Соул повел плечами, разминая – затекли. У него все тело затекло и болело, словно вывернуло наизнанку. Но это ничего. Пройдет. Как и пройдет эфемерное ощущение Макиных пальцев на талии – сжимала косу слишком сильно, до скрипа перчаток, – но он не жаловался. Она не говорила, но Соул чувствовал – нервничает. Им не нужно было разговаривать друг с другом, чтобы знать, что у них на душе: оружие и мастер работают не так. Не словами. У них вместо слов дыхание души. А Макина была вот так – нараспашку. Смотри, мол, мне нечего от тебя скрывать. Он видел, так ясно, словно солнце, когда-то смеющееся на небе, ненависть и боль. Обиду и разочарование. Соул видел – болит. Душа, в смысле, у Маки болит. За него – дуралея. За Хрону. За всех, кого только можно. У Соула не болело. Мака чувствовала, буквально через себя его эмоции пропускала, но не говорила. Даже губы не кривила, ни жестом, ни словом не показывая – обидно. Она, кстати, тоже видела. Соул, пожалуй, и не собирался скрывать. Он еще тогда, в темной комнате, увешанной портретами лучших учеников, в самый первый день показал. Сыграл, словно в последний раз, вложился. Грубость, раздражение. «Я буду только за тебя и на за кого больше» - показал. Мака не дура. Сразу просекла, лишь кивнула, соглашаясь. Эта девчонка, заучка с книгами, чужие души видит, как никто. Насквозь. Соулу не страшно.  Привык уже, что уж там. Ему скрывать от нее нечего.

У Итера безумие застыло на ноте «do», не отпуская. У Итера в кошмарах глаза Хроны – пустые, затягивающие, этот меч орущий, боль на груди непреходящая, разрывающая.  Макины слезы, отчаянье, сжатая до белых костяшек ладонь. Соул, вообще, не железный, а безумие имеет свойство затягивать. Как затянуло все вокруг: румяное солнце на небе больше не скалится в улыбке, его теперь не видно за тучами. Люди, что-то чувствуя, неловко оглядываются, теряются, не понимая. А у него душа отзывается. У Соула черная кровь, гриф гитары, ловко лежащий в руке, и фортепьяно в душе. Маленький чертенок с ухмылкой дикой, аккуратная ладонь мастера в его карикатурно-большой руке. Внутри все звенит, словно струна под смычком старшего брата.

Как там Штейн говорит?

Безумие затягивает.

Его безумие окрашено в красный. У его безумия неживые, холодные глаза и хриплый голос. Его безумие каждую ночь разрубает тело напополам под истошные девчачьи крики. Его безумие затягивает удавку на шее, не позволяя наладить полную связь с мастером – страшно.

Соулу за Маку. Что ее утащит клешнями туда, в пучину красного. Туда, где ей, решительной, прямолинейной, уверенной, не выстоять. Туда, где то, что дает ей силу, станет ее слабостью. Итер, конечно, мудак конченный, привыкший быть за себя, но Албарн в обиду не даст.

В своих снах Соул сворачивал Хроне шею – той, кто была причиной его личного страха – уничтожал забытого, брошенного ребенка, тем самым себя (их) освобождая. Мака, конечно же, знала. Она все про него знала.

Шея хрустит. Их просили отдыхать, набираться сил. Кишин, этот сбежавший, твою мать, ублюдок, пустивший корни в душе всем, кто хоть как-то был слаб, нанес им слишком много травм. Не физическим – им, учащимся специального EAT класса было не привыкать – моральных. Проигрывать – это нормально. Соул, как никто, понимал, что гнаться за эфемерным, победами постоянными, нереально. Только вот понимать не значит принимать. Глаза Маки, полные тихого бешенства, возникали в памяти постоянно. Как и сжатая раздраженно рука. Они тренировались на износ – это тоже нормально.  Не щадя, не думая. Лишь вечерами, перед уже неработающим телевизором, смотрели друг на друга внимательно. Думаешь, справимся?

Соул не справлялся.

Безумие затягивало.

А Блэк Стар опаздывал. Хоть что-то оставалось нормальным. Этот парень словно бы и не замечал витающего вокруг напряжения. Чужих озлобленных глаз. Итер в это не лез – они слишком ценили личное пространство друг друга, справедливо считая, что одного чужого человека в душе будет достаточно. Дружба у мастеров и оружий всегда была своеобразная: поддержка и помощь, подставленное плечо и соперничество. Никакой откровенности. Открытой нараспашку души. Тонкие материи лучше оставить для синхронизации. Впрочем, Блэк Стар и без нее знал, когда лучше вытащить из апатии. Громким криком, ощутимым хлопком. Звонком посреди дня, когда Соул насиловал струны гитары, дожидаясь ужина от Маки. Парень, который когда-нибудь удивит Богов, вытаскивал.

Хэй, отрекшийся от фамилии Эванс, что ты чувствуешь сейчас? На пустой баскетбольной площадке, засунув руки в карманы? Чувствуешь, как что-то ужасное ворочается в твоей душе, пускает корни, захватывая? Затягивало.

Громкий крик лучшего друга Соул услышал еще на подходе. Хмыкнул себе под нос – ничего не меняется. И что его может сломить, спрашивается?

- Опаздываешь, - хлопнуть кулаком по чужой ладони. Посмотреть в яркие голубые глаза. Улыбнуться широко. Плотоядно. Для них – нормально, - чего хотел-то? Для игры нужно было собирать всех, я бы и Маку притащил за компанию, чтобы не бесилась, выжимая из меня все соки.

Он бы мог сказать «дружище, паршиво». Но с Блэк Старом так не прокатит. Это, пожалуй, тоже

Затягивало.

[nic]Soul Eater[/nic] [icon]http://sh.uploads.ru/bHszx.jpg[/icon] [status]Форма и облик не имеют значения.[/status]

Отредактировано Kate Bishop (2019-04-02 00:24:37)