И жар, разлитый неоновыми пузырьками по куполообразным бокалам, вплетённый в перебегающие приглушенными вспышками мутные лампы, в пульсацию дряблых, жадных, мозолистых и гладких ладоней, впивающихся в последние осколки - последний глоток - как в шанс на забытье, обвивал шею шерстяной удавкой. Ирэн могла бы поперхнутся, вынуть антибактериальное средство и вымыть пальчик за пальчиком, могла бы расстегнуть верхние пуговицы деловой накрахмаленной рубашки и скинуть пиджачок, могла бы небрежно обмахиваться какой-нибудь ежедневной газетой, или флаером со скидкой на третью порцию текилы - могла бы, а духота парализовала, затягивала в тиски и оставляла разбитой, похмельной - без капли спиртного на языке, раздавленной.
Широкоплечий мужчина с орлиным носом и с носовым платком опаздывал.

Было несколько причин на свершение момента присутствия Ирэн в баре, и ни одна из них не отдавала случайностью, хитроумным фриволите фортуны: каждый шажочек трёхдюймовых каблучков вёл по выбоинам мостовых к полированной стойке, каждое неверное решение, глушащее и обостряющее боль утраты, каждая холодная постель и каждый новый выцветший штамп в паспорте - всё вело её к этой самой минуте. Где-то на поверхности души масляной плёнкой протягивалось знание, уверенность в неизбежности и бесповоротном свершении отзеркаливанного витка: они с Рейвен встретятся. Может, их разделяли мили и не те люди вчера, может, будут разделять и сегодня, а может даже водрузят на горизонт предназначенного преграды и завтра; факты оставались фактами - дороги сплетались клубком, погрязали в тумане и вели наобум, наощупь, к той единственной, что значила всё.
Ирэн не сопротивлялась.

Поначалу, пожалуй, она избегала подобных мыслей и убеждала себя, что не может вновь нарушать покой Мистик - не потому, что не любила, и не потому, что не страдала, а потому, что очередная встреча приведёт к новому замкнутому циклу и свершится круг, в котором её прах вновь развеет безликая женщина над утёсом и солёными всплесками океана. Ирэн повторяла выверено, заученной скороговоркой, что ограждала и оберегала Рейвен от новых потерь. Защищала от собственных желаний. И это невыносимое, убийственное знание личной добровольной изоляции разъедало её кислотой. Второй шанс на жизнь оказался хуже - та Ирэн владела смирением и покорностью, не бросалась на амбразуру и не пыталась смыть позор послушной смерти; эта Ирэн, оставаясь фаталисткой, терялась в сомнениях.

Конечно, она забыла обо всём, когда за поблескивающей бутылкой водки заприметила Рейвен.

Она узнала бы её из толпы на сотню, тысячу, миллиард - в темноте и при свете - в любом облике и в каждой личине; по изогнутому мизинцу, по чуть склонённому подбородку, по манере скрещивать лодыжки, по забавной морщинке, когда Рейвен готовилась осушить новую стопку.
Сейчас она была самой собой. Плохо.
Причины, приведшие Ирэн в столицу лесного штата, заключались не в одном широкоплечем мужчине с лиловым носовым платком и папкой у подмышки, и не в просьбе бывшего связного из Эвиденцбюро - Ирэн, мне говорили, ты знала, чем была «Чёрная Матка», не причиняй тем детям зла больше, чем успела - во главе пирамиды стоял нюанс, в котором Рейвен сегодня собирались убить. Ключевым в плане оказывались ленивые, потешные сборы, и Ирэн, вне всяких сомнений, не собиралась позволять покушению заканчиваться ранами, травмами и даже синяками. Истекающая багрянцем Рейвен в зареве расплывчатого туманного освещения прибежища грешников, тонущих в ликёрно-бурбонных фантазиях - одно, ощущения реальности - совсем другое.

И Ирэн подошла к ней - на всё тех же трёхдюймовых каблучках, в отутюженной рубашечке, примятом пиджачке в цвет увядшей розы и с приподнятыми уголками губ - всё равно кажущимися гримасой страданий, которых принимаешь с лёгким сердцем.
- Раньше ты ограничивалась и дайкири. Это всё действительно необходимо? - не трясся голос, но умирала душа; Ирэн, упираясь локтями в край столешницы, смотрела мимо бармена и не на Рейвен.
Не знала, как начать.

Не знала, как закончить завтра, расстворившись в предверье утра, под апельсиновые прожилки рассвета на фоне голубых елей и рощи орешника - а так и будет; то единственное, что Ирэн всё-таки знала.

Отредактировано Irené Adler (2017-08-27 20:17:49)