Локи давно уже ненавидел привычки и забавы брата. Очень давно,в  самом раннем их совместном детстве, всё, что делалось принцами, делалось и придумывалось вместе. Вдвоём они находили себе забавы и игрища, придумывали совершенно безумные планы и развлечения. И всегда сходились в своих желаниях. Когда же между ними пробежала эта чёрная кошка? Может быть, когда к играм присоединилась юная Сиф? Девочка тянулась за мальчишками, смотрела с восторгом на старшего принца и охотно предлагала всё новые и новые идеи, которые захватывали Тора больше, чем идеи его младшего брата. Ещё бы, они росли и интересы их, всё чаще, расходились. Один любил оружие и драки, весёлые скачки и спарринги, второй же предпочитал участие интеллекта в играх, хитрые и сложно-построенные схемы. В то время, как Сиф поддерживала и разделяла идеи будущего Громовержца.
Или, быть может, это случилось тогда, когда в окружении Тора появилось его золотое воинское трио? Всё чаще они втягивали старшего брата в простые, грубые и силовые развлечения, всё чаще он, Локи, становился пятым колесом в телеге, мешающим им всем развлекаться и получать удовольствие.
А может,в сё дело было и вовсе в нём? В его желаниях и чувствах,в  его непохожести на остальных, в его скучности. Вот уж точно, развлекаться в его компании было, наверное, до отвратительного скучно.
На самом деле, он и в этот раз ушёл бы от участия в этой дурацкой идее. Вот уж развлечение для мужланов - девок хватать за мягкое. Да и девки хороши, сами и подставляются, чтобы потом хвастаться по всему Асгарду синяками, оставленными рукой наследника.
Он бы не стал, если бы проклятый Фандрал не намекнул на его женоподобность. Сам себя он таковым не считал никогда, но всё чаще получал в спину подобные плевки от тех груд мышц, что мнили себя истинной надеждой Асгарда. Ну и ещё, пожалуй, потому, что тут не было Сиф, при которой Тор ни за что не посмел бы развлекаться подобным образом. Дева меча укатила куда-то по своим делам, оставив этих четверых развлекаться "холостяцкими" играми. Должен же был хоть кто-то это пресечь, в конце концов.
И вот, Локи вошёл в лабиринт, с глазами, лично завязанными Тором. Впрочем, это было ненадолго. В конце концов, он не собирался гоняться за девками. Стянув ленту, младший Одинсон осмотрелся и, через мгновение, благополучно растворился с глаз долой, неуловимой тенью скользя по лабиринту в поисках брата. Но даже его магического таланта было недостаточно (пока ещё), чтобы обмануть магию лабиринта, лично созданную их матерью, так что, прежде, чем ему удалось разыскать наследника, тот успел вволю нарезвиться.
Очередная дворцовая выскочка с визгом и хохотом унеслась в кусты и Тор завертелся на месте в поисках пути. Локи нахмурился, наблюдая за ним, незримый, лениво шевельнул рукой, создавая морок, лисьим хвостом махнувший из-за очередного поворота юбкой. Стоило брату рвануть следом и морок, серебристо смеясь, пропал и возник на другом конце недлинного зелёного коридора, снова, позволив заметить лишь край платья да всплеск волос. Он заводил Громовержца вглубь, подальше от его друзей и стайки девчонок, рыщущих в надежде быть "случайно" пойманными наследником.

