Marvelbreak |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Marvelbreak » Отыгранное » [начало 1970г.] Immigrant Song
[epi]Immigrant Song начало 1970г.
Дональд Блэйк (Тор), Брунгильда
The hammer of the gods
Will drive our ships to new lands,
To fight the horde, singing and crying,
Valhalla, I am coming!
NB! sex, drugs, rock'n'roll![/epi]
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/90/c0/33138.gif[/AVA]
...- О, и ты здесь? Привет, красавчик!
Высокий парень с копной взлохмаченных светлых волос и хилой поростью на груди сделал неуверенный шаг навстречу новому гостю, раскрывая объятия. И не дошел. Его тут же мотнуло в сторону, от чего добрая половина стакана, плеснув, оказалась на его рубахе, напоминавшей расцветкой знаменитый гобелен "Дама с единорогом". Но безобразное темное пятно, расползшееся по шелку, не так огорчило беднягу, и без того изрядно подгулявшего на затянувшейся до ночи вечеринке, как сигарета, с шипением испустившая свой последний вздох.
- О, черт! Ну ничего! проходи, располагайся! Джимми, Джон, это к вам! ты же помнишь, что у этих ребят на днях были бёзники? Сперва у Джимми, потом у Джона. Или наоборот! Сейчас я тебе налью. И себе. Ты расслабься, чувак,- сминая пришедший в негодность косяк в чьем-то стакане, пообещал он. И, кажется, тут же забыл и о госте, и о том, чем обещал его угостить.
Впрочем, Дональда Блэйка это смутило мало. За время, прошедшее с возвращения из Вьетнама, он успел уже много раз побывать в таких вот компаниях, где едва ли четверть гостей была знакома друг с другом в самом начале, но заканчивала, поголовно считая друг друга братьями, сестрами, женами и мужьями, братьями и детьми цветов, и где каждый был преисполнен добра и надежды, готовый пустить с новым корешем последний паровоз и задвинуться в очередь из чужой нестерильной машинки. Но сейчас... сейчас это было очень даже хорошо.
Впрочем, без компании он не остался. Пепельная блондинка, глаза которой совсем бы пропали за густой челкой, не окружай их круги черных теней, столь плотных, что могли бы дать фору и маске Зорро, отделилась от своего кавалера и, повиливая бедрами, направилась к нему. Путь этот был сопряжен с целым морем опасностей, причиной которых был не только вынос, сметавший с загруженных столиков пепельницы и банки с пивом, но и чрезмерно короткая юбка, за которую цеплялись окурки, коктейльные трубочки, руки и взгляды мужчин.
- Гляди-ка, Belle вышла на охоту,- долетело откуда-то вместе со струйкой дыма, имевшего характерный запах конопли.
От этого замечания, не слишком-то лестного даже для свободной женщины 70-х, блондинка с возмущением оглянулась: но то ли ее ножки уже с трудом могли удержаться на тоненьких каблучках, то ли в желудке француженки плескалось уже алкоголя достаточно, чтобы свалить лошадь, но удержаться в вертикальном положении она не смогла.
По счастью, реакция еще не одурманенного разума гостя оказалась быстрее, чем ее неловкое, ломаное падение: под дружный вой компании гостью одним броском пересек разделявшее расстояние и стремительно подхватил ее на руки.
- Тише... спокойно, детка.
- О, не англичанин?- большие глаза, в которых отражались лишь тусклые разноцветные лампы и девичьи мечты, распахнулись на незнакомца. Сама пепельная леди тоже говорила с акцентом, мгновенно выдававшим в ней уроженку Франции, хотя, родись она на столетие раньше, и художники строились бы в очередь, чтоб написать с нее портрет героини Уилки Коллинза.
Оглядев этим растерянным взглядом окрестность, девушка неопределенно указала в уголок.
- Туда.
.. Диван, выбранной Лоттой (полное имя модели, лежащей на руках Блэйка, было то ли Шарлотта, то ли Кэтрин, в показаниях она сама путалась), уже был занят парочкой, увлеченно раскуривавшей косяк. Кроме них, рядом, в глубоком кресле полулежала еще одна девушка, тоже блондинка, на удивление трезвая и потому несколько странно смотревшаяся в данном обществе. Дональд не колебался - и почти уронил свою ношу на сладкую парочку, под вопли неудовольствия изгнав их с любовного гнездышка.
Кинул короткий взгляд на одинокую девушку и кивнул.
- Привет.
[nick]Donald Blake[/nick][status]человек без прошлого[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0017/f5/70/79082.png[/icon]
Ох уж эти шестидесятые-семидесятые... Брун, а в эту эпоху она решила называться своим именем, но упрощенной версией, иначе дети цветов в своем алко-нарко бреду ни в жизнь не выговорили его, не могла отделаться от мысли, что все ее текущее существование напоминало бредовый сон и люди, что окружали ее, лишь подтверждали эти догадки.
В это время девушка была телохранителем. Ну из этих, которые светились симпатичными мордашками и короткими юбками или штанишками в "облипочку", а на деле готовые разоружить противника и отправить его при необходимости не к праотцам, так в нокаут. Что светловолосой нравилось сейчас - все происходило само собой. За годы своих странствий она устала устраивать свою человеческую часть жизни, но нынешнее поколение мидгардцев все решало по щелчку и при помощи связей.
Так на ее след вышел Боб. Боба знали все, как и Боб знал о каждом. Брун не знала, через кого о ней услышали, но в один из вечеров, когда через десятые руки девушка была приглашена на вечеринку. Тогда к ней и подошел будущий наниматель, удивительным образом осведомленный о ее нынешней легенде больше, чем помнила сама отставная валькирия. Предложение было заманчивым, интереса к делам босса не было, поэтому, слегка поведя плечом и чуть не сломав руку начальнику рукопожатием, блондинка устроилась на работу.
... Вечеринка была ничем не примечательной. По своей работе она вынуждена была теперь таскаться на каждое сборище, потому что это нужно было Бобу. И все шло по накатанной - Боб заявился под руку с Брун и еще одной блондинкой, которая уже шла не безопасности ради, а красоты и секса для - наниматель любил привечать молоденьких красоток, а те млели от подарков, гор наркоты и океанов алкоголя, расшаркавшись с хозяином сборища, босс с легкомысленной куклой на шее удалялся в кабинет, решая свои дела, а Брун оставалась одна, незаметно сливаясь с толпой и прячась в темном уголке. Ей нужно было бдить и смотреть по сторонам, отслеживая опасных элементов. Хотя чаще все заканчивалось просто пьяной потасовкой, участников которой Брун просто раскидывала, и те валялись пьяными тушками. Работа была не пыльная, но несколько скучная, из-за чего все возрастал риск отдаться пагубным страстям, что так пропагандировала эта тусовка.
Брун сидела в мягком кресле, закинув ногу на ногу, опираясь стопой на колено. Тусклое освещение и немного затихшая музыка убаюкивали девушку, но привлекали желающих воспользоваться столь уютным местечком. На диван, стоящий невдалеке, плюхнулась парочка, одурманенная то ли похотью, то ли наркотиками, заставив Брун только закатить глаза и хмыкнуть тому факту, что она была незамечена. Куда деваться, подобных сцен за последние месяцы работы она насмотрелась достаточно, они даже успели приестся, поэтому светловолосая практически не обращала внимания на скрипы кожаной обивки.
"Интересно, что ждет этот мир - расцвет контрацепции или бум рождаемости?" - скорее даже машинально подумала валькирия, не желая далее развивать эту тему. Но видимо она была интересна другим, потому что в их уголок шла еще одна парочка, точнее мужская фигура шла, а женская фигурка обмякла и переносилась на руках. Чего-то большее Брун разглядеть не могла из-за бьющего яркого света с той стороны, да и не сказать, что ей это было интересно. Однако ее внимание привлек тот факт, что мужчина сбросил свою поклажу на предыдущих оккупантов дивана под их вящее неудовольствие и тем самим выгоняя их с насиженного места. И то, что он обратил на нее внимание - видно был еще трезв, что для этого сборища было удивительным.
- Ну привет, - хмыкнула Брун, теряя интерес к новоприбывшим.
- Дон, зайка, где Джимми?- то ли почувствовав твердую почву под... местом, откуда росли ноги, то ли проснувшись из-за того, что кавалер был немного небрежен пристраивая и запихивая ее непослушные конечности в ограниченную плоскость диванчика, вдруг очнулась Шарлотта. Попытавшись подняться, она едва на свалилась на пол, после чего была подхвачена и спеленута в буквальном смысле по рукам и ногам, с поразительной легкостью. Тихо бранясь, Блэйк уставился на модель тем самым взглядом, какой рождается у не-пьяного мужчины по отношению к не владеющей собой женщине.
