Marvelbreak |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Marvelbreak » Незавершенные эпизоды » [Feb 2017] Keep the wolf from the door
[epi]KEEP THE WOLF FROM THE DOOR Feb 2017
Амора, Фенрир
После падения Асгарда Амора ощущает пустоту и упадок магических сил. Поиски лекарства от внезапного недуга приводят её на окраину Сиэтла, где Чаровница учуяла знакомую ауру. Однако эта аура принадлежит казалось бы незнакомому парню.
...
NB! Мы в ответе за тех, кого приручили.
Случайности не случайны. [/epi]
Отредактировано Amora (2019-02-27 20:05:01)
Высокие каблуки гулко процокали в переулке, чью черноту лишь немного разбавлял тусклый свет фонаря, отражавшийся на блестящем после дождя асфальте. Час был чересчур поздний или, наоборот, слишком ранний для прогулок в одиночестве на окраине города, но женщину в переулке это ничуть не беспокоило. Как и глухие кирпичные стены, и грязь под тонкими подошвами модных лакированных туфель. Уверенным движением ее рука в перчатке потянула тяжелую железную дверь, выпуская во влажный и холодный воздух февральской ночи пульсирующий ритм электронных басов и мертвенно-голубой неоновый свет, яркими бликами отразившийся с стеклах темных очков, на лацканах светлого плаща и на золотистых волосах незнакомки.
Чуть приспустив очки, блондинка оглядела бывший ремонтный гараж, разорившийся, проданный и быстро и задёшево переделанный в ночной клуб, и неторопливо направилась к барной стойке, кожей ощущая прилипающие взгляды. Вероятно, ей следовало одеться под стать этому месту. Вероятно. Но ей было наплевать. Аморе всегда было наплевать на чужое мнение и чужие взгляды.
– Абсент, – наклонившись над барной стойкой, произнесла она, чётко артикулируя слова, а не пытаясь перекричать грохот и вопли, которые здесь считались за музыку.
К неимоверному удивлению Аморы, бармен кивнул и выставил на стойку высокую узкую рюмку, которую и наполнил. В ноздри пахнуло знакомым острым запахом. И правда настоящий абсент. Амора поощрительно улыбнулась бармену, чье совсем молодое лицо по нынешней моде обрамляла рыжая шкиперская бородка, и приподняв очки на лоб, позволила ему встретиться с ней взглядом.
Бармен чуть не выронил бутылку, неловко дернулся, улыбнулся и придвинул рюмку к Аморе, едва не плеснув содержимое через край.
– За счет заведения! – проорал он.
Амора кисло усмехнулась и вернула очки на место. Раньше бедолага упал бы ей в ноги, исступленно обещая все, что имеет, и собственную жизнь впридачу, за один лишь поцелуй, а теперь всего лишь рюмка абсента.
Чаровница со вздохом пригубила полынную горечь.
Непринужденно облокотившись о стойку, она чуть развернулась, чтобы видеть зал, где во вспышках неоновых трубок шевелились неясные людские тени. Однако ей нужен был только один из них. На расстоянии след ауры был слаб и казался галлюцинацией, помехой в магическом кристалле, но здесь, сейчас, он был четкий и сильный, отличаясь, как дикий запах волка выделяется в стае псов.
– Ну же, не заставляй меня ждать, – пробормотала Амора. – Покажись. Ты не мог меня не узнать.
Второй глоток обжигающим теплом согрел горло. Ей очень хотелось, чтобы ее слова были правдой, но верилось слабо. Искажения пространства, не замеченные миром обычных смертных, грубо смяли более тонкую ткань магической энергии, окутывавшей девять миров, нарушив вековечный баланс сил. Не могло случиться так, что изменения задели только ее, Амору.