Наконец, эта идиотская затея начала приобретать в глазах Локи некоторую забавность. По крайней мере, дразнить брата и портить ему малину было куда приятнее, чем гоняться за визгливыми фрейлинами, глупо кидающимися на грудь своих преследователей, в надежде отхватить свой поцелуй. Его мало интересовали глупые девчонки, не представляющие собой ровным счётом никакой ценности. Да все они вместе взятые не шли ни в какое сравнение с одной Аморой, к примеру. Вот уж сочетание ума, таланта и красоты. Сия волшебница уж точно не стала бы забавляться столь глупым образом. И, даже, согласившись на подобную игру, превратила бы её в искусство, а не в позорное и глупое попадание в руки преследователей. Да и Сиф, при всей нелюбви к ней младшего принца, не мог не признавать того, что она разительно отличалась от большинства придворных дам и имела гордость, талант и ум, невольно вынуждавшие уважать её.
Возвращаясь к Тору, можно было сказать, что заманивание драгоценного старшего брата в колдовской лабиринт забавляло Локи, явно, много больше. Он, незамеченный, устроился на верхушке одной из зелёных стен, спрятавшись за иллюзиями, и вёл Громовержца, подобно кукловоду, управляя своей марионеткой-девчонкой. Для разнообразия, она была рыжей, как легендарная белка, носила волосы заплетёнными в тугую тяжёлую косу, её глаза были зелёными, как молодая листва Иггдрасиля, кожа бела, а платье почти сливалось цветом с окружающим их лабиринтом. Впору было, и вовсе, потерять её из вида.
На самом деле, пожелай Локи спрятать марионетку, и Тор вовек не нашёл бы свою жертву. Но цель его была в другом, а потому, девушка неловко высунулась из-за левого поворота развилки, сверкнув медной косой и звякнув вплетённым в неё колокольчиком, ойкнула и поспешила прочь, надеясь ещё успеть укрыться от бойкого наследника, совершенно точно видевшего её, а значит, кинувшегося в погоню. В отличии от других, она, действительно, убегала и пряталась, а не спешила удачно столкнуться.
Сам Локи неторопливо поднялся, прошёлся по стене, наблюдая и беззвучно следуя за обоими. В тонких его пальцах покачивалась повязка, подобранная там, где его старший брат сбросил её. Принц раздумывал, покусывая нижнюю губу, будто решал, позволить Тору поцеловать его иллюзию и дать ей лопнуть, чтобы после посмеяться? Или погонять его по лабиринту,в  конце концов, заведя в самое его сердце и бросив. Вот будет умора посмотреть после, как старший Громовержец будет воевать с колдовством лабиринта и какой злой, уставший и потрёпанный, в конце концов, выберется из него. Или... Локи остановился на полушаге, едва занесённая для шага нога, так и замерла в воздухе. Сам он, казалось, даже дыхание задержал, побледнел, а следом вспыхнул до самых кончиков ушей, кинул вороватый взгляд на повязку в руке и медленно перевёл его на Тора, судорожно вздохнув.
Идея была слишком опасной.
Слишком сумасшедшей.
Слишком заманчивой.
Морок, потерявший внимание своего хозяина, замедлился, будто растерялся на полпути к бегству.

Девушка, и правда, больше не убегает. Но это не мешает ей вести себя странно. Она заторможено оборачивается, смотрит, вроде бы, на Тора, но абсолютно сквозь него. Будто и нет перед ней никакого наследного принца, а раскинулся зелёный лабиринт, в котором она пребывает в гордом одиночестве. И не понять, то - иллюзия колдовского лабиринта или что-то произошло с самой девчонкой.
В то время, Локи, как в тумане, медленно опускает взгляд на повязку, садится на край, свесив ноги, долго рассматривает тонкую полоску ткани, вертя её в ловких пальцах. Идея, всплывшая в его сознании, цепляется, как репей, когтит сердце и разум кошачьими коготками, впивается, требуя осуществления, вызывая там, за грудиной, ноющую боль, наполовину сладкую, наполовину же - болезненно-горькую. Он смотрит слепо и не видит, весь погружённый в себя. Его мысли бродят, создают мысленный образ того, что так внезапно одолело его фантазии, рисуют картинку ярко, красочно, так правдоподобно, что он почти верит в то, что видит перед внутренним взором. И, впервые за годы, острый и жёсткий разум юноши уступает эмоциям, позволяя им брать верх, руководить его действиями. Поднявшийся ветер треплет волосы, портит идеальную причёску. Но, вместе с тем, доносит до ослепшего и оглохшего принца звон серебряного колокольчика.
Локи вздрагивает, моргает, возвращаясь к реальности, с усилием вырываясь из фантазий, чтобы с ужасом осознать к чему привела его невнимательность. Пока он фантазировал, строил планы, готовый их осуществить, они едва не были разрушены им же самим. Ещё пара шагов, и Тор коснётся рыжей девы, а та, будто мыльный пузырь, лопнет, рассыпаясь разноцветными искрами магии. А дальше...
Дальше Громовержец в один миг догадается, кто был автором столь наглой шутки. И тогда, он, Локи, может распрощаться и с внезапной идеей, и с весельем от забавы и, заодно, с покоем на пару недель, потому что, его драгоценный брат не успокоится, пока не накажет его за насмешку.
Проворно вскочив, младший принц вернул себе контроль над марионеткой, заставив её моргнуть и в притворном ужасе уставиться на Громовержца. Мгновение и она, со смешком увернувшись от крепких рук, проскальзывает мимо Тора в обратном направлении, серебристый звон колокольчика смешивается со смехом девчонки, когда она скрывается за поворотом.
Впрочем, стоит Тору рвануть следом и девчонка, как сквозь землю проваливается. Только колокольчик звенит где-то, дразнимый ветром. Вскоре, и он затихает, будто девчонка, поняв, что её выдаёт, перехватывает его.
Мысль, что не даёт покоя Локи, вот уже несколько минут, оформляется окончательно. И он спешит развеять морок рыжей "белки", вдруг, начавшей его раздражать ровно настолько же, насколько она сама привлекала внимание его брата. И, пока старший принц кружит по лабиринту в поисках запропавшей девчонки, младший крутит странную идею так и этак, ищет в ней подвох, но с каждым вздохом всё больше понимает, что уже не сможет отказаться от этого риска.
И вот, уже он сам неслышно скользит по лабиринту, котом соскользнув с вершины одной из стен. Возникает за спиной Громовержца, не потревожив ни одной травинки, вскидывает руки с лентой и молча набрасывает её на глаза брата, спеша затянуть, пока тот не сорвал и не обернулся. Движения его легки, проворны, их впору принять за женскую ловкость, тем более, когда сам Локи молчит, словно в рот воды набрал.

