Дело №1599-37

Имя: Питер Старк (фамилия изменена).
Возраст: 18 полных лет.
Род деятельности: студент, внештатный сотрудник компании «The Daily Bugle».
Диагноз: Паранойя; Невроз навязчивых состояний; Параноидная шизофрения.
Жалобы: —
Терапия: полный курс нейролептических средств, дезинтоксикационная терапия.

«Истинный бред некорректируем из-за произошедших в личности изменениях, природа которых пока не может быть описана, а тем более сформулирована в понятиях. Бред невозможно понять ни как расстройство функций, связанных с мышлением или поведением, ни как простую путаницу; его нельзя также отождествить с нормальным фанатизмом догматически настроенных людей. Коррекция бреда не наступает даже тогда, когда больной обладает ясным сознанием и может постоянно проверять свои идеи. Нельзя говорить об изменении мира больного в целом: ведь в очень большой мере он может мыслить и вести себя как здоровый человек.»

Эта странная бирочка на правом запястье руки непонятна, у неё нет никакой чёткой функции, она просто есть. И Питер даже мог её понять.. кажется. Он же не утерял ещё возможность понимать? Ты всего-навсего существуешь, забыв о своей «великой цели» и, конечно, той самой «великой ответственности». Хотя нет, нет, это неправильно. Он помнил, но всё как-то само по себе отошло на задний план, так и оставаясь, медленно, но верно покрываясь пылью, как и все забытые вещи. Нельзя точно сказать, когда это началось, известно только одно — всё было до смешного очевидно. Ещё детский разум, так стремительно сорвавшийся в эту тёмную и глубокую яму героизма, с самого начала был обречён на какие-то изменения, но никто не думал, что они будут нести такой характер. Питер должен был просто открыть глаза шире, должен был менять своё мировоззрение с поступавшим опытом, должен был продолжать делать то, что привык делать на постоянной основе, не задумываясь — помощь людям держала его на плаву не более месяца, а потом яма дала понять, что она вовсе не бездонна, падать вечно не получится, а приземление получилось чертовски болезненным. Ты падаешь и остаёшься на месте, потому что из-за повреждений банально не можешь подняться или даже самую малость пошевелиться, не можешь позвать на помощь, а потому остаётся только ждать. Но благодаря понимающему и внимательному (что самое главное) окружению, проблема была выявлена быстрее, чем она начала злобствовать.

«— Ты можешь слышать меня?
— Могу. А другие не могут, потому что ты не существуешь.»

То, что он говорил — ерунда, всего лишь очередной бред в карьере успешного врача. То, о чём он думал — потёмки, в которые пытались влезть, но ничего не получалось, потому что сам закрывался и закидывал и без того неприметную дверь сухими колючими ветками, копошиться в которых захочет не каждый. Но это значило только то, что и у него также не будет доступа к этому. Впрочем, лучше уж так, чем позволить кому-то утюжить и без того ровную поверхность.
Но не было грусти, скуки или чувства одиночества, несмотря на то, что большую часть времени проводил один. Если захотеть, то собеседника можно найти везде, даже в пустоте. Самое страшное начинается тогда, когда он отвечает. А он отвечает и всегда то, что Питер хотел услышать сам, можно ли это считать разговором по душам со своим вторым «Я»? А если их больше, чем одно? Тогда приходится жмуриться из-за уловимой «вибрации», создаваемой резонансом сразу нескольких голосов. Самым неприятным в этой ситуации было то, что один совершенно одинаковые, неотличимы друг от друга, говорят всегда на одной частоте и с одной громкостью, вынуждая чувствовать себя крайне незащищённым. Кто сказал, что сознание это самое надёжное место?

Со сном тоже наблюдались серьёзные проблемы и это было не удивительно, так как и раньше Питер намеренно лишал себя и свой организм заслуженного отдыха, ведь если спать днём, то пользы будет заметно меньше, чем от полноценного ночного сна. Наверное, преднамеренное лишение себя каких-то необходимых благ тоже является своего рода отклонением, ведь кто в здравом уме станет самовольно гробить своё здоровье и жизнь? Но тогда об этом задумываться не приходилось, а теперь просто не мог. Таблетки со снотворным эффектом, которые давали женщины в белых халатах и чепчиках, хранил под языком ровной до той поры, пока снова не оставался один. «Друг №2» поддакивал и подначивал, сетуя на то, насколько безалаберно люди делают ответственную работу, а потому незачем это глотать, пусть знают, как сильно облажались в очередной раз. Пришлось пожертвовать цветком, в землю которого и отправлялись неугодные лекарства. Интересно, что происходило с самим растением, когда его поливали, таблетка растворялась и это впитывалось в землю? Хотелось ли ему спать так же сильно? Не важно, они сами с этим разберутся, главное, что таблетки были идеально ровно расположены друг напротив друга, как раз все четыре и теперь можно чувствовать облегчение, потому как при наличии только трёх постоянно косился в сторону злополучного горшка, нервно перебирая пальцами ткань типично белого больничного пододеяльника с синеватым и расплывчатым штампом. К слову, об этом, бельё должны были заменить сегодня, предварительно проверив, что в новом комплекте не будет такого ужасного упущения, всё будет ровно и желательно без торчащих ниток, потому что всё равно их найдёт и избавиться. Жаль, правда, что зажигалку забрали, с ней всё было бы гораздо быстрее.