Отредактировано Amora (2019-02-27 23:20:06)
Ему здесь нравилось. Клуб "Burn It" был настоящим притоном, общую его убогость от не слишком чистой посуды до пятен серой плесени на стенах не позволяли разглядеть трезвому взгляду лишь вечный полумрак, разгоняемый неоновым светом цветомузыки, да сделанные на скорую руку горе-дизайнером драпировки в тех местах, где сквозь старую штукатурку виднелась грубая кирпичная кладка. Впрочем, трезвый взгляд был здесь редкостью.
Но Френсису нравилось. Здесь к запаху дешевого алкоголя, кальяна и анаши примешивался едва уловимый запах чистящих средств и чьей-то вчерашней блевотины, который в свою очередь пытались заглушить аромосвечками, надеясь, что они придадут помещению видимость уюта. Плавился воск, плавились мозги завсегдатаев, запивающих текилой цветные конфетки кислоты, на внутренних веках - круги от вспышек светодиодных фонарей. Полубессвязных, кажется, но стоит только сомкнуть глаза, взрывающихся фейерверком психоделических образов. Тела колышутся, подергиваются в такт музыке, как будто являются одним огромным живым организмом, что подается к крохотной сцене, на которой душит в руках стойку с микрофоном патлатый черноволосый парень.
Их объединяет одно желание - чтобы ночь не кончалась.
- Being a nocturnal soul besides just being simply strange spawns from some illness of the mind, - воет он в микрофон, едва не касаясь его губами, как будто тот - самая желанная любовница в мире.
Сознание уносит на деформированных переливах электрогитар, теряется в механическом клекоте синтезаторов. Его веки полуприкрыты, в щелочках между ресниц - лишь белая полоска склеры закатившихся в трансе камлающего жреца глаз. Тьма его души развернулась, расплескалась, вырвалась из груди гроулом.
- The Night, she calls me, she calls me, she calls me, she calls me... She sways in her velvet dress and pulls me towards her in the dark.
Металлическая стойка скользит в напряженно сжатых ладонях, с висков к ушам срываются капли пота, щипет потрескавшиеся обветренные губы, футболка с руной Райдо и надписью "Burzum" прилипла к спине, но он вряд ли сейчас обращает на это внимание. Он поет не для них, не для бессмысленных костяных мешков. Его песня для тех, кто способен его услышать. Он поет волчьи песни этой ночи.
Он воет на луну.
- Come with me to the other side, make the girl in black your bride. The Night, she calls me, she calls me, she calls me, she ca-a-alls me...
Когда она заходит в клуб, не оборачивается лишь те, кто не способен отличить табурет от человека. Чужая, неправильная. Эта женщина слишком хороша для подобный дыры, но по тому, как она двигается, по оценивающему взгляду, что Вулф почувствовал даже сквозь темные стекла, он понимает, что эта дамочка рождена эпатировать.
Это не удивляет, удивляет другое. Смутное чувство узнавания, как будто он знал красотку. Знал этот взгляд чужих глаз, знал эту пулуулыбку на непривычном изгибе губ. Ноздри, как наяву, наполнил аромат зимних яблок, отозвавшийся приятной дрожью в позвоночнике.
Допев, сразу взял курс на барную стойку. Нет, он никогда не встречался с этой женщиной, это прям в церковь не ходи. Их встречу он ней за что бы не забыл, память о таких знакомствах хранят всю жизнь, вспоминая в особо тоскливые деньки, чтобы понять, что жизнь - не полное дерьмо.
- Классный фокус, леди, - все еще хрипло после выступления комментирует Фрэнсис, заставший внезапную щедрость бармена, пристраиваясь рядом. - Меня не научите?
- Да ты и так пользуешься моей безграничной добротой, - мрачно фыркает рыжий, ловко и привычно выставляя перед облокотившимся на стойку парнем рюмку для шотов.
- Поэтому никогда не наливаешь в долг? Давай-ка три.
- Тебе еще выступать сегодня.
- Когда мне это мешало?
