Хренова работа с её хреновыми обстоятельствами, которые хотелось уже распечатать на металлических пластинах, свернуть в трубочки и затолкать в задницы тем, кто придумал всё это. Руки вновь дрожат, не вызывая ничего, кроме раздражения, но на этот раз настоящего, а не поддельного, как это было обычно. Что ни делай, а полностью избавить человека от чувств невозможно, в один прекрасный момент та или иная эмоция всё равно просочится. Боль. Физическая боль — лучший катализатор, который только мог существовать. В руках мастера обычная, казалось бы, боль может стать самым настоящим смертельно опасным оружием, которого будут бояться поголовно все. Ава не понаслышке знала, что это такое. Она дарила боль, получала её, принимая это как должное. Более того, с ней даже можно научиться мириться.. если не будет переходить определённые границы. Но это совсем другое. Неистовая, режущая, проникающая под кожу, растекающаяся по венам подобно отраве. И это даже не метафора. Её травили на протяжении длительного времени и вот теперь когда «доставка» закончила свою работу, пришлось невольно мириться с ситуацией. А здесь ещё и задание, на которое хотелось просто откровенно забыть и положить сразу все детородные органы. Будь проклята эта Кухня с её непостоянством, переменчиым настроением и стрёмными ситуациями как это. Волнения, человеческие недовольства, а не пошли бы они все? Ава чувствовала себя маленьким, зашуганным дворовым котёнком, который угодил на чужую территорию, где были только такие же бездомные и огромные собаки, сбившиеся в несколько отдельных стай. И вот теперь они ходили и роняли слюну. Не самые приятные ассоциации, но заседают в сознании они куда быстрее и прочнее, чем всё прочее, пробуравливая дыру в мозге. И что самое неприятное, этот процесс «бурения» хорошо ощущается, ровно настолько, чтобы прочувствовать всю его распрекрасность. Дрянное ощущение ещё мстительно отзовётся покалыванием в кончиках пальцев, из-за чего руки непроизвольно дрогнут снова, показывая нервное напряжение, что на протяжении всего времени так старательно скрывала ото всех. Скрывала, понимая, что они всё равно знают, потому как были свидетелями того ужаса, что навсегда отразился в глазах, запал, так сказать, в душу подобно фильму, сами приносили медленную смерть на подносе с кружевной подстилочкой. Жаль только, что это был не фильм.

Она стучит по экрану, не с первого раза попадая по кнопке вызова, ругаясь по-русски себе под нос, едва только не рыча. Наплевать на свой вид, на своё лицо и на то, что оно сейчас отражало, всё это казалось настолько бессмысленным, что блевать тянуло. Ну или не только от этого. Промахивается. Откладывает, ждёт минут пятнадцать, отпускает немного, хорошо, самое время повторить попытку. Однако в последний момент осекается и закрывает телефонную книгу с одним-единственным номером, подписанным как «Р», вместо этого всё такими же дрожащими пальцами набирая быстрое сообщение. Краткое, лаконичное, чётко и ясно передающее суть, которую хотелось бы донести без лишних расшаркиваний.

«Помоги, я в Кухне.»

Звучит почти как приговор, и Ава усмехается, однако в следующий же момент корчится от очередной волны боли в области бока. Какой-нибудь сердобольный терапевт мог бы посоветовать провериться на наличие воспалённого аппендикса. Или что там обычно у людей постоянно болит, кроме печени? Здесь нельзя надолго оставаться, эти очумелые, казалось, прочёсывают каждый квадратный сантиметр в любом подвале. Только зачем — не понятно. Но надо двигаться. Не торопясь, она переставляла ноги, держа ладонь на боку, двигаясь тихо и незаметно, как умела, как учили. И это срабатывает, удалось пройти мимо целой и очень серьёзно настроенной процессии. Удача. Теперь всё основное движение, благо, остаётся где-то позади. Слегка привалившись к стене, Орлова тихо выдыхает. Вроде, сейчас должно быть попроще и поспокойнее.
Хотя с последним утверждением можно не согласиться. Чья-то холодная, но очевидно женская рука накрывает её рот, словно это должно было что-то значить. Ава не дёргается, не издаёт какие-то звуки, похожие на истошные вопли или хотя бы сдавленное мычание. Это было бы.. странно? Тем более, это была Романова, которая, к удивлению, откликнулась на краткий зов о помощи.
— Знала, — сухо отзывается Красная, когда рука опускается. — У меня здесь было задание. Очень.. странное задание. Я просто не нашла, — короткая пауза. А стоит ли говорить о том, что на самом деле беспокоит? — Не нашла того, кого поручила Комната. Такого человека просто не существует. Думаешь, они что-то прознали? — изначально это была инициатива именно Наташи, поэтому будет честно, если она тоже начнёт принимать в этом участие.