Впрочем, для нее самой все прошло незаметно. Приподняв голову, от чего знаменитое голубое кэпи скатилось по волосами прямо под ноги, она снова спросила, тем же звонким голоском Элли в стране чудес:
- Где Джисси, Дон? Он обещал мне хорошую травку.
Правду сказать, вопрос поставил гостя в тупик, потому что в компанию, где был сегодня с таким радушием принят, тот попал едва не случайно и только позавчера, и, кроме Роберта - Боба - встретившего его у двери, никого не знал. Потому, оглядевшись и не найдя вокруг никого, проявляющего интерес к судьбе обладательницы берета, он вновь повернулся к девушке, расположившейся в кресле.
- Извини еще раз. Джимми. Который из них? В прошлый раз, вроде бы, эта кукла была с каким-то брюнетом примерно,- он выпрямился как-то странно переступив с ноги на ногу, словно это причиняло ему неудобство, а затем показал где-то на уровень своих глаз,- примерно такого роста. И меня зовут Дон. Дональд Блэйк.
Неизвестно, чем бы он продолжил свою речь, но в этот момент звук электрогитары, брякавшей в паре с басом где-то в глубине комнаты, оборвался, и шумок, прокатившийся по собранию, воплотился в явление мужчины: такого же длинноволосого, как гостеприимный приятель, но облаченного целиком в черное, и мрачного словно туча.
Шарлотта тут же воспряла духом.
- Ты принес мне покурить?- ее тоненькие пальчики пробежали по обшивке дивана, словно по клавишам рояля. Но, поймав суровый взгляд, которым новоприбывший одарил троицу, защебетала беспокойно.
- О, Джимми, не стоило тебя тревожить. Джимми с Робом пишут новый альбом,- цепляясь за руку Блэйка, приподнялась Лотта.- И им нужен хит, который бы взорвал уши. Все получится, Джимми!- произнесла она с той щебечущей кротостью, что нашла отражение в широко известной пословице "прелесть, что за дурочка".
Тема была выбрана более чем удачно: молодой музыкант прекратил сверлить глазами потерциального соперника и неверную возлюбленную, и упал на диван.
- Черта с два! Роберту все подавай эльфов и принцесс в высоких башнях! какой же это рок-хит? Ему бы колыбельные для первоклассниц писать. Джим Пейдж,- делая шаг к блондину и протягивая тому длиннопалую ладонь. Потом, хмыкнув, потрепал по колену блондинку в кресле.
- Твой парень, Брун? Поешь, играешь? Роб говорил что-то... ты, вроде, бывший военный. Американец, кажется? Из этих,- голос черноволосого дрогнул презрением, не то относящимся ко всем, кто полез во Вьетнам, то ли ко всем, кто носил форму, в принципе. Но плохое настроение дало о себе знать.- И каково это: стрелять в живых людей, отнимать жизнь? Кошмары не мучают по ночам? Выпить хочешь?- вдруг спросил он, останавливая буквально за рукав кого-то и гостей, и отирая у него поднос с бокалами и бутылкой скотча.
Глаза блондина на мгновение сузились, но отказываться он не стал. Сделав шаг назад и без спроса плюхнувшись на ручку кресла, в котором сидела невольная свидетельница зарождающегося конфликта, он с кривой ухмылкой принял стакан, и, не поморщившись, сделал хороший глоток виски.
- Нормально,- ответил он, не уточняя, относилась ли фраза к выпивке, ее предложению или вопросу о массовых убийствах.- Пока вы, дети цветов, греете задницы у бойскаутского костра, парням вроде меня приходится подставлять лоб под пули.
- Так кто тебя, силком, что ли, тащили?- черноволосый не собирался сдаваться, и тоже упал рядом со свой девушкой на диванчик. Впрочем, Шарлотта присутствовала на поле боя скорее условно, приникнув к бокалу своего кавалера и всасывая в себя виски с жадностью, не снившейся никакой злой колдунье, заполучившей молодильный элексир.
Блондин, однако, тоже был не лыком шит.
- Конечно, куда веселей распевать про волшебные замки и бренчать на твоей... мандолине. Но я бы посмотрел, что б такие, как ты, стали делать, когда бы вьетконговцы с красными затащили твою женщину в свои дружнгли, трахнули бы и вспороли живот. Ты бы им, что, песенку стал петь?
- Нет войне,- не слишком задумываясь, парировал Джимми известным лозунгом.- Кто вообще пустил сюда этого парня?
- Может, попробуешь выставить?- вскинул бровь блондин.
- Просишь?
- Настаиваю!
- Лотта, держи стакан.
- Ты тоже... как там тебя... Подержи!- впихивая посуду со скотчем в руку соседки, гость в мгновение ока оказался на ногах. Фыркнул, словно движение доставляло ему дискомфорт, и встряхнул головой, принимая позу для бокса.
[nick]Donald Blake[/nick][status]человек без прошлого[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0017/f5/70/79082.png[/icon]
И все же, видит Всеотец, а от новых соседей покоя не будет, поэтому не обращать внимания на них уже не получалось. Брун поморщилась от писка, который издавала девица с дивана, очухавшись и доставая кавалера своим лепетом, который кому-то и мог показаться милым, но только не Брун. Как же она скучала иногда по временам эмансипации, когда женщины боролись за то, чтобы их признавали и считали равными, когда клали жизнь на алтарь своих убеждений. А теперь что? Теперь им было легче представлять себя сексуализированным объектом похоти и желания, обещая своим временным обладателям власть и исполнение их воли. Женщины становились глупее, избирая своим оружием не силу своей слабости, ум, слово, а демонстрирование своих прелестей и раздвигание ног. Да, так их желания могли исполняться быстрее, да только уважением это и не пахло. Как яркий пример - мужчина сбросил на диван свою пассию как какой-то тюк с тряпками, но та даже не обратила внимание на подобное. Куда катится этот мир...
А прелестница с дивана все не унималась. Возможно это объяснялось банальнейшей ломкой - дурман-трава покидала ее и без того слабенький и гладкий мозг, что совершенно не нравилось его обладательнице. И видно ее просьбы все же достигли адресата или просто крайне ему надоели, так как мужчина стал крутить головой, пытаясь увидеть в полумраке искомое. но, бросив тщетные попытки, он обратился к телохранительнице. Однако она не успела не ответить, не представиться, так как в их закуток пришел еще один человек, развеивая клубы дыма.
Их всех прорвало что ль сюда ходить..., - чертыхнулась про себя Брун. Ее уютный и тихий уголок в этой клоаке переставал быть таковым, а Боб вряд ли закончит все свои дела скоро. Но и на свежий воздух уйти она не могла - ей следовало смотреть за периметром - такая уж работа.
И снова Брун поморщилась, когда диванная соседка начала щебетать. Боги, у современных мужчин нет вкуса, как можно хотеть эту... птичку. Ее хотелось лишь заткнуть, потому что сама она никак не унималась. Ну хоть Джимми пришел - вдруг он даст ей травку и эта бабочка скроется с ним в ночи - было бы прекрасно.
- Пейдж, придурок, - дружелюбно отозвалась Брун, когда все расшаркивания прошли и Джим обратил на нее внимание, - Я тебе уже говорила, меняйте эпоху, откуда черпаете вдохновение. Средневековые любовные оды - не ваша стезя, - и, не сдержавшись, блондинка рассмеялась, представив своих приятелей в одеждах средневековых бардов.
Она слышала уже и ранее стенания музыкантов по поводу друг друга. Союзы творческих людей крайне недолговечны, особенно когда их идеи не сходятся. И, как бы это не было странным, она искренне переживала за них. Но от дум ее отвлекло то, что Джимми сел на свою любимую лошадку, агрессивно отстаивая "мир во всем мире". Он и Дон, или как его, как два боевых петуха, распушили перья и начали было драку. Бывший военный даже всучил ей свой бокал с выпивкой, взявшийся невесть откуда. Еще только драки не хватало! Брун грубо отдала стакан диванной девице и рывком поднялась на ноги, вставая между мужчинами, разведя руки и уперевшись ладонями каждому в грудь.