Фрэнк опрокинул в себя две стопки одну за другой даже не поморщившись. Несмотря на внешнюю субтильность, алкоголь на него почти не действовал. Вероятно, что из-за клятых способностей, подозревать о которых он начал еще месяц назад. Как показала практика, летать он не умел: прыгая с крыши высотки Вулф думал о том, что либо взлетит, либо убьется нахрен. В принципе, на тот момент оба варианта его устраивали, но жизнь как всегда его вздрючила - перелом ноги, несколько сломанных ребер, которые он пропихивал обратно в грудную клетку пальцами. Хромал целых два часа, пока кости не срослись.
Чертов Росомаха. Дальше проверять свой организм на прочность он почему-то не решился.
- Если бы я наливал тебе столько, сколько ты готов в себя влить, мы разорились бы. А ты сдох.
- А, так ты о моем здоровье печешься! А я-то думал, тебе просто нравится дуть боссу в очко.
- Так, допивай и вали обратно на сцену, ты, п...к неблагодарный, - бармен зло и резко закинул полотенце на плечо, собирая короткую бородку в кулак. - Пока я не рассказал хозяину, кто именно водит девок к нему в кабинет.
Френсис оттопырил средний палец, нарочито медленно, мелкими глоточками, выпивая последний шот.
*текст песни принадлежит Voltaire
Отредактировано Fenrir (2019-02-28 23:24:22)
– Постой, – женская ладонь мягко легла на острый, агрессивно выставленный локоть Фрэнсиса. – Скучно пить в одиночку. Выпей со мной.
Теперь блондинка находилась совсем близко, так что возможно было почувствовать аромат ее духов, дразнящий ноздри запахами влажной земли и леса, встретиться с взглядом зеленых глаз с золотыми искрами.
– Я слышала, как ты пел. Ты... – Амора прищелкнула пальцами, словно ища подходящее слово. – В твоей песне главными были не слова, и не музыка, верно? Кто, как ты думаешь, слышит тебя здесь по-настоящему?
«И кто видит тебя по-настоящему?» – хотелось спросить ей. На стене, подсвеченная вспышками неонового света, расплывалась черная гигантская тень, отбрасываемая щуплой фигурой Фрэнсиса, чересчур плотная для простой оптической иллюзии.
Наощупь Амора вытащила из кармана плаща смятую пачку «Кента» и неторопливо извлекла одну сигарету. Ее рука привычным жестом задержалась в ожидании, и бармен поспешил щелкнуть колесиком зажигалки.
Чаровница поблагодарила его брошенной вскользь небрежной улыбкой, даже не взглянув. Она смотрела, точнее, чуть сощуреными глазами рассматривала Фрэнсиса сквозь сигаретный дым.
Это было похоже на игру – в незнакомом читать знакомые знаки. Падающие на лоб пряди черных волос. Диковатый, с вызовом всему миру, взгляд. Улыбка, обнажающая клыки. Не улыбка – угроза, как у зверя. Пирсинг, похожий на остатки разорванного Глейпнира. Пожалуй, руку она ему подавать не станет, как здесь принято при знакомстве. Да и знакомы они не одну сотню лет.
– Налей еще, – Амора кивает рыжему бармену, и почему-то тот не в силах противиться, хотя только что поклялся самым дорогим, что ничего подобного наглый стервец не дождется.
Отредактировано Amora (2019-03-03 12:23:59)
Фрэнсис смотрит на изящные пальцы, лежащие на его локте: узкие кисти, аккуратные ноготки, сквозь светлую, нежную кожу проглядывают вены, но его не отпускает ощущение, что это теплое, чем-то интимное касание обманчиво хрупкой руки может превратиться в безжалостный захват хищника, что опасней и надежней любого капкана. Он не любит чужих прикосновений, еще меньше - капканы, но эта женщина интригует, и парень душит в себе недовольство.
- Вы, наверное? - пожимает плечами Вулф, ухмыляясь.
Дамочка при деньгах ищет себе молодое тельце, история не нова, а незнакомка явно старше его и прилично, хоть и выглядит на все сто. Слова давно отрепетированы, она прекрасно знает, за какие ниточки нужно дергать. Чего жаждет бунтующая молодежь? Признания. Своих, видят боги, невеликих талантов, своей неординарности, своей инаковости.