Это всё нервное, всего лишь нервное, ведь несмотря на стоящую обработку и фильтрацию, от нервов как таковых избавить организм просто невозможно по множеству причин. Даже в зубах есть чёртовы нервы, которые наверняка напрягаются в не меньшей степени. Но нет, самовнушение совсем не выход, особенно хорошо это понимается после очередного «разряда», который, как показался, был направлен прямиком в мозг, перед этим прокатившись под кожей рук, сходясь на плечах, переплетаясь, завязываясь в тугой узел, только после поднимаясь выше, не забыв прошить линию от последнего позвонка по самому затылку. Стоит ли говорить, что это было всё ещё больно? Навряд ли, и без того всё предельно очевидно, стоит только взглянуть на исказившееся лицо. Лицо, которое прежде практически всегда сохраняло одно-единственное положение, лишь время от времени позволяя себе сокращение той или иной мышцы. И то преимущественно только в случае необходимости. А необходимости всегда подкидывала новоиспечённая работа.. чтоб её. Её, Кудрину, всю Комнату и тех, кто хоть как-то в этом замешан или был причастен.
— Да какое.. — сорвавшись на утробное рычание, Ава рукой, что до этого старалась упираться в стену для устойчивости, касается своей рыжей шевелюры, слегка покачнувшись, кое-как удерживаясь на заметно дрожащих коленях, потому как именно на долю ног сейчас выпадала самая главная и ответственная миссия по удержанию почти полностью обессиленной вдовьей тушки. — Только сегодня, кажется, не знаю, — довольно-таки резко отзывается Орлова, потому как все эти пустые разговоры её только раздражали, ведь сейчас их цель была другой. В голове подобно жиле билась лишь одна мысль: если не сделать что-то с заданием и не справиться с ним, всё завалить как это было с финальным экзаменом, то двери Комнаты навсегда закроются для неё, а значит, что ничего также не сможет узнать о своих родителях и о том, что же тогда случилось. — Я никогда с этим не сталкивалась, думаешь, так просто ориентироваться? — вновь срываясь на непроизвольное шипение из-за нового такого «импульса», только теперь они, кажется, начали отдавать не только в мозги, но и по всему телу в общем.

— Да нихрена там нет, — немного подуспокаиваясь, когда тема с одной перескакивает на другую, всё-таки наконец затрагивая нужную. Задание. Чёртово задание, с которого всё началось. — Несколько смазанных фотографий с уличных камер и ещё сводки, в каких местах был замечен в последнее время и предположительный номер карты, с которой было сделано несколько бессмысленных покупок и один заказ из какого-то интернет-магазина, — прикрыв один глаз, при этом не прекращая хмуриться. И когда Наташа протягивает руку, Ава как-то рефлекторно не отдаёт телефон, а вкладывает свою ладонь в чужую, словно всё так и должно быть. — Обычно они очень охотно делятся информацией о какой-то цели, но не в этот раз, — Красная вновь жмурится и сжимает пальцами ладонь Романовой, не очень концентрируясь на том, чтобы как-то рассчитывать прикладываемую физическую силу, которая пока что ещё не окончательно выветрилась из её организма, хотя итог и без того был предельно очевиден. И нельзя так однозначно сказать, плохо это или шанс освободиться от всего раз и навсегда.

Она хватает воздух ртом, чувствуя жар как при повышенной температуре, когда организм ещё пытается бороться, но чувствует своё поражение и начинает медленно сдаваться такому сильному напору, уступая место лидера болезни. Но в данном случае вместо пресловутого ОРВИ или ОРЗ было нечто другое, что-то куда более резвое и агрессивное, уничтожающее здоровые клетки и явно не жалеющее об этом. Вот в чём заключался главный прокол этой сыворотки. Ава своими глазами видела, как её вводили и другим участницам открывшегося проекта, говоря о том, что придётся немного потерпеть и привыкнуть как к таблеткам для поддержания памяти и воспоминаний, но зато каким стоящим будет результат. Вот он ваш результат и пускай он горит в Аду вместе со всем остальным. Она жмурится до такой степени, что на уголках глаз выступают маленькие прозрачные слезинки — нормальная реакция.
— Если она хотела показать так своё превосходство, то пусть катится к чертям собачьим, — приглушённо выдыхает Орлова, подаваясь вбок и прижимаясь плечом к стене, начиная медленно сползать вниз, но пока ещё находясь в состоянии как-то удерживать себя на ногах, не превращаясь в лежачего полицейского.