Питер дёргал за эту странную и такую же белую бирку, сосредоточенно хмуря брови. Не нравится. Но если снова её сорвать, то в любом случае прикрепят новую. Он был нормальным, он всё ещё был нормальным, поэтому не торопился делать что-то назло намеренно, хотя находиться здесь не нравилось. Тут было немало людей и все такие.. странные, правда?
Ну конечно же правда.
Он не мог считаться в полной мере совершеннолетним, так как не достиг возраста в отметку 21, потому вокруг были только такие же несчастливые подростки. И их было больше, чем мог бы представить сам, находясь вне стен этого заведения. Кто бы только мог подумать, что так много проблемных детей, испытывающих серьёзные проблемы с личностью и принятием себя в частности. Питер ни с кем не разговаривал, даже с самим собой, как делал это обычно. Находясь в обществе по принуждению, он вёл себя крайне закрыто и даже как-то забито, будто боялся чего-то неопределённого. Того, что сам объяснять отказывался. Вопреки всему, в компании он не чувствовал себя защищённым, скорее, наоборот, ведь так он не сможет сосредоточиться, на него смотрит слишком много глаз, а потому понять какие из них те самые становилось неоправданно сложно.

«Параноидная шизофрения у подростков имеет, как правило, ремиттирующее течение. Качество ремиссий зависит от внутренних закономерностей течения психоза и адекватности терапии, которая в состояниях улучшения должна продолжаться.
Оформленной аргументированной системы у подростков обычно не возникает.»

Питер неуверенно сжимает пальцами ручку, будто в любой момент она могла сделать что-то плохое, смотрит на неё с недоверием. За слегка приоткрытым окном уже темно, но маленькая настольная лампа на прикроватной тумбочке не позволяет остаться в темноте. Посмотрев сначала в один угол комнат, затем в другой, он поворачивает ручку несколько раз в руке и только после начинает что-то выводить на нелинованных листах блокнота, а если точнее, то скетчбука, который был предназначен для рисования, а не для записей. Но кому какое дело?

[epi]День 5, запись №3

Они никак не хотят оставить меня в покое, но почему? Они говорят, что мне нужно живое общение, что я не могу проводить много времени в одиночестве, потому что это не пойдёт на пользу выздоровлению. Выздоровлению? Разве я заболел? Я не чувствую себя плохо. Иногда я могу чувствовать себя просто ужасно, но Друг всегда поддерживает меня и даёт знать, когда требуется что-то исправить. Он сам называет себя вымышленным и говорит, что я пытаюсь убедить себя в этом, хоть и не замечаю такого.
Доктор сказал, что я должен вести дневник, чтобы я писал туда каждый день то, о чём думаю, но как объяснить ему, что я не хочу? Я не хочу говорить, потому что они всё равно не понимают.[/epi]
[NIC]Peter Stark[/NIC][STA]get help[/STA][AVA]https://a.radikal.ru/a28/1904/39/e5fc08304b11.png[/AVA][SGN]Take me high and I'll sing, oh, you make everything ok.
We are one in the same, oh, you take all of the pain away.

Safe me if I become my demons.[/SGN]

Отредактировано Peter Parker-Stark (2019-04-07 11:37:36)

«Для установления наличия расстройств сна имеет значение не только его продолжительность, сколько глубина сна и длительность засыпания...Способствующий фактор — невропатический фон. Патогенез невротических расстройств сна не изучен.»

Часы для посещения пациентов строго распределены, ровно как и количество времени, которое можно с ними провести, если ещё позволят. Интересно, существует ли такая система в отделении для буйных? Про него слышал аж несколько раз за эти несколько дней, проводя по минимуму времени в общем помещении. Но были там несколько особенно болтливых личностей, которые постоянно могли говорить одно и то же. Серьёзно, абсолютно одно и то же. И им не надоедало. Питера хватило всего на десять минут, дольше он не выдержал, прекратив наблюдать за ними. А стоит ли об этом упомянуть в дневнике? Кончик стержня едва касается странички, на которой уже есть написанный текст, что был смещён в сторону. По наклону можно было определить, что пишущий словно понимает, что не может нацелиться на центр, пытается это компенсировать, практически «укладывая» буквы, словно они были в состоянии самовольно продолжить путь до середины.