Руки, завязывающие ленту, нежны, их прикосновения мягкие и воздушные, кожа на пальцах шёлковая. Повязка затягивается и тонкие пальцы вплетаются в волосы, скользят по скулам Тора, гладят его шею сзади. Все прикосновения мимолётны, призрачные руки невозможно поймать, они ускользают из-под широких ладоней Громовержца.
Локи молчит, будто воды в рот набрал. Он не использует магию и не принимает женского обличья, позволяя себе редкое удовольствие - оставаться собой. Единственное, чего он опасается - это руки брата, слишком сильные, слишком порывистые и живущие отдельно от его разума. Чуть не доглядишь, и вот уже, тебя схватят и сожмут в объятиях, приняв за девчонку. А дальше... Дальше Тор догадается, что в руках его не хрупкая дева. Вздрогнув от этой мысли, младший принц передёргивает плечами и тянется к уху брата, шёпотом таким тихим, что и не разобрать кому принадлежит голос, мужчине или девушке, шепчет:
- Руки. Спрячь из за спину. Позволь мне всё сделать. - Этот выдох на грани слуха, обдаёт ухо Громовержца тёплым дыханием, а пальцы уже пробегают по краю ворота, гладят тонкую кожу над ключицами. Он не спешит исполнять то, чего так жаждет старший Одинсон, давая себе время осознать собственный поступок и передумать.
Осознать получается.
Передумать - не очень.
Сердце гулко бьётся о клетку рёбер, рвётся прочь из груди, пытается выскочить в глотку, ища выход из ловушки глупого тела. Локи не позволяет ему отдаться в лапы страха полностью, не даёт себе отступить, понимая, что начатое необходимо закончить.

В ответ на его наивный вопрос, откуда-то сбоку раздаётся тихий смешок. Слишком тихий, чтобы определить по нему голос.
Локи ещё опасается, он держится на расстоянии вытянутой руки, выдерживает дистанцию, чтобы не оказаться пойманным в кольцо рук. Иначе...
Иначе всё его притворство будет раскрыто. Он мог бы обернуться рыжей девой, что увлекла Громовержца в лабиринт, но н6е хочет. Всё ещё, он хочет оставаться собой, когда делает эти рискованные шаги. А брат всё никак не выполняет его просьбу, вместо того, он садится и тянет к нему руки.
Ускользнув от кончиков пальцев, младший принц оказывается за спиной Тора, наклоняется, касается губами макушки, спускается к уху и со смешком шепчет:
- Руки. Я не хочу, чтобы ты меня трогал, принц. Только поцелуй. Без объятий. Иначе я уйду. - В шёпоте его мёд и шантаж смешиваются в горько-сладкое ароматное обещание, текут в уши, обвивают, опутывают колдовской негой. Что уж врать? Локи, и правда, позволяет себе немного магии, которой научился у Аморы. Магии обольщения, когда уже поддавшийся противник просто не может противостоять голосу, аромату, близости колдуна. Если бы Громовержец сопротивлялся, если бы не желал продолжения, магия не сработала бы, рассыпавшись кругом пустыми искрами. Но он сам жаждет этих поцелуев, а потому, опутать его медовыми нитями оказывается не сложно, подчиняя его упрямство, гася подозрительность и недоверчивость. Мягкие губы касаются горячей шеи под ухом. Это прикосновение мимолётно, как взмах крыльев бабочки, оно, даже, может показаться миражом, просто тёплым вздохом на коже.