Но почему тогда его так к ней тянет? Это точно не зов плоти, не желание нажиться, уж кем-кем, а альфонсом Фрэнк не был никогда, тут уж он сам себе принципиальный дурак. И даже не любопытство, как ей удалось превратить рыжего в свою зверушку. Наоборот, это его скорее отталкивает - в жизни Фрэнсиса в последнее время и без того слишком много странностей.
Вулфу хочется вновь ощутить ее касание на своей руке - невинное, ничего не обещающее, но от того не менее тревожащее. Запах ее духов не похож на запах других женщин: она пахнет свежестью и свободой. Он хочет быть рядом, наслаждаться безупречностью строгих линий ее облика, столь же обманчивых, как ее уязвимость. И это внезапно пугает его, необходимость довериться, открыться, стать зависимым - на на ночь, на час, на минуту - вызывает в нем состояние, близкое к панике.
- Послушайте, дам... леди, не знаю, чего или кого вы ищите, но это точно не я. Все хорошего. И спасибо за выпивку.
Он проглатывает алкоголь торопливо, не чувствуя вкуса, и впервые, на прощание, смотрит ей в глаза, не зная, чего больше хочет - увидеть ее когда-либо вновь или больше никогда не встречаться.
У нее опаловые зеленые глаза, словно лучи солнца пробиваются сквозь плотную древесную крону. Кружится голова, сквозь очертания клуба прорастает лес, пахнет землей, прелыми ольховыми шишечками. Фрэнсис судорожно хватается за стойку, трудно дышать. Ломанная электронная музыка звучит в унисон со стрекотанием сверчков.
Он сползает с высокого стула, едва не падая, шатаясь, словно пьяный, ломится к черному выходу, то и дело налетая на посетителей. Выпадает в незапертую дверь, хватаясь за спасительный мусорный бак, не замечая, как сминается, словно бумага, под тонкими пальцами влажный после дождя металл. В подернутых радужной пленкой лужах - круглый лик болезненно-желтой луны.
Над головой - тонкий серп едва народившегося месяца. Он слышит как внизу, под лапами, в своих подземных лабиринтах попискивают и шебуршатся мыши, но в этих лесах водится добыча куда крупнее. Это его время - время, когда мир не отбрасывает тени. Возбуждение и азарт прокатываются волной по позвоночнику, заставляя шерсть на загривке встать дыбом.
Заплеванный, в мусорных ошметках асфальт уходит из-под ног, колодец кирпичных стен сжимается, нависает, давит. Его выворачивает прямо посреди закоулка. Сделав несколько нетвердых шагов, Фрэнсис нашаривает скользкую от плесени и грязи стену, приваливаясь в ней спиной.
- Вы что-то подсыпали мне, - просипел парень, заметив светлое пятно ее плаща в дверях. - Зачем?! Что вам от меня нужно?
Отредактировано Fenrir (2019-03-05 00:41:40)
Стук каблуков эхом отдавался от грязных стен переулка и, приближаясь, становился громче. Глубоко засунув руки в карманы плаща, Чаровница не торопясь подходила ближе, и ее силуэт, расплывчатый во влажной мороси февральской ночи, обретал чёткость перед затуманенным взором Фрэнсиса, словно в кадре старого черно-белого фильма.
Приподняв брови, Амора без всякого сочувствия или жалости смотрела, как он корчился в спазмах блевотины и как, цепляясь сведенными судорогой пальцами о стену, упрямо подымался с колен, хотя все его инстинкты должны были вопить, призывая свернуться в защитный клубок и тихонько поскуливать по-щенячьи, баюкая боль.
– Это твоя природа дает о себе знать, Фрэнки, – голос Чаровницы нежен, как тончайшее стекло, и холоден, как лёд. – Ты не можешь убегать от себя вечно. Ты слаб, уязвим и смертен, в то время как другой силен, свиреп и неутомим. Ты не удержишь его на цепи, скованной из слов твоих песен.