Дверь скрипит где-то в стороне. На самом деле, скрип был коротким и не таким громким, но воспалённое сознание проецирует всё по-своему, словно стараясь в лишний раз показать, кто тут на самом деле главный. Питер медленно опускает только начатый дневник к себе на колени, не отрывая от листов взгляда, казалось, даже не моргая. Но уже в следующее мгновение левая рука поднимается и вытягивается, указательный палец нацелен прямо на только что вошедшую.
— Зачем ты встала там? — он осознавал, что именно хочет узнать, но не может правильно собрать слова в кучу, чтобы это звучало более логично. Левая рука, скрытая под бинтом от запястья до самого локтя, начинает заметно подрагивать после того, как провела на весу больше, чем полминуты. Повреждённые острым лезвием суставы не справляются с нагрузкой, рука вновь опускается на постель.

[epi]День 3, запись №2

Они подумали, что я не понимаю, что делаю. Но они снова не правы. Друг говорит, что они и не врачи вовсе, кажется, я начинаю ему верить. Да, ему я верю, а этим людям нет, они делают неправильные вещи, говорят, что я виноват. Но в чём? Разве я сделал что-то плохое? Я просто должен был почувствовать что-то, хоть что-нибудь ещё, кроме ничего. Ничего сводит с ума, а что, если я и правда сойду с ума? Друг смеётся, но я не вижу в этом ничего смешного, потому что хочу быстрее вернуться домой.
Они не знают, кто я.
Ктоя?

ктояктояктояктояктоя[/epi]

Голос не кажется ему знакомым, лицо не кажется знакомым, вместо него он видит только сплошной и гладкий овал, чуть более вытянутый, чем положено, потому сначала невольно одёргивает руку, но достаточно быстро меняет степень своей расположенности, когда на постель опускается новый комплект. Старый, кстати, он сам снял и сбросил на пол, так что сейчас он лежал в аккурат у ножки постели. Но снова начинает что-то не нравиться, когда речь заходит о процедурах. Больше всего Питер не любил болтологию, а с ним практически каждый (да даже не практически, а каждый) день разговаривали, пытаясь что-то узнать, что-то вытянуть или, наоборот, вбить в голову, при этом пичкая дополнительными порциями таблеток, поскольку сам вообще не стремился проявлять каких-либо признаков активности. Вот бывают люди, способные засыпать прямо сидя на месте, так и он. Только люди в самом деле спят, а он всего лишь выглядел похожим образом.
Сон это плохо, сон причиняет вред, его лучше избегать.

«Невроз — это психическое заболевание, в основе которого лежит неудачно, непродуктивно разрешаемое личностью противоречие между нею и реальностью.
Невроз возникает на почве столкновения желаний личности и действительности, которая их не удовлетворяет, то есть невроз — это нарушение системы отношений человека не просто с реальностью, а с весьма для него значимыми сторонами реальности.»
актуальна и неразрешима;
компромисс невозможен;
длительно существующий личностный конфликт.

Всё случается слишком быстро, не получается понять, что происходит, как девушка выводит его далеко не к «переговорной», не к процедурному кабинету и даже не к подобию ресепшена, а ведёт к неизвестной двери, на ручке которой виднеется какая-то бумажная или картонная самодельная табличка. Питер смотрит сначала на повалившегося охранника, даже не морщится, когда неизвестная в халате хватает его за кисть левой руки, ощутимо сжимая пальцы, в то время как пальцы его правой руки хватаются за дневник и зажатый простой карандаш.
А потом они пробираются ещё дальше, ещёещёещёещё, зрачки расширяются, из-за чего перед глазами всё плывёт, а названный Старк дёргает рукой, но не настолько, чтобы вырвать руку, хотя паучья сила так же оставалась в его теле и никуда не делась. По крайней мере, пока, не известно, как радиация будет сотрудничать с повреждённым сознанием и к чему такое соседство вообще может привести. Не было выпито ни одной таблетки. Рекомендация от врача? Питер усаживается на сидение в салоне такого же неизвестного автомобиля и смотрит по сторонам, в итоге просто запрокидывая голову назад, смотря в «потолок», усеянный какими-то пятнами. Наверное, дело в обивке.
— Когда произошёл Большой Взрыв, то ничего не было, но точки здесь появляются, потому что их слишком много, — сильно дрожащая левая рука с трудом поднимается наверх, пальцы касаются неровной поверхности, а сквозь белый бинт проступают небольшие, но заметные капли крови. — Куда они едут? — полушёпотом спрашивает Питер, отвернув голову к окну, обращаясь, очевидно, к Другу, только он всегда был «голосом разума». Хотя в данном случае это выражение можно использовать в буквальном его смысле.
[NIC]Peter Stark[/NIC][STA]get help[/STA][AVA]https://a.radikal.ru/a28/1904/39/e5fc08304b11.png[/AVA][SGN]Take me high and I'll sing, oh, you make everything ok.
We are one in the same, oh, you take all of the pain away.

Safe me if I become my demons.[/SGN]

Отредактировано Peter Parker-Stark (2019-04-08 12:06:28)

Они продолжали куда-то ехать, постоянно сворачивая то в одну сторону, то в другую, петляя и вынуждая Питера хмуриться. Ему чертовски не нравилось то, что они вправо сворачивали чаще, чем влево, это же.. ужасно. Абсолютно неверно. Он медленно качает головой и жмурится, начав прижимать дневник уже к своей груди, сжимая в ладони несчастный карандаш, что был готов сломаться в любой момент, если только чуть увеличит прикладываемую силу.
Синди.
Имя-то знакомое, но разве оно что-то значит? Разве что-то имеет значение? Разве вообще что-то способно иметь это самое никому на самом деле не нужное значение?
«— Ты знаешь?
— Кажется. А ты знаешь?
— Ни в одном глазу. Хотя, впрочем, знаешь, у меня вообще нет глаз.
— Тогда как же ты смотришь?
— Я пользуюсь твоими, ты же не против.»
День сегодня явно непогожий какой-то. По крайней мере, самому Питеру подозрительно сильно хотелось всё скинуть именно на погоду, мол, она почему-то начала портиться, хотя и не должна, вот всё и пошло не в ту сторону, в которую планировалось изначально. Это удручает. Правильно же определил эмоцию? Ох, с этим начал путаться довольно-таки давно, оставалось надеяться, что в экстренной ситуации Друг поможет и подскажет, но обычно в такие моменты он просто замолкал и делал вид, что его не существует. Даже не захотел знакомиться с доктором, хотя тот мужчина в белом халате очень этого хотел.
— Я хороший. Они все называли меня хорошим, потому что я чаще остальных делал то, что они хотели. Они все, хотя им всё равно что-то не нравилось, — негромко выдыхает в ответ он, теперь не так сильно прижимая к себе книжонку, но оставаясь таким же недовольным.

Жизнь порой бывает непредсказуема. Очень непредсказуема и чертовски неприятна. Она никого не жалеет, будь ты обычным обывателем, каким-нибудь преступником или героем, что каждый день стремился помогать другим людям, даже если они этого очевидно не заслуживали. Но была своя политика, так любовно хранимые моральные принципы, от которых кого-то бросало в дрожь, мечты и какие-то стремления, появилась полноценная семья, о которой также старался заботиться хоть необходимости в этом не было. Но не это главное, главное то, что чувствуешь при этом сам. А что чувствовал он? С каждым разом всё это только стремительнее угасало, оставляя после себя лишь угольки. Угольки рассыпались, а потом приходил ветер и сдувал даже эти остатки. Не осталось больше ничего. В смысле, вообще ничего, кроме голых воспоминаний. И то не все остались целыми и невредимыми.
Он начал плакать по ночам, потому что чувствовал, что его мучили. Мучило собственное сознание, которое всегда было другом. Первое время паучье чутьё сходило с ума, сводя с него же своего владельца, доставляя кучу проблем. Это сейчас оно затупилось до такой степени, что практически никак не ощущалось.

«О навязчивости следует говорить в тех случаях, если «нечто» не может быть вытеснено из сознания, хотя оно представляется бессмысленным или не имеющим основания к тому, чтобы владеть сознанием.
..идеи, страхи или фобии и влечения, которые возникают в сознании страдающего ими человека независимо и против его желания, неожиданно и часто внезапно, припадочным образом, не находясь в видимой связи с содержанием его мышления, и от которых он часто не в состоянии освободиться..»

Болезнь разъедает организм медленно, уверенно, постепенно набирая обороты, потому что она знает — никуда больше не денется и никто её не прогонит. Паучьи способности были бесполезны, симбиот был вытравлен из организма, больше ничто не могло помочь, никто не мог помочь, даже сам, хотя всегда именно так и было, человек сам себе главный помощник. И вот теперь выходит из остановившейся машины, шагая куда-то вперёд, слыша под ногами хруст. Стандартная больничная приторно-белая форма его ничуть не напрягает, даже самую малость, потому что не должна. А может, она просто стала привычной, почти как родной красно-синий костюм, который давно даже просто не видел. И не хотел. Наверное. Друг говорил именно так, всё равно от всего этого никакой практической пользы, пустая трата времени, сил и ресурсов, причём, чужих. Удивительно, как он вновь оказался прав. Какой умный Друг, только вот разговаривает не так часто, в основном чтобы перебить того, под номером один. А под номером три вообще ни разу ещё не подал голос. Но он точно есть!
— Я помню. Помню то, что мне не нужно, — на удивление связно произносит Питер, оставаясь на пороге.. кажется, это называется домом? Он запрокидывает голову и смотрит наверх. Синяки под глазами были различимы даже в ночной темноте. Но спать всё равно не хотелось. Проверил это, прикрыв глаза и выдохнув. Ничего, опять только ни-че-го. Наверное, так лучше. — Здесь слишком много деревьев, — вновь понизив голос, приоткрыв один глаз и взглянув на Синди. — Зачем мы здесь? Это не утро, — сдвинув брови к переносице, явно пока не собираясь проходить внутрь.
[NIC]Peter Stark[/NIC][STA]get help[/STA][AVA]https://a.radikal.ru/a28/1904/39/e5fc08304b11.png[/AVA][SGN]Take me high and I'll sing, oh, you make everything ok.
We are one in the same, oh, you take all of the pain away.

