«У тебя спина белая.»
«У тебя шнурки развязались.»
«А у тебя вон тоже шнурки развязались.. они вообще белые.»
Первое число апреля месяца Питер, как и многие другие (большинство, стоит сказать), не считал каким-либо полноценным праздником, что стоит обводить красным фломастером в карманном календарике, однако всё равно находились те, что от этого ловили небывалый кайф, не хуже, чем от более известного и любимого Хэллоуина. Хоть в школу не ходи, потому как в этот день попадало всем, иногда даже учителям, как это было в прошлом году. Но и без того приходилось достаточно пропускать, так что просто так нельзя. Хорошо ещё, что обошлись без подвешивания вёдер с красной краской над дверью. Нехорошо, когда в ловушку, приготовленную для одного, ненароком попадаются другие, потому что просто неудачно прошли мимо.

— Гадство, — негромко выдыхает Питер, в очередной раз возвращаясь домой как нормальный человек, используя дверь, а не привычное окно. Тёти дома ещё не было, потому загребущие руки потянулись к холодильнику, вытаскивая оттуда апельсиновый сок, чтобы заполнить стакан практически до самых краёв. Но звонок в дверь отвлекает от занятия, вынуждая непроизвольно дёрнуться от неожиданности. Свободной рукой растрепав волосы, отставляет стакан в сторонку и подбирается к двери, поворачивая замок.
— Мистер Старк? — удивлённо округляет глаза. Нечасто Тони рвётся обсуждать «последние новости», особенно в столь.. неофициальной обстановке. Поправляя рукава кофты, он заметно нервничал, так как не готовился к подобному визиту, а потому ожидаемо растерялся. — Д-да, вот сюда, — тыча в сторону дивана.

Когда речь зашла о колледже, Питер выдохнул с облегчением. Уж успел было подумать, что случилось нечто страшное, снова кто-то на кого-то напал, отнял очередное могущественное оружие, что теперь надо бы возвращать на законное место или вновь объявились старые знакомые симбиоты, почему и было принято решение прибегнуть к паучьей помощи.
— Было бы здорово, — Питер уже не отпирался, просто с благодарностью принимал помощь. Колледж — дело серьёзное и непростое с немалым количеством сложностей и нюансов. — Интересно, конечно! — забыв про сок, он отпускается рядом, только на подлокотник, сгибая ноги в коленях. И когда Тони показал папку, которая явно не была пустой, начал покачиваться из стороны в сторону в предвкушении, ибо больше ни о чём плохом не думал, подобное быстро выветрилось из головы.

Кнопочка щёлкает, а Паркер выуживает сразу несколько файликов, с любопытством заглядывая в сами бумаги, скользя взглядом по написанному. Несколько справок с печатями, в которых было сказано что-то про самого Тони. Может, здесь что-то не то и не во все бумажки можно вообще смотреть? Удивлённо вскинув брови, решает покопаться ещё, раз не останавливают, доставая новые документы, всматриваясь уже в них. То, что там было написано, никак не касалось колледжа и поступления, это не было даже рекомендательным письмом или официальным подтверждением, которое требовалось подписать (возможно, кровью), чтобы стать полноправным и теперь официальным членом команды Мстителей. Вместо этого нечто более странное и сложно объяснимое. Достоверности ради Питер повертел бумагу в руках, рассмотрев с одной стороны, затем с другой, поднося ближе к лицу, чтобы даже понюхать. Ничего необычного, пахнет бумагой и чернилами. Повернувшись лицом к Тони, садясь полубоком, Паук сам резко меняет выражение лица, скуксившись и поджав губы, глухо посмеиваясь. Поразительно, какая работа была проделана, чтобы оставить свой след в истории сегодняшних розыгрышей. Стоит отдать должное, это пока самая  лучшая и неожиданная подстава, вынудившая испытать огромное количество эмоций в один момент, с кучей деталей, вроде тех же печатей, которые, по повериям, сложно подделать, если вообще возможно, в этом не очень профессионально разбирался. Вернее, не разбирался совсем, с подделкой документов никогда не имел дел и надеялся, что не заимеет, несмотря на то, что сейчас происходило в городе и вокруг него в частности.

