Пять месяцев. Уже целых пять месяцев Ванда находилась вдали от цивилизации, от Штатов, от Мстителей, от семьи, от супергеройства, от боли… У неё не было средств связи, телевизора, она даже отказалась от доставки газет и журналов. Максимофф уехала сюда лишь с одной целью – найти покой для себя и обеспечить этим покоем других. Она окончательно смирилась, что вся случившаяся цепочка событий – это исключительно её вина, кто бы, что не говорил. Всё началось в Нигерии, когда из-за действий Ведьмы пострадали люди, что стало последней каплей в терпении правительства. Дальше договор, Гражданская Война и как снежный ком, который уже невозможно было остановить. Её вина, только её. Без Ванды Мстителям было куда лучше, они знали друг друга, чувствовали, доверяли и не позволяли себе вольных действий и ошибок, которые совершала Ведьма. Это факт, оспорить который не представляется возможным и девушка знала, что с виной можно только смириться и жить с ней бок о бок каждый божий день, просыпаясь с ней каждое утро, но принимая, становится легче.

Первые два месяца Ванду теплила надежда, что она в силах и в состоянии подчинить ту мощь, которая мешает ей жить. Она думала, что как в кино станет отшельником, научиться контролю и феерично вернётся в родные места в самый разгар битвы и покажет класс. Но шли недели, и подвижек не было, сила не поддавалась, она будто жила отдельной жизнью и порой даже захватывала разум Ведьмы. В один из таких моментов вновь чуть не пострадали люди, целая семья с тремя милыми детишками. Красная волна отправилась прямиком в их дом, было чудом, что там никого не было. После этого Максимофф сменила своё местоположение ещё дальше, в деревню, где «живых» домов было всего три. Остальные пустовали, и девушка заняла один из них, при этом придя к выводу – что её сила зло, исчадие ада, и будучи носителем, решила больше никогда не давать ей подпитки, не применять. Жить в одиночестве, не провоцировать себя, не испытывать страх, боль, гнев. Смириться и быть отшельником. Она сбежала, пути назад нет и так всем намного лучше.

Сегодня был почти обычный день. Ванда проснулась, затопила печь, съездила в ближайший населённый пункт, где был магазин, купила еды и пару книг. Только этим она и занималась, читала всё, что попадалось ей под руку, целыми днями, сутки напролёт. Но сегодня режим был нарушен, потому что наступило Рождество. Уже, время пролетело незаметно, и Ванда даже и не вспомнила бы, если бы старушка из ближайшего соседнего дома не принесла свежее печенье с поздравлениями и пожеланием всего хорошего. Ванда мягко улыбнулась, предложила чаю, но та отказалась, оправдав это тем, что её ждёт муж, но при этом пригласила Ведьму на праздничный ужин. Закрывая дверь, Ванда тяжело выдохнула, отложила книгу, и устроилась в кресле напротив подобия камина, вдыхая аромат печенья и уставившись на пляшущие языки пламени.

Раньше, совсем давно Рождество было любимым праздником близнецов Максимофф. Их родители каждый год поддерживали это чувство чуда и волшебства. Дети не могли уснуть, прислушивались к каждому шагу, ожидая Санту, а на утро недоумевали, как смогли пропустить его приход. Так было до десяти лет, а потом Рождество, как праздник, потеряло свой смысл, Ванда не праздновала его уже тринадцать лет, хотя Пьетро и пытался поднимать ей настроение. Девушка достала несколько старых фотографий, внимательно вглядываясь в каждую из них и одаривая грустной улыбкой счастливые, застывшие лица на чёрно-белой бумаге.  Воспоминания слишком поглотили, и неожиданный стук в дверь заставил девушку вздрогнуть. Ванда решила, что старушка забыла что-то сказать или передать, поэтому Ведьма с улыбкой поднялась с кресла и открыла дверь.