Его визави никуда не девается. Слышно, как кружит рядом, пальцы касаются щеки,в едут по ней подушечками, очерчивают линию скулы, челюсти, нос и, наконец, касаются губ. "Девушка" обходит принца, встаёт перед ним, склоняется. Дыхание касается волос, скользит по лбу и переносице, когда она склоняется ниже.
- Извини, принц, ты слишком непослушный. Это была крайняя мера. - Шепчет она у самого его лица.

Локи кажется, что его нервы натянуты до предела, что они звенят, как струны арфы, на которой музыкант играет слишком напряжённую мелодию. Он, всегда взвешенный и невозмутимый, всегда, до зубного скрежета, правильный и гармоничный, сейчас почти трясётся от ужаса перед собственным решением. Если бы где-то за его спиной хрустнула даже тонкая ветка, он бы, наверное, умер от разрыва сердца прямо тут. Или бежал без оглядки, растеряв всю свою власть над магией. Последняя, кстати, клокочет в нём набегающими штормовыми волнами, едва-едва удерживаемая в узде. Он талантлив, как говорит Амора, но ещё не настолько хорошо держит в узде свои силы и, в момент яростного напряжения или страха, теряет над ней контроль. Сейчас же лишь страх быть раскрытым ещё помогает ему удерживать целыми стенки тонкого мыльного пузыря своей власти над внутренней силой.
Младший принц ведёт пальцами по приоткрытым губам брата, кусает собственные, окончательно растеряв решимость. Но, бежать поздно, зайдя так далеко, натворив дел, развернуться на полпути он уже не может. Какая, теперь, разница, заколдовал он Громовержца просто так, заманив в опасный лабиринт или заманил, заколдовал, да ещё и...
Локи вдруг решается, одним махом, будто опрокидывает в себя горькое лекарство, втягивает воздух сквозь зубы, зажмуривается, ловит Тора ладонью за затылок и прижимается губами к губам.
Момент.
И ничего не происходит.
Его не испепеляет молния, не раздаётся за спиной хохота или проклятий торовых дружков, не свистит меч Сиф, напоенный дикой женской ревностью. Не раздаётся, даже, голос матери, решившей проверить, кто колдует в её саду. Небо остаётся над головой, всё такое же, голубое и ясное. И вокруг царит тишина, разбавляемая лишь их дыханием и шелестом ветра в зарослях зелёных стен.
Губы младшего вздрагивают, он расслабляется и приоткрывает глаза, осторожно ведёт пальцами от затылка, по шее к загривку, смягчает первое  неумелое прикосновение. Губы его вздрагивают, приоткрываются, ловят нижнюю губу Громовержца, робко и неумело постигают искусство поцелуя.

Чужой язык, воровато скользнувший по его губам, пугает Локи. Он дёргается и разрывает поцелуй, отпрянув. Несколько мгновений, он пытается совладать с сердцем, бьющимся перепуганной птицей в глотке, загипнотизировано смотрит на алый рот брата, облизывается сам, нервно переводя дыхание. Его ладонь, всё ещё, гладит загривок Громовержца. Он вплетает пальцы в волосы, сжимает их, чтобы предотвратить слишком ретивое поведение и, вновь, склоняется к губам. Кончик языка очерчивает контур губ, соскальзывает внутрь, лижет, изучая рот и Локи прижимается, вновь, губами к губам, смелея, пьянея от собственной смелости, обращая робкое прикосновение в настоящий, "взрослый" поцелуй.
Сердце, вновь, испуганно врывается в глотку, желая вырваться прочь, сбежать от него в ужасе. Тело, никогда не подводившее его глупостями, будто отравленное, вспыхивает внутренним жаром, тянущим, болезненным чувством в мышцах, тугим ядовитым комком в животе. Младший принц выдыхает, жмурится, испуганный своей яростной реакцией, силится отстраниться. И не может. Губы Тора, будто намазаны нектаром, не пускают его, дыхание обжигает и привязывает. Локи чувствует, как предательски дрожат колени, как становятся ватными мышцы. Сорви Громовержец, сейчас, повязку и он не успеет сбежать, не успеет надеть личину, прячась за женской маской. Только пожелай Тор проявить своеволие и глупый маленький Локи попадётся с потрохами, потому что, даже его верная подруга - магия, сейчас, будто из ревности, отворачивается, не желая подчиняться.
Вторая рука младшего из братьев, стискивает рубаху на груди старшего, сминает её в судорожно сжатых пальцах. Он, будто по-живому, отрывается от чужих губ, дышит близко, горячо, облизывается.

Жадная просьба, даже, скорее, мольба, срывается с губ Тора и, подобно бурному потоку, смывающему плотину, срывает остатки здравого смысла в сознании Локи. Он задыхается от этого шёпота, тяжело сглатывает и приникает к чужим губам вновь. Он пьёт дыхание, с трудом сдерживает  жадные порывы, разжимает пальцы на вороте рубахи, узкой горячей ладонью гладит Громовержца по груди. Рука соскальзывает, проходится по животу и натыкается на... Будто ошпаренный, он отрывается от губ, отшатывается назад и опускает неверящий взгляд вниз, глядя на пах собственного брата.
Взгляд младшего в ужасе мечется между собственной ладонью, лицом Тора и его пахом. Осознание того, что он смог довести Тора до такого, заставляет Локи вспыхнуть, покраснеть до самых кончиков ушей. Он впивается взглядом в лицо старшего, смотрит на его припухшие потемневшие губы, ещё влажные от поцелуя. Понимание, что надо бежать, уносить ноги, пока разбуженное им, не взяло верх над Громовержцем и его обещаниями. Иначе, ничто не спасёт Локи от расправы, когда, распалённый желанием братец сорвёт повязку и увидит, кого именно пытается склонить к жаркому удовольствию.
Локи молча смотрит, собираясь с духом, чтобы скрыться прочь. Почти встаёт с коленей. И подаётся вперёд, ловит губами чужую нижнюю губу.
- Замри. Не смей меня касаться. - Выдыхает он в приоткрытый рот, пока рука, осмелев, ложится на пах, оглаживает, проходится с нажимом.

Подобная реакция неожиданна для Локи. Он вздрагивает и напряжённо замирает, силясь вырвать руку из сильного захвата. Подобное обещает ему красочный синяк на запястье, который придётся прятать. Потому что, даже туповатый Тор, увидев его, сможет сложить факты и сделать выводы.
Испуганный, недовольный сильной болезненной хваткой, младший принц больно кусает брата за губу.
- Отпусти. Ты же обещал. Чего ты хочешь? - Шепчет он, сцепив зубы, чтобы не сорваться и не начать вырываться. Последовав за сиюминутным желанием, теперь, он глубоко сожалеет, что решился, рискнул, позволил Тору думать, что девушка готова на всё. Теперь, выкрутиться будет куда сложнее и то, что начиналось, как игра, как острое рискованное удовольствие, как попытка украсть себе каплю недоступного, превращается в какое-то извращённое действо.
И виной тому сам Локи.
Его язык скользит по прикушенной губе Громовержца, ныряет ему в рот, проходясь по его языку и ускользает прежде, чем это можно будет назвать поцелуем. Пальцы захваченной руки расслабляются, поглаживают внушительный бугор на штанах, но ласку не усиливают.

Хватка на его запястье слабеет и Локи украдкой выдыхает, отпуская скопившийся бешеным напряжением во всём теле страх. Он готов сорваться и сбежать прочь, как дикий зверь. Но медлит. Что-то внутри подсказывает - сбеги он и это будет огромной ошибкой, а затянувшаяся шутка, подобно снежной лавине в горах, стремительно обрастающая новыми событиями, сорвётся и сметёт его самого, и Тора.
Пальцы слабеют, поглаживают почти невесомо, младший собирается с духом, чтобы сказать, что не будет продолжать и не придёт на свидание. Но брат решает за них обоих. Засос обжигает, заставляет содрогнуться его всем телом. В мыслях расплывается чернильным пятном паника, расплёскивается, тёмными пятнами пачкая сознание, топит здравый смысл и самообладание. Локи охает и дёргается, отпрянув. Его пальцы, на мгновение, от испуга, надавливают чуть сильнее, а потом ускользают. Сам он всем телом подаётся назад, крупно дрожа, в ужасе озираясь и собираясь бежать. Рукой он трёт наливающийся след на шее, смотрит на старшего в панике.
Дыхание срывается вслед за частящим в глотке сердцем. Несколько мгновений он в ужасе смотрит на Громовержца, пытаясь успокоиться. Собственное тело - предатель. Оно горит огнём и требует ближе, сильнее, откровеннее. Локи до хруста сжимает зубы, заставляя себя успокоиться и подаётся ближе.
- Не умеешь вовремя остановиться. Не держишь слово. Эта игра только в поцелуи, принц. Мы и так перестарались. И окончится эта игра на выходе из лабиринта. Я не приду ночью. Но спасибо за поцелуй. У тебя сладкие губы. - Он склоняется близко-близко, целует коротко и шепчет в самые губы с улыбкой, быстро, даже торопливо. А потом, со смешком, отстраняется и слышно только шелест быстрых шагов по траве, стихающий вдали.