Отправляясь под аномальный купол вместе с Тони, Чарльз чувствует себя на удивление уверенным в собственном контроле. Он спокоен, собран, не срывался. Проработал в своей голове последние события, от теракта до встречи с родным сыном. Ни в какой особенной психотерапии не нуждается. Чарльз давно не был настолько уверен в себе. Однако, он понимает, что под таким куполом возможно абсолютно всё, что угодно. И без такой уверенности просто не сунулся бы.
Чарльз считает, что он слишком хорошо знает свои страхи, чтобы бояться столкнуться с ними лицом к лицу. Сталкивался. Кажется, что самое страшное уже осталось позади. Что-то в детстве, что-то в набитых шишках молодости, что-то в потерях зрелости. Со вторым шансом оборачиваться некуда.
Казалось бы.

Он шагает под купол вместе со Старком. И чувствует, как лёгкие наполняет спёртый тяжёлый воздух. Как давит атмосфера. Как тут же пытается разболеться голова. И для него проблема сейчас далеко не в потенциальных собственных демонах. А в том, сколько здесь и сейчас других людей борется со своими страхами. Чарльз сглатывает, поводит плечами. Он чувствует все эти чужие ужасы. Ощущает, как в голову пытаются пробиться не свои панические мысли.
Но в том, что сдержится, Чарльз всё ещё уверен. Он осматривается по сторонам.
И видит Мойру Мактаггерт.
Она идёт вместе с Шоном по гравийной дорожке. Они улыбаются друг другу, о чём-то переговариваясь.
Здесь не может быть Мойры. Она не может быть такой же молодой и дышащей жизнью, как в те дни, когда Чарльз со своей самой первой командой был в Вестчестере.
А Шон так и вовсе мёртв.
Чарльз застывает на месте, смотрит на призраков своего прошлого. Он не ожидал, что так сходу провалится в собственный кошмар. Увидит тех, кого когда-то подвёл и не смог спасти.
К Шону и Мойре присоединяется Дарвин.

Чарльз моргает и оборачивается на Старка.
— Ты видишь их? — спрашивает он, коротко кивая головой в сторону двоих мутантов и одной женщины, всё приближающихся к ним. Ему нужно убедиться в том, что это галлюцинация, которую видит только он. Что это сознание играет с ним злую шутку.
И что на призраков можно не обращать внимания, а заняться тем, зачем они сюда и прибыли — прощупывать купол, пытаясь понять, как именно его разрушить. Искать слабые точки, разбираться с причиной, а не последствиями. Не с собственными проблемами, которые казались уже проработанными.
Чарльз снова смотрит на них. На свои проблемы. Они всё ближе. И он понимает, что вместо лиц у них безжизненные маски, словно слепленные из глины.

— Ученики, — отвечает Чарльз, не переставая смотреть на своих призраков прошлого. — И давняя возлюбленная. Один погиб в шестьдесят втором году. Второй — уже в семидесятых. А ей я стёр память о мутантах. И о себе, в том числе.
Чарльз прекрасно понимает, какой страх символизируют Мойра, Шон и Дарвин для него. Это не тот страх, который может затянуть во что-то опасное. Только причинить дополнительную боль, разворошив старые воспоминания. Не хватает только Рейвен и Эрика, чтобы дополнить картину и попробовать заставить увязнуть в болезненной памяти.
Он понимает, что это — только начало. Страх потери — один из основных. О нём Чарльз уведомлён. Но вдруг раскопается что-то, о чём он не подозревал?
Этого допустить нельзя. Нужно сконцентрироваться на куполе, а не на бездушном пустом лице Мойры.

Чарльз выдыхает. Закрывает глаза. Их тут быть не может. Вреда они ему не причинят. Физического, во всяком случае, точно. А купол нужно прощупать.
— Он держится не только на телепатии, — говорит Чарльз. — Возможно, какие-то магические примеси, но я точно сказать не могу. Здесь бы привлечь Стрейнджа, это его территория.
Но и его — тоже. Потому что и телепатия тут точно замешана. Найти бы Стефана. Объединить силы, понять, что происходит точно. И разобраться, а затем разрушить купол. Величайший маг Земли и сильнейший телепат — даже не в самой лучшей своей форме — наверняка смогли бы.
Только со Стрейнджем связи нет. Именно тогда, когда он нужен им больше всего.

Чарльз пытается найти какие-то телепатические точки давления на купол. За что-то зацепиться, выйти на "виновника торжества". Он идёт по периметру, не косясь в сторону преследующих его призраков прошлого. Старательно не косясь, но зная, что они всё ещё рядом. Стоит только расслабиться, как затянут к себе, заглушат болью от потерь, привлекая к себе и других потерянных.
Купол — чьё-то творение. Ему нужно найти, чьё конкретно, чтобы попробовать воздействовать напрямую.
Вот только Тони говорит о бомбе. Чарльз опускает руку, смотрит туда же, куда и Старк. Видит пресловутую красную точку. Которая расходится на несколько. А потом — на множество.
Инстинкт самосохранения взрывается требованием бежать. Чарльз дёргается к Тони, но небо под куполом темнеет, точки пропадают, а в нос ударяет запах гари.

Чарльз оглядывается. Он видит разрушенные стены, обломанные балки, наглухо проржавевшую огромную железную голову, похожую на маску футуристического робота. Видит провода, тянущиеся червями от того места, где когда-то должна была быть шея.
Видит мёртвый мир. Где нет надежды на что-то живое. Где даже травинки не пробивается.
Но при этом он осознаёт, что быть этого не может. Не здесь, не сейчас. Он был выбит из колеи, но ненадолго. Он может взять себя в руки, собраться и продолжить миссию, не оборачиваясь на иллюзорные ужасы. И Старк тоже сможет.
— Тони, — обращается он к Старку. — Не забывай, что ничего этого нет. Если чувствуешь, что соскальзываешь — сразу же дай мне знать.
Он попробует успокоить чужое сознание, ведущееся на образы. И будет надеяться, что магическая составляющая этого места никак не перебьёт его телепатию. Очень надеяться.

— А это — не последние мёртвые ученики в моей, — мрачно отзывается Чарльз. — Для управления этой штукой сначала нужно понять общий механизм её работы. Простого позитивного мышления тут будет не достаточно.
Позитивное мышление в менее опасных ситуациях в кабинете психотерапевта-то работать не будет без детальной проработки проблем и страхов. Нужно быть откровенным фанатиком позитивного мышления и твёрдо верить в то, что оно заработает, чтобы, собственно, заработало. И то это получится натягиванием не натягиваемого.
— Полагаю, что обернуть такое влияние против кошмаров получится разве что у слабоумного, не обременённого страхами, — Чарльз стучит себя двумя пальцами по виску. — Эта штука играется с нашим подсознанием, Тони. И если бы на него можно было так просто влиять, в мире давно не осталось бы большой части душевнобольных.
У них просто нет времени на то, чтобы радикально переработать себя для переворота под нагоняющим кошмаров куполом. И, показавшаяся воплощённой, мечта, может оказаться не менее ужасной, стоит только ей поддаться. Абстрагироваться — единственный возможный вариант.
Если бы только это было так просто.

Чарльз шагает к Старку.
— Успокойся, — говорит он ему. — Абстрагируйся и не задерживайся на месте.
Стоя на одном месте, не шевелясь, они точно окажутся под обстрелом. И точно погрузятся в самую пучину кошмаров. А допустить этого нельзя. Сейчас они — исследователи, а не участники происходящего.
Мёртвая земля под ногами говорит о другом. А инопланетный корабль — деформируется под несколько иную форму. Под корабль Ши-Ар.
Этого только не хватало. У всех, кажется, свои проблемы с инопланетянами. Свои истории, вникать в которые тоже — нет времени и ресурсов. Не психоанализа ради они сюда пришли.
— Двигаемся по периметру, — добавляет Чарльз, повторяя, собственно, ранее высказанную "стратегию".

А вот с увечьями Чарльзу всё кажется более-менее понятным. Однако, предположения нужно как-то проверить. Но сначала — высказать их. Потому что разговоры должны отвлекать от всего, происходящего вокруг.
— Навскидку могу предположить два варианта, — говорит он. — Увечья могут наноситься неким магическим путём. Парней не существует, но существует сила, поддерживающая купол. Она же и наносит повреждения. Если это так, то нам с тобой тут делать вообще нечего. Но есть и другой вариант. Всё может вытекать из подсознания. Хоть ты и знаешь, что это всё нереально, но воздействие на подсознание не даёт тебе поверить окончательно. И если повреждения наносятся, ты веришь в то, что они есть. Реагируешь на это. Получаешь настоящее повреждение. С этим уже можно работать.
Чарльз смотрит на землю перед собой. Абстрагируется как может. Старается не реагировать на окружение. Концентрируется на проработке теорий.
Подсознание способно на многое. На обман своего хозяина под определённым влиянием — тоже. Чарльз понимает, как это может работать, но голые теории остаются теориями.
— Однако, проверить это мы можем только одним путём. Но для этого мне придётся покопаться в твоём, Тони, подсознании. Если ты позволишь. Я могу попробовать заблокировать ту часть, что отвечает за нанесение потенциальных повреждений. Поставить своеобразный щит. Заставить тебя поверить в собственную неуязвимость.
И быстро. Чужие кошмары им тоже покоя не дадут.
— Но проверить, насколько это работает, — продолжает Чарльз, — мы сможем только если ты получишь повреждение.
Опасно, рискованно. И при этом бросить на амбразуры самого себя он не сможет. Для этого потребовался бы ещё один телепат. Манипулировать собственным подсознанием бывает сложнее и опаснее, чем чужим. Потеряться в дебрях собственного подсознания без возможности себя же вытащить — непозволительная здесь и сейчас роскошь.

— Почему не телепатия? — отзывается Чарльз. — Она. Одна из разновидностей. Очень тонко вытягивающая наружу то, что в подсознании спрятано. Повлиять на него полноценно — сложно. Слишком непредсказуемая материя. Но можно запереть там какие-то воспоминания, можно наоборот извлечь что-то потаённое. Может и машина, но завязано всё именно на таком телепатическом принципе. Однако, это только не подкреплённая ничем теория.
Купол кажется практически живым. Пульсирует, реагирует на каждого, меняет свой цвет. Сложно представить, что он мог бы оказаться техническим порождением.
С другой стороны, синтезированная органическая жизнь за всё время достигла горизонтов, которые раньше казались чем-то из области фантастики. Технология забегает настолько вперёд, что возможно абсолютно всё.
В том числе и синтетическая телепатия.
Когорта погибших учеников пополняется братьями Саммерсами. Чарльз, впрочем, уже не может сказать, кто из них может быть жив в действительности, а кто — нет.
Нельзя реагировать. Опасно.

Чарльз останавливается, оборачивается на чуть отставшего Старка.
— Полагаю, что раз здесь возможно всё, то и это тоже, — говорит он. — Но мне не кажется, что ты успел бы себе внушить, что приходил сюда вместе со мной. Мы были на той стороне, помнишь? Вместе были.
С другой стороны, кошмар говорил бы точно так же. Упоминать об этом Чарльз не собирается. Старку сейчас лишний раз заморачивать голову не стоит. Благо, сам он пока в состоянии отличать действительность от иллюзий.
А способен ли?
Нет, допускать такие размышления тоже не стоит, как и реагировать. Где одно сомнение в собственной способности отличать, там и целый ворох.

Чарльз поднимает голову. И видит нечто, что не вписывается в его кошмарную картину точно. К ним приближается человек — на первый взгляд. По факту — не человек, определённо точно. Сам он с ним не сталкивался — не его галлюцинация, его сознание не породило бы что-то синтетическое. Просто потому, что он уверен — технологии не боится. Наоборот только ратует за развитие, в том числе синтетических форм жизни.
Если они не направлены на целенаправленное уничтожение мутантов.
Для чужого кошмара приближающийся не-человек выглядит слишком реальным. Чарльз напрягается, в отличие от Старка. Тот, заметив приближение, наоборот обращается к незнакомцу — для Ксавье — по имени.
Всё-таки, за три года в небытии он пропустил многое.

    Чарльз Ксавье тут же раскладывается в голове Вижна по полочкам. Будь у него интернет, он бы успел сделать это за 6-7 секунд — среднее время на то, чтобы обзавестись полноценным психологическим портретом среднестатистического человека, но вместо этого приходится ориентироваться исключительно на характеристику Тони и собственные сенсоры. Составив портрет и сохранив его в памяти, Вижн возвращается к анализу полученных данных. Его мысли — сухие, четкие, прямолинейные, без какой-либо эмоциональной окраски — и сами похожи на код. Или на формальную логику, даже на выкладки почти прямиком из учебника по символьной логике.
    Вижн укладывает мистера Ксавье с его страхом и свежесоставленным психологическим портретом в одно уравнение, а в другое, с похожими переменными, помещает Тони и его страхи. Пока они размышляют вслух, Вижн занят составлением сложных дедуктивных цепочек — его разум стремительно прописывает один вывод за другим, одно следствие за другим, анализируя происходящее на манер решения простой математической задачи, где есть «дано» и единственно верный ответ.
    Услышав свое имя, Вижн поворачивает голову к мистеру Ксавье.
    — Нет, — просто отвечает он. — Я не могу покинуть Манхэттен, пока разрушения не закончатся. Как я могу оставить всех этих людей умирать?
    Вижн смотрит на мистера Ксавье, чуть склонив голову к плечу, и недоуменно хмурит брови, как будто тот спросил о чем-то настолько очевидном, что это почти стыдно. А после, ничего не говоря, разворачивается и шагает туда, где виднеется кромка купола. До вопроса мистера Ксавье ему и в голову не приходило, что он мог просто покинуть Манхэттен. Но обдумывать это сейчас будет непродуктивной тратой ресурса, поэтому Вижн продолжает решать свои уравнения, стремительно приближаясь к выводу, который с вероятностью в 81% будет верным.
    Окружающую разруху он будто и не замечает, как не замечает и чужие кошмары, воющие, смеющиеся, даже говорящие что-то вдали. Купол утыкается в землю посередине дороги, две столкнувшиеся машины стоят рядом, словно памятник или метка. Вижн разворачивается, чтобы проверить, как дела у его спутников и не вылезло ли из головы Тони новых бомб или чего похуже.
    — Обе ваши теории верны, — утвердительно произносит он. — Частично. Согласно моим наблюдениям, купол действительно порождает образы, вызывающие страх у реципиента. Если это что-то физическое: ограбление, динозавры, бугимен, бомбы, бывшие ученики — страх воплощается в эту форму. Если же нет, то здесь мне сложно сказать: недостаточно данных. В любом случае, чем больше человек реагирует на происходящее, тем больше силы обретает страх. Биохимические процессы в человеческом мозгу играют против вас, — Вижн неожиданно громко хлопает в ладоши несколько раз, будто кусочек какой-то мелодии: — Простите — поэтому вам необходимо отвлекаться, но это не может продолжаться бесконечно. Рано или поздно уровень кортизола поднимется чересчур высоко, потому что ваш мозг не видит разницы между реальностью и выдумкой. Точно так же, как ваш мозг реагирует на картинку по телевизору: вы умом понимаете, что это не реальность, но ваше тело другого мнения. Поэтому люди способны возбуждаться за просмотром порно или пугаться, смотря ужастики. Только здесь, — Вижн качает головой, — чем больше вы верите в свой кошмар, тем действительно материальнее он становится. Что бы это ни было, оно подпитывается вашими эмоциями. Работает по принципу простой рекурсии. Оно считывает немного вашего страха — вы реагируете — оно усиливает картинку — вы реагируете — и так до бесконечности.
    Вижн замолкает на мгновение.
    — Я лишен страхов и лишен эмоций, — он говорит об этом твердо, хотя это и не является правдой. Он не лишен эмоций. Он просто не умеет их распознавать. — Поэтому купол никак не может на меня по... — Вижн неожиданно прерывается на полуслове, будто его выключили, и начинает оседать на землю.

Вот что значит синтетический человек, искусственный интеллект — Вижн чётко высказал свою теорию (подтверждений-то всё ещё не было), которая вполне себе совпадала с мнением Чарльза о механизме создания слишком материальных фантомов. Всё отлично, кроме того, что они находились не в чьём-нибудь исследовательском кабинете, а в опасной — для людей и мутантов с настоящей биохимией — зоне. По-хорошему, разговоры их только тормозили. Следовало по максимуму изучить купол и явления, происходящие под ним. Затем оперативно выбраться и анализировать уже снаружи.
Потому что стоило быть реалистами — справиться сейчас с куполом, нет имея понятия о том, что он собой представляет, у них не получится. Даже при участии Вижна, не подвластного куполу.
Видимо, теоретически не подвластного. Потому что сваливается он резко. Как-то подозрительно резко. Разрядиться-то ведь он не мог? Хотя, Чарльз же точно не знает, каким образом он работает. Источник питания какой-то должен быть. Мотор, аккумулятор, вечный двигатель?
Не вечный.

— Я не имею ни малейшего представления, — честно признаётся Чарльз, — что это может значить. Тони, ты здесь инженер, не я.

Почему искусственный интеллект может упасть в обморок под полным кошмаров куполом? Причина может быть вообще какой угодно. Не всё всегда и сразу поддаётся рациональному объяснению. И искать его, это объяснение, сейчас — не лучшее время. Потом уже разбираться нужно. Если они выберутся в целости и сохранности.
Ракеты снова начинают подниматься. А с ними вместе открываются чёрные дыры в пространстве, то засасывающие что-то, то выпускающие наружу нечто совершенно неописуемое, потому что не имеющее адекватного аналога в человеческом мире.
Вот тебе и самая глубина подсознаний. Бесформенные, но кошмарные создания. Ничего оформленного, но много пугающего. Того, от чего стоит отвлечься как можно скорее.
Чарльз шагает к Старку и Вижну. Закидывает на плечо одну руку синтезоида. Не важно, почему Вижн отключился. Важно другое.

— Двигаемся, двигаемся, — подгоняет он Старка.
И не обращаем внимания на то, что позади. Впереди, впрочем, тоже.