Та самая улыбка сползла с лица за считанные секунды, а глаза широко распахнулись от удивления. На пороге её дома оказалась та, кого она меньше всего ожидала увидеть, тем более спустя столько времени.
— Наташа — еле слышно бормочет Ванда, нервно сглатывая и моргая в надежде, что это сон и сейчас она проснётся — Как… — Последний вопрос был больше риторическим. Максимофф прекрасно понимала, что, скорее всего ЩИТ прекрасно знает, где находилась всё это время Алая Ведьма. Ей ведь всё равно приходилось пользоваться кредитками, а этого вполне достаточно для выяснения местоположения. Но они столько времени её не трогали, что изменилось? Нужно устроить очередной апокалипсис, и никто не создаст его лучше Ванды Максимофф? Но если так случилось, почему именно Наташа? Сказать, что они были друзьями слишком сложно, Ванда могла назвать другом лишь Стива и Клинта, а остальные просто команда, которая обязана быть рядом, подставлять плечо и так далее. И не было бы лучше отправить сюда именно Кэпа или Бартона? Уже не важно, думать об этом глупо, когда перед тобой стоит другой человек. Несколько секунд тишины и хлопающих глаз, после чего Ванда молча отходит, предлагая Наташе войти, а затем закрывает дверь, но стоит так же, уставившись в неё.
— Нет, — немного дрожащим голосом произносит девушка – Нет, нет и ещё раз нет, ты зря приехала – чуть более смело, но внутри всё ходит ходуном.Все воспоминания о последних событиях нахлынули новой волной, перекрывая воздух и заставляя сердце биться слишком часто — Я не вернусь. Я могу напоить тебя чаем, может, чем покрепче, я могу поздравить тебя с Рождеством, я могу с тобой поболтать, рассказать, как у меня дела и на этом всё. Я не хочу знать и слышать, что происходит… там — хотелось сказать «дома», но язык не повернулся. Каждое слово произносится смелее, но на самом деле эта смелость наиграна и это было видно. Ванду трясло, от страха, от непонимания, от прошлого.

Отредактировано Wanda Maximoff (2019-04-19 00:04:12)

Ванда неосознанно ёжится под пристальным взглядом незваной гостьи. В голове Ведьмы часто возникала возможность подобной ситуации, что рано или поздно кто-то из бывшей команды обязательно появится на этом пороге. Девушка старательно прокручивала этот момент, заранее продумывала диалоги и воспитывала в себе непоколебимую решительность вовремя попросить уйти и захлопнуть дверь.  А между тем не забывать, не давать повода для лишних разговоров и копания в том, в чём не следует. Только знаете, произошло именно так, как чаще всего бывает. Ты готовишься, выучиваешь речь, придумываешь и создаёшь холодную безэмоциональную стену, в теории. Но на практике вся твоя подготовленность летит к чертям, все слова вылетают из головы и там только парализующий страх, не дающий сосредоточиться. И куда девалась былая придуманная смелость?
Девушка не решается посмотреть на Наташу, она лишь молча, кивает головой, уставившись в пол, и приступает к приготовлению чая, стараясь не думать о том, что и как может сказать Вдова.

— Не страшно, свой подарок я сегодня уже получила — она почти что шепчет, пока доходит до журнального столика, на котором осталось подарочное печенье и перемещает его на кухню. Звенящая тишина бьёт по ушам, сопровождаясь громкими и частыми ударами сердца. Кажется, что его слышно не только в этой комнате, а на мили вперёд. Заварив чай и поставив две кружки на стол, Ванда кивком предлагает собеседнице присесть, но сама не торопиться этого делать. Ведьма отправилась в комнату, а затем вернулась с пледом в руках, протягивая его Наташе, и только теперь неуверенно садиться за стол, напротив гостьи.

— Да, здесь у меня всё хорошо, милые соседи, хоть их и немного, хороший продавец в ближайшем магазине. Он откладывает для меня книги, держит под прилавком, а не на витрине — короткая речь хоть и сопровождается мягкой улыбкой, на деле не имеет никакого отношения к реальности. Ванда поступала так же, как и Наташа. Вопросы последней не были дружелюбными и заинтересованными, больше походило на сарказм, который не предвещал ничего хорошего. В этой ситуации оставалось только подыгрывать и делать вид, что всей душой веришь в искренность слов, но лучше заранее расставить все точки на и.

— Ты ведь понимаешь, что я не поверю, будто ты приехала на другой конец планеты просто так, в гости и спросить, как у меня дела — она впервые подняла решительный взгляд на Наташу, пробегаясь по её лицу. Нисколько не изменилась, в глазах по-прежнему горели огонь, смелость и решительность. То, чего у Ванды не было никогда.

— Послушай, здесь я не представляю угрозы, уже несколько месяцев я не трогаю свои воспоминания и свои силы — глоток чая, горло пересохло так, будто только что с пробежки — И я не могу допустить, чтобы ты сейчас вероломно разрушила это ради собственных целей, так, как однажды поступила с Беннером — возможно, было грубо со стороны Ванды напоминать об этом, но слишком пришлось к слову — Когда вы все уже перестанете в меня верить? Что я ещё должна сделать, чтобы разрушить ваши иллюзии относительно моей значимости и помощи? — в одну секунду голос сорвался, неконтролируемо, отчего свободная рука сжалась в кулак, а тело ощутило приятное знакомое тепло красного цвета. Ванда отдёрнула руку вниз и прикрыла глаза, глубоко дыша. Вот чего она боится, стоит допустить одну лишь эмоцию, как адская сила тут же этим пользуется, не давая шанса на контроль.

— Прошу тебя, Наташа, не поступай так со мной.

