Платье Бобби не нравилось. Уж слишком открытое, голая нога, голая спина, и белья-то всего ничего. То, что под этим всем не спрячешь пистолет - фигня, под этим всем даже не спрячешь нормально флешку, и все же, она была спрятана в декоративном цветка на булавке, которая скрепляла на бедре два полотнища ткани, по какой-то прихоти звавшимся платьем.
Черт дели Фьюри.
Черт дери Белову с ее протекцией.
И теперь Бобби предстояло сделать два дела одновременно, не растеряв наработанного за последние месяцы. В чем Бобби не была уверена, так это в своей удачи. Забрать флешку так, чтобы Виктор Ном, гениальный параноик со стажем, ничего не заметил, надо уметь. И одно дело делать это вне посторонних глаз, а другое дело… в общем, да, план был предельно прост, очаровать, обнимать, целовать, забрать, оригинальную отдать, чтобы Фьюри сделал с ней, что хочет, подменыша вручить соглядатаем, причем сразу же, чтобы не было вопросов. Пересмешнице очень хотелось в эту минуту находиться где угодно, но не здесь, не на перепутье разных интересов, которые ей могут обойтись слишком дорого.

Ном был скучен. И сказать бы, как все гении, но Морс знала Тони Старка. И не только его. И эти гении скучными не были, а Ном был, еще  конченый параноик, который помимо прочего боится микробов. Его руки были обтянуты белыми перчатками, интересно, он и сексом в них занимается? Вот уж какая благоприятная зона для всякого разного… проверять, Бобби, конечно, не собиралась, она и так была удивлена тому, что Виктор оказался крайне податлив для женского внимания и как-то очень смело прихватывал ее за полуголое бедро. Она еще скажет Лене относительно платья, которое больше открывало, чем скрывало, а ведь Бобби предлагала вечерний наряд, состоящий из брюк и блузы, но куда там, срочно надо раздеться.
Именно в тот момент, когда Бобби заливисто хохочет с очередной, совсем не смешной шутки гения, ее взгляд натыкается на человека, от присутствия которого от неожиданности сбивается дыхание.

Уилсон Фиск.
Вот это да.
Но не он занимает мысли Пересмешницы, когда она начинает оглядываться по сторонам - если Фиск здесь, то скорее всего, он здесь не один, и это паршиво, очень паршиво, настолько паршиво, что Бобби начинает мутить. Интересно, насколько Уэсли будет спокойно смотреть на вот это все, даже понимая, что это просто задание? Насколько она сама будет терпеть вот это все, понимая, что у нее двойное задание? И вообще, какого черта, она же спрашивала у него вчера, чем он будет занят сегодня - ответом было, что решать рабочие вопросы. Нет, ну не упрекнешь в неправде, он честен, просто забыл упомянуть, в какой обстановке решать он их будет.

На миг Бобби испытывает облегчение, все же Джеймса нет рядом с Фиском. Возможно, большой мафиозный босс решил посетить вечеринку без верного помощника, возможно, у Джеймса и правда есть более важные дела. Но стоит так решить, стоит почти успокоиться, повернуть голову к Ному в сладкой улыбке, как за его плечом у барной стойки заметить объект своих поисков. И испытать новый приступ нервной дрожи, благо, Виктор ничего не замечает. Она с трудом отлепляет от своего бедра его руку, поднимается с дивана, извиняясь, ей, конечно же, нужно в дамскую комнату, и направляется к Джеймсу, проходя мимо него, точно зная, что через минуту он последует за ней.
Стоит им только оказаться в коридоре, как Бобби, с трудом сдерживая желание сорваться на неровный ритм вопросов, замечает:
- Вот так и бывает, когда на свой вопрос я получаю не до конца честный ответ, дорогой.

Личные отношения портят карьеру.
Очень сильно портят.
Барбара давно это поняла, побывав замужем дважды, ощутив весь груз сомнений и невозможности выполнений каких-либо заданий. Закрыть глаза и думать об Англии очень трудно, воды на смывание чужих прикосновений уходит немеряно, да и гели для душа быстро заканчиваются, но потом еще несколько дней старательно избегаешь всякого интима, чтобы просто стереть из памяти все чужое. И это о том, что до секса как такового в такие периоды не доходило дело, удавалось соскочить и справиться меньшими жертвами.
Сейчас было не легче. Меньше всего Бобби хотела, чтобы Джеймс увидел ее в таком вот месте, в такой вот ситуации. Но уже случилось, и все, что остается Морс, держать удар.

- От всей души, - парирует она ехидный комментарий Джеймса, стараясь не думать о том, насколько хуже сейчас будет возвращаться в зал.
По тому как держит себя Уэсли, кажется, что ему все равно. Может, зря думала о том, что увидит в его глазах разочарование? В конце концов, они друг другу в верности не клялись, и кто знает, какая у него личная жизнь помимо нее, к тому же, кто знает, с кем он уйдет отсюда сегодня. Бобби не могла не замечать плотоядные взгляды, которые бросали на Джеймса местные дамы, бывшие не при кавалерах, точно так же она не забывала то, какой эффект он умеет производить на женщин.
На нее особенно, но так ли он действовал только на нее? Бобби старалась всем своим видом показать полное безразличие к тому, что он стоит так близко к ней, что она чувствует аромат дорогого мужского парфюма. Ее сводит в не с ума практически то, как он стоит рядом, как держит себя, как на нем сидит костюм, и так до боли в солнечном сплетении хочется протянуть руку и стянуть с него галстук, тем самым грозя перевести разговор в горизонтальное положение, даже если оно будет вертикальным.

- Да, действительно, о чем это я.
Бобби фыркает. Джеймс прав, и попробовать его поймать на лжи - ну так себе затея. Он тут на работе, он тут при Фиске, и хотя ее вопрос подразумевал совсем иное, но доказывать сейчас ему это - будто бы подтолкнуть его к мысли, что она что-то требует, отчетов о личном времени, которые сама же предоставить не может.
- Боюсь, мой эскорт все испортил бы, вряд ли при тебе мой кавалер был бы так откровенен в своих движениях и стремлениях меня погладить.
Намеренная попытка задеть Джеймса выходит сама собой. Бобби запоздало понимает, что зря она так, в первую очередь по отношению к себе. Удар держать получается все хуже, а ей следует вернуться в зал, к Ному, добыть флешку, передать оригинал агенту ЩИТа, а подделку Беловой. Но она все еще стоит перед Уэсли и думает о том, что ей хочется его поцеловать. Как и всегда.
И Барбара зеркалит его движение, отступает на шаг назад, краем глаза отмечая раздражение, с которым он поправляет запонки, но вспоминает иное движение, когда он их расстегивает и оставляет на тумбочке.

- Что ж, раз нам больше не о чем поговорить, то мне следует поправить макияж, ради чего я сюда и пошла, и вернуться к своему кавалеру, оставив тебя наедине с твоими наблюдениями. Надеюсь, скучать не будешь.
Сможет ли она после этого прийти к нему как ни в чем не бывало?
Сможет ли она вообще сделать что-то после этого?
Или это все, конец? Они, конечно, понимали, что работа у каждого из них специфическая, но впервые они столкнулись с этой самой работой, и сейчас Пересмешница будет в лучших традициях шпионских фильмах творить чудеса, поправ все лучшие чувства в себе.
А потом будет реветь, обняв подушку, и вспоминать слова Фьюри, что сколько бы ей ни было, а в отношениях с мужчинами она все такая же неученая маленькая девочка, каковой была, когда попала в ЩИТ.
Самое обидное, что он прав. И Бобби знает это.

Бобби на миг теряет равновесие и оказывается один на один со взглядом Джеймсом, настолько холодным, что по спине пробегает дрожь. Но все же маска спокойствия остается на ее лице, в взгляде читается вопрос - и что дальше? Она не боится его, не боится его так, как обычно боятся люди, но внутри пружина собирается в тугой виток, готовая в любой момент распрямиться, и что будет, непонятно.
Ей есть, что терять.
Ей есть, что терять несколько месяцев, и Бобби за это ненавидит все чертовы обстоятельства.
Она может потерять его.
Но продолжает играть безразличием, раздражением и собственным бесстрашием.

- А разве нет? - В ее голосе звучит обманчивая мягкость, Бобби склоняет голову к плечу, ожидая то ли ответа, то ли того, что Джеймс разожмет бульдожью хватку на ее руке.
Что ж, знал бы Джеймс, что ей на самом деле хочется отстрелить Ному, но она молчит, никак не выдавая свое недовольство собственным заданием. О, она бы многое отдала, чтобы не сидеть с ним, не позволять ему распускать руки. На губах замирают ехидные слова о том, что мистер Уэсли становится собственником, а, помнится, все начиналось, как случайный секс, продолжилось, как "отношения без обязательств".
Что-то же явно пошло не так, и совсем не сейчас, а гораздо раньше.
Пальцы Джеймса разжимаются, выпуская Морс, но она медлит доли секунды, о чем почти сразу жалеет. Конечно, мешать ей в его планы не входит, но последние слова больно бьют, вынуждая улыбнуться холодно в ответ:
- Не скучай, милый.

Джеймс, похоже, решает выполнить ее наставление. Бобби чувствует его взгляд все время, которое находится рядом с Виктором, но обернувшись в какой-то момент, удивленно замирает, находя мужчину в компании незнакомки. Элегантной, других тут не выдают, конечно. В первый момент Бобби хочет, чтобы это была дама Фиска, но нет, его дама находится там, где ей положено быть. И ревность неожиданно вспыхивает слишком яркой искрой, выплескивается раздражением на Нома, на лице того отражается удивление, как напоминание о промахе. Пересмешница одергивает себя - она не провалит мелочное на самом деле задание только потому, что ее любовник подцепил какую-то женщину. Пока Джеймс не уходит с ней прочь...
Проклятье.
Она вообще не должна ничего подобного испытывать.
Но испытывает.
И это заставляет ее форсировать момент с флешкой.

- Виктор, мне кажется, нам стоит потанцевать.
- Но я не танцую, - усмехается Ном, вызывая у Бобби стойкое желание врезать ему.
- Зато я танцую.
И если он все еще лелеет надежду заполучить Морс в койку, он встанет с этого гребаного дивана.
Они выходят в центр зала, освобожденный для танцев. Не танго, слава богу, всего лишь обычная песня, обычный танец, и Бобби позволяет Виктору обнять ее за талию, нарушить ее пространство, прижать в движении слишком близко и крепко, чтобы она могла незаметно вытащить у него флешку, подменив такой же, но с мусором. Теперь он не скоро кинется на поиски пропажи, а ей нужно распорядиться моментом, но пока дотанцевать, чувствуя чужое дыхание на своей коже.
Главное - не смотреть на Уэсли.
Просто не смотреть на него.

Где-то посреди танца Бобби, наконец, видит нужного ей человека. Вернее, даму, агента ЩИТа. Какая молоденькая. Но пойдет. Невольно Морс вспоминает разговор, состоявшийся во время продумывания плана с Викторией. Они мучительно долго пытались понять, как бы все провернуть так, не подпалив подол платья Пересмешницы, не раскрыв ее никому. О внедрении Морс знали два человека, Фьюри и Хэнд, причем, насколько Бобби была в курсе, Виктория вызнала все сама и случайно, чем взбесила Ника, но это мало волновало как саму Барбару, так и Викторию.

- Тебе нужно сохранить свою роль в тайне, и я могу предложить только себя, - замечает Хэнд.
Ночью в парке было сыро, и Бобби успела продрогнуть, пока они на скамейке, буквально на колене, продумывали план. Кофе давно остыл и совсем не грел.
- Ага, давай, тебя заметут прямо на старте, и все, бобик сдох. Будет пиздец и тебе, и мне. Нет, не вариант. Мне нельзя светиться, мне нельзя скрываться, и все это время мне надо быть на виду у агента Гидры. Потому, что когда они выяснят, что флешка липа, встанет вопрос, это Ном лжет, флешку украли раньше или это я работаю на две стороны. Сама понимаешь...
Да, Виктория понимала. И в общем-то знала выход.
- Новенькая, получит задание просто наблюдать. Но что дальше?
Бобби с минуту молчит, допивает свой холодный кофе. Хочется курить, хотя она давно бросила, вывела все вредные привычки, оставив только Гидру и мужчину, который сводит ее с ума. Женщина съезжает по скамейке ниже, так, чтобы откинуться на ее спинку и смотреть на звезды.
- А все просто, я ее снесу, заставлю уронить ее сумочку, помогу собрать вещи и закину флешку. Мелочи какие. Вы потом просто доберитесь до нее.
- План Б?
План Б нужен был всегда потому, что даже в такой простой ситуации план А мог не сработать.
- Нет его. Пока по крайней мере.

Краем глаза Бобби видит, как Джеймс удаляется под ручку с дамой. И сжимает зубы.
Нет, никаких упреков, имеет право.
Она улыбается Ному, ненавидя его в ту минуту, а затем прижимается к нему ближе, позволяя вести его рукам по тонкой ткани платья, но уже и не только, пока ее собственные руки ловко выуживают у него флешку.
Просто.
Все просто, и теперь нужно налететь на агента, имени которого Морс не знает, только лицо, которое ей показала Виктория.
И в этот самый момент происходит нечто, что ломает весь план: дама, кажется, та самая, которая уходила с Джеймсом, возвращается с воплями о пожаре. Ном дергает, но Бобби его удерживает:
- Не спеши, а то затопчут.
А тем временем старается не потерять из поля зрения ни агента ЩИТа, ни агента Гидры, которому так же должна передать флешку. Но паника распостраняется, люди спешат к выходу, Джеймс мелькает среди них рядом со своим боссом и его дамой, Бобби на миг встречает с ним взглядами, а затем отворачивается - ей сейчас не до него, пусть уходит, так будет легче.

В конечном счете, все заканчивается большим пшиком, и пожар не пожар, и вечер испорчен. За время паники Бобби теряет из виду всех своих связных, но отпускает Виктора, он ей уже не нужен. Нужно найти сначала девчонку Хэнд, потом уже агента Гидры. Плохо, если та убежала, она ведь не знает, каково ее задание, но с другой стороны, она не видела, чтобы та шла к выходу. Возможно, стоит проверить дамскую комнату. Плохо, что она уйдет из поля зрения, но черт, уже все равно.

Только очередной виток плана терпит крах.
- Заколдованный коридор, не иначе, - комментирует Морс столкновение с Джеймсом.
Ну как столкновение, они в общем-то двигались в одном направлении, но он обернулся на ее шаги у самой двери мужской уборной.
- Прямо как все дороги, ведущие в Рим, но на деле в уборную. А что такое, дама удалилась? Неужели испугалась?
В голосе Бобби слишком много ехидства, которым она маскирует раздражение. Впрочем, она все равно пытается проскочить мимо Джеймса по направлению к дамской комнате, ей нужно проверить, не там ли ее связной.
Черт. Ей нужен был план Б, но что могло пойти не так в операции сродни шахматной партии, где следовало просто переставить пару пешек, пока королева будет выполнять свою роль?

Какой-то чертов замкнутый круг у них сегодня. Болезненные выяснения отношений прямо на ходу? Но это не входило в план, ни сегодняшнего вечера, ни вообще. Бобби еще пытается помнить, что эти отношения не должны иметь продолжения в общепринятом смысле, что это обычное "без обязательств", но что ж ее саму так колотит от злости, да и Уэсли, не сказать бы, чтобы контролировал себя, учитывая ехидные реплики.
- Нет, - коротко парирует Морс, - я с ним просто закончила, получив, что мне нужно.
Не было смысла лгать, она и правд получила желаемое, и флешка была спрятана в броши на платье.

Все же Бобби не рассчитывает степени раздражения Джеймса. Она была почти уверенная, что он останется при своем, отпустив ее, уйдет, и вряд ли пустит хотя бы на порог. Ей было больно, ей было страшно, но Морс, как и положено агенту тайной организации под прикрытием, сжала зубы и собиралась пойти дальше.
Не выходит.
Она едва успевает выдать хоть какой-то звук, обернуться, собираясь вырваться - могла бы, да не успела - как оказывается в каком-то темном помещении, на что-то налетает мимиходом - швабра? - чем-то звенит - ведра? - оказывается прижата к стене. Или к двери, черт его знает. Бобби не видит ничего, лишь чувствует, как Джеймс наваливается на нее всем своим телом, как цепко держит руки, как болезненное впивается в губы, и в первый момент Бобби хочется дать ему сдачи. Укусить. Она даже прикусывает его губу, но все же не сжимает зубы, и укус переходит в ответ поцелуй, от которого по позвоночнику бежит дрожь и бросает в жар.

Кем же он ей был, и правда? На этот вопрос отвечать предстояло не Бобби, это Джеймсу следовало выбрать место в ее жизни, точно так же, как ей стоило бы себя позиционировать, выведя из статуса просто любовницы. Но это осложнит ей жизнь невероятно, хотя куда уж больше. Да и вряд ли сыграет Джеймсу на руку.
Она уже хочет съязвить, заметить, что в постели с Гидрой небезопасно, но не успевает. В полумраке ничего не видно, но Бобби это и не нужно, его слова звучат так близко, его дыхание обжигает, а сама она сбивает, ошарашено переспрашивая:
- Что?

Вот черт.
Черт-черт-черт!
Зачем, господи, зачем вообще, зачем сейчас?
Глаза привыкают к темноте, и Бобби уже видит лицо Джеймса, он отпускает ее, делает шаг назад, будто бы планирует уйти, но стоит чуть шевельнуться, как что-то болезненно упирает в бок.
Ручка.
Дверная ручка!
Ну что ж, единственный выход из этой кладовки перекрывает Бобби, хотя не то чтобы им следует продолжать разговор. И все же она спрашивает слегка осипшим голосом:
- Зачем это все? Ты ведь понимаешь, насколько все становится невероятно сложным?

Наверное, это не то, что ждет мужчина на свое признание.
И Бобби бы рада шагнуть вперед и ответить Джеймсу тем же, но все еще пытается сохранить остатки разума во внезапном безумии. Потому, что шаг из него только один, бегом прочь, а Бобби не хочет, она хочет возвращаться к Джеймсу, хотя черт знает, как теперь оно будет.

Бобби молчит.
Молчит долго, все еще не понимая, что сказать. Ей очень хочется попросить Джеймса замолчать потому, что все это очень… не вовремя? Это слово крутится в голове, повторяется раз за разом, мешая внятно осознать, что она чувствует в данный момент. Эмоции настолько запутанные, что все, чего хочет Морс, забыть об этом. Но теперь ее словно толкают к выбору, а выбор совсем не очевиден. В голове всплывают строчки протоколов безопасности при работе под прикрытием, один из пунктов гласит о том, что после такого нужно уходить, пусть не из-под прикрытия, но хотя бы от Джеймса.

Она бы, может, и продолжала думать, и вряд ли шевельнулась бы с места, чтобы выпустить Уэсли, но легкие шаги отвлекают внимание. Стук каблуков, кто-то идет в сторону туалета, возможно, ее агент. Бобби бросает взгляд на Джеймса, бормочет:
- Ты сошел с ума.
И отстраняется от двери, открывает ее, чтобы выйти первой.
Самое сложное не оглянуться, хотя хочется попросить остаться, подождать ее, им нужно закончить с этим разговором, непонятно как, но надо. И все же, Пересмешница не оглядывается, придерживает подол платья, уходит в дамскую комнату.
Это и правда агент ЩИТа. И провернуть весь номер выходит достаточно просто, флеша, оказывается, наконец, на нужном месте. Остается вторая флешка, но тут проще.

Бобби споласкивает руки холодной водой, но остудить голову не выходит. Там все еще бардак, там все еще разброд и шатание, непонимание, как с этим всем быть.
- Господи, на зачем, было же все так хорошо…
Барбара запускает пальцы в волосы на висках, сжимает их в надежде хоть как-то успокоиться. Работает более-менее, по крайней мере, приходит мысль, что нужно сначала покончить с заданием, потом уже разбираться дальше с Джеймсом.
Хорошо бы, чтобы он не ушел еще. Иначе ей придется идти к нему, на его территорию, а там он имеет право просто не пустить ее дальше порога.
Или вообще не открыть дверь.

На пороге зала Бобби ловит Виктор, обхватывая за талию весьма настойчиво.
- А вот ты где.
Из-за плеча Нома Бобби Уэсли, который направляется куда-то через зал, но там ли выход, понять трудно. Морс едва выдыхает, чувствуя, как внутри закипает злость.
- Мы с тобой не закончили.
- И не закончим, - наконец, Пересмешница переводит взгляд на Нома. - Руки убери. - Ее голос звучит так же мягко на первый взгляд, но в нем проскальзывают нотки, которые сочетаются со сталью во взгляде. Ном оторопело разжимает руки.
- Эй, мы так не договаривались…
- Да мы вообще никак не договаривались.

Она даже не оглядывается, спешит к агенту Гидры, но того нигде нет.
Черт.
Черт-черт-черт!
Почему сейчас, почему все одновременно валится на нее, лишая возможности прикинуть, подумать, понять? Джеймса уже нет в зале, и это кажется чем-то ужасным, но Бобби старается не потерять решительности, сначала флешка, задание, потом уже Уэсли.
А, к черту.
Резкая перемена настроения будет стоить дорого, возможно, испортит что-то, но Бобби выскакивает из зала, выскакивает на улицу, как есть, в тонком платье. Она видит знакомый силуэт недалеко, он говорит по телефону, видимо, вызывает машину.
- Джеймс! - Бобби останавливается на расстоянии. Осеннего холода она пока не чувствует, занятая совсем другим, мыслями и попытками что-то сказать. - Я не знаю, что сказать. Но это не значит, что мне все равно.

От пальто Джеймса пахнет им самим - туалетной водой, дорогим виски, чем-то еще. Или все это играет воображение Барбары. Она кутается в кашемир, утопая в нем, запускает руки в карманы, совсем без какой-либо цели, просто прячется от холода и того чувств страха, который впивается в нее когтями, стоит ей взглянуть в лицо Уэсли.
Он не может так, но иначе они не смогут вместе. И черт знает, как быть теперь. Слово не воробей, вылетит и не поймаешь, оно было сказано, его не забыть, не списать со счетов, оно уже есть, и все тут.
И как быть, что с этим делать?
Можно ли просить остаться? Просить не требовать от нее ответа?
Просто принять ее рядом без всего?

- Я…
Бобби запинается, отвлекаясь на шум машины. И раздраженно вздыхает, делая шаг назад. Понятно, говорить тут и сейчас он не хочет, хотя дело не в нем, а в ее словах. Он правда думает, что два часа ей будет, что сказать на все это?
Бобби хотела бы что-то сказать прямо сейчас, но скрип двери позади отвлекает ее. Ее связной в Гидре. Он замирает на пороге, вопросительно глядя на Морс, и та, деревенея, делает к нему шаг, не позволяя себе обернуться. Да и смотреть не на что, позади хлопает дверь машины, секунда, и она трогается с места, увозя Уэсли.

Зато можно не заходить далеко. Бобби сует агенту Гидры флешку, задумывается на секунду, так ли нужно ей ее пальто. За ним можно вернуться завтра, а ей даже заходить не хочется в особняк.
- Стой, - мужская рука ловит ее за запястье, Бобби удивленно поднимает голову. - Пришли изменения.
- Какие?
Нехорошее предчувствие сбивает дыхание, в солнечном сплетении хозяйничает холодок, когда мужчина протягивает ей пистолет с глушителем.
- Пристрелить Нома. Уйти сможешь через окно в туалете.
Глаза Бобби расширяются от удивления.
- Это… почти самоубийство. Меня наверняка запомнили.
- Это не мои проблемы. Есть приказ, выполни.

Пальцы Бобби сжимают рукоять пистолета, который она ловко прячет под пальто. Забавно, как Джеймс, сам того не зная, оказал ей услугу, без его пальто все было бы немного сложнее.
Ей не жаль Нома. Хотя она правда не понимает этого приказ на ликвидацию, но не оспаривает. Нельзя. У нее прикрытие. Ее прикрытие должно остаться непогрешимым. И Пересмешница идет в зал с конкретной целью, приближается к Ному, берет его за руку, ведет за собой.
- Куда мы?
- Ну ты же хотел трахнуть меня? Я вот тоже хочу этого.

Ей плевать на слова. Ей плевать на то, как грубо это звучит. Ей плевать на то, что он прижимает ее стене в мужском туалете, целует ее. Ее тошнит, но она справиться.
Только бы понять, кого в эту минуту Бобби ненавидит больше: себя, Уэсли за то, что сломал ее или Гидру с ее сраными приказами на пару со ЩИТом.
Бобби хрипловато смеется. Ном удивленно отстраняется.
- Ты чего?
- Я? - Действительно, чего она? Ах да. Пересмешница растягивает губы в улыбке. Да что она. Она любит, и это осложняет ей работу. Но не сейчас, сейчас она легко вытаскивает пистолет и стреляет в удивленного Нома. Пистолет бесшумен, пуля врывается в чужое сердце, останавливая его, а Бобби разворачивается к окну, чтобы выбраться наружу.

Она не сильно травмирует ногу, когда спрыгивает. Ее туфли не предназначены для этого, но в целом никаких проблем. Нужно только убраться отсюда подальше как можно быстрее, залечь на дно, исчезнуть на пару дней, но Бобби думает о том, что в постели одного конкретного мужчины, ей будет очень безопасно.
Пересмешница целует Джеймса прямо на пороге, стоит ему только двери открыть. Целует и выдыхает в его губы:
- Черт тебя дери, ты меня сломал.
Гореть бы ему в аду, но они там горят на пару. А в кармане его пальто все еще лежит пистолет, из которого какой-то час назад Морс убила человека.

Пальто падает с ее плеч, и где-то в сознании отдается стук пистолета, но Бобби уже не обращает на это внимание, полностью сосредотачиваясь на губах Джеймса, отдаваясь торопливым поцелуям, его и своим. Он так крепко прижимает ее к себе, что в какой-то момент кажется, будто бы ребра затрещат, а дышать просто нечем. Значит, задохнется, но зато в его руках, чем не вариант?

Это все почти похоже на то, как было в первый раз. Снова Бобби расстегивает его рубашку, снова Джеймс тянет за бретель ее платье, правда, в этот раз оно вообще по сути своей бесстыдное, держится на честном слове, опадает к ногам, оставляя ее в белом кружевном белье и телесного цвета чулках. Бобби выдыхает, подставляясь под его поцелуи, периодически срываясь на стон, и почти с облегчением чувствует стол, на который ее подсаживает Джеймс - видимо, они добрались до кухни.
Она не видит ничего вокруг, не чувствует ничего, кроме него, и какой-то обжигающей, почти безумной потребности в нем, чтобы он находился в ней, и к черту долгие прелюдии, все как тогда, быстро, жадно, резко, почти до невозможности дышать, почти до боли, но вопрос вырывает ее из состояния возбуждения. Она со стоном утыкается ему в плечо, почти готовая заплакать от злости на себя за то, что она херовый тайный агент, и Уэсли ее читает на раз, от обиды на него, что он зачем-то остановился, вместо того, чтобы просто взять ее на этом столе, а теперь ей придется говорить, и говорить о том, что ее пугает.

Но Бобби не сопротивляется, когда поднимает ее за подбородок, всматривается в ее глаза. От него пахнет виски и его дорогущей туалетной водой, рубашка уже расстегнута, и в голове проскакивает шальная мысль прижаться губами к его груди. Но Бобби заставляет себя перестать думать об этом, возвращая дыхание в норму, пытаясь собраться с мыслями.
- Я пришла не потому, что что-то случилось, - тихо бросает она. - Но другого времени просто может не быть. Я застрелила Нома, - Бобби не колеблется в подобном признании, зная, что кровь на ее руках вряд ли отвратит Джеймса: - Того, с кем ты меня видел. Мне отдали приказ, я его выполнила. А завтра меня могут объявить в розыск. Не знаешь, в штате Нью-Йорк есть смертная казнь, а, любовь моя?
Это явно не то, что хотел бы услышать Джеймс.
И не то, что хотела бы сказать ему Бобби.

Доли секунды Бобби кажется, что Джеймс собирается продолжить начатое, но нет, рубашка ложится ей на плечи, и она почти сразу же просовывает руки в рукава, утопая в запахе его туалетной воды.
Переждать пару дней, нет, это не проблема, если дадут. А вот уладить все можно и без Уэсли, и Бобби даже пытается задержать его, но он решительно выскальзывает из ее рук, готовый принимать решения.
- Джеймс...
И уходит, не слыша ее.
С минуту Бобби рассматривает чулки, обтягивающие ноги, размышляя о том, что там задумал Уэсли. Она, конечно, подозревает, что если выполнила свою работу грязно, Гидра ее просто кинет. Но есть ЩИТ, которому не выгодно заключение его агента. Скорее уж Фьюри снова устроит смертельный исход, фальсифицировав смерть. Что только будет потом? В Штатах Морс вряд ли стоит оставаться. Убраться в Европу? Но Бобби не любит Европу, слишком чопорную для ее привычек.
Ладно, это все потом, если понадобится.

Она проводит ладонями по лице, слезает со стола, включает чайник. Потом все же отключает его и возится с кофеваркой. В конце концов, жизнь на кофеине - это прямо радость всего. Бобби слышит шаги по квартире, но не слышит, о чем Джеймс говорит. Возможно, стоит высунуться, прислушаться, но почему-то она этого не делает, вместо этого открывает кухонное окно, позволяя октябрьскому сырому воздуху затопить собой кухню. Он успокаивает разгоряченную кожу лица, привносит больше прохлады в мысли.
Со всем можно справиться. Бобби не привыкать.

Она слышит шаги Джеймса. К этому времени перед ней уже стоит чашка с кофе, а окно все еще открыто, хотя в кухне становится ощутимо прохладнее. А Уэсли все так же не одет, да и сама Барбара не эталон домашнего наряда. Она поворачивает к нему голову, позволяет себе прильнуть к нему, слушает его, не задавая вопросы, не говоря о том, что слишком много движений там, где оно не нужно. Но ему, и правда, не стоит знать до конца возможности Гидры, а тем более знать о ЩИТе.
- Спасибо.
Через пару дней и правда либо дело закроют, либо Ник кинет спасательный круг.
Бобби протягивает Джеймсу чашку кофе. Она знает, чего он хочет. Она бы сейчас тоже этого хотела. Но за эти десять минут состояние из возбужденного как перед смертью переходит во состояние слабой отмороженности.
- Прости. Кажется, все, что я сейчас смогу сделать, это лечь спать. Продолжать все эти разговоры нужно на чистую голову, а я этим похвалиться не могу.

А еще она не может похвалиться тем, что способна рисковать такими разговорами. Увы, подобные размышления как напоминание о том, что выбора и воли у Бобби нет.
И не будет.