Ава пускай и всячески скрывала, но раньше тоже сильно хотела наконец избавиться от своей связки с Дарк Рум, больше никогда не иметь к ней никакого отношения. Она не лелеяла надежд на то, что получится всё это забыть подобно страшному детскому сну или вырвать из своей жизни как страницы из книги с неинтересной и просто неприятной историей, перечитывать которую всё равно никогда уже не захочется. Почему нельзя было сделать проще? Она получила то, что хотела, Комната тоже нажилась, используя фактически бесплатную силу и работу, просто разойтись по своим углам, но нет, лучше всё усложнить, ведь всегда существует вероятность того, что любой из рекрутов, так бы не кичился своей пожизненной (хотя в их случае посмертной, скорее) преданностью, способен обмануть и обхитрить выстроенную систему. Их ведь именно этому и учили — надо быть быстрее, умнее, проворнее, прозорливее и мыслить минимум на несколько шагов вперёд, если есть желание прожить ещё хотя бы пару лет. И вот последнее упоминалось куда чаще всего остального. Хочешь жить — умей вертеться. По крайней мере, так думали раньше, мол, всего лишь наставление, мол, нужно быть аккуратнее, чтобы не убиться о саму себя на задании, но нет, вот в чём на самом деле был скрытый смысл этого «послания». Хочешь жить — умей подчиняться, иначе ничего не получишь и сдохнешь в муках. Оригинально, конечно, ничего не скажешь. Ава сцепляет зубы, что те едва только не скрипят, жмурится и сдвигает брови к переносице, продолжая сжимать пальцы руки, хватаясь за Наташу как за последний свой оплот. Больше никого не было, только она. Орлова не чувствовала к этой женщине ничего конкретного, однако отчётливо понимала, что она единственная её поддержка, единственная, кто должна остаться на её стороне и помочь, когда будет такая необходимость. Вот как сейчас, к примеру, потому Красная никак не сопротивляется, полностью вверяя себя в чужие вдовьи руки. Право слова, кажется, что даже хватка у всех «комнатных выпускников» какая-то одинаковая, выверенная, точная, с правильным расчётом силы, дабы не оставалось синяков.

— Н-не надо, — гулко отзывается Вдова, в тот же момент сразу замолкая. Что значит «пойду и разберусь с твоим клиентом»? Нет, такого точно быть не должно и дело даже не в том, что это привлечёт только больше постороннего и совсем ненужного внимания, дело в чувстве собственного достоинства, которое от этого может пострадать. Не сильно, так как у самой состояние сейчас вообще не дееспособное, но всё-таки. Но слова Наташи имеют смысл. Кто-то хотел, но не мог. Кто-то мог, но не позволил. Разумеется, сама сначала думает в сторону Шостакова. Несмотря на странные жизненные пути, Алексей никогда плохо к рыжей девочке не относился, наоборот, старался несколько раз как-то выгородить, взять хоть тот же экзамен, когда из-за постороннего вмешательства чуть не погорела на собственном деле, на финальном экзамене, от которого буквально зависела её жизнь. Встряхнув головой, из-за чего перед глазами всё только сильнее поплыло, в висках застучало с новой силой, а несколько прядей длинных красноватых волос свалились на лицо, Орлова только сильнее оседает. Не хотелось думать о том, что должно делать в такой непростой ситуации, хотелось пока просто остаться, мать его, живой, избавиться от этой премерзкой дряни в крови, что отравляла организм целиком.
— Нахрен, — давая понять, что лишняя болтология сейчас не уместна, тем более, что говорить было не так просто. Кажется, язык во рту немного опух, а в горле начало першить.