- Эй, эй, а ну остыли. Ты хочешь Боба разозлить? Джимми, не заставляй меня волочь тебя в бассейн, - выделив интонацией последнее, обратилась она к своему знакомому, заставляя вспомнить, как легко она может того скрутить. И, повернув голову, обратилась к Блэйку, призывая того к порядку, глядя ему в глаза, - Солдат, тут уже не Вьетнам...
Что-то знакомое было в этих глазах. Знакомое до боли, но словно в прошлой жизни. Брун тряхнула головой, прогоняя наваждение, но е секундная слабость не помешала достигнуть цели, - Пейдж остыл, плюхнувшись на диван, приобнимая уже местную жительницу, а Дон сел обратно на подлокотник ее кресла, сурово буравя глазами музыканта.
- Джимми, но это же так романтично - замки, принцессы, - хихикнула,словно ничего и не было диванная девица. Когда же она уже заткнется!
- Романтика, ха... В средние века были войны, голод, тьма и насилие. Тебя бы, детка, давно бы уже заразили венерическими заболеваниями, выбили бы зубы, лицо твое покрылось оспой - если бы ты ее пережила, да и вообще, жить оставалось бы тебе недолго, - хмыкнула, не удержавшись, Брун. - Слагать песни следует о храбрых войнах. О ладьях нибелунгов, что бороздили соленые хладные воды. О мировом змие, что ждет своего часа на дне морском, ждет, когда сможет сожрать этот мир. О воплях берсерков на полях сражений, об их желании отправиться в Вальгаллу, чтобы вкушать мед в бесконечных пирах!.. А не вот это вот все... - светловолосая вернулась в воспоминания, когда мир еще был молод, когда все было проще, чище. И не замечала, какими взглядами на нее смотрели собеседники. Да это было и неважно сейчас.
- О, Брун села на свою любимую лошадку!
Удержаться Джимми просто не мог. Нет, как человек, всем сердцем любивший предания прошлого, особенно в части того, что касалось их мрачных сторон, этот молодой музыкант, успевший пленить сладкими звуками лютни многие сердце и на берегах Альбиона и в Винланде, испытал бы от подобной беседы счастье, сравнимое разве что с поцелуем бессмертной валькирьи. Но сейчас, когда рядом был непобежденный противник, причем не какой-нибудь скрюченный дрищ или же мертвенно-бледный толстяк с внешностью Кобблпота.
Свидетели пламенной девичьей речи с интересом ждали, получат ли ее слова какое-то практическое применение. В богемной среде Лондона того времени драки, в том числе с применением подручных средств, не были чем-то совсем необычным, а Джимми с его болезненным самолюбием не приучен был отступать; однако на сей раз противник был почти на пол-головы выше него, и изрядно превосходил в комплекции, так что прекрасный рыцарь решил сделать тактическое отступление, к великой радости белокурой прекрасной дамы.
Которая, надо сказать, также оказалась под впечатлением от речей товарки.
- Вальх.. что? Язык сломаешь! Это что, какая-то ролевая игра? Или фэст?- воскликнула она, широко раскрыв глазки и губки, в которых сверкнула та жадность, что так хорошо знакома мужчинам по всему миру, и заставляет тех ускорять шаг возле ювелирных магазинов, бутиков и даже обычных уличных торговцев, вооруженных шариками и симпатичными мишками. Вот только на сей раз он вызван был не желанием запустить руку в карман своего возлюбленного, а желанием, истинно достойным прекрасной дамы: занять место и титул, с легкой руки сэра Вальтера Скотта именуемый "королевой любви и красоты".
- Джимми, что-нибудь знаешь об этом?
Этот вопрос заставил Джимми наконец оторвать пылающий взор от чела противника и обратиться к даме; на несколько мгновений он даже растерялся, потерявшись, как в кеннигах Одина, в выборе между "прелесть, какая дурочка" и "ужас, что за дура".
Впрочем, соперник, в схватку с которым восходящая звезда чуть не вступила, едва обратил внимание на изменения на поле боя. Сказать правду, он вовсе вдруг потерял из виду и музыканта, и его французскую Belle, и даже ту, от речей которых у него по спине побежали мурашки. Причиной ли тому был алкоголь или пропитавший воздух запах кальяна и терпких курений, но только в глазах Дональда потемнело, а ноги дрогнули.
Чтоб сохранить равновесие, он тяжело опустился на ручку кресла.
***
... Стена огня впереди ослепляла, но это было не самое худшее. От жара, от искр, что, подобно дракону, изрыгало пламя, меховая накидка у него на плечах немедленно начала тлеть, закурилась - и вскоре по самым длинным прядям пробежали первые сполохи пламени.
Мужчина сбросил ее на землю, а затем, немного помедлив, скинул штаны и рубаху.
Иди вперед. Или отступи.
Рыжеволосый поднял меч, а затем сделал шаг вперед. Еще один. И еще. Языки пламени жадно взметнулись, ловя его руки, раскрываясь навстречу, словно объятья любовницы. Кусаясь, как волки.
О, быть неуязвимым - не значит не чувствовать боль.
Дивно, но твердь под ногами была обычной землей. Лесная трава прорастала на ней, и даже сквозь сполохи пламени легко было различить и кусты черники, и россыпь колокольчиков, и даже отцветшие, ронявшие увядающие лепестки, завязи земляники.
Его путь лежал выше - туда, на вершину холма, огороженного огненным валом.
На четвертом шаге он перестал понимать, куда идет. Слезы застилали глаза, жар обжигал ноздри; на мгновение показалось, что еще немного - и он сам сейчас станет драконом, в крови которого искупался. Быть может и так. Быть может, все это - злое колдовство, чары эльфов, игрища богов, что задумали покарать дерзких смертных, что посмели нарушить запрет.
Но, Один Всеотец! разве не для того ты дал человеку разум, разве не для того ты вложил в его грудь пылкое сердце, как не для того, чтоб бросить вызов судьбе? Разве достойнее провести жизнь пастухом или жалким бондом, чем погибнуть от кары бессмертных?
Один Всеотец! дай же сил быть достойным тебя и твоей вечной славы!
Словно испуганное, при звуке этого имени пламя поникло, змеею распластываясь по траве, а затем и вовсе исчезло.
[nick]Donald Blake[/nick][status]человек без прошлого[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0017/f5/70/79082.png[/icon]
Брунгильда сняла шлем и длинные волосы рассыпались по плечам словно жидкое золото - только они и выдавали в храбром воине женщину. Она оглядела поле боя, выискивая павших. Битва закончилась несколько мгновений назад, определив победителя и смирив проигравших. Но сейчас ее не волновало, чья сила взяла верх - она помогла помочь тем, кто взывал к Всеотцу. Теперь ей осталась ее почетная доля - сопроводить сложивших голову в стены златого дворца, к бесконечным пирам и песням о славе.
Девица в сияющих доспехах подошла к одному из лежащих. Жизнь едва теплилась в его теле, котовая выпорхнуть в любой момент.
- Восстань, о славный воин. Да отправишься ты в Вальгаллу, и да будут потомки слагать легенды о храбрости твоей!
***
— О, Брун села на свою любимую лошадку!
Девушка чуть вздрогнула, выкинутая из воспоминаний громким смехом музыканта. Как так можно было забыться? Она уже давно не главная валькирия, жа и не воительница. Меч давно покоился в укромном месте, обернутый в войлок, доспехи не вызывались из небытия уже несколько столетий, а она... Просто пилигрим, идущий по течению времени.
- И, заметь, меня всяк интересней слушать, чем ваши пьяные россказни, - хмыкнула Брун, кинув быстрый насмешливый взгляд на диванную королевишну, тем самым будто бы подтверждая свои слова. Джимми удивленно округлил глаза, сначала не поняв, к чему был дан такой комментарий, но, услышав вопрос романтичной натуры кисло скривился, обреченно посмотрев на Брун.
"А вот нечего раскрывать ширинку на все попало," - с каким-то даже удовольствием подумала про себя девушка. Что уж говорить, а современные нравы ей были не по нраву. Нельзя сказать, что раньше подобного не было. И те же средние века, столь сильно обожаемые Джимми не были такими целомудренными, как их пытались выставить церковники. Но тогда можно было бы это игнорировать и обходить, что отставная валькирия всегда и делала. А теперь... От этого не отвертеться. И даже если ты не разделяешь подобный образ жизни и не участвуешь в нарко-оргиях, совершенно не означало что это не будут пихать тебе под нос.
Но все же было как-то тихо. Новенький в этих кругах молчал, поэтому Брун, не изменяя своего положения, внимательно посмотрела на него. Что-то было не так.. Он Словно витал в облаках, но цвет кожи посерел, на люу выступили мелкие бисеринки пота, дыхание участилось.
"надышался что ли...." - участливо подумала девушка, глядя на него. Парню явно надо было на свежий воздух, да только уходить ей было нельзя. Но в следующий момент, словно в глупой театральной комедии, появился в их углу Боб, обвитый с двух сторон длинноногими поклонницами.
- Брун, детка. На сегодня здесь я закончил. Поеду-ка домой... посплю, - на этом слове девицы глупо захихикали, активнее став прижиматься к мужчине, а светловолосая закатила глаза, - Можешь быть на сегодня свободна. Завтра я свяжусь с тобой, - и босс скрылся в дыму травки.
Как вовремя. Брун легко поднялась со своего места и быстро подняла Дона на ноги, обхватив его за пояс, закинула его руку себе на плечо, перехватив ее своей рукой как дугу коромысла, и, бросив что-то прощальное удивленным диванным товарищам, типа "Чуваку надо на свежий воздух", потащила его прочь. Выволочив здоровяка на улицу, она усадила его на гамак, обмахивая какой-то газетой.
- Давай, дыши уже. Ну! - заметив, что становится товарищу только хуже, Брун хорошенько так дала ему оплеуху, приводя таким образом в чувство, - Вот, молодец. А теперь спокойно и не дергайся. Дыши..
... Кровь, струящаяся по лицу, заливала глаза, норовила затечь ему в рот. Сплюнув под ноги, юноша попытался стереть ее с лица широкой ладонью, но только размазал и поморщился. На вкус она была густой, словно грязь, и отдавала металлом. Воистину, драконья кровь, таящая в себе привкус стылых глубоких пещер, горных ветров, одинокого света звезд - самоцветов ночи, за которыми, как ни гонись, не поймать, не сложить в кучу сокровищ, чтоб почивать на них вечно.
Тело дракона еще трепетало в последней подобии жизни, пока его юный убийца в молчаньи взирал на могучую жертву. В его взгляде не было страха - о нет! - как не было его и в тот миг, когда тот ступил под окутанные темнотой высокие своды. Кажется, он еще сам не верил в случившееся; и только кровь, коей он был густо покрыт с ног до головы, кровь, да последние содрогания смерти убеждали, что все случившееся не сон.
Так бы он стоял и смотрел вечность,- но проклятый клад, сокровище, выкраденное Фафниром у родного отца и братьев, не желало лежать и ждать.
Едва различимый звон наполнил пещеру. Черный хвост, в последний раз развернувшись, упал в темноту - и оттуда, как будто разбуженные, потревоженные им, вспыхнули, засияли, пленяя глаза юноши, драгоценные самоцветы, золото, серебро. Они текли, шурша неумолчным ручьем, сладко шептали, суля власть над мужами и любовь милых дев; как сорванные с небес звезды, они обещали новому господину исполнение всех желаний. Над всеми, над всем было властно сокровище, нужно было лишь открыть его для света, пустить его в дело, как гонцов своей воли, пустить впереди себя, как верных слуг.
Или не нужно?
Что стоит прийти, разорить сокровище, бросить богатство под ноги ненасытной толпе? Не лучше ли сохранить и умножить его, увеличить, припасти про черный день? А если он не наступит - что за беда?
Шепот звучал, вливаясь в уши, дурманя, маня - и вот уже юный герой оттолкнул когтистую лапу, перепрыгнул через дрожащий в конвульсии хвост, устремившись навстречу сокровищу. Сияние самоцветов окружало его, шорох золотых монет убаюкивал: и кажется, в подступающей мгле начинали куриться, кружиться прозрачные девы, возникать, возноситься высокие замки. К чему покидать это место, к чему искать суетной славы земной, если здесь, не сходя с места, можно увидеть, насладиться воочию, вкусить полноту власти, дарованную бессмертным и вечным богом?
Нога воина дрогнула, и он опустился на одно колено. Стан согнулся - и вот уже он оперся о груду металла рукой, еще алой от густой, пропитанной темной пещер, неустанной жадностью кровью дракона.
Возьми, зачерпни его полной горстью. Насладись неустанным блеском, бессонным сиянием сотен глаз. Сокровище не изменит, не обречет на муки любви; оно не предаст, притязая на власть или славу. Все тайны, все ошибки, все раны оно исцелит своей магией, заменит друзей и любимых; стоит лишь прикоснуться, склониться, отдаться, словно объятьям любовницы, сладкому шепоту злата.
Рука юноши погрузилась в блистающую груду... глубже и глубже. По обнаженное запястье, по локоть и по плечо увязал он в сверкающем море - как вдруг...
Молния пронзила черный сгущающийся воздух, разгоняя дрему, заставляя тени с визгом и звоном попрятаться по углам. Человек выпрямился, как узник, что сбросил оковы, воздевая вверх смуглую руку, и в ней сполохом огня сиял тонкий стальной клинок.
- Хротта! Я нареку тебя Хротта!
- ... Хротта!- блондина мотнуло вперед. От удара он едва не вывалился из гамака, лишь в последний момент зацепившись за натянутые бечевки. Несколько раз моргнул и уставился на Брунгильду темными, от видений расширенными глазами.
- Что это... что тут было? Вы что там, травку, что ли, подмешиваете?
[nick]Donald Blake[/nick][status]человек без прошлого[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0017/f5/70/79082.png[/icon]
В отключке парень был долго. Так долго, что Брун всерьез опасалась за его здоровье. Многие из тусовки погибали так - по незнанию или бахвальству перебарщивали с чем-либо или добрые "друзья" подмешивали тот или иной наркотик "веселья ради", и все банально передоз. Брун не одобряла это дело и пыталась вмешиваться поначалу, но поняла в дальнейшем, что все это - затея бесполезная. Мозг отключался. Ее попытки высмеивались, сопровождаясь тем, что девушка - зануда, не дающая чувакам как следует оттянуться и расслабиться. Они не думали, чем это закончиться, никогда не думали, как бабочки-однодневки, пытаясь получить лишь удовольствие. И это не была война, в том смысле, к которому привыкла светловолосая и в которых она участвовала, ее сила была здесь бесполезна. Она не могла речью воспламенить их сердца, призвать к голосу разума - пьяный угар нейтрализовывал магию, а оратор просто не воспринимался всерьез.
Так и было сегодня. Брун из своего угла видела, как кто-то отключался. Какого-то смазливого юнца, бесчувственного от выпитого и выкуренного, поволок в кабинеты престарелый педераст. Девица, в которую уже через трубку вливали пиво с противными звуками освобождала желудок на террасе, после чего в этой же луже и вырубилась. Люди теряли свой облик, превращаясь в животных, нет, даже хуже. Но это был их выбор и сделать с ними светловолосая ничего не могла.
Но только не с этим парнем. Девушка чувствовала, что нельзя его там оставлять. Он не из этой тусовки, нечего ему там делать. Но как его сюда занесло вообще? И почему его лицо так знакомо?..
- Очухался? - участливо, но с усмешкой, за которой пряталось облегчение, поинтересовалась Брун, чуть наклонившись и уперевшись руками в колени, чтобы ее лицо было на уровне лица нового знакомого. Может и было не вежливо, однако светловолосая пристально смотрела в глаза Дона, наблюдая, как дурман покидает его сознание. Вот и хорошо... Жить будет. И может даже счастливо, если подальше от такой компании.
- Вы? Ха, забавно. Вот так сразу и под одну гребенку, - искренне возмутилась Брун. Вот на кого, а на дилера или наркошу она не походила ни разу. И никто раньше не осмеливался сказать ей что-то подобное, - Все тут причем? Голова твоя где, если ты глушишь все, что тебе дают. Радуйся, что чего позабористей не дали. И что вытащила тебя я, а не страждущие молодого свежего тела.
- Я б посмотрел на такого...- фыркнул Дон, с ожесточением пытаясь выпутать ногу из переплетения тонких белых бечевок; то ли недавнее странное видение было тому виной, то ли какие-то кошмары из детства, но они внезапно представились разуму щупальцами чудовищ. Через какое-то время это ему удалось, и он поднялся на ноги, ухмыляясь с тем самым видом, какой выдает желание порисоваться перед симпатичной девушкой даже если кавалер облачен в монашескую рясу. Правда, сквозь это чувство проглядывала еще растерянность от видений, нежданно свалившихся на белокурую голову, и того упрямства, что выказал юный воин перед лицом опасности, а ветеран вьетнамской войны - перед физиономиями лохматых хипарей, не нюхавших ничего, кроме дури и вони зачумленных трейлеров во время своих гастролей.
- Что ж ты такая правильная здесь потеряла?- не удержавшись, парировал он в ответ на шпильку.- Большую и чистую любовь, одну на всю жизнь? Так ведь они...- по лицо Блэйка было понятно, что он готов ляпнуть какую-то грубость, однако мужчина сумел вовремя удержать свой язык.
- Забавно, не думаешь?- решив, как видно, выразить свою мысль по-другому, он снова заговорил, садясь на траве и подтягивая к груди искалеченную ногу.- Поют-то они небось все о великом, о славных временах рыцарей и прекрасных дам, а сами тащат в кровать все что шевелится. Находятся же дурочки...- его взгляд переменился, и Дон опять уставился прямо перед собою пустыми глазами, как будто действие неизвестного наркотика, принятого им, возобновилось.
... Солнце, выглянув из-за туч, бросило острый, как лезвие, луч отраженного света прямо ему в глаза. Нацеленное копье сверкнуло, описывая дугу с глухим свистом, и упало на голову воина.
Почти упало.
Присев, он успел выбросить над собой перевернутый плашмя меч. И рассмеялся, когда два оружия, столкнувшись, загудели одну и ту же песню. Песню победы.
- Когда мой названый брат введет тебя в свой чертог, будь ему хорошей женой.
От дерзкой шутки щеки его противницы вспыхнули - а стоявшие неподалеку судьи, наблюдавшие за поединком, и просто зеваки рассмеялись. Сдержанно: все же их королева была крута и скора на расправу.
- Что ты сказал?!
Наконечник копья вновь взлетел, прочертив ослепительную дугу в воздухе.
- ...О, черт, опять!- Дон схватился за голову и затряс ею, словно пытаясь избавиться, растрясти видения. Какого черта? Что, в самом деле, было в бокале? Хреновы хиппи; это же человека как удар конским копытом повалит!
Силясь удержать равновесие, он выбросил вперед руку, крепко сжимая запястье своей провожатой.
А потом... потом... вдруг... [nick]Donald Blake[/nick][status]человек без прошлого[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0017/f5/70/79082.png[/icon]
- А я бы не смотрела, на твоем месте. Поверь, и не таких крепышей заваливали, - посерьезнела враз Брун, предостерегая нового знакомого. Да, звучало конечно дико, но в этих элитных слоях и не такое бывало, какой только грязи не случалось. И так как не могла на все это повлиять, Брун начинала себя ощущать ничуть не лучше. Да, она не творила все это, но она и не противостояла, а значит, потворствовала!
"Так, отставить! Ты работаешь, все вокруг - не твое дело! Ты не валькирия... Больше," - с горечью сожаления подумала светловолосая, невольно вздохнув.
А меж тем новый знакомец продолжал свои попытки выпутаться из гамака, сопровождаемый взглядом Брун. Мда, не думала она, что переплетенные с такой крупной сеткой веревки могут создавать такое неудобств. Но, надо отдать должное, мужчина выпутывался (в прямом смысле этого слова, хе-хе) весьма достойно. Точнее, с весьма довольной физиономией, мол, так и должно быть, все в порядке, а он между делом все еще весьма хорош. Брун едва сдержалась, чтобы не прыснуть смехом и не вогнать его в краску. Пусть думает, чт он неотразим, пусть вечер все же будет для него приятным. Да и почему-то хотелось не врать этому человеку. Словно с попутчиком в поезде - рассказать всю свою жизнь и больше не видеться. И почему стало немного грустно?
- Я-то? Хороший вопрос. Я работаю на Боба. А он воротит всякие делишки с этими ребятами. Они от него в восторге, а он этим эффектом пользуется и зашибает бабло. Но для серьезного человека нужно чувство безопасности. Знакомься, - на этом моменте Брун перевела указательные пальцы обеих рук на себя, - Безопасность.
- Любовь? Смеешься что ль. Но засчитано, ладно, - хмыкнула Брун, услышав закинутую колкость Доном, - Любовь с этими товарищами - это себя не уважать. И если уж на то пошло - не я запускала всяких перелетных себе в штаны, - девушка ухмыльнулась, покосившись на знакомца, намекая ему на плотное и крайне близкое общение с диванной девице, - У них все забавно. И легко. Зачем думать, они живут только сегодняшним днем. Поэтому на словах рыцарство, романтика, любовь и прочее, а по факту... Ну ты сам видел. Не самая лучшая компания, если только ты не хочешь оттянуться и заработать венерическое.
И словно последние слова чем-то задели Дона, потому что глаза его снова остекленели, благо сидел он уже на земле и больно падать было некуда.
- Эй, ты в порядке? - Брун присела перед Доном, пристально глядя на него. Чем же его накачали... Но кроме беспокойства девушку обуревало еще одно чувство, что ее начинало мучить, подтачивая сомнением. Ей все сильнее казалось, что где-то она уже видела этого мужчину. Но не сейчас. Почему же его лицо так знакомо?
От размышлений ее отвлек болезненный возглас знакомца, который все же пришел в себя. Брун снова с беспокойством глядела на него, так как он начал яростно трясти головой, рискуя устроить случайное сотрясение мозга:
-Тише, тише, дыши носом, - успокаивающе пробормотала она, подаваясь чуть вперед, чтобы помешать Дону упасть, подставляя ему свою руку, за которую мужчина крепко ухватился.
****
Вспышка ярости застилала глаза воительницы. Пред нею стоял прекрасный воин, пряча за самодовольной улыбкой тяжелое дыхание. Схватка их не была полем боя, но в ней же решалась ее судьба. Девица крепче перехватила копье и сделала обманное движение, будто бы метнув его, но, переместив руку на древке чуть ближе к наконечнику, закрутила его в руки, ударяя другим концов юношу под колени, заставив его немного, но потерять равновесие.
- Как бы не пришлось разделять твоему брату ложе с самим собой!
****
Брун с удивлением захлопала глазами, насильно вырываясь из полузабытья, пытаясь сфокусироваться на окружающем. Что это было? Это... Это было в ее далеком прошлом, так давно, что уже и не правда, и может даже не с ней. Что происходит?..
... длинные волосы рассыпались по плечам словно жидкое золото — только они и выдавали в храбром воине женщину. Еще миг - и шлем покатился по земле, сминая траву, что за множество лет сплела для красавицы неувядающее зеленое ложе, прямо здесь, в глухом лесу. Полог из дикого плюща защищал ее от дождя и ветра, и от лучей солнца; усыпанный белыми звездочками цветов мох был что мягчайшая перина. Казалось, сама природа дрожала над вверенным ему величайшим сокровищем, любимой дочерью Одина. Дикие звери, шагая узкой тропой мимо очарованного места, ступали тише; птицы, слетая с веток, пели ей свои песни. Никто из тварей лесных, даже и ядовитые змеи, не смел ни охотиться, ни убивать рядом со спящей, ни осквернить ее сон криком смерти и гона.
Юноша, замерший над спящей, тоже смутился.
Подобрав шлем, снятый с головы неизвестной девы, он опустился в траву у ее ног, позабыв и о том, что его ожидают дома с победой и вестью о новом геройстве, и о том, что одежда его обгорела в неугасимом огне, а доспехи пришлось сбросить от жара. Ослепнув, оглохнув для всего прочего, словно сам подпавший под чары злых колдунов, он смотрел на красавицу, не в силах оторвать глаз.
Светлый день сменился грозовой ночью, ночь вновь уступила мир дню - а он все не мог сдвинуться с места. И впервые в жизни ощутил в сердце дотоле неведомое чувство.
... По щекам ее разлился нежный румянец, как если бы мать зари, сама Остара, оставила на них свой поцелуй. Губы улыбались, словно во сне юная дева бежала по зеленым долинам - или же пировала вместе с героями в Чертоге радости, вкушая хмельной мед и мясо убитых вепрей. Золотые волосы пышной волной ниспадали на грудь, колеблясь вместе с дыханием - и от этой груди, прикрытой сверкающим воинским доспехом, нельзя было отвести глаз. Белая, пышная, она сокрыта была от смертных глаз, но не от бессонного взора пылкой юности.
Стыд и позор, но не о битве, и не о славном оружии, что лежало здесь же, думал замерший юноша - нет, только о поцелуях и ласках, о страстных ночах на разубранном ложе.
Порыв утреннего ветерка заставил его зябко повести плечами. И очнуться. Но и едва очнувшись, он устремил взор на лицо прекрасной воительницы, удивляясь крепости ее сна.
Несколько лепестков черемухи, сорвавшись с ветки, упали на ее лоб. Юноша протянул руку, чтобы смахнуть их - но, передумав, склонился, собирая их губами. Один раз и другой, пока наконец, полуоткрытые уста не прикоснулись к ее устам.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon][nick]Siegfried[/nick][status]prince charming[/status]
Воля Одина священна и нерушима. Мысль его обличается в плоть, обращаясь в физическую волю и продолжение его воли, свершения его деяний - девы-воительницы, дочери и слуги Всеотца, посланницы и назедательницы Вотана на земле. Но Всемудрейший еще и мужчина и хоть ум острый, но не острее женской хитрости. Обещав по воле супружницы своей победу недостойному, он всколыхнул недовольство в груди Брунгильды. Долго не решалась она высказать груз на душе своей Всеотцу, но, решившись, услышала лишь гнев от Одина и запрет вмешиваться в судьбы героев.
Да вот только не выдержала дева, не смогла не ослушаться воли Вотана, да и встала на сторону обреченного, скрывшись от глаз и помогая ему, направляя копье и крепче держа щит. И победа в схватке досталась им, как и кара за свершенное. Хоть втайне и рад был Один, что любимец его выжил вопреки воли супруги, но показать этого он не мог, потому перенаправил гнев на осушавшуюся валькирию, погрузив ее в длительный сон и предрекая лишение сил.
И вот уже сколько лет лежит Брунгильда на ложе из мха и травы. Белые цветы украсили природный альков, заросли плюща укрыли от непогоды, а солнце чаще всего ласкал ее своими лучами, согревая любимую дочь Одина. И нет возможности не очнуться, не проснуться, никак не вырваться из плена магического сна, и лишь кольчуга, столь привычная и надежная броня чересчур сдавливала грудь, мешая глубоко вздохнуть да и отринуть наваждение. И лишь сон, беспробудный, беспросветный. Посреди поля битвы, окруженная брошенным оружием да травами луговыми.
И снилось ей многое. И шум боя, и храбрые войны, кого препровождала она в залы вечных пиров. И веселые игры с сестрами да подругами на лугу, и так любимый ее сердцу заповедный уголок, где речушка меняла свой извилистый бег, сбегая маленьким водопадов вниз, в маленькую чашу, где так любили плескаться рыбки, сверкая чешуей как весьма искусной броней. Эти грезы заставляли деву счастливо улыбаться, пребывая в неведении, что же происходит вокруг. И годы летели, время шло, пока покой ее не нарушил любопытный юноша, чья пылкость подтолкнула его к поцелую спящей.
Глубоко вздохнула Брунгильда, полной грудью набирая свежий воздух, что услужливый ветерок поспешил нагнать своим порывов. Открыв широко глаза, удивленно воззрилась на юношу, что возвышался над ней, не понимая, где уже явь, а где еще сон, что цепкими лапами держал и не желал отпускать девицу.
Трепет, пробежавшей по длинным ресницам, словно передался юному искателю приключений. Шумно вздохнув, он подался назад, отстраняясь; легкий румянец, словно последний отблеск рассвета, все еще цвел на его щеках.
Впрочем, вызван он был вовсе не собственным обнаженным телом, и даже не мыслью о том, что могла подумать спящая, увидав его в таком виде в уединенном лесу. Краска на щеках, блеск его глаз, стыдливо опущенных вниз, как у девушки, но то и дело пытающихся вновь обратиться к неизвестной, были вызваны поцелуем, вкус которого он еще ощущал на своих губах.
И пусть он родился в счастливые дни, когда каждый волен был говорить, что вздумается, и не вилять словом и делом,- показаться невеждой уже тогда было зазорно. Выпрямив стан, хоть и не вставая с травы, златоволосый протянул руку красавице, предлагая ей помощь - и со всем почтением заговорил.
- Прости и не суди строго, прекрасная дева, если напугал тебя. Я не вор и не разбойник, а сын одного короля из недальних земель. Услыхал я недавно от одного гнома-карлика вести, что здесь, на горе, за огненною стеной, я найду противника, равного которому не рождала земля. Для этого поединка я добыл себе добрый меч, умертвив злобного Фафнира, избег козней двергов и преодолел стену пламени, преграждавшую ход в здешние леса скоро добрых сто лет. Если ты можешь указать мне путь, или помочь советом, прошу тебя, сделай милость, направь меня на пути, где я смогу отыскать его. Если же ищешь того же, что и я, о дочь щитов - ибо по облику твоему я вижу, что ты рождена девой войны - то сразимся, и пусть победитель получит награду за этот подвиг: право пройти далее. Меня зовут Зигфрид,- снова краснея, закончил он с легкой улыбкой, словно боясь напугать или смутить собеседницу.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon][nick]Siegfried[/nick][status]prince charming[/status]
Недоуменно взирала воительница на смущенного юношу, склонившемся перед ней. Он был наг, был смущен, но также был и великолепно сложен: тугие мышцы силой наливались под кожей, мозолистые руки как картина тренировок долгих, а крепкое пожатие, когда он предложил ей себя для опоры, говорили так же и о том, что и оружие не выпустит дабы врага сокрушить. Как же долго она спала и чем же смущен храбрый витязь? Своей ли наготой, что только сейчас осознала воительница, смущенно покраснев и отведя взгляд. Воительницей кликало все ее существо, но и девой юной она также слыла, и впервые как-то откликнулось незнакомо ее сердце в груди. Что же это?
А меж тем незнакомец взял слово, извиняясь за свою неучтивость. Не назвав свое имя меж тем рассказал о своих приключеньях и зачем оказался он здесь, в тех краях, где лишь птица и зверь, столь дики, что людей не пугаясь, пробегают и смотрят вокруг. А девица лишь диву давалась.
- Не смогу я сказать тебе, воин, что за зверь притаился в глуши. Видно карла тебя обманул - всем известна их хитроумность. Иль пришел он уже много позже, как сморил меня длительный сон. Но раз хочешь ты мериться силой - я не прочь, - дева встала, с наслаждением потянувшись, разминая затекшие чресла. Как же долго жила она в грезах, сколько Воттон хранил ее здесь? Но меч верный, товарищ дружинный, что служил ей верой и правдой, лежал здесь, пред ее травным ложем, ожидая вновь их свидания. И, возрадовавшись, Брунгильда, подняла своего старого друга, провела рукой вдоль острия, что не затупилось за все это время.
Слова юной воительницы повергли ее собеседника в еще большее смущение. Вызывая ее на бой, он никак не ожидал встретить согласия, ожидая, что женская природа возьмет верх, и что им в самом деле придется сойтись с оружием в руке, лицом к лицу.
В доме Вельсунгов, откуда он был родом, не случалось еще, чтобы дева, столь прекрасная и лицом и телом, и даже та, чья красота была стократ менее, бралась за оружие, и тем более, бросала вызов полному сил бойцу. Но не зря же пророчество говорило о противнике, равно которому нет и не будет. Разве не могло быть, что в чужих землях и нежные девы умели держать в руке не только веретено и полированное зеркальце? Кажется, он даже слышал о таких, и о подвигах героя, некогда похитившего у их царицы пояс целомудрия.
Не одна ли из них встретилась ему? Кто знал, сколько лет она провела в волшебном сне?
Спохватившись, юноша спешно поднялся с травы и огляделся, выбирая место для поединка. То ли опасаясь чар, что наложены были на холм, то ли желая выиграть время, он, повернувшись, указал рукой на вершину холма, позлащенного светом солнца и словно самой природой созданного для того, чтоб быть площадкой для схватки, какой еще не видели люди.
Указав на нее, юный воин неспешным шагом двинулся вверх по склону - и, едва достигнув круга света, застыл, изготовившись, вскинув свой меч.
Собственная нагота уже не смущала его. Стоило делу зайти о схватке, стоило клинку в ладонях зазвенеть и запеть от порыва свежего ветра; стоило колдовским туманам опасть к их ногам, как робость и стыдливость испарились без следа.
Он стоял, широко расставив ноги, и ветерок шевелил рыжую гриву волос - единственное, что прикрывало не только его голову, но и бедра. Опасно блеснув глазами, Сигурд спросил, так что, кажется, капли росы зазвенели от его голоса:
- Как твое имя? Кого мне назвать отцу моему и матери, когда я введу тебя в наш высокий терем покорной женой?
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon][nick]Siegfried[/nick][status]prince charming[/status]
Верный меч, словно ощутив ее прикосновение к лезвию, засиял острой сталью, показывая, что гром битв не утих для него и все также крепко он будет лежать в руке своей владелицы. Сколько всего вместе они пережили, сколько смог вынести старый друг и сколько раз помогал светловолосой, выдерживая такие удары, от который раскатистым громом разносилась волна, заставляя землю дрожать. Как же давно это было и, одновременно, словно вчера. Играючи перекинула она его из одной руки в другую, заставляя кровь бежать по жилам быстрее, разгоняя и заставляя приливаться к затекшим рукам и ногам, возвращая им былую силу, скорость, гибкость. Не сдержалась валькирия, рассмеялась радостно, воплощая саму очнувшуюся от зимнего сна природы, словно весна, и птицы с зверями дикими вторили ей, ликуя как за сестру.
А меж делом незнакомец поднялся с земли, выпрямляясь во весь свой могучий рост, лишний раз показывая, как горит юность и сила под кожей. Недолго прикидывая, где бы им скрестить мечи, он выбрал вершину холма, и Брун поспешила присоединиться, с неким удовольствием отмечая, как быстро она смогла покинуть вынужденный свой чертог. Она - жива, она - свободна! Ноги шли, рука сжимая рукоять меча, глаза с диким интересом оглядывали все вокруг.
Наконец, они поднялись и встали друг напротив друга. Брунгильда оценивающе оглядела соперника по внезапной битве, и вновь невольно раскрасневшись, с удивлением отмечая свое смущение. Но оно совершенно не помешало ей привычно встать в позу, удобнее перехватив меч и внимательно смотреть за действиями юноши. Да вот только слова последующие, брошенные вскользь, смогли на мгновение выбить ее из колеи, даря секундное преимущество:
- Не бывать тому! - быстро воскликнула светловолосая, злясь на себя за то, что щеки начали гореть нещадно. Однако смущение быстро прошло, так как быстро последовал удар, который едва удалось отразить, но он же помог сбросить с себя стыдливость, - Сам-то без роду и племени, что постыдился имя назвать?
Кровь обагрила щеки юноши, когда в лицо, словно горсть песка, брошенного коварным врагом на поле боя, ударили обидные, ничем не заслуженные слова. И несдобровать бы ему при первом же ударе меча, если бы его соперница осталась могучей валькирьей, дочерью Одина. Смеясь, ее товарки повергали на спину смертных мужчин, словно те сами были робкими девами, без жалости вонзая копья и верную сталь в еще трепещущую плоть.
Но... чары ли Всеотца были виной тому, или же гнев придал сил рукам юного воина: не отступив ни на шаг и опасно сверкнув очами, он отбил стремительный выпал, а затем и нанес встречный удар с такой яростью, что клинки, столкнувшись высекли искры.
На мгновение оба застыли - и гневный, горделивый блеск в глазах юноши сменился изумлением. Из отцовых воинов, тех, кто по праву носили и длинные косы и тяжелые изукрашенные браслеты, никто не сумел бы ни выдержать подобной атаки, ни провести ее. А в это мгновение перед ним стоял не могучий муж, но юная и прекрасная дева, чьи кудри сияли на солнце как чистое золото, а румянец бы заставил завянуть от стыда цветы диких вишен.
- Мое имя Зигфрид, сын Сигмунда, сына Вёльсунга. В жилах моих течет кровь владыки Хлидскьяльва. Я умертвил змея Фафнира и изгнал прочь злобных карликов. Вещие сестры предрекли мне, что здесь, в зачарованном лесу, за стеной из огня, найду я противника, коего не сразить ни одному из героев. О тебе ли они говорили?
Вопрос сопровожден был очередным выпадом, срезавшим золотистую прядь роскошных девичьих волос.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon][nick]Siegfried[/nick][status]prince charming[/status]
Брунгильда уже не распалялась на дерзкие слова, что жалили, что те змеи, которые выползли под первые лучи солнца, ошалелые от сна, но злые его окончаньем. Стоило лишь схлестнуться клинкам, как смущение отступило, как и остатки сна, как и неловкость тела, чуть вялого от длительного отсутствия движения, и вновь вернулось все на уровне рефлексов: ловкость, сила, владение мечом.
Светловолосая не спешила расцеплять клинки, кои скрестились в тесные объятия, как ярые любовники, высекая искры пылких признаний. Она оценивающе смотрела в глаза юноши, весельем и радостью жизни затапливая его, выдавая, что словесный выпад был лишь шуткой, распаляющей и затмевающий разум. И хотелось смеяться от удивления, что промелькнуло в светлый очах соперника - ах, как же она скучала по этому, по пылу битвы, по звону металла.
- Сын... Сигмунда? - и все же дыхание сбилось, а сердце пропустило пару ударов, чтобы затем начать биться часто, словно загнанная птица в клетке. Отчего же ей так знакомо это имя? Что же было в ее жизнь.. Что-то же было, их связывающее или все это вновь морок сна? И смятение это вновь было ее ошибкой, и в голове застучала странная мысль, словно ей было предначертано стать супружницей победившего ее и сил лишившего. Правда ли это? Или снова воспоминания не ее?
- Брунгильда имя мое. И уж не знаю, что карла тебе предрек, но на этом краю света больше нет никого ,только я.
- Брунгильда?
Изумление его при этом имени было столь велико, что юноша едва не выпустил меч, отдав таким образом победу своей противнице без сопротивления. Но, вовремя опомнившись, вскинул дрогнувшую было руку, глядя на деву меча прямо и смело, вдохновленный новой, ему одному лишь покудова ведомой мыслью.
От нянек и предков своих слыхал он, что подобное имя носила та, что вопреки воле Одина даровала победу его отцу в поединке со смертельным врагом, за что и была наказана. Горько, как говорили, горько оплакивал Всеотец свою любимую дочь, обрекая ее за ослушание на удел простой смертной; поцелуем закрыл он глаза валькирьи, погрузив ее в вечный сон, прервать который мог лишь достойнейший.
- Ты валькирья?
Невольный трепет тщеславия пробежал по его жилам. Не он ли, сын Сигмунда, преодолел все преграды, миновав и ловушки и огненный вал, чтобы пробудить от чар самого Игга; а, стало быть, он и есть тот достойный? Не он ли на равных теперь противостоял бессмертной деве, чьими учителями был Тюр и Белый ас, той, что некогда вхожа была в высокий чертог Вальхаллы, что лицезрела самого Одина? Не он ли сорвал первый и единственный поцелуй с этих девственный уст?
Словно желая убедиться в догадке, или доказать, что он и вправду достоин назваться соперником и супругом изгнанной небожительницы, Сигурд ринулся в схватку с удвоенным пылом. Без колебаний и промедления обрушился он на противницу, нанося ей, один за другим, удары, от которых клинки вздрагивали и рыдали, подобно детям-сиротам на пепелище дома. И уже, казалось, не искры осыпались с них, а горькие слезы. По ком они плакали? По потерянной любви Всеотца? По бессмертной жизни? По веселым пирам в Зале радости? По жребию вечно юной и беспечной девы войны, что принимают последний вздох павших героев и на своей груди нежат и покоят их по дороге в вечность?
Последний могучий удар обрушился на нее, словно молот Тора - и сталь клинка, отразив солнечный луч, сверкнула, подобно молнии. Любого, кто встречался ему доселе, подобный удар разрубил бы от головы до пят: но то ли рука юноши в последний миг дрогнула, обольщенная девичьей прелестью, то ли Нотунг в его руке признал ту, что некогда спасла его осколки - но удар пришелся плашмя, не раня, но грозя опрокинуть разбуженную красавицу наземь.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon][nick]Siegfried[/nick][status]prince charming[/status]
Удивление сразило юношу, из-за чего он допустил оплошность и открылся, оставляя уязвимой руку и торс - какой удобный был бы момент для нанесения стремительного удара, который и решил бы весь исход. Да только валькирия сама замедлилась, не решившись пронзить клинком того, кто пробудил ее, да еще и являлся сыном того, чьей победой она провинилась и была наказана многолетним сном. Как она могла убить его или ранить?
Но юный воин оказался и сам не промах. За долю секунды исправив вою ошибку, он крепче ухватился за клинок и бросился со всей своей пылкостью в бой, обрушив настоящий град из ударов на светловолосая. И за это она была благодарна, ведь навыки владения оружием были высечены в ее голове и ее сердце, и, машинально отвечая на удары, парируя их, Брунгильда смогла вынырнуть из своих раздумий. Зачем слова? Зачем вновь погружаться в прошлое, что и так не отпускало ее из грез? Сейчас есть только меч и битва, и как бы не сложилось это судьбоносное сражение, следует провести его достойно - потеря чести ведь смерти страшней.