Ладонь Аморы скользнула по затылку Фрэнсиса в притворной ласке и с неженской силой ухватила за густые жесткие волосы на загривке, пригибая к земле, где в темных зеркалах луж отражался масляно-желтый круг фонаря, похожий на круглый глаз луны. Глаз моргнул, обозначив черный провал зрачка, и на человека глянула угрожающе оскаленная волчья морда. Тарахтение мотора мотоцикла в отдалении прозвучало как глухое звериное рычание.
Жесткая хватка разжалась, и Фрэнсис вновь был свободен.
– Неужели эта жалкая жизнь – то, что тебе нужно, Фрэнки? – вкрадчивый шепот заставляет вибрировать сам воздух, будя воспоминания о другом голосе, принадлежавшем не женщине, мужчине.
Отредактировано Amora (2019-03-08 22:18:39)
Нутро корежило, в животе, в груди как будто поселился скользкий, мерзкий ком сплетенных телами, беспрестанно шевелящихся змей. Фрэнсиса прошиб холодный пот, он жмется к стене, обхватив себя за плечи, хрипло, с трудом вдыхая сырой февральский воздух. Дрожащей рукой парень провел по лицу, со смесью ужаса и непонимания глядя на приближающуюся незнакомку.
- Я... я не понимаю. Это безумие... Вы безумны! - горячечно шепчет он, дергаясь в попытке отпрянуть от руки женщины.
Но от ее ладони пахнет травами и теплой осенью, а касания пальцев так легки и нежны, что Вулф, прикрыв глаза, вопреки инстинктам и осторожности подается вперед, подставляя под ласку щеку, жаждя успокоения боли, в которую превратилась вся его жизнь. И жалобно скулит, когда рука, в которой мгновение назад заключался весь мир, безжалостно комкает отросшие волосы.
- Что вы делаете!..
Фрэнк падает на колени, разбивая ладонями отражение фонаря в луже, прогибается в спине, выворачивает голову, чтобы хоть немного ослабить давление жесткой хватки не по-женски сильной руки, опускаясь все ниже, пока от сбивчивого дыхания по грязной воде не побежала рябь. И тогда он почувствовал взгляд.
Холодный. Пронизывающий. Жестокий. Он видел его насквозь, разбирал существо по кусочкам, как пазл. Он видел пустоту в душе и презирал его за то, что Фрэнк поддался, позволил этой пустоте себя поработить. Презирал за жалость к себе, лелеяние собственной слабости, нежелание что-либо менять.
Зверь прыгнул.
... полумрак логова бережет чувствительные к свету глаза, пахнет землей и шкурами, такими мягкими, что, кажется, лежишь на облаке. Брат свернулся вокруг, обещая защиту и поддержку, чешуйки еще мягкие, отливают неярко сияющим в рассветных сумерках перламутром; сестра напевает что-то под нос, болтая в воздухе пяткой, которую так и тянет поддеть лапой...
... страх. Отчаяние. Одиночество. Он никогда еще не чувствовал себя таким уязвимым, таким... брошенным. Он втягивает голову в плечи под грозным взглядом единственного ока того, кто называл себя царем, но являлся всего лишь убийцей. Поджимает к брюху хвост, ненавидя себя за слабость. Он знает, что никогда не простим им своей слабости, знает, что никогда не забудет принесенной ими боли...
... боль давно уже не являлась для него чем-то значимым, она стала его частью, вошла в его жизнь настолько прочно, что исчезни она, и он не будет знать, как себя вести. Вкус собственной крови впечатался в сознание, и теперь все, что бы он ни ел, приобретало этот привкус. Он как будто каждый раз пожирал самого себя. Ярость...
Зрачок расплескался, почти закрыв собой радужку, в черных провалах желтой искрой дрожало отражение фонаря. В груди рождалось что-то яркое, горячее, заставившее змеиный клубок распасться и исчезнуть. Бурлило, клокотало все яростней. И когда в мозг ввинтились интонации, что не принадлежали женщине, голос, что не мог здесь звучать, внутри что-то лопнуло, как напряженная до предела жила.
Фенрир рявкнул, выворачиваясь, клацнул зубами, обдав оскорбившую его руку жарким дыханием, пружинисто вскочил на ноги, разворачиваясь к Аморе лицом. Верхняя губа задралась, обнажая заострившиеся клыки, из груди вырывалось угрожающее рычание - не жалкое подобие, рожденное человеческими связками, а низкое, утробное, звериное.
Он выше ее, сильнее, он зол, и ярость его плещется через край. Но она стоит перед ним, не колохнувшись, гордая, надменная, смотрит без тени страха, удовлетворенно улыбаясь, уверенная в своей силе и неприкосновенности, в своем праве поступать так, как хочется, так, как считает нужным. И Фенрир ей верит, верит в это ее право.
- Ведьма... Зачем? - только и спрашивает он, загоняя до поры ярость поглубже.
И понимает вдруг, что сразу вслед за яростью стоят безразличие и усталость. И он уже не уверен, что хочет слышать ответ, он знает и так. Но ему надоело сражаться за других.
Парень стряхивает с рук грязные капли и достает из кармана куртки мятую пачку с изображением верблюда, подцепляя сигарету за фильтр губами, чтобы не испачкать, чиркает зажигалкой.
- А впрочем, неважно, - бормочет он, нервно затягиваясь. - Не хочу.
Отредактировано Fenrir (2019-03-27 22:55:09)
За те бесконечно долгие секунды, когда мир Фрэнсиса комкался, корежился, выворачивался наизнанку, а запертый внутри слабого человеческого тела зверь рвался на свободу, ведьма не шелохнулась, стоя в двух шагах от опасности, словно страх был ей неведом.
Не совсем так. Сила, которой повеяло на короткое мгновение, заставила Чаровницу поежиться, как от холодного ветра, но она же заставила расправить плечи и высоко поднять подбородок. Страх страху рознь. Возможно, ей следовало бояться волка, но перспектива остаться никем, ничтожеством с остатками былого могущества, приводила в настоящий ужас.
– Хочешь остаться один? – спрашивает Амора. Не иронизируя, не насмехаясь. Просто спрашивает. – Если хочешь, уйду, и мы больше не увидимся.
Взгляд ее, казалось, пронизывает насквозь, пришпиливает к кирпичной стене, как клинок, входящий в плоть, изучает каждое мимолетное движение на лице Фрэнсиса, самый легчайший отблеск мыслей и чувств в глазах – и темнота ей не помеха.
Сила не нуждается в союзниках. Одиночество пугает, когда слаб. Это аксиома, в верности которой Амора убедилась за несколько сотен лет. Фенрир, с острыми как бритва зубами, и лапами, способными одним ударом переломить хребет, мог ответить так. Но не тогда, когда он заперт в тщедушном смертном теле и подвластен обыкновенным человеческим слабостям и страхам. Страх, залог выживания, намертво вшит в человеческое ДНК Фрэнсиса. Сейчас он не может желать остаться один. Страх быть отвергнутым говорит его устами, произносит слова отказа, который и не отказ вовсе, а вопль о помощи для того, кто умеет слушать.
Чаровница достала новую сигарету, не таясь, прищелкнула пальцами, затеплив в ладони красноватый огонек, осветивший точеные черты лица, и неспешно прикурила. Для по-настоящему сильного мага – жалкий фокус, но в эту минуту то, что надо. Она коротко улыбнулась и протянула раскуренную сигарету Фрэнсису.
– Мы ведь были друзьями, Фрэнки. Когда-то. Давно, – напомнила Амора.
И она не лжет. Ни один из них не пытался убить другого и не предавал. Достаточно для дружбы, не так ли?
Отредактировано Amora (2019-03-30 15:25:32)
Вы здесь » Marvelbreak » Незавершенные эпизоды » [Feb 2017] Keep the wolf from the door