Отредактировано Wanda Maximoff (2019-04-20 18:20:12)

— Гуляла по пляжу? Правда? — Ванда вопросительно смотрит на собеседницу, не особо веря своим ушам. Наташа всегда была самой сильной и непробиваемой, какие бы ситуации не происходили. Она держалась, давала мотивацию и никогда не показывала свою боль на всеобщее обозрение. Это те качества, которые Максимофф хотела иметь, но если и получалось, то ломалась Ведьма всё-равно быстро. И было сложно поверить, что Наташа Романова позволила себе куда-то сбежать.

Кстати об этом, параллельно в голове Ванды возникал вопрос, почему она выбрала холодную Норвегию, а не жаркий необитаемый остров, с безграничным океаном? Ответа не было, потому что не существовало надобности вообще выбирать или подсознание давало совет, что вдруг выбирать остров банально, быстро найдут. О чём вообще речь... итак понятно, что все знали, где находится Алая Ведьма.

— Вернуть... вернуть куда, Наташа? В мир, где каждый первый прохожий ненавидит меня? Где я своими силами отняла у них любимых людей? Прошло всего полгода и я уверена, что об этом до сих пор пишут в газетах — она старается говорить спокойно, но сердце бешено колотиться от воспоминаний и от представления того, что сейчас творится в Штатах. Бегство - лучший выход, правда, до определённого момента. Ванда же как никто другой умеет строить иллюзии.

Становилось тяжелее сдерживать себя. Сила, которая мирно спала несколько месяцев сейчас пробуждалась, Максимофф чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Но допускать этого было нельзя, не для того она столько времени старательно закапывала эти ощущения как можно глубже. Но разве Наташа остановится? Не в её стиле.

— Не обижайся, Наташа, но Стив всегда был единственным, кто относился ко мне не как к капризному и беспомощному ребёнку. Он видел нечто большее, он беспокоился и заботился. Я не могла за ним не пойти и... не могла допустить мысли, что все его действия имеют другую цель — девушка делает несколько глотков чая и переводит дух. Нельзя увлекаться эмоциональными волнами, нужно говорить спокойно, тихо и постепенно — Я сомневалась. Когда в Гидре в очередной раз мне что-то кололи, а я испытывала... это не описать словами что именно, но когда это происходило, я сомневалась. Ещё был Клинт — новые проснувшиеся воспоминания очередным  ударом по сердцу — Он тоже видел меня другой и однажды хотел помочь, забрать с собой прочь из Гидры. Но я его оттолкнула, хотя и чувствовала, что он прав. Видишь, ничего не складывается — горькая усмешка, спрятанная за краями чашки, что поднесена к губам. Ванду пугает этот разговор, воспоминания возвращаются и напоминают, что произошло на самом деле.

— Что-то мне подсказывает, что этот мой мир уже разрушен. Ты могла прийти раньше, раз решила спросить, как дела. А сейчас прошло слишком много времени, а значит... беда. Меня ненавидят люди, меня ненавидят Мстители, те, что были на правильной стороне, и Клинт, который... — Максимофф замолкает, переводя дыхание и не зная, как продолжить фразу. Потому что все возможные варианты заканчивались водопадом слёз. А если не произносить - можно сдержаться.

Отредактировано Wanda Maximoff (2019-05-07 02:01:10)

Столько времени прошло, а Наташа нисколько не поменялась. Именно такой её и запомнила Ванда. страстной и прямолинейной. Ей никогда не было присуще стеснение или открытое сопереживание. Романова была из тех людей, которые считают, что будет больше пользы как следует пнуть, нежели проникнуться, и понимающе жалея наставить на путь истинный. Это её суть, её характер, её сила. Этим Вдова восхищала Ванду, но было одно но, оно всегда есть. Романова смотрела на ситуацию лишь с собственной проекции и стороны, плюс с собственного опыта. Но ведь нам не дано, к сожалению, встать на место друго человека и посмотреть, как на самом деле всё происходит.

Ванда понимала эту особенность людей и Наташи в частности, поэтому не обиделась и не позволила задеть словам о том, что Ведьме жалко только себя. Но ответить стоило.