В конечном итоге Питер всё-таки смеётся, махнув незанятой рукой, хотя всё так же неуверенно и осторожно.
— Ого, мистер Старк, я не думал, что Вы тоже участвуете в розыгрышах, — складывая все бумаги, что успел вытащить, в одну стопку, удерживая теперь обеими руками. Хотя это и странно. То, что Тони даже не улыбнулся, вынуждая чувствовать себя как-то неловко. Снова поджав губы и скользнув растерянным взглядом по комнате, концентрируется на неожиданном госте, моргнув несколько раз подряд. Всё ещё ничего не произошло.
— Вы не смеётесь, — озвучивая очевидный факт таким тоном, словно без этого никак нельзя было обойтись. Но если так, то могут ли эти бумаги являться не просто очередной шуткой — данью сегодняшнего «дурного праздника»? — Но я не понимаю, — говоря теперь заметно тише. —Вы.. в самом деле это серьёзно? — снова утыкаясь в документы, но на этот раз взгляд был более.. осмысленным, что ли, не таким рассеянным, ведь это куда серьёзнее обыкновенной шутки.
— Но почему? — поднимая на Тони взгляд больших глаз. Этот вопрос на самом деле интересовал очень сильно, особенно сейчас, когда была возможность ощущать пальцами достаточно плотную бумагу.

Питер давно не чувствовал такой острой и ощутимой потребности в родителях. Именно в тех самых родителях, которые воспитывали бы, передавали свой ценный жизненный опыт, поддерживали, опекали, следили, ругали за промахи и хвалили за правильные поступки. Давно привык, что рядом есть только тётя Мэй, только после друзья-Пауки и Мстители, которые в каком-то смысле стали продолжением семьи после того, как сам практически переселился в особняк команды. Но это всё равно не то. Семья, но в совершенно другом смысле. Поэтому сейчас смотрел на Тони с непониманием и даже недоверием, считая, что всё это слишком неожиданно для того, чтобы оказаться правдой. Но серьёзный вид гостя вносил в ситуацию ещё больше вопросов. Снова уставившись на предоставленный перечень документов, Питер совсем тихо выдыхает, окончательно запутавшись, оказавшись в тупике, хотя с какой-то стороны прекрасно понимал, что решение настолько простое, что буквально лежит на поверхности. И дело уже не в этом дурацком празднике с его не менее дурацкими розыгрышами. И слова самого Тони это подтверждают. В который раз чувствует себя неловко, перебирая в пальцах тонкую бумагу, неспешно сползая с подлокотника на диван рядом, усаживаясь теперь ровнее. Лицо всё ещё выражало удивление, которое выделялось сильнее всего остального.

— А тётя Мэй? — Питер не боится, что она обидится или начнёт активно препятствовать, нет, она слишком умная для этого женщина, только вот.. что она почувствует в такой момент? Радость или ещё большую тревогу? Хотя, казалось бы, куда уж больше, если и сейчас нерадивый племянник умудряется нарушать все введённые запреты и режимы. Она точно примет всё это, только.. не доставит ли это непредсказуемых неудобств? Навряд ли, но лучше перестраховаться, чтобы быть полностью уверенным, так как дело касается тёти, о которой всегда волновался больше всего остального.

Он склоняет голову ниже, словно стараясь рассмотреть даже самый мелкий и непримечательный шрифт. И пускай пялился в эти бумаги на протяжении всего этого времени, толком ничего не разобрал, прочитав от силы пару предложений, что больше остального бросались в глаза. И пока этого было достаточно, ещё больше информации только сильнее подтолкнут к головной боли.
Чего Питер ещё не ожидал, так это такой.. конкретики. Он знал, что Тони заботился о нём, даже переживал, специально по такому случаю соорудив костюм-броню, который должен быть защитой от многочисленных проблем, постоянно сваливающихся на голову с завидной регулярностью с разных ракурсов и под разными углами. Но никогда не думал, что.. настолько. Он начинает громче сопеть, чувствуя, что ноздри неприятно чешутся, а края глаз непривычно покалывают, словно попало что-то мелкое и колючее. В выражении каких-то чувств и сам не был специалистом, только порой ему и не требовалось что-либо говорить, потому что всё было написано на лице. Как и сейчас. Питер подносит руку к лицу, чтобы потереть скулу тыльной стороной ладони. Слегка курчавые каштановые волосы пришлось убрать с лица, чтобы повернуться. Он невольно прикрывает один глаз, совсем тихо шмыгает носом и неуверенно кивает головой, одной рукой продолжая удерживать маленькую стопку бумаг, рукавом другой продолжая скользить по лицу, тканью кофты собирая быстрые солоноватые дорожки, будто ещё пытаясь как-то оправдаться, что-то скрыть, пускай и с осознанием того, что это бесполезно.
— Я.. а что мне нужно делать? — вопреки ожиданиям голос оставался ровным, ничуть не дрогнувшим. Он слегка хмурится из-за себя самого, при этом всё равно улыбаясь так, как делал это только тогда, когда в самый ответственный момент помощь с поступлением в колледж пришла оттуда, откуда не ждал и не надеялся.

Чувствовать себя неловко уже вошло в постоянную привычку. И даже сейчас он из всей навалившейся кучи чувств и прочих ощущений отчётливо выделял ту неловкость, которую испытывал, как и всегда, за себя самого. Питер ожесточённо трёт сначала одну щёку, затем другую натянутым рукавом кофты, после этого принимаясь за глаза, что и без того должны были покраснеть, а теперь и вовсе превратятся в основной предостерегающий сигнал светофора. Звучно шмыгнув носом, ёрзает ещё, наконец находя для себя самое удобное положение.
— Я.. даже не знаю. Честно. Я никогда бы.. не мог даже подумать, — подушечками больших пальцев скользя по гладкой поверхности бумаги, не сильно надавливая, зная, что в противном случае напечатанный текст можно будет смазать, тогда не только руки испачкаются, но и сам документ больше не будет выглядеть так.. презентабельно. А если посмотреть на количество присутствующих печатей, которые едва ли не светились, выделяясь на белых листах с чёрными пометками, то смело можно говорить про немалую проделанную работу. Порой одну печать в простой поликлинике получить сродни Оскару, а тут целая серия. Потому нужно встряхнуться и сделать всё то, что от него сейчас зависело.

Только это оказалось так просто, что даже удивился, вскинув брови, смотря на Тони выжидающе, будто бы тот вот-вот должен продолжить говорить и обозначить ещё какие-нибудь детали, которые обязательно нужно соблюсти, мол, незаметно, а на деле без этого официально никто ничего не заверит, потому что «не положено».
— Да? Правда? И это всё, больше ничего? Разве не нужно куда-то пойти, что-то сделать, поставить ещё печать на бумаги, в документы, мне на лицо? — в конце сорвавшись, так как пытался выговорить всё это на одном дыхании, как-то даже нервно хохотнув. Когда нервничал, говорил больше обычного. А в понимании многих даже его «обычно» многовато для среднестатистического человека, пускай и его возраста, когда общение и взаимодействие с другими людьми рассматривается как основополагающий элемент и без того активной подростковой жизни. И он даже пока не думает о том, что у него в любой момент, после какой-то несчастной подписи в бумажке, может появиться отец. Настоящий, пускай и не родной, это по-прежнему никого не волнует. Тони он был рад куда больше, чем какому-то неизвестному мужчине, что просто с один чудесный момент появился на пороге квартиры. Да, пускай в тот момент это был и не отец вовсе, а всего лишь хитрая, пускай и дырявая, уловка недоброжелателя, но ведь с самого начала поверил. Не сразу, но поверил и чувства в тот момент были совершенно другими. Раздражение, отголоски недоверия, но не более того.

Внезапно опомнившись, Питер вытягивается, выпрямившись в спине, рассеянно осматривая площадь вокруг себя, хлопая глазами так, словно уже успел что-то потерять.
— А, ручка, нужна ручка. У меня нет, а, где.. точно, — подорвавшись, подскакивая на ноги, кладя маленькую стопку бумаг на диван, добираясь до кухоньки, что была отделена от «продолжения» с диваном одним только подобием угловой барной стойки, заворачивает и скользит на носках по скользкому кафелю, едва только не заваливаясь набок, успевая опереться рукой. Зато оказался сразу прямо перед оставленным недалеко от холодильника рюкзаком, зарываясь в него, вытаскивая то, что нужно.
— Вот! — сняв с ручки колпачок, ухватив его зубами, спешно возвращается обратно, но снова неудачно запинается о собственные ноги, приваливаясь на колени у самого дивана, так и оставаясь, шумно вдыхая воздух носом, немного запрокидывая голову, чтобы снова взглянуть на Тони. — Где? — вертя ручку в руке между пальцами.

Вертя ручку в руках, Питер целых два раза чуть её не выронил из-за того, что сильно отвлекался от процесса, всматриваясь в бумаги перед носом, которые расположились на диване на манер веера. Их было больше, чем три, а значит, что и подписей тоже должно быть больше. Вчитываться и искать мелкий шрифт тоже не собирался, потому что не доверять Тони поводов не было, навряд ли там было подписано что-то эдакое, что могло бы ему не понравиться, да и слабо верится, что это была уловка для того, чтобы отобрать квартиру или машину, которой не было. Нервно усмехнувшись, Питер косится в сторону сидящего рядом, всё ещё ожидая какого-то подхода, полагая, что такие сложные дела так просто не делаются. Но Тони снова подтверждает, что для этого не нужно ничего, кроме нескольких лишних закорючек, которых можно было бы обозвать подписями.
— А что, так правда можно? — понизив голос почти до шёпота, словно в любой момент в стену мог влететь тот самый Тор с возмущениями, что, мол, как можно о таком говорить, непозволительно и так далее. И пусть «божье усыновление» звучало больше забавно, всё равно невольно задумался об этом. Возраст же имеет какое-то значение? Да? Нет? Не очень? Но ладно, главное сейчас другое — поставить подписи в правильном месте, потому что, как успел отметить, не на всех листочках была та самая тонкая чёрная полосочка, показывающая грань, на которой нужно было черкать. И из-за этого чувствовалось волнение. А волнение это не самая слабая эмоция.

Но когда эмоции достаточно сильны для того, чтобы ощутить их физически (когда начинал нервничать сильнее обычного, чувствовал покалывание в кончиках пальцев и в том месте, где шея плавно перетекает в плечи), то всегда активизировалось то, что с недавнего времени обитало внутри. Про симбиота за эти полмесяца Питер почти забыл, так как чёрно-белый практически не давал о себе знать из-за ненадобности. Только один раз, когда сам выловил Эдди Брока из реки его забот и жизненно-репортёрских хлопот, чтобы разобраться с Веномом о возможности его причастности к появлению этой штуковины. И, о чудо, это на самом деле оказалась его часть. И как только мог сомневаться в этом? Да, совершенно другая как по внешнему виду, так и по «принципу работы», явно чем-то обработанная, но всё-таки часть, что сначала напрягло, но после как-то попустило, вроде, ведь к такому соседству не привыкать. Подумаешь, если Карнажа пережил, то что говорить об этом на удивление безобидном существе? Два одинаковых по размеру белых щупальца с тонкими неравномерными чёрными полосочками показываются из-за спины. Одно отклоняется немного вправо, загибая кончик, другое делает то же самое, только с левой стороны. Если их соединить, то получится плюшевое сердечко. Это было сделано не намеренно, просто довольно-таки любопытное наблюдение, которое сам, к слову, не замечает, вновь уставившись в бумаги.

— Тётя Мэй как-то пыталась рассказать, откуда и как берутся дети. Думаю, там всё и правда гораздо сложнее, — всё так же нервно посмеиваясь, вспоминая растерянное лицо тётушки в тот момент и её попытки собрать в кучу собственные знания, старясь преподнести их детскому разуму, чтобы это не было резко и неожиданно, а оттого малость травмирующе. И пока правое щупальце старалось почесать макушку, Питер ставит свою первую подпись, тренировочную версию там, где есть та самая определяющая полосочка. Так, одна есть, получилось, вроде как, даже не криво, подпись никуда не уехала, это уже о чём-то да говорит.

Обращение «мистер Старк» до боли привычное, но только в том случае, когда произносит его сам, а не кто-то, обращаясь при этом даже не к Тони. Оба щупальца как-то сразу опустились, а сам начал блуждать взглядом по сторонам, словно вот где-то здесь должна быть спрятана подсказка. Но так как её не оказалось, Питер просто поджимает плечи и глупо, но донельзя довольно улыбается, прикрыв один глаз.
— Я знаю, — снова покосившись на теперь уже отца (этот факт, странно или нет, принимал достаточно просто, словно так было всегда и раньше), опуская руку с ручкой, но попадая не на бумагу, а на диван, оставляя на обивке небольшую синюю точку, шикнув, тут же начав тереть её сначала пальцем, а потом ребром ладони. Он и правда принимал это так.. легко, словно сейчас они просто занимались необходимой формальностью, но на словах всё было решено и раньше. Может, на самом деле начал видеть в Тони кого-то вроде отца гораздо раньше. Может, дело было просто в том, что рядом с ним чувствовал себя защищённым, как это и должно быть в компании отца — чувствовать спокойствие, а не постоянное волнение, несмотря на происходящее вокруг. И пусть принял быстро, но вот привыкать предстоит ещё какое-то время точно.

Питер выводит вторую подпись, за ней другую, не заметив, как кончик языка показывается в уголке губ — новая странная привычка, которой раньше за собой не замечал. Хотя как вообще можно замечать собственные привычки, при этом не пялясь в зеркало?
— Вот, — медленно и аккуратно кладёт ручку на диван, усаживаясь на полу по-турецки, сгребая бумаги снова в одну стопку, выравнивая её и подхватывая, протягивая Тони одной рукой, другой пытаясь стряхнуть с себя белое нечто, чтобы оно не приведи боже не попало на документы.