Safe me if I become my demons.[/SGN]

Отредактировано Peter Parker-Stark (2019-04-09 21:29:20)

Несмотря на то, что Питер выглядел напряжённым и дёрганым, вполне спокойно реагирует на чужое прикосновение к собственным рукам, которые считал пока что самым уязвимым своим местом просто из-за того, что они были.. доступными, куда более доступными, чем сухожилия, например, на плечах, голенях или той же шеи, которая вполне может стать той самой «отправной точкой». Однако пока это самый крайний путь, та черта, которую даже находясь не в своём сознании переступать не слишком хотел, зачем-то хватаясь слегка посиневшими и такими же дрожащими холодными пальцами за полупрозрачную нить, очень сильно напоминающую паутину. Кажется, что ещё немного и можно будет почувствовать привычный химический запах, который постоянно чувствовал при изготовлении и к которому давно успел привыкнуть.
— Зачем ты мне это говоришь? Зачем ты вообще со мной разговариваешь? — не отрывая взгляда от своей руки, к которой только несколько секунд назад прикоснулась чужая, заметно более тёплая, словно оставляя после себя округлый, но неровный след, что медленно испарялся, только, разве что, не дымился подобно лужице на палящем солнце. Ему и правда было невдомёк, Питер говорил абсолютно всё, о чём думал.. ну, почти, бывали моменты, когда Друг снова встревал и мешал сказать то или иное, говоря, что в этом нет необходимости. Всё ещё закрадывались подозрения, что он пытается что-то утаить. Эти сомнения были видны, поэтому слегка хрипловатый голос только смеялся и делал вид, что всё так и должно быть, мол, да, я подозрительный, у меня ведь даже чёртовых глаз нет, но не забывай главного — я непосредственная часть тебя, твоё же собственное отражение, видное пока лишь только тебе одному.
«Только. Пока.»
И если честно, совсем не хотелось знать, что будет потом, хотелось жить одним-единственным зацикленным моментом, потому что так проще. Ему хотелось, чтобы было проще, потому что от сложностей давным-давно устал, даже до того, как они начали появляться, сначала аккуратно и по одной, пока не сорвало трубу и капли не превратились в сильный поток.

«Жёсткая рубрификация поведенческих реакций как любая классификация несёт в себе элемент искусственности, поскольку другие варианты реагирования в чистом виде практически не встречаются, почти во всех формах реакций прослеживается протестная составляющая, на ситуацию реагирует личность в целом, а не отдельные её радикалы.»

Питер продолжает сжимать пальцами то, что успел прихватить с собой из палаты. Его в самом деле не интересовало, для чего девушка вытащила его из больницы, почему притащила именно сюда, его волновало только одно — зачем она разговаривает, тем более, пытаясь сделать такой доверительно-внушающий тон. Но нет, он не был дураком, никогда не был. Питер отшатывается назад и медленно качает головой, потирая пальцами переносицу, хмурясь.
— Там слишком холодно, — тихо выдыхает Старк, но достаточно для того, чтобы стоящий рядом человек смог разобрать сказанное. И дело было даже не в погоде вокруг, поскольку температура радовала своей постоянностью, даже ветра толком не было, практически полный штиль. Проведя всё такой же дрожащей рукой по голове, приглаживая волосы, всё так же игнорирует вопрос о том, откуда это взялось и нужно ли перебинтовывать. Даже в больнице позволял делать это только одной-единственной медсестре, потому что она была той, кому отчего-то доверился Друг, сказав, что она точно не засланная.

Но по мнению Друга (да и его самого в какой-то степени) стоять вот так и втыкать в зияющий дверной проём было странно. Хотя вся жизнь была полна странностей, почему именно эта должна выбиваться из общей колеи? Невольно подёрнув плечами, Питер поднимает руку, что была всё так же (удивительно, да?) перевязана от кисти едва ли не до самого локтя, но тут же опускает её обратно, тихо шикнув. Всё ещё неприятно. Нет, не больно, просто неприятно. Но всё-таки проходит вперёд, переступая порог. Нельзя так сразу сказал, сделал он это уверенно или нет, но и какая разница? Главное, что сделал. Запрокинув голову, Питер смотрит в потолок, прищурившись.
— И что нам здесь делать? — нервно перебирая пальцами карандаш, всячески его вертя и если бы не ловкость рук, он давно бы улетел куда-то в сторону, ищи потом и ползай по полу.
[NIC]Peter Stark[/NIC][STA]get help[/STA][AVA]https://a.radikal.ru/a28/1904/39/e5fc08304b11.png[/AVA][SGN]Take me high and I'll sing, oh, you make everything ok.
We are one in the same, oh, you take all of the pain away.