— Ты правда так думаешь? Что я жалею только себя? — риторическое повторение вопроса, но без раздражения или негатива, скорее искреннее недоумение — Мне жаль людей, которые гибнут потому что я не способна взять силу под контроль. Мне жаль людей, которые потеряли своих родных, потому что я слишком доверчива и предана. Мне жаль Мстителей, которые раскололись и которым пришлось воевать друг с другом из-за чёртова договора, который появился ровно в тот момент, когда я вновь не смогла себя сдержать. Мне жаль брата, который погиб за одного из нас и я не защитила его. Мне жаль, что я разрушила мнение Клинта о себе, оставшись в Гидре и не пойдя с ним — Ванда замолкает, старательно не подпуская все ощущения и эмоции нахлынувшие от воспоминаний. Тяжёлое время, в прочем, как и всегда — Я могу продолжать, потому что мне жаль, что ты этого не понимаешь, Наташа. Мне наплевать на себя, я лишь не хочу причинять боль. Когда впервые я начала сражаться бок о бок со Мстителями, против Альтрона, я была уверена что там моё место, что со своей силой я могу принести невероятное количество пользы и добра. А в итоге, всё выходило из под контроля, но мне не было жаль себя. Никогда. Поэтому я уехала, чтобы больше не доставлять проблем. Я бы очень хотела всё исправить, но я не знаю как, Наташа. Я столько раз пыталась, но эта сила она сводит с ума, будто бы отдельный живой организм, я даже слышу её голос. Так как быть? Как помогать и быть безопасной для окружающих? — слишком длинная речь, в которой голос несколько раз повышался, но Ванда вовремя останавливалась. Эти слова не были упрёком, ни в коем случае, Ведьма просто хотела попытаться донести до Романовой, что она чувствует на самом деле.

— Это был далеко не первый признак, поверь мне. Я постоянно делаю ошибки и не хочу, чтобы за них расплачивался кто-то другой. Люди знают мои слабости, враги знают мои слабости. Даже взять то, что было перед Багровым пиком. Да, я пошла за Роджерсом, да, я верила в него, но эти новые эксперименты... Я бы не согласилась, если бы они не сказали мне будто Пьетро жив. Ты можешь это представить? Пьетро жив! Они обещали вернуть его мне, если я буду послушной девочкой. И я поверила, Наташа, поверила в очередной раз какой-то надуманной мечте. Чем моя наивность вновь обернулась? — скорее всего этот вопрос не требовал ответа, итак всё было понятно. И не нужно, Ванда итак понимала, какой дурой была и во что верила, что предала и чего добилась.

— Ещё чаю, или тебе пора?

В любой, в абсолютно любой ситуации всегда существует две стороны. Эти стороны не зависят от желаний и восприятия. Чаще всего люди просто выбирают для себя одну из двух сторон. Более удобную, ту, которая ближе и за которой ты не увидишь других граней. Так поступала и Ванда. Ей было куда проще горевать об ошибках, нежели отдёрнуть штору и посмотреть в будущее. Посмотреть на то, что может произойти, да и уже происходит, пока она сидит в далеке, лелея себя надеждой, что тем самым сохраняет множество жизней. Пусть Наташа была жестока в своих высказываниях, и в какой-то их половине вовсе не права, но говоря дальше, глаголила исключительно истину. Было слишком сложно не согласиться, но и равноценно сложно признать. И вот когда человека, принявшего одну определённую сторону насильно заставляют открыть глаза на другую, становиться не так весело и вся уверенность в собственных словах бесследно теряется.

— Не смей говорить, что я предаю брата! — Ванда холодно огрызнулась, повысив голос. Максимофф успела согласиться почти со всем сказанным Романовой, но лишь одна её опрометчивая фраза перечеркнула воодушевляющую речь — Я всегда восхищалась его поступком, но в то же время я считала это несправедливым. И я согласилась быть в Гидре, в первую очередь, даже не из-за Кэпа, а из-за обещания, что Пьетро жив! Всё это было ради него! Ежедневные исследования, уколы, эксперименты, контроль. Я умоляла их предоставить хотя бы доказательства, что он правда в портативном холодильнике, идиотка. Это ли не уважение к нему? — или Наташа имела в виду, что из уважения, нужно бросаться ов все тяжкие, не думая о последствиях? Эти слова Вдовы слишком сильно задели, но, это даже был ещё не предел. Она коснулась Клинта. Воспользовалась имеющейся информацией и снова больно ударила, заставляю Ведьму забывать, как вообще дышать.

— Пожалуйста, Наташа, прекрати — еле слышно, со сбивчивым дыханием произносит девушка, буквально вскакивая из-за стола и уходя в другой угол комнаты, подальше от раздражающего голоса. Ванда крепко обняла себя руками и уставилась в окно на привычный пейзаж, который всегда её успокаивал. Неужели Наташа не понимала, что такими резкими выражениями она лишь добьётся того, что дом будет снесён к чертям и кто-то снова пострадает? Но Ванда понимала, что этого нельзя допустить. Пару минут Ведьма не шевелиться, приводя в норму дыхание, а затем возвращается на своё место.

— Я понимаю всё, о чём ты говоришь, ну, или почти всё. Я знаю, что ты права в своих суждениях, но... ты ведь сама убегала, как говоришь, и ты сама дошла до того, что нужно идти и что-то делать, ведь никто не сделает за тебя работу лучше, чем ты сама. Так почему ты решила стать Господом Богом, приехав сюда, читая морали о том, что я прячусь, хотя сама так поступала и не давая шанса самой до этого дойти? — на удивление тон голоса спокойный, даже не грубