожую. Бобби одним движением сбрасывает тонкую кофточку, которую надела поверх летнего платья, когда собиралась на встречу. Длинный рукав и несколько браслетов скрыли следы страсти, а на шее, благо, ничего не было, зато на плече…
Барбара направляется следом за Джеймсом на кухню, отмечая пистолет на комоде, но ничуть не удивленная этим. По спине пробегает нервная дрожь при мысли о том, о чем она его просила несколько часов назад, но тут же все уходит. В конце концов, она понимала, с кем имеет дело, может, только сейчас осознавая, насколько Уэсли опасен, но и она все-таки не девочка с переулка. Хотя на самом деле никакой стаж работы агентом ЩИТа не гарантирует ей выживание.
Эти мысли отвлекают ее, и Бобби не сразу слышит голос Джеймса, но все же быстро возвращается в реальность, сосредотачиваясь на нем.
- Тебе нравится китайский чай и китайская чайная церемония?
Она замирает по ту сторону стола от него, видя на его лице следы усталости, при искусственном освещении они становятся более явными. Видимо, все это время он сидел за компьютером, решая какие-то проблемы. Свои или Фиска в данном случае не имеет значения.
- Как удачно я зашла…
От прикосновения губ к ладони бежит приятная дрожь, Бобби прикрывает глаза, после чего послушно тянется за движением Джеймса, оказываясь в его объятиях, пусть совсем недолго, пусть с мимолетной лаской, но этого достаточно, чтобы избавиться от того чувства потерянности, что возникло после встречи с Викторией.
Если так будет каждый раз, то рано или поздно Ник или Виктория поймут, что с Бобби что-то не так, но об этом проблеме она подумает чуть позже.
- Я рада, что ты открыл дверь. Если честно, я сомневалась в том, что мне стоит приезжать. Да, конечно, помогу, - Бобби принимает из его рук тарелки, распаковывает принесенное и начинает смеяться. - Что ж, я даже не знаю, как это сказать, - она поднимает глаза на Джеймса, в их синеве искрится веселье. - Я должна тебе признаться, я совершенно не умею готовить. Принадлежу к тому типу женщин, которые способны испортить яичницу, так что к плите меня лучше не подпускать. Кухня в моей квартире все еще не потеряла девственность после переезда.
Она раскладывает по тарелкам еду, выкладывает из коробки печенье с предсказанием, протягивает одно Джеймсу.
- Не хочешь узнать, чем закончится этот очень странный день?
Кто бы мог подумать, утром ведь ни один из них и не подозревал, что вечером они будут находиться в одной кухне, собираться поужинать, пытаясь узнать немного больше друг о друге.
- Я хотела еще вино взять, но потом вспомнила, что это не самое здоровое решение, хватит и тот, что ужин выйдет не очень диетический.
Джеймс чуть улыбнулся, когда она заговорила о чайной церемонии и ловким жестом извлек небольшой чайник, две чашки и специальные травы, которыми поделилась с ними мадам Гао.
- В мою бытность дипломатом приходилось изучать многие культуры и церемонии, но чайная - одна из тех, что нравятся мне больше всего. Да и в целом - у них вкусный чай и к ситуации подходит, - он нагревает сперва чайник, чтобы засыпать в него чай, затем наливает кипяток и прикрывает ненадолго полотенцем, пока Бобби расправляется наконец с тарелками. Все это настолько по-домашнему обыденно и происходит само собой, словно они давно живут вместе и... У них что, уже второй свидание?
Все как у нормальных людей. Но ведь так не бывает.
- Что ж... - он аккуратно разливает чай по маленьким пиалам и протягивает одну, восхитительно пахнущую, в сторону Бобби.
- Давай не пойдем в гостиную. Здесь хорошо, - не разрушается какой-то уют и одомашненность, хотя, конечно, правила хорошего тона требуют все сделать красиво, но Джеймс жертвует это чувство той теплоте, что возникает на большой кухне между ними.
- Я крайне редко готовлю. Чаще всего просто некогда. Но думаю, яичницу утром я в состоянии осилить, как и виртуозно освоить кофеварку. Хотя кофе, если есть время, я тоже предпочитаю варить сам, по особому рецепту. И получается не хуже, чем этот китайский чай, - говорить с ней о бытовых мелочах было так легко, хотя не следовало бы забывать, кто они и где нужно было быть осторожнее... Но Уэсли, который чаще всего ограничивался несколькими словами, сегодня был весьма красноречив, хотя и не пользовался своим обычным тоном маской, скрывающим его обычные эмоции.
А надо было быть осторожнее и не открываться ей сразу.
Джеймс берет в руки печенье с предсказанием, какое-то время смотрит на него, а затем кладет рядом с тарелкой и чуть улыбается.
- Позже. Сначала я хочу оценить то, что ты мне принесла, - на мгновение кажется, что Джеймс возьмет вилку и будет изысканно пробовать каждое принесенное блюдо, но он беззастенчиво берет палочки и довольно ловко орудует ими, внезапно понимая, что голоден и что работа все-таки подвымотала его.
- Надо сказать, что даже если ты не умеешь готовить - у тебя отличный вкус. Дашь мне адрес? - Уэсли снова улыбается, но встречается с ее слегка напряженным взглядом и протягивает руку, снова сцепляя их ладони вместе. Будто бы давая свою силу и подзаряжаясь ее собственной.
- Я вижу, ты беспокоишься. Не надо. Давай не сегодня. Хотя бы до утра, а потом уже будем разбираться. Просто... - большой палец мягко погладил женскую ладонь.
- Просто будь со мной. Надеюсь, китайское печенье пожелает нам то же самое, - Уэсли убрал руку и разломил то, которое лежало рядом с его тарелкой.
- "Счастливая жизнь прямо перед вами.", - прочитал он и чуть усмехнулся, глядя на женщину напротив.
- А ведь и правда. Прямо передо мной. Кажется, это действительно работает, - Уэсли слегка склонил голову, наблюдая за Барбарой и ожидая ее ответа.
