Наташа помнила этот город, когда он был еще Ленинградом. Помнила его в войну, во время блокады, когда они тут застряли на какое-то время. Помнила и потом, в пятидесятых под Ленинградом находилась одна из баз Красной Комнаты, в которую Наташа пришла после смерти Лешки. Она никогда не любила этот город. Красивый, но извечно сырой, настолько, что кажется, из хронической простуды невозможно выбраться. Да и ее душа принадлежала Москве и окнам, выходящим на Кремль, но и той жизни не было слишком давно, чтобы хоть за что-то цепляться.

Ей пришлось вернуться сюда совершенно по обычным делам для нее сейчас. Перехватила заказ Красной Комнаты на похищение чертежей ученого, который сотрудничал с ЦРУ. Забавно. С точки зрения патриотизма Ванко имел явно неправильные маяки, но в кои-то веки Романовой было все равно. Пару десятков лет назад она бы сама его пристрелила, не оставив следов, а теперь задумчиво смотрела на окна, в которые ей предстояло забраться.
Задачу осложняла зима, чертова зима, которая в Питере была похожа на сплошное проклятье. Сырость проникала везде, где только можно, кажется, ею пропиталось все, начина от собранных в рыжий хвост волос, заканчивая нижним бельем, и даже кожаный костюм Вдовы, рабочая униформа, казалось, потяжелел.

По данным, которые были у Наташи, семья Ванко отправилась на дачу. Это, конечно, граничило со странным каким-то выбором развлечения на выходные, но за пределами города хотя бы снег был, да и на берегу Финского залива не так плохо, если в твоем распоряжении есть банька. В том, что она есть у Ванко, Наташа как-то не сомневалась. Как и то, что в квартире нет никого, поэтому преодолев все карнизы и расстояния, Вдова легко справляется с оконной рамой, мягко соскальзывая в темной комнате. И замирая.
Квартира была большой, и увы, добраться до окна кабинета, в котором и должны были храниться пресловутые чертежи, не было возможности - оно выходило на проспект. Время было достаточно поздним, чтобы не привлекать особого внимания к гибкой женской фигуре на лепнине дома, но все же, рисковать не хотелось. Что стоит пройти по квартире, которая должна пустовать? Да ничего. Наташа не оставит ни единого следа своего присутствия и уберется до того, как явятся адепты КК. Можно, конечно, передать привет альма матер, спросить, как у них там делишки, но на самом деле, Вдова не испытывала ровным счетом никакого интереса к ним. У нее даже пропало желание уничтожить ее, хотя когда-то оно было слишком острым. Но что поняла Романова, в одиночку ей с таким монстром не стоит заедаться, даже после развала Советского Союза.

Романова успевает добраться до двери, ведущей, предположительно из столовой, о чем в свете луны, выбравшейся из-за туч, намекает круглый стол, застеленный кружевной скатертью. Но стоит только потянуть ручку, как в глубине квартире где-то что-то щелкает. Секунду спустя Романова понимает - дверной замок, и следом зажигается свет.
Твою ж мать.
Похоже, что товарищи дачники решили, что дома лучше, чем в деревянном срубе. Вот только теперь все это становится проблемой. Наташа не получит желаемое, зато КК получит, с тремя трупами, четы Ванко и их сына, который, кажется, обитал тут же.
Наташа плавным движением отступает от двери, скрываясь в тени угла, задерживает дыхание и прислушивается. Взгляд ее упирается в окно, чуть приоткрытое, собственная небрежность заставляет недовольно поморщиться, ну да ладно, зато она сможет с разбега сигануть в него, в случае срочного побега.