Все вышло слишком запутанно, мир кружился перед глазами невиданным калейдоскопом, Тони никак не мог взять себя в руки и сосредоточится на происходящем, опять начинало тошнить. То ли со временем эти перемещения между мирами становились сложнее, так что перетряхивали весь организм, то ли Тони начинал неудержимо сдавать позиции и уже не хотелось ничего.
Перед глазами мелькали какие-то вспышки, сознание плыло, уши заложило от какого-то громкого звука. Тони цеплялся руками за землю и ждал, когда его отпустит, земля дрожала, что тоже было странно.

- Что черт возьму тут происходит? – Спросить он спросил, но не услышал ни голоса, ни звуков, только тогда он начал понимать, что это не перемещение.

Они переместились, но попали в эпицентр взрыва, взрывной волной их отбросило строну, уши заложило и тошнило с привкусом крови от удара. Тони хмыкнул и потер шею, размазывая на ней дорожку крови. Отлично. Просто отлично. Это была война, которая по счету и в каком из миров он не понимал, но война. Поднявшись он пошатнулся и отправился разыскивать Говарда, который должен был быть где-то неподалеку, где-то здесь, черт бы его побрал и им нужно забиться в нору и переждать. Переждать и отправится домой, живыми.

Что-то внутри защемило от мысли, что отец вынужден будет погибнуть второй раз. Тони потер реактор, хоть что-то из мира в мир оставалось без изменений. Железка была на месте, прямо в центре груди, весело подсвечивала сама себе синим и Тони знал, что нужно как можно быстрее забинтовать ее, чтобы не получилось больших неприятностей, чем они уже получили.

Пулеметная очередь стихла, канонада успокоилась, насколько это в принципе было возможно, Тони пригнулся и побежал вперед, присматриваясь к лицам бойцов, те не поворачивали головы, не до странных чужаков им было. Сумрачные, пропыленные лица, злые глаза, руки, судорожно сжимающие приклад винтовок. Тони содрогнулся, вспоминая старые фотографии. Выхватывая взглядом детали: санитар, перебирающийся от одного раненного к другому, одиночные выстрелы, разрывающие землю, ожесточенны крик, хрипы умирающих.

Война.

Он был из тех, кто не канонизировал подвиги. Война была страшным делом, беспощадным и к участникам, и к тем, кто оставался дома, ждать родных. Война ломала людей, делая их убийцами, заставляя жить с кошмарами о содеянном вечно, до момента, пока не придется умирать самому. Война была уродливой, жестокой и полной страшных трупов, выпотрошенных чужими пулями, чужими снарядами и чужими бомбами.

Говард обнаружился в пятом по счету окопе, уже перебинтованный чем-то, вряд ли марлей, конечно. Тони спрыгнул внутрь, и присел рядом с отцом.

- Ты в порядке? Нужно выбираться отсюда как можно быстрей. Не знаю, что за чертовщина, но нам нужно переждать, нас выкинет обратно через какое-то время. Ты как? – Он обеспокоенно поводил рукой перед носом Говарда и замер напротив, внимательно изучая того.

Что удивительно, если сам Тони чувствовал себя не в своей тарелке, пытался как можно быстрее уйти с передовой, забыть страшные лица раненных, Говард был здесь – в норме. Наверное, так, да, в норме, как будто все происходящее было обычным, стандартным. Тони и забыл, что скорей всего выдернуло отца из 44 года, 44 года Второй Мировой войны.

А потом он вздрогнул и оглянулся на бойца, который оседал на землю. На каске черный знак Пики, карточный, перевернутое сердечко. Чертов знак союзников, чертов признак грядущего конца света.

- Да быть не может. Да чертова аномалия, быть не может того. – Тони дернулся и замер, потому что вражеская пуля просвистела в нескольких сантиметров от его головы.