Safe me if I become my demons.[/SGN]

Любовь. Какое забавное слово. Звучит как нечто маленькое, но объёмное, гладкое и с поблёскивающей поверхностью. Отчего-то Питер сразу представил небольшой, но тяжёлый для своего размера металлический шарик, который можно было случайно найти в гараже или даже просто на улице, но обычно так не везло. Он и раньше не до конца понимал, что значит «любить». Нет, он любил своих друзей, любил тётю, отца, свою команду, но не испытывал той любви, которую все так активно и усердно воспевают, которой приписывают невероятные, нередко волшебные особенности, говоря, что она едва ли не возвращает к жизни. Ну и где эта самая любовь сейчас? Почему она не помогает вернуть жизнь, которой сам фактически лишился? Впрочем, именно эта самая «любовь» и превратила его в того, кем являлся сейчас. Вера в мир, других людей, даже незнакомых, всё это хорошо, но лишь до определённого времени, пока не грянет гром, а в глаза не попадёт вспышка осознания того, насколько глупым и наивным был всё это время. И тогда тонкая веточка с хрустом переламывается. Но нужно ли возвращать всё на круги своя? В силу своего неприятного недуга Питер толком не осознавал, что с ним происходило, для него мир продолжал существовать, просто стал странным. Одной странностью больше, одной меньше, это не беда, к такому успел привыкнуть и ничего, жил же как-то раньше. Да ещё и появилась негласная поддержка в виде Друга, хотя его советы и высказывания бывали порой противоречивыми. И пускай его больше никто не слышит или даже не верит в его реальность, главное это результат. Жаль только, что и его пока не было.

Он продолжал сжимать в руках то, что принёс с собой из больницы. Дневник и карандаш. Вроде, это был он. Да и не важно. Пройдя дальше, перебираясь в соседнюю комнату, оглядывается по сторонам. Выражение его лица в тот момент по-прежнему оставалось неизменным. Он смотрел не на, а сквозь. Видел не предмет, а то, что было за ним, даже если там ничего и не было. Недолго думая, Паук покачивается из стороны в сторону и медленно опускается на пол рядом с диваном, усаживается по-турецки, слегка нахмурившись, но и это нельзя было назвать нормальным проявлением какой-либо эмоции, так как это была всего-навсего реакция тела на появившийся запах гари. Чувствовать всё хорошо и ещё лучше пока ещё умел, несмотря на то, что все остальные способности сильно притупились.
Она говорит что-то про больницу и про то, что от неё надо избавиться.

«— Да нет, не от самой больницы, а от её последствий, Питер, это немного разные вещи.
— Наверное.»
Для него всё ещё был странным тот факт, что Синди пришла туда и выдернула подобным образом. Взгляд невольно цепляется за краешек ковра. Левый глаз невольно дёрнулся, а рука самовольно потянулась к нему, поправляя, так как тот загнулся. Выглядело это ужасно, ещё и приносило неприятный дискомфорт, который мог понять далеко не каждый человек.

— Я хочу спать, — довольно-таки честно и почти сразу отзывается Питер, слегка прикрыв глаза, медленно покачиваясь из стороны в сторону, не замечая этого. — Но не могу, — приоткрыв один глаз, бросив взгляд в сторону девушки. Её силуэт отчего-то расплывался на фоне зажжённого в камине пламени, но так, кажется, должно быть. По крайней мере, до этого зрение пока ещё ни разу не подвело. Ну или память просто стёрла это досадное упущение.

«Нет, ты вовсе не хочешь спать, а потому не будешь этого делать.»
Возможно, ты прав, Друг, но разве голова болит не из-за этого? Потерев глаза и протяжно зевнув, раскрывает дневник на рандомной странице, даже не стараясь всматриваться в то, что было до этого. Да и какая разница? Те страницы уже заняты, в них нет особой надобности.
— И здесь всё ещё холодно, — голос по-прежнему звучал ровно, что было скорее хорошим показателем, чем плохим, особенно учитывая тот факт, как сосредоточенно он выводил буквы на бумаге без полосок или клеточек. Сосредоточенно, но быстро, делая резкие движения. Но несмотря на это буквы всё равно были ровными, ибо в противном случае всё оказалось бы только хуже. И как только процесс письма прекратился, движения стали уже более плавными и размеренными. От письма к рисованию, кажется, что это практически одно и то же, только в первом случае даже стараться не надо, это тот тип рисования, которому обучены все, пускай и в разной степени.
[epi]День 5, запись №4

Я никогда не был ни в чём уверен и сегодня тоже. Она пришла неожиданно, а я не думал, что ко мне может кто-то попасть, кажется, медсестра говорила, что это неправильно, я должен быть один, так будет лучше для всех. Но следующая медсестра сказала, что она одна присматривает за мной, больше никого нет. Я и не знаю, кому верить, они обе могут быть очень убедительны, если не смотрят так странно. Но тут есть огонь. Кажется, он должен быть таким же горячим, но не уверен, что проверять это хорошая идея, но Друг говорит, что рано или поздно придётся, иначе всё это будет продолжаться и дальше.
А я не хочу. Всё ещё не хочу.[/epi]
[NIC]Peter Stark[/NIC][STA]get help[/STA][AVA]https://a.radikal.ru/a28/1904/39/e5fc08304b11.png[/AVA][SGN]Take me high and I'll sing, oh, you make everything ok.
We are one in the same, oh, you take all of the pain away.