- Валькирия. Что, мальчик, послушно слушал сказки о девах щита? - нарочно съязвила, светловолосая, заставляя Зигфрида побелеть на мгновенье, но, в ту же секунду, ярость наполнила его и обрушил он удар, которого еще не видел мир. Он мог бы прорубить самые высокие горы до основания, поднять ветра, что надули бы до предела тугие паруса кораблей, тут же раздирая их. Но в последнее мгновение судьба изменила его ход - меч повернулся плашмя и Брунгильда успела принять его на свой меч, хоть он и завизжал сталью, оглушительно звякнув в момент столкновения.
Парирование растянулось на томительные мгновения, за которые могли родиться и умереть целые миры, или же наоборот, вместились в пару глубоких вздохов. Силы противников были равны, сталь клинков была крепка. Но чем дальше, тем больше ощущала Брунгильда, как клонит ее к земле чугунная тяжесть. Словно не удар она держит, а весь небесный свод на своих плечах. С рыком попыталась она распрямиться, но ничего не вышло. Нить судьбы перехлестнулась в ковре бытия, обрекая несчастливицу на поражение. Горестно вздохнула Брунгильда, осев на землю и вонзив в нее клинок в знак принятия исхода схватки, повинуясь судьбе.
Зигфрид и сам остановился, дыша быстро и тяжко, словно последний удар отнял у него последние силы, залпом, единым глотком выпил его юную удаль, словно бражник на веселом пиру. Если бы дева войны нанесла встречный удар! Если б чуть долее устояла на ногах! тогда пришла бы пора торжествовать уже ей, а он, сын царя, обречен был бы на поражение и позор.
Но сегодня боги судили иначе: и гордость румянцем поднялась в его лице. И пусть клинок противницы не коснулся его, юноша чувствовал себя так, словно принял удар самого Одина.
Или то была златокудрая Фрейя, богиня любви?
В другой день, в другом месте, с другим противником все окрестные леса уже знали бы о его великой победе. Звуком рога, веселой песней царевич приветствовал бы свою победу; а с наступлением ночи звоном чаш и победными криками ее славили бы вольные певцы по всему Рейну. Но теперь его смущенное сердце желало другой награды.
Не выпуская меча, он протянул руку противнице: не высокомерно, как победитель, и не снисходительно, как мужчина,- но с почтением и тайной дрожью в сердце.
- Прими мою руку, дева войны; ты, что достойна милости и любви Всеотца Одина. Прими ее, если желаешь назвать меня своим мужем, и если готова стать госпожой надо всем, чем я владею, и что получу после того, как отец мой отправится в чертоги Вальхаллы, на пир к светлым богам. Я же обещаю любить и почитать тебя, как в этом мире, так и в ином, и жить с тобой в горе и в радости, пока всевидящим норнам не наступит час перерезать нить моей жизни.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon][nick]Siegfried[/nick][status]prince charming[/status]
Слабым утешением звучало тяжелое дыхание витязя, словно капля меда в горьком травяном отваре, который хоть и не хочется, но придется выпить до конца. Склонив голову, светловолосая невидящим взглядом смотрела на место, где сталь ее верного меча вонзался в землю. Сбылось пророчество... Видимо предначертанного не избежать, как бы ты не бежал от него. Но как же она беззаботно смеялась над ним, не веря в слова прорицателей и Всеотца. Как веселилась с сестрицами в небесных чертогах, словно там было и будет всегда. Какая решимость была в ее сердце, когда она помогала Сигмунду в его сражении, поставив на чашу весов повиновение Одину и жизнь свою. И вот так судьба решили пошутить - тот, кого она спасла в итоге стал родителем того, что поверг ее.
Практически не дышала Брунгильда, сжимая рукоять своего клинка так, что костяшки пальцев побелели как снеговые шапки на вершинах гор. Рыдания вырывались из груди, желая оплакать свое поражение, но ни слезинки не проронили голубые глаза. Всегда смело ступая по дорогам судьбы, решилась она принять новый виток.
Подняла голову светловолосая, не валькирия ныне, и воззрилась ясными очами на воина, что теперь был хозяином сердца ее. Приняла его руку, поднявшись с земли, отпустив при этом рукоять меча, оставляя его в земле, как символ того, что жизнь теперь ее посвящена не битвам и песням в златых чертогах, но мужу, его славе и доблести. Покорно кивнула она в знак согласия. Теперь введут ее в дом в качестве супруги. Больше не дева войны.
...- Ну давай, давай, парень!
- Он вообще дышит? - встревоженный женский голос.
- Лотта, что он вообще пил? - это уже мужчина, раздраженно, с изрядной долей испуга.
- Они в этой своей Америке после сухого закона все, что ли, с копыт валятся после первого стакана?
- Мне вот тоже интересно, что ему наливали. Вальхалла, валькирьи, драконы... Робу, чтобы так забалдеть, надо косяков десять скурить.
- А Брун? Брун в порядке?
Зигфрид застонал, пытаясь избавиться от голосов, что звучали, кажется, внутри его головы. Слова расплывались, жужжали и жалили разум, как стая оводов - и хотя смысл был понятен, говор казался ему незнакомым. Не иначе, боги, склонившись над ним, насмехались над смертным, что, всю жизнь пробыв воином, умер не в бою, не от вражеского меча, а от копья, воткнувшегося между лопаток.
Названный брат
Хёгни.
Его узкое лицо в обрамлении черных волос. Насмешливые глаза. Узкий багряный рот, из которого, как из щели в земле, змеились ядовитые слова. Хёгни.
Кому он верил.
Кого не раз прикрывал своим телом в бою.
За кого отдал бы жизнь.
Боги здесь. Они ждут.
- Вальхалла... иду к тебе... - О, Брунгильда. Брунгильда!
- Брунгильда!- силясь подняться, подчинить себе неподвижное, словно чужое тело, простонал он. Тщетно.
Чьи-то ладони приподняли его, а встревоженный, недовольный голос пробормотал над ухом:
- Походу, чувак сейчас блеванет...
- Может, врача?
- Да ладно, такой здоровенный лось!
- Лось - не лось, а ты вспомни Йена: по виду тоже лось, а мне потом чистку ковров пришлось доплачивать!
- Первый раз что ли? Когда Джимми тогда разгрохал унитаз, небось, никто не плакался. А в прошлый раз...
- Заткнулись все! Кажется, он очухался. Позовите Брун, если она в порядке, и пусть этот красавчик валит, откуда пришел. Нахрен нам очередные терки с полицией?
Спорщики смолкли. С Джимми Пейджем, когда он бывал в таком настроении, не решался спорить никто. Взглянув с нескрываемой неприязнью на лежащего на зеленой травке гостя, он долго сверлил того темными, непроницаемыми глазами, а затем перевел их на свою ветреную спутницу. Лотта в ответ зарделась как маков цвет, и попыталась спрятаться за спиной близстоящего гостя.
Суровый взгляд музыканта нашел телохранительницу. Та тоже выглядела несколько сбитой с толку, но рокеру было на это сейчас откровенно плевать. Главное - чтобы высокий блондин оказался как можно дальше от его подруги.
- Забирай своего Зигфрида-Фигикфирда и вези, куда хочешь. Пускай звездует в свою Вальхаллу и ловит трипы... в общем, катитесь. И духу его чтоб здесь не было.
Выдав это решение, музыкант развернулся на каблуках и направился к дому. Большинство приятелей, собравшихся, чтобы праздновать день рождения, предпочли последовать за ним.
Уже у самого крыльца его нагнал белокурый певец в красной рубашке.
- Слушай, Джимми... нет, погоди. Valhalla, I'm coming - звучит-то шикарно. И тема отличная. Нам как раз нужен сингл. Давай, может...?
- Роб, ты...- черноволосый пылающими глазами взглянул на товарища, но ничего не сказал. Вдвоем они перешагнули порог, и уже из-за двери донесся восторженный, полный сдерживаемого ликования голос:
- Да я тебе точно говорю, это будет хит!
The End
[nick]Donald Blake[/nick][status]человек без прошлого[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0017/f5/70/79082.png[/icon]
Вы здесь » Marvelbreak » Отыгранное » [начало 1970г.] Immigrant Song