Каким-то странным образом Уэсли со своей породой, дорогими костюмами и манерами, которые достойны лучших домов Европы, идеально вписывался в Клинтон со всеми его проблемами, неустроенностью и мелкими войнами. Бесспорно, этот район населяли разные слои населения, были тут и квартиры, за которые стоило платить тысячи в месяц, и квартиры, в которых тараканы пировали прямо на столах. Разное тут было, и не зря в быту район звался Адской Кухней, его даже в муниципалитете так называли. И полиция не очень-то любила этот район, в участках Клинтона служили, преимущественно те, кто населял его, а потому процент взяток и грязных копов был выше, чем в любом другом районе Нью-Йорка.
И все же это место удивительным образом сочеталось с Уэсли, хотя непонятно, как.
Еще менее было понятно Бобби, каким образом Джеймс Уэсли, определенно с образование Гарварда или Йеля, явным опытом работы в дипломатической сфере, управлял делами Уилсона Фиска, который, пусть и умело прикрывался праведной любовью к своему району, творил ужасные дела. Но задавать этот вопрос Бобби не спешила - если спросит она, то даст право Джеймсу задавать вопросы о личности той, с кем спит. Она могла бы рассказать почти правдивую историю Барбары Морс, но ключевое слово “почти”. Лжи в ней тоже будет достаточно.
Лгать Бобби не хотела.
Проще попробовать пробить Джеймса по базам данных, когда доберется до защищенной сети. Просить же о его досье ту же Викторию было чревато лишними вопросами.
Барбара принимает из рук Джеймса пиалу, втягивает носом приятный аромат, который сразу же напоминает о том, что за окном лето, что хочется в поля, напитанные солнцем, что хочется к теплым волнам океана. Дитя солнечной Калифорнии, Бобби иногда отчаянно скучала по дому, по бликах солнца на бронзовой от загара коже, по аромату апельсинов везде и всюду, и даже запах рыбы в порту Сан-Диего не казался сейчас раздражающим.
А когда-то она отчаянно стремилась оттуда уехать, особенно после смерти отца, которая даже спустя двадцать лет кажется абсурдом, погибнуть при ремонте двигателя авианосца.
Глупо.
И обидно.
Она касается губами края пиалы, делая глоток, смакует весь букет трав и признает:
- Вкусно.
А ведь ее тушка вся пропитана чертовым кофе.
Бобби и сама вооружается палочками, хотя у нее это выходит не так изящно.
- Ммм, там в пакете визитка. Вообще-то первый раз беру у них еду, это совсем не далеко от тебя. Моя квартира на другом конце Адской Кухни, и там в почете русские кафешки, тоже, кстати, довольно неплохо готовят. Заодно можно потренировать свой русский, вдруг сгодится? А вообще все просто, даже не умея готовить, вкусно поесть я люблю, мой аппетит прямо как у Скарлетт в Унесенных ветром. Моя собственная маменька всегда говорила о том, что надо делать вид, что ты птичка, а не пытаться кидаться с вилкой и ножом на слона, так что да, первым делом на новом месте я обследую соседние забегаловки, чтобы не умереть от голода.
Когда Джеймс улавливает толику ее беспокойства, Морс досадует только на себя. Это что-то невероятное, она сейчас со своими эмоциями просто находка для шпиона. Вернее, сама шпионка, и палится все больше.
Она улыбается, ответно сжимая его руку.
- Не буду. Просто все настолько стремительно происходит, что я немного не успеваю осознавать некоторые вещи. С другой стороны, это жизнь, и пусть что будет.
Бобби смеется, заправляя за ухо парочку светлых прядей, выбившихся из небрежно собранной косы. Ей, определенно, нравится вся эта ерунда с печеньями.
- Интересно…
Она ловит одно, распаковывает и ломает пополам, узкая лента предсказания падает на стол. Бобби разворачивает ее, несколько секунд молча пробегает глазами, а потом повторяет уже вслух:
- Путеводная звезда укажет тебе правильный выбор… хм… что же это может быть? - Пересмешница поднимает взгляд на Джеймса, тянется к нему: - Как думаешь, ты сойдешь за путеводную звезду? - Смеется, целуя его. На его губах вкус чая, а может это на ее губах, но все смешивается в теплом поцелуе, от которого сердце бьется сильнее. Бобби отстраняется, и снова увлеченно сует нос в тарелку. - Итак, мистер Уэсли, чем вы занимаете в свободное от работы время, помимо того, что цепляет девушек в красном платье на вечеринках?
Джеймс улыбается сквозь поцелуй и мягко обнимает ее губы своими в ответ, стараясь удержать ее подольше рядом с собой. Вечер настолько теплый и домашний, будто за пределами его квартиры не находится грязный район Нью-Йорка, который так и хочется обдать брандспойтом и вычистить от вычистить от всей его черноты и слизи. Кажется, что и сама душа Уэсли тоже в таких же чревоточинах, но Бобби рядом заставляет их уйти вдаль. Заставляет пытаться казаться лучшем, чем он есть на самом деле.
- Мне нравится быть путеводной звездой. И русский борщ весьма хорош, как мне думается, правда вот работать с ними - среднее удовольствие, - Джеймс слегка хмыкает и старается увести тему в сторону. Ни к чему его златовласому ангелу знать о том, как идет его бизнес и как проворачиваются дела в криминальном мире. Казалось бы, как вообще такой утонченный человек, как Уэсли, попал на службу к Фиску? Все было проще, чем казалось на первый взгляд - ему нужна была работа, а с Кингпином ему было весьма комфортно. Постепенно что-то человечное уходило на задний план, в нем появлялись жажда наживы и выгоды, а все прочее было уже несущественно. Джеймс становился опаснее, жестче и все малоприятнее, дела под его началом велись твердой рукой.
Но рядом с Бобби просыпалось что-то далеко скрытое, чего он сам опасался. Потому что это была слабость.
И эта слабость сейчас сидит совсем рядом с ним и боится этой стремительности. Боится так же, как и он сам.
- Я даже не замечаю, насколько все стремительно. Все так... Будто так и должно быть, - он снова слегка улыбается и тоже возвращается к еде. Хотя все действительно слишком просто и хорошо. Будто бы перед каким-то глобальным кризисом или перед утоплением, когда ловишь последние глотки свежего воздуха.
Он не мог ею надышаться.
- На самом деле тот вечер тоже был работой. Я был наблюдателем, который собирал сведения и... Это был, наверное, самый яркий вечер из тех, что я посещал, - он слегка усмехнулся, заметив, как она отвела глаза. Неужели смутилась?
- А что касается девушек в платьях... Обычно я нахожусь в стороне, а они не роняют на меня свои бокалы и не завлекают с первого взгляда, - он аккуратно заправил прядь волос ей за ухо. Китайская еда подходила к концу, как и этот вечер, а значит вскоре они снова окажутся на пороге близости.
- У меня настолько мало свободного времени, что, кажется, я даже не замечаю, как он проходит. Но во время рабочих процессов удается прийти в театр или на какое-нибудь представление. А когда мне удается уединиться с книгой - значит день был поистину прекрасным, а я сделал все, что мог, - он снова чуть улыбается, но затем серьезнеет и снова разливает чай.
- А что происходит с твоим свободным временем? Успеваешь сходить на шопинг и умудряешься потрясающе выглядеть? - Уэсли кладет палочки на тарелку и придвигает к себе пиалу, ожидая ее ответа. Что ей нравится? Чем она живет?
И как, черт возьми, они оказались так близки, что просто сидят за ужином, как нормальные люди?
Лена как-то пошутила, что хватка у белокурой и милой на первый взгляд Барбары, похожей на ту самую куклу Барби, как у питбуля. И в общем-то была права. Рефлексы у нее отработаны точно так же, одна лишь фраза способна заставить ее впиться в жертву, начиная медленно, но результативно тянуть информацию.
И сейчас, когда Джеймс упоминает русских, Бобби и правда рефлекторно готовиться повернуть разговор в ту сторону, но затем усилием воли заставляет себя переключиться на другое.
Не нужно. Просто не нужно.
Она тут не для выпытывания информации, она тут потому, что хочет уснуть в объятиях рядом сидящего мужчины. А потому ее не должны волновать русские, чем меньше Бобби знает, тем меньше проблем создает Уэсли.
- Борщ, между прочим, украинский, и не дай бог тебе перепутать в общении с ними.
Бобби сейчас совсем не птичка, Бобби сейчас чувствует себя сытой кошкой, когда пальцы Джеймса касаются ее волосы, заправляют пряди, а она весело смеется, встряхивая головой, и они снова выбиваются из без того уже растрепанной косы.
- Я не специально это сделала, честно слово.
Судьба? Возможно.
Только шутки у этой судьбы очень небезопасные, свести двух таких людей в одном жизненном пространстве.
Бобби делает глоток свежего чая в пиале. Что ж, им, определенно, не грозят театры, хотя ладно, театры Бобби не любит, а в кино просто не может представить Джеймса, чтобы он сидел с ней на последнем ряду и целовался до безумия, хотя после того, что с ними творилось… в какой-то момент Бобби остро ощущает то, какая между ними разница, они из разных миров, образованный дипломат, и она, дочь военного и медсестры, получившая диплом биохимика только потому, что травма не позволила ей замахнуться на олимпийское золото, сломав карьеру гимнастки окончательно.
- Боюсь, шоппинг в стиле Секс и город не мой формат, я едва ли знаю магазины, по которым следует пройтись, а все наряды выбираю где попало. То красное платье было единственной стоящей вещью в моем гардеробе.
Мысленно Бобби ставит ногу на тонкий лед признаний, но она не может постоянно обходить тему личного, значит, самой следует рассказать то, что сделает ее живой, что достаточно будет знать Джеймсу. Это нормально, хотеть знать, с кем планируешь разделить постель.
И еще пара глотков чая дает направление ее словам:
- Вообще я не так давно осела в Нью-Йорке, подруг у меня раз-два и обчелся, одна из которых Белова, с ней особо по магазинам не походишь. Да и… - Бобби пожимает плечами. - Бывал когда-нибудь в Калифорнии? Так вот, я там родилась, и все еще считаю, что самый лучший отдых - это сидеть на пляже и наслаждаться шумом прибоя, причем в любую погоду, будь солнечно или ветрено. А тут я даже не была на пляже. Черт, я до сих пор не знаю, в какой сторон хваленый Хэмптонс, и где можно насладиться закатами над океаном.
Она даже не пытается скрыть легкую тоску по Сан-Диего, по закатам и рассветам, по тому, чего не хватает ей в этой жизни. Тоску по тому, чего у нее больше никогда не будет.
Тарелка пустеет, наверное, можно убрать всю посуду, а еще пойти и отключить до утра телефон к чертовой матери. Но пока Бобби разворачивается всем телом к Джеймсу:
- Я все еще не понимаю, что в тебе такого, что сводит меня с ума настолько, что я нарушаю собственные привычки. Мне давно не двадцать, я пережила положенный гормональный кризис, но чувствую себя как та школьница, втрескавшаяся по уши в капитана футбольной команды. Это магия? - Она снова улыбается. - Да?
Насколько сильно они друг друга не знают и насколько разными могут сейчас оказаться? Насколько большая между ними разница и как быстро эти отношения могут перейти из разряда просто сильного влечения к куда более глубинному интересу? Они давали друг другу обещания, еще толком не понимая, во что ввязались и как вообще попали в такую ловушку, как отношения. Уэсли понимал, насколько это нетипично для него, привыкшего рассчитывать все наперед, да и она как агент была не из тех, кто прыгал в подобное сломя голову. Это их объединяло, но сами они были, как оказалось, очень разными. И все же...
- Единственное стильное платье да и то, кажется, пришлось выбросить после нашей встречи, - Джеймс сидит сначала с непроницаемым лицом, а потом широко улыбается, почти смеется. Кажется, тогда он слышал вполне себе однозначный треск, пока старался добраться до ее тела и наверное то платье уже было не спасти... Как и его рубашку от следов помады, но это были такие мелочи по сравнению с тем, что она сидит рядом с ним.
- Ох, Калифорния... Мне приходилось там бывать и там в самом деле замечательное солнце и пляжи. И ощущение какой-то легкости и несерьезности что ли. Отдыхать мне было некогда, но поверь мне, я оценил все местные красоты. Я вообще успеваю подмечать все красивое и интересное в любой момент времени. Как тебя, например, - китайская еда закончилась, остался только чай и преусловутое печенье. Джеймс снова аккуратно сжимает женские пальчики в своей руке и аккуратно ведет по их внешней стороне большим пальцем. Ему нравится ощущать ее рядом даже не в постели а просто так. Да и тот факт, что он не расстался с ней сразу же после первого танца, случайного задания и того короткого, но горячего секса на столе, не расстался после того как понял, что она от него не беременна... Это ведь говорило о чем-то. О чем-то очень сильном, что взяло и зародилось в один момент и дело было вовсе не в физическом влечении, хотя и в нем тоже. Если бы они просто спали каждый раз, когда видят друг друга, то это одно. Но здесь же даже секс был особенным, потому что после него велись такие вот слегка рвущие что-то внутри разговоры, да и вообще - с кем он разговаривал после секса о столь сокровенном?
Кажется, даже с первой женой такого не было, хотя он по-своему любил ее.
А любил ли он Бобби?
Джеймс берет ее вторую руку в свою и переплетает пальцы обеих. Она права, это какая-то магия, что хочется постоянно касаться ее и отсутствие человека рядом чувствуется вполне себе физически. Уэсли решительно не понимал, почему не сопротивляется этом и что заставило его потерять голову от подобного.
- Я всегда нахожу всему логическое объяснение, но ты не поддаешься логике. И то, что происходит - тоже, - они ведь оба понимают, насколько это абсурдно и невозможно. Но все равно прыгают в омут с головой.
- Я знал, что ты опасна, подозревал с самого начала. Я просто должен был тебя остановить, но в тот момент, когда мы танцевали я понял, что что-то не так. Я уже тогда начал увлекаться нашими разговорами, мне хотелось слушать тебя. Даже несмотря на то, что ты уже тогда была очень соблазнительна как женщина, но... Я уже говорил, что такое со мной впервые. Когда просто что-то перемыкает и сносит голову, - все началось с поцелуя и он просто потерял над собой контроль. В какой-то момент он подумал о возбуждающих феромонах тогда, но ведь Бобби в его руках не притворялась и не имитировала, он чувствовал ее оргазм каждой клеткой. Точно так же, как и во второй раз.
- А когда я подумал о том, что ты, возможно, беременна я... Я как-то спокойно воспринял это. Я не знаю, что это, Барбара. Это сводит меня с ума. Ты сводишь меня с ума, но мне это нравится, - Джеймс заглянул ей в глаза долгим взглядом, в котором снова загоралась страсть к этой удивительной женщине, опасной и обманчиво хрупкой.
- Может, мы, наконец, получили то, что заслуживаем. Я даже готов поверить в судьбу, - пусть этого окажется бесконечно мало и пусть это будет жестоко, но он хотел этого. Сейчас и в это самое мгновение.
Бобби смеется:
- За него все равно платил работодатель, так что не мой ущерб. Тем более, что я, похоже, приобрела гораздо больше, благодаря ему и своему умению танцевать танго. Где ты, кстати, этому научился? Ну я-то ладно, у меня десять лет назад подруга замуж выходила и хотела, чтобы подружки невесты умели танцевать, вот я и воспользовалась возможностью. Хотя, признаюсь, немного заржавела.
И это даже правда без тени лжи.
Она прячет улыбку в очередном глотке чая, а пиала стремительно пустеет, и явно скоро что-то изменится в самом моменте. Воздух постепенно густеет от затаенного желания, которое не прорывается пока сквозь ощущение легкости момента, позволяя продолжить говорить о чем-то таком, что становится ниточками между такими разными людьми, которых тянет друг к другу.
- Ты мне льстишь, - мягко отзывается женщина, откидываясь на спинку стула, встряхивает головой, от чего волосы окончательно распадаются из косы. Бобби еще пытается поймать резинку, но та все равно выскальзывает из пальцев, а нагибаться за ней немного лениво. Она что-то и правда разомлела от атмосферы на кухне Джеймса, от его голоса, от мысленных картин о Калифорнии. Может, им стоило для начала отправиться туда, а не бежать на далекую Кубу? Возможно, это будет реально? Конечно, не Сан-Диего, но какой-нибудь курорт на побережье.
В Сан-Диего Бобби нельзя, она умерла для него, и обещала Нику, что никогда не совершит дурацкой ошибки, никогда не позволит себе проверять семью, оставив заботу о них Нику. Он переводил деньги на счет миссис Морс, довесок к пенсии мужа, он должен проследить, что у нее, ее сына и его семьи будет все, что потребуется, а у племянников Бобби лучшие возможности в будущем.
Бобби задумчиво изучает, как сплетаются их с Джеймсом руки. Слышит его, но все так же рассматривает пальцы. И думает, что на самом деле ему сказать.
- Я нелогична во многих вещах, в этом ты прав.
Ей приходиться действовать вопреки логики, и это уже напоминает стиль жизни, подумай, как следует поступить логично и поступи наоборот. Для самой Бобби это не просто, она всегда была слишком рациональной, как и положено человеку, который знает все о точности химических процессов в организме, биохимия не терпит нарушений в точности расчетов. А Пересмешнице приходиться петлять, как зайцу, вопреки всем выкладкам, и она это не очень-то любит.
И признания Джеймса не делают ее жизнь проще. Ей нравится слушать, что он говорит, и что-то так тихо екает, когда Бобби понимает, что будь она беременна, он бы ее никуда не отпустил. И так не отпустил, но это уже немного другой разговор. От этого становится одновременно хорошо и страшно, и возникает потребность остановить поток признаний до того, как они пройдут линию невозврата, до того, как Джеймс не скажет то, о чем впоследствии пожалеет.
- Может, - шепчет она в ответ, прижимаясь губами к пальцам переплетенных правых рук. - Хотя я не уверена, что я принесу тебе счастье, Джеймс.
Скорее уж проблемы, но в конце концов, когда те будут становиться слишком большими, Бобби что-нибудь придумает, а пока…
Пока она тянется за новым поцелуем, прижимается к его губам, снова ощущая вкус ужина, чая, наслаждаясь этим. И когда отрывается от губ, спрашивает:
- Как на счет того, чтобы убрать все это, а затем я отключу свой телефон до утра, и мы забудем о реальном мире, в котором от нас всегда будет хотеть всего, и жизни в том числе?
Бобби сознательно не предлагает поступить Джеймсу так же, как она, это должен быть его выбор, и, возможно, он к этому не готова. Да и она сама, конечно, рискует не по-детски, Гидра не прощает ошибок, ЩИТ не любит исчезновение с радаров агентов, но до утра она не будет ни агентом ЩИТа, ни агентом Гидры, она будет женщиной, которая хочет принадлежать Джеймсу Уэсли, и этот ее выбор снова не логичен, но что поделать, если шпионаж так приучил жить?
В ответ на ее слова Джеймс лишь усмехается, пусть и немного горько. Он и сам не подарок, ведь работа на криминального авторитета все-таки оставляет отпечаток, за которым находится та самая грань, которую он давно перешел. Уэсли обманывал, манипулировал и убивал и все же перед ней не хотелось говорить об этом. Хотелось казаться лучше, чем есть, даже несмотря на то, что она, очевидно, понимает абсолютно все.
- Я и сам не подарок, Барбара, но я прекрасно понимаю, на что иду. И ты тоже понимаешь, - прикосновение губ к пальцам заставляет внутри что-то замирать и Джеймс расцепляет пальцы на одной руке, чтобы провести ими по щеке Бобби во время их поцелуя. Отрываться от нее вовсе не хочется, но Уэсли понимает, что она права и нужно хотя бы убрать со стола. Поэтому он поднимается и собирает посуду, складывая ее в посудомойку. После этого задвигает мудреный аппарат и включает его. Как прекрасно, что человечество придумало автоматику для того, чтобы облегчать людям жизнь и давать больше времени на все остальное.
Затем, повернувшись к Бобби, он достает из кармана брюк мобильный телефон и при ней нажимает на кнопку отключения. Будильник сработает тогда, когда нужно, к тому же его внутренние часы никогда не подводили. Хотя в этих внутренних часах обычно не было планов на женщину, засыпающую в его объятиях.
- Кажется, я принимаю твое предложение, - Джеймс снова слегка улыбается и привлекает Барбару к себе, обнимая за талию и мягко целуя ее в губы. За сегодняшний день они оба устали, но рядом с ней к нему словно снова возвращается энергия, которая была ему так нужна. Мягкий и нежный поцелуй становится более требовательным и страстным, пальцы руки скользят вверх по ключице и шее, внутренний стержень снова напрягается, как, впрочем, и всего тело требует новых прикосновений.
Но теперь не хочется торопиться, ведь у них впереди ночь, в которую они оба добровольно падают. Поэтому Джеймс останавливается, берет ее за руку и уводит за собой в сторону спальни.
Свет за ними гаснет, пока они проходят внутрь в полумрак. Уэсли чувствует ее рядом и медленно поворачивается к Бобби, проводя ладонью по ее волосам и легко касаясь губ поцелуем.
- Устала? - хочется снова страстно взять ее и не один раз, но сегодня Бобби побывала в больнице и потому он сдерживает себя в собмтвенных порывах.
Да, Джеймс прав, Барбара все прекрасно понимает.
Она кивает. И когда поцелуй обрывается, а Джеймс поднимается, чтобы убрать посуду, отправляется за своим телефоном, оставленном в кармане кофты.
Пальцы ловко скользят по экрану, отрубая все звонки до того времени, пока не сработает положенная функция доступа. Дело сделано, и женщина позволяет себе еще раз, все более пристально, осмотреть гостиную, взгляд скользит и по прихожей, где на комоде все так же лежит пистолет.
Сама она в обычное время ходит без оружия, но учитывая те навыки, что годами оттачивались ею в ЩИТе, убивать можно чем угодно.
Что за дикие мысли.
На кухню Бобби возвращается как раз тогда, когда Джеймс заканчивает с посудомойкой, и достает свой мобильный. Она удивленно вскидывает бровь, все еще не полагаясь на серьезность намерений мужчины.
- Это неожиданно. И приятно.
Где-то на губах застывают слова о том, что она не хочет проблем из-за ее желания уединения, но так и не слетают в пространство. Джеймсу не нужна излишняя опека, если он это сделал, значит, он этого хочет.
Сердце бьется сильнее от поцелуя.
Еще сильнее оно стучится о ребра, когда они оказываются на пороге спальни. Одного взгляда достаточно, чтобы убедиться, что постель так и осталась неубранной, призывая их вернуться в ее объятия, и противиться этому не просто невозможно, а даже и не хочется.
Вопрос заставляет ее засмеяться.
- Нет.
У нее всегда энергии с избытком. Зайчик энерджайзер, не иначе. Конечно, бывал и упадок сил, бывало ничего не радовало, бывали травмы, после которых нужно было время на восстановление, но на самом деле сильнее всего Барбару всегда убивало безделье. Именно поэтому она скучала в лаборатории, хотя в полевых условиях она отчаянно скучала по лаборатории, но стоило вернуться в четыре стены по каким-либо причинам, и вполне себе, пусть не гениальный, но повышенный интеллект отчаянно саботировал работу без активной жизнедеятельности за пределами здания, вынуждая Фьюри хвататься за лысую голову, матерясь на славу - она была его проблемой, его головной болью, так как именно он притащил в ЩИТ девятнадцатилетнюю девчонку в депрессивном состоянии после тяжелой травмы, сломавшей карьеру гимнастки.
Так что нет, она ни капли не устала, в том плане, в каком спрашивал ее Уэсли. И в доказательство этого она прижимается к нему всем телом в новом поцелуе, позволяя почуствовать жар ее кожи, то, как она вся натянута, словно струна.
- И я не хочу потратить эту ночь только на сон.
Хотя, конечно, без него им не обойтись, и она сама первой сдастся под напором все еще ослабленного организма, который напомнит о себе наверняка. Но это будет потом. Сначала она снова позволит себе изучать Джеймса, проверяя снова, что ему нравится, привыкая и находя то, что еще они не попробовали.
Джеймс готов ждать вечность, лишь бы не причинить ей боли или неудобства, но Барбара смеется и сама прижимается к нему в новом поцелуе, заставляя отпускать контроль и давать власть телу. Он чувствует зарождающееся возбуждение в ней и в себе, обнимает и в ответ и шагает назад к постели, в которой они были несколько часов назад. И пусть это началось ее сном, им и должно закончиться. Но пока у него другие планы.
- Не потратишь, - выдыхает мужчина в женские сладкие на вкус губы и опускает ладони с талии на бедра, мягким, но властным движением притягивая ее ближе, давая почувствовать собственное горячее возбуждение.
- С ума меня сводишь, - в голосе прорываются нотки рычания, когда он тянет ее за собой на постель, садится сам и усаживает ее буквально на себя, тесно прижимаясь бедрами. Поцелуй становится еще более горячим и страстным, пока его руки блуждают по спине, плечам, бедрам и груди и уже совсем откровенно изучают ее тело на предмет легких вздрагиваний, изменений в дыхании и стонов.
Оторвавшись от нее, он аккуратно поддевает подол легкого платья и снимает его с женщины через голову, метко отбрасывая куда-то прямо на стул и почти так, чтобы оно завтра не помялось. Виртуозность вроде бы во всем, но Джеймс этого даже не заметил, останавливаясь и заглядывая ей в глаза.
- Ты горишь, ты знаешь? - пальцы ласково ведут по щеке, затем вниз по шее, по ключице и по груди, мягко огибая ее, касаясь живота, опускаясь по талии вниз на бедро и скользя по его внутренней поверхности вверх, чтобы коснуться пальцами нижнего белья.
- А теперь ты горишь сильнее, - его голос становится совсем низким, с той самой возбуждающей хрипотцой, что кружит голову, пока он снова целует ее в губы и укладывает спиной на постель, попутно давая ей расправляться с его собственной одеждой и ласкать в ответ, вызывая неконтролируемые выдохи, удивляющие его самого. Он привык доминировать в постели, но эта женщина не давала ему ни на минуту успокоиться.
Джеймс цепляет ее бюстгальтер и снимает его, освобождая красивую грудь, которой он уделяет должное внимание, лаская губами, проскальзывая языком и мягко сжимая в ладонях, давая ощутить его силу, но не причиняя женщине боль. Затем опускает руки вниз и окончательно освобождает ее тело от одежды.
Ладони ложатся на ее колени, разводя их в стороны, когда Уэсли склоняется над ее животом, оставляя на нем дорожку поцелуев, спускаясь ниже. Легкий поцелуй на колене переходит к более горячим и интимным, идущим по внутренней поверхности бедра, где он все же чуть сильнее сжимает губы, оставляя темную метку.
Ты моя. Ты теперь моя.
В последнее мгновение он задерживается, прислушиваясь к ее стонам, замирая на мгновение, давая снова ощутить себя на грани нарастающего возбуждения, а затем склоняется к ее сосредоточию женственности, мягко касаясь его губами и проникая внутрь языком, будто бы снова целуя ее. Руки чуть крепче сжали бедра, не давая отстраниться от сладкой пытки, которой он сам стал ее подвергать с каждым прикосновением.
Кто еще кого сводил с ума, но ответить у Бобби просто не получается. Мысли не собираются в слова, она занята совсем другим, тянется к Джеймсу, прижимается, чувствуя, как сердце то пропускает удар, то бьется так, что наступает почти тахикардия. Она крепко сжимает коленями бедра Джеймса, под его руками все больше заводясь, пока собственные пальцы на ощупь добираются до его одежды. Все снова повторяется с тем же пылом и жаром, что и несколько часов назад, сводя с ума накалом страсти, что наполняет воздух. Тонкая ткань платья слабая преграда для рук Джеймса, особенно, когда он помогает ей снять его, отвлекая от сосредоточенности в раздевании его самого.
- Я бы решила, что у меня лихорадка, но причина явно в другом.
Его пальцы скользят по ее коже, по внутренней стороне бедра, заставляя вздрагивать от напряженного ожидания, когда знаешь, что последует за этим, ждешь сильнее, и все равно одно прикосновение к кружевной ткани заставляет все внутри собраться в пружину, готовую вот-вот распрямиться. Бобби сдерживает судорожный вдох, но не надолго, выдыхая стон в поцелуе.
Ее пальцы зарываются в волосы на его затылка, мока она снова и снова целует ее, почти не замечая момента, когда оказывает спиной на разобранной постели, чувствуя тяжесть его тела, тянется к нему, скользя по его груди кончиками ногтей, успевая, как в тумане справиться с его собственной одеждой.
А дальше она просто проваливается в волну ласк, в уверенные прикосновения Джеймса, точно знающего, к чему он ведет. Хихикает, когда становится на момент щекотно от поцелуев на животе, срывается на стон, стоит сжать ему губы чуть сильнее на внутренней стороне бедра - она уверена, там останется след, но ей все равно, пусть ставит метки, где хочет, ей уже и правда все равно, лишь бы он сейчас не оставлял ее.
Она и правда горит, чувствует жар собственной кожи на контрасте с более прохладными ладонями Джеймса и пока еще не вобравшими в себя жар простынями. Срывается на новый, более громкий стон, бессознательно шаря рукой по постельному белью, сжимая его пальцами, выгибаясь навстречу языку и новым поцелуям. Интуитивно ей хочется отстраниться потому, что если Джеймс не остановится, до оргазма останется совсем не много, но он крепко придерживает ее за бедра, не давая сделать лишнего движения, только выгибаться и подаваться ему навстречу. И в этот раз она не просит остановиться, доведенная до крайности, ожидая яркого финала, сейчас или потом, просто отдаваясь в его руки.
Уверенная ласка заставляла тело женщины выгибаться, давала ощущение власти над ней, а Джеймс и сам чувствовал, как заводится все сильнее с каждым движением, находясь на самой грани самоконтроля, когда становится даже немного болезненно. Он ласкает ее все увереннее, даже немного жестче, чувствуя, как она сжимает его, как становится горячее. Желание обладать ею заставляет пробежаться дрожью по позвоночнику, когда он слегка отстраняется, легкими поцелуями ласкает разведенные бедра и проникает внутрь пальцами, чувствуя ее горячее возбуждение. Говорят в теле женщины есть мифическая точка, которую можно стимулировать для быстрого доведения до оргазма, но кажется, Бобби уже была готова к порогу, потому что быстрые движения пальцами заставили женское тело выгнуться и ее вскрик был самой большой наградой за все это. Ощущая ее тяжелое дыхание и удерживая себя на самоконтроле, Джеймс поцелуями стал подниматься обратно вверх к ее губам, горячо прижимаясь к ее телу и целуя медленно и ласково, будто бы давая ей остыть после первого испытанного чувства удовольствия на сегодняшнюю ночь.
Хотя сам он в этот момент чувствовал себя близким к пределу собственного терпения, удерживать себя в руках в этот момент было трудно. Горячее податливое женское тело еще никогда так сильно не заводило его, а может все просто было в чувствах, которые он к ней испытывал.
Джеймс все еще целовал ее и плотно притягивал ее бедра к себе, давая почувствовать собственное возбуждение, которое могло сейчас принести еще больше удовлетворенности.
- Кажется, главным блюдом в сегодняшнем ужине были не печенья, - шепчет он ей на ухо романтические глупости, стараясь отвлечь себя от дикого желания обладать ею прямо сейчас, взять животной похотью снова и снова и снова. Может так можно было бы обойтись с какой-нибудь женщиной, что наутро исчезнет из его квартиры, но никак не с Барбарой, которую он желал любить неистово, но так, чтобы это запомнилось.
- Ты невероятная, - но только дай она ему знак не удерживать себя в руках, то кажется, эта кровать рухнет.
Ощущение пальцев внутри - и Бобби снова задыхается в стоне, не зная, что ее больше доводить до финала, то, насколько Джеймс угадывает со всем, начиная от ритма, или его властность, с которой он распоряжается ее телом. Это приятно, одуряюще приятно, хотя на самом дне сознания мельтешит испуг, она не привыкла к тому, чтобы ее реакции, ее желания зависели от другого, от мужчины, который так легко перехватывает контроль над ней.
И все же легко позволяет это делать, как и позволяет внутренним мышцам болезненно обхватывать его пальцы, осложняя движение. Оргазм, такой ожидаемый, дрожью проходит по телу, заставляя легкие с трудом пользоваться воздухом. Но Бобби чувствует все, остро, живо, будто бы все только начинается. Чувствует поцелуи Джеймса по телу, они возвращают ее в реальности, следом приходит легкая досада, не так вообще-то следовало продолжать, и ощущение бедром его эрекции отчетливо взывает к продолжению, горячей волной собираясь в низу живота. Бобби обнимает Джеймса за шею, пальцы удивительно крепкой хваткой сжимают его волосы на затылке, а поцелуя становится все более долгим, требовательным и жадным. Она чувствует на губах свой собственный вкус, и это заводит, а казалось, что после всех стараний Джеймса она не будет в состоянии пошевелиться, так и свернувшись поперек кровати.
- Мы только начали, - выдыхает Бобби, не в состоянии рассмеяться, но в состоянии тесно прильнуть к Джеймсу, скользя пальцами по его животу, чувствуя всю его напряженность, кожа практически обжигает пальцы.
Она знает, что он стоит ей сказать, все продолжится, знает и то, что он сейчас потянется за новым презервативом, и ей это не по душе, в эту минуту все протестует от необходимости отрываться друг от друга ради мер предосторожности, которые на самом деле дают такую же гарантию, как и ее предохранение фармацевтического характера. Проще перехватить ситуацию в свои руки, и Бобби аккуратно наваливается на Джеймса в его руках, пока он не ждет подвоха.
- Попался, - Бобби прикусывает мочку уха мужчины, тут же оставляет ласковый поцелуй, - и я все еще не люблю быть сверху, но сегодня все равно буду, - легкий укус и точно такой же поцелуй там, где бешеной волной бьется пульс, каждое ее движение такое же легкое, но уверенное, и ничего лишнего, когда Бобби легко усаживается на него, опираясь ладонями на грудь, чтобы удержать равновесие. Упавшие на лицо волосы скрывают довольную улыбку на ее губах, а сама Бобби, хоть и не имеет особой мысли довести Джеймса до ручки, совсем не торопиться в своих движениях, начиная двигаться на нем медленно, неторопливо, даже томно, но для остроты ощущения чуть впиваясь ногтями в него, придерживаясь.
Джеймс готов продолжать удерживать ситуацию в своих руках, но яростные поцелуи Бобби дают понять, что сейчас все только началось, что и подтверждает ее тихий шепот, заводящий сильнее всякого афродизиака. Усмехаясь, Уэсли поддается женским рукам и желаниям, как она до этого поддалась ему. Ее поцелуи почти приводят к грани, но словно милосердная самаритянка она, наконец, двинулась бедрами так, что Джеймс почувствовал ее восхитительную тесноту внутри, со свистом выдыхая воздух сквозь сжатые зубы. Слишком медленно, слишком томно. Удерживать себя в руках становилось все сложнее.
Его ладони скользят по бедрам вверх, к красивой груди, ощутимо сжимая ее, светлые волосы щекочут, а ноготки словно подливают масла в огонь, не принося боли, но раззадоривая. Джеймс заставляет себя сдерживаться, пока ее бедра медленно двигаются, пусть он и порывается направить ее движения быстрее и чаще, дать охватить огнем каждую клетку кожи, удовлетворить свое болезненное влечение.
И да, на какое-то время его хватает. Хватает, пока он не поднимается на локтях и низким выразительным голосом не произносит.
- Чертовка.
Затем он поднимается выше, поймав ее в объятия, садясь так, что она снова оказывается у него на бедрах. Губы в губы, глаза в глаза, ее мягкая грудь плотно прижимается к его обнаженной груди, задевая ее твердыми сосками. Джеймс целует ее горячо и почти яростно, едва ли не превращая поцелуи в укусы, руки обхватывают бедра, а его собственные начинают двигаться увереннее, быстрее, жестче. Он плотнее прижимает ее к себе, обнимая за спину и целуя плечо и шею, с хриплым рыком выдыхая на ухо ее имя. Вся сдержанность уходит к чертям и Уэсли, наконец-то отпускает себя, позволяя двигаться так, как нужно ему, но не забывая прислушиваться к ее вскрикам, полудвижениям, каким-то прикосновениям. Что она сделала с ним, как же сильно хотелось брать ее.
Снова буквально опрокидывая ее на простыни и нависая над женщиной, он продолжал чуть резковатыми движениями входить в ее возбужденное горячее тело, но неожиданно замер, оставаясь в ней, а затем начиная двигаться медленными движениями, словно желания продлить эти мгновения сладостей секса, запах которого витал в воздухе и...
... и когда он успел потерять голову настолько, что не достал чертовы презервативы?
В медлительности есть своя прелесть, хотя раз за разом Бобби готова сорваться. Но ей нравится владеть сейчас Джеймсом, нравится так сладко заставлять его изнывать от желания, нравится проверять границы его терпения.
И нравится, когда она добирается до них, и выдержка Джеймса дает слабину. Бобби задыхается стоном от резкого движения, попадая в его объятия. Все ощущения обострены до такой степени, что разгоряченная кожа болезненно реагирует на любое прикосновение, на объятия, но есть в этом особая сладость.
Кажется, так еще Бобби никогда не изнемогала одновременно от желания получить такую ожидаемую разрядку, растянуть удовольствие и просто умереть счастливой. Оказывается, приторно-идиотские признания “умираю от любви” имеют вполне себе веские основания.
Этого не было ни сегодня днем, ни тогда в особняке. В обоих случаях Джеймс старался держать самого себя под контролем, по каким-то своим причинам. Но сейчас что-то меняется, и нежности остается очень мало, лишь горящее желание, наполняющее собой все вокруг, и это заводит еще больше, одна лишь мысль о том, заставляет Бобби впиваться пальцами в его плечи, крепче сжимать его бедрами.
И ни капли не жалеть, что она нарушает все правила безопасного секса. В конечном счете, они оба понимают, что их ждет в случае ошибки, понимают, что она не сделает аборт, она сама сказала, а он примет это все. Что с этим делать дальше, другой вопрос, конечно, но сейчас он занимал Бобби меньше всего, когда тонкий латекс, который несмотря на все обещания рекламной индустрии снижал уровень ощущения на какие-то десятые, не мешал.
Не мешал понимать степень доверия, цепляться за нее, и сладко стонать, хотя стонать уже просто было нечем. Губы болезненно припухли от поцелуев, грудь так же реагирует на любое прикосновение, а голос просто сел. Бобби уже даже не в состоянии протестовать, просить, лишь слушать пульсацию тел, наслаждаться моментом, когда оргазм одного подталкивает другого к финалу. И какая разница, кто кого…
...спроси ее сейчас Джеймс, устала ли она, Барбара едва бы смогла что-то промычать в ответ. Вымотанная всем, она не хочет, чтобы он просто шевелился, ну и что, что в этот раз им неплохо бы добраться до ванной, может сменить простыни, на все это становится как-то глубоко плевать. И как только Джеймс пытается шевельнуться, она осторожно, но ощутимо впивается в его руку ногтями:
- К черту все…
Потому, что как только он встанет, что-то начнется меняться, реальность прорвет тонкий кокон чувственности и истомы, а Бобби так хотела немного в нем еще побыть, в тепле объятий, в ощущении тяжести тела Джеймса. Правда, стоит начать остывать, как в комнате становится слишком прохладно, несмотря на лето. Но все еще достаточно комфортно, чтобы не шевелиться, не пытаться искать, чем им укрыться, не пытаться подсунуть под голову подушку, едва повернуться так, чтобы оказаться на груди Джеймса.
Его биение сердца, еще чуть торопливое, но уже возвращающееся в норму, казалось лучшей колыбельной. Она бы могла так засыпать всегда.
Она бы могла сейчас ляпнуть какую-то глупость. Например, что-то о любви.
Нет. Это сейчас… нет, совсем не нужно, это пугает ее до желания подняться и сбежать, настолько, что ее тело немного теряет чувство расслабленности. и это ошибка, как уже пришлось понять, Джеймс был весьма чуток к переменам ее настроения, читая ее, как книгу.
- Можно я вернусь? Завтра? И послезавтра…
Губы плохо ей повинуются, слова выходят какими-то глухими, черт, она так сипела после футбольного матча, на который ходила в последний раз.
Волна оргазма накрывает так, что сознание ускользает на несколько мгновений. Возвращается понимание происходящего лишь спустя несколько секунд, когда Джеймс обнаруживает себя, крепко держащим Бобби в своих объятиях на пропитанных потом и сексом простынях. Не хочется ничего, ни размыкать объятий, ни покидать ее тело, не отрываться ни на секунду и утопать в запахе волос и тонкого аромата духов. И когда он пытается пошевелиться, Барбара просит его не делать этого. Потому Уэсли лишь немного меняет позу, чтобы перестать придавливать ее своим телом и продолжает удерживать женщину возле себя.
Он не отпустит ее больше никуда и ни за что. Да и сама она не торопится никуда уходить. Но едва заметное напряжение, которое пронзает женское тело, заставляет Джеймса с сожалением отстранить бедра назад и успокаивающим жестом провести ладонью по ее еще горячему и возбужденному телу.
Неожиданный вопрос застает Джеймса врасплох и кажется, что он молчит слишком долго, но затем он аккуратно тянется за тонким одеялом, накрывая их обоих и сохраняя тепло. Легкие поцелуи ее лица успокаивают, не давая сильного возбуждения, но и не позволяя ему остыть так быстро.
- Да. Да. Завтра. И послезавтра. Всегда, - кажется, его обещание тоже звучит слишком опрометчиво, но сейчас он говто сказать что угодно, лишь бы не оттолкнуть и не испугать. Женщина льнет к его телу и кажется, что все это прекрасный сон, за гранью которого нет той реальности, о которой не хочется даже думать сейчас. Кощунственно думать.
А вот о том, что Джеймс любит ее прямо сейчас, кажется, совсем не кощунственно. Уэсли гладит ее по волосам и шепчет на сладкое ушко.
- Засыпай. Я хочу проснуться и увидеть, что ты была реальна сегодня и это не было сном, - объятие становится крепче и даже чуть больнее, но всего на пару секунд.
- И не смей от меня сбегать, Бобби Морс, - он заглядывает ей в глаза и слегка расслабляет руки, в которых лежит обожаемая женщина.
- Ты моя, - твердо произносит он, прежде чем накрыть ее губы долгим поцелуем и устроить ее голову на своей груди. Какое-то время он прислушивается к ее дыханию, пока оно не выравнивается и сам проваливается в счастливый сон.
Я люблю тебя, Барбара Морс
Вы здесь » Marvelbreak » Отыгранное » [03.07.2014] Знаешь ты...