Safe me if I become my demons.[/SGN]

Темнота — величина постоянная, неизменная, может, именно поэтому люди её так боятся? Она — то, что способно вселять страх. Люди знают, что никаких монстров в шкафу, за шторой и под кроватью не существует, однако продолжают пялиться в тёмный угол так, словно оттуда в любой момент на самом деле что-то выскочит и выгрызет им глотки и глаза. Иррациональный страх, который ничем не подпитывается, но есть. Как и боязнь кукол. Ты также осознаёшь, что это всего лишь игрушка и ничего не произойдёт, если ты повернёшься к ней спиной, но всё равно на уровне подсознания будешь ждать, что рано или поздно в спину вонзится нож маленькой фарфоровой ручкой. Маленькой, но неоправданно сильной.
Питер тоже боялся. О, он боялся многого.. кажется, но всё это удачно стёрлось из памяти, как и многое другое. Нужное или нет — сознание не различало и не различает до сих пор, просто ставя перед фактом, мол, вон то нужно, а вот это не очень. Сейчас Питер опасался лишь одного — неизвестности. Порой случалось нечто страшное и не получалось так сразу сориентироваться и понять: настоящее, то, что происходит сейчас, реально или всё-таки является плодом больного воображения воспалённой психики? С ней ведь не всё в порядке, правда? Даже Друг как-то раз не сдержался и сказал, что да, он просто очередной псих, от которого хотят оградиться, спрятаться, избавиться, потому и поместили в палату, где таких как он куча, где ненормальные способны жить годами. И правда, там была общая комната и на два часа включался телевизор, но на него не так много людей обращали должное внимание, чаще всего люди в белых одеждах просто переговаривались между собой. Абсолютный рекорд принадлежал почти что пожилой женщине, которая провела в этих стенах целых 14 лет.

«— Ты тоже хочешь провести тут кучу времени?
— Нет.
— Ну тогда тебе всё-таки нужно ко мне прислушаться.
— Но я не могу.
— Почему нет? Ничего ведь не случится, это же просто как сон, ты даже ничего не почувствуешь, не успеешь. Ты ведь хочешь проснуться? А знаешь, что если человек во сне умирает, то он просыпается?»

Если человек во сне умирает, то он просыпается. Но в этот раз ему, видимо, не суждено было проснуться, а Друг мог только качать головой, если она у него вообще была, хотя в это верится с трудом, ведь у него нет тела. Нет рук, носа, глаз, чего-либо другого, вообще ничего, он невидим. Ну или же его тоже просто не существует, как и всего остального. Руки дёргаются, а сам округляет глаза, но всё это лишь на мгновение. Никакого осознания, лишь пульсирующие виски и отяжелевшие веки.
Первое время он не спит, а потому не может слышать привычный и такой навязчивый голос, не может проснуться, вернуться в сознательное состояние, потому что просто не получается, а тело никак не реагирует ни на что. Но стоит только сознанию вернуться в норму, как снова оно — глупый, надоедливый голос, который вынуждаешь дёрнуться, перевернуться, шевелиться. Питер словно непроизвольно пытается отделаться от него, отказывается что-либо делать, отнекивается, пока всё в конечном итоге не затихает, пускай и временно, но это даёт возможность отдохнуть. Отдохнуть пару часов.

Синяки под глазами это не механическое повреждение, с которым могла справиться регенерация. И пусть сейчас она была заметно понижена, всё равно обходила простую человеческую в работоспособности, так как кровь в венах текла всё ещё радиоактивная, а значит, способности полностью отнять не получится ни у одного психотропного препарата.

Поэтому утро началось нормально. Ну, вряд ли любой другой человек счёл бы его нормальным, но пускай будет так. «Паучесть» у Питера не отнять, а потому он решает ею воспользоваться. Да, именно сегодня, сейчас и вот прямо на этом месте. Открыв глаза и подождав секунд десять, пока зрение до конца сфокусируется, названный Старк приподнимается, да делает это так, что в пору сниматься в фильме вроде «изгоняющий Дьявола», но только первую часть, так как Дьявол пока ещё не разошёлся и только практиковался. Диван под ним не шевелится, не дёргается, казалось, ни единая волосинка, он просто прижимается ногами к полу и словно «подтягивается», легко выпрямляясь. Однако в следующую же секунду привычно ссутуливается.
И как только сама Синди тоже начинает просыпаться, Питер вовремя оказывается рядом, вскинув брови и округлив глаза, словно чему-то удивляясь.
— Тише, — шипит он, прижимая указательный палец к своим губам. — Нужно быть тише, если мы его разбудим, то он разозлится, ничего хорошего в этом не будет, — отмахиваясь и отстраняясь. Его движения были резкими, дёрганными и постоянными, то есть, даже когда он просто стоял на месте, руки продолжали совершать какие-то хаотичные действия, а если этого не происходило, то просто заметно тряслись. Отсутствие психотропных препаратов, к которым успел привыкнуть, ощущалось очень хорошо. — Только он не любит рисовый пуддинг и вообще всё, что с ним связано, — указывая на стол, на котором расположилась парочка одноразовых тарелок, одна из который была сложена пополам. Опустив руку, Питер начинает смеяться, хоть и длится это от силы секунд пять. Причём, делал он это вполне искренно, без натяжки.
[NIC]Peter Stark[/NIC][STA]get help[/STA][AVA]https://a.radikal.ru/a28/1904/39/e5fc08304b11.png[/AVA][SGN]Take me high and I'll sing, oh, you make everything ok.
We are one in the same, oh, you take all of the pain away.