Белову Леночку Ава тоже помнила, отлично помнила, так как она была одной из Вдов, которая на пару с Романовой помешали в том деле. Она была куда более резкой и сильнее походила на выпускницу Комнаты, как думала сама, по крайней мере. Очень многие из её «потока» были такими. Ну или просто создавали впечатление, ошибочно решив, что это как-то поможет им в дальнейшем. Ава не была самой лучшей, но, кажется, понимала некоторые вещи быстрее и лучше других. Она старалась перебирать ногами на полусогнутых коленях. Лофт Беловой, так лофт Беловой, нет никакой разницы, хоть пропитанный спиртом гараж какого-нибудь местного алкаша, главное, что не на улице, здесь они слишком простая мишень, даже если применить все свои навыки и двигаться как можно более незаметно. Не они одни обладают набором таких знаний.
— И как? — едва балансируя на грани сознания. Чертовски хотелось спать, несмотря на то, что голова шла кругом, а все мышцы ныли будто после трёх дней беспрерывного бега кругами. Подбадривания и обещания впустую не в их стиле, лучше всегда держаться курса реализма, дабы не тешить надеждами ни других, ни самого себя.
Ава не хотела думать о Комнате, не хотела думать о задании, которое странным образом повисло в воздухе без нужной информации, она не хотела ничего. Просто закрыв глаза, Красная перестаёт даже пытаться перебирать ногами, полностью расслабляясь, мгновенно отключаясь от той самой реальности, за которую так отчаянно всегда хваталась.

Ава не спорит, хотя и появляется невесть откуда взявшееся желание возразить, чтобы Романова даже думать не думала в ту сторону. Вся эта свистопляска навряд ли закончится быстро.. хотя нет, точно не закончится быстро, а потому цели придётся подождать, но сейчас в этом не было никакой проблемы. Чёрт возьми, эта бешеная женщина сама наверняка знает о том, что тут не задание главное, а то, как эту неприятность перенесёт сама Орлова, потому навряд ли станет в будущем предъявлять за сроки. По крайней мере, в это хотелось верить, а иначе только больше проблем появится, а их и без того дохрена и скоро станет ещё больше.
Ещё больше.
Да чёрт, куда ещё-то? Просто пребывание в Тёмной Комнате уже выедает из неё всё, что только можно. Только подумать, как вообще провела там столько времени? Глупая и наивная дурочка, которой хотелось больше знать, больше уметь и быть готовой, быть сильнее других и сильнее самой себя. Но правильно говорят, что выше своей головы не прыгнуть. Но теперь, когда правда была практически на поверхности, когда задания Дарк Рум больше не кажутся всего лишь необходимой данностью, выполнять их стало даже в каком-то смысле проблематично. Нет, Ава не жалела цели, не испытывала по отношению к ним сострадания или желания как-то чем-то помочь, дабы они смогли избежать своей неприятной участи, но осознание того, что приходится плясать под чужую дудку, а мелодия ещё и такая противная..

Но сейчас она не чувствовала толком ничего на протяжении как минимум нескольких минут, которые тянулись удивительно долго, хотя обычно всё было наоборот, ведь если человек засыпает, то время для него движется в ускоренном темпе. Только после новый импульс, растекающейся неприятной, ноюще-режущей болью по всему телу. Опять. И Красная шипит как прежде, жмурится, сдвинув брови к переносице, поджимая пересохшие губы так, что те вновь начали стремительно белеть. Так она делала больнее самой себе, но эта боль сильно отличалась от той, что сейчас по-хозяйски гуляла по всему телу. Та была какой-то неправильной, чужеродной и отталкивающей. Ава не слышала, что именно говорила Наташа, но могла различать её голос в пелене гудящих звуков явно не наружного происхождения, это будто бы гудела своя собственная голова. Подумать только, даже она предаёт.

Но как только Наташа предприняла попытку посадить Орлову, не давая больше занимать горизонтальное положение, она слегка приоткрыла один глаз и томно, судорожно выдохнула, после чего сразу же последовал резкий и глубокий вдох, словно она только что вынырнула из-под давящего слоя воды. Но тут же и пожалела об этом, так как новая порция тупой боли сконцентрировалась в области груди, надавливая прямо на лёгкие, отдаваясь в рёбрах.
— Ауч, — меланхолично, но прерывисто выдыхает рыжеволосая. Она не пыталась разрядить обстановку и всё так же не торопилась обнадёживать себя.
— Надо быть реалистами, — спустя какое-то время продолжила Орлова, сделав новый, но уже более аккуратный вдох и задержав на время дыхание, говоря на вдохе. — Ни у тебя, ни у меня нет того, что может даже просто снять симптомы, — так же прерывисто выдыхая, вновь расслабляясь, чувствуя, как то и дело подёргивается правая рука, а пальцы на ней невольно то впиваются в поверхность дивана, то расслабляются. Помещение по-прежнему было пустующим и никого, кроме самой и Романовой тут не было, что скорее хорошо, чем плохо. — А рецепт волшебной таблеточки никто не даст, — с такой уверенностью, будто выцепила уже минуту-другую, чтобы дозвониться до Березиной, потребовать объяснений и добавки, но по итогу отправилась по известному адресу, очень популярному, особенно в России.