Safe me if I become my demons.[/SGN]

Синди не была похожа на большинство прочих медсестёр, хотя именно так Питер воспринимал её с самого начала, как только она показалась на пороге палаты. Просто очередная девушка в белой одежде, которая либо принесёт таблетки, либо чистую постель, либо что-то ещё, от чего в скором времени будет тошнить, словно это что-то плохое. Поэтому говорить с ней не хотелось. Хотя тут раз на раз не приходится, ведь когда-то говорить не хочется вообще ни с кем, а когда-то начинаешь ощущать острую необходимость сказать хоть пару слов и не так важно кому именно. А может, в самом деле всё дело было таблетках. Точнее, в их отсутствии. Приходящий раз в пару дней доктор каждый раз повторял, что их нельзя ни в коем случае выплёвывать, так как они помогают и что их обязательно нужно пить по расписанию, иначе никакой пользы не будет. А при отсутствии транквилизаторов и всевозможных подавителей травмированный организм начнёт реагировать соответственно. И не удивительно, раз голос начал говорить куда громче и увереннее, что значило только одно — теперь точно никакого сна не видать. А ведь если пробыть без него 72 часа, начнутся галлюцинации. Впрочем, разве в этом есть что-то удивительное? Навряд ли.
Хотя прикосновение к руке похоже на настоящее. Питер переводит взгляд на стоящую рядом девушку, склоняя голову набок и удивлённо вскидывая брови так, будто бы увидел её впервые в своей жизни и вообще не понимал, как тут оказался. Даже бегло осмотрелся, вздохнув так обречённо, как обычно бывает с теми, кто потерял на улице что-то важное для себя и теперь никак не мог найти в снегу, так как дело было зимой. Да ещё и темно. Почему так темно?

— Он не может его напугать, — отрицательно качает головой и встряхивает другой рукой, словно пытаясь убрать что-то от неё. — Он просто его не любит, потому что противный. Хотя он мало что любит. Как и меня, поэтому не даёт спать. Он всегда говорил, что я мешаю ему существовать, так как ему приходится всегда оставаться на одном месте. И не верит, что если не будет меня, то не будет и его, — как на духу произносит Питер, опуская взгляд теперь на свою руку, рядом с которой покоилась чужая, совершая непосредственный контакт.
— Ничего, — и если до этого говорил обычно, достаточно громко и уверенно, то теперь голос заметно сник. — О нём не стоит ничего знать, ему это не нравится, — сдвигая брови к переносице, смотря на Синди и медленно убирая руку, приподнимая её и прижимая к своей груди. — Потому что по-правде его не существует. Так говорил доктор, — отводя взгляд в сторону, смотря в пол, осунувшись, будто бы сказал что-то плохое, то, чего говорить было нельзя. Немного помедлив, Питер обошёл Синди и вернулся к дивану, опускаясь на него и забираясь с ногами, облокачиваясь на спинку. Согнув ноги в коленях, прижимая те к груди, складывает руки вместе, тихо вздохнув, продолжая смотреть куда-то в пол.

— А на самом деле пчёлы это же удивительные создания, — спустя короткую паузу начал Питер снова тем же бодрым голосом. — Они летают от цветка до цветка не просто так, они могут общаться друг с другом, — поднимая взгляд на Синди. Только вот ей, кажется, это было совсем не интересно, так как Паучиху больше заботил другой факт. Факт наличия кого-то другого, соседствующего в другой паучьей голове. Но это было слишком непросто и не понятно.
— Я не хочу об этом, — подобно капризному ребёнку отворачивая голову в сторону, слегка прикрывая глаза. Кожа век неприятно щипала и покалывала, наверное, из-за заметных синяков. Они же всегда образовываются от недосыпа, особенно когда этот недуг преследует далеко не первый день.
[NIC]Peter Stark[/NIC][STA]get help[/STA][AVA]https://a.radikal.ru/a28/1904/39/e5fc08304b11.png[/AVA][SGN]Take me high and I'll sing, oh, you make everything ok.
We are one in the same, oh, you take all of the pain away.

Safe me if I become my demons.[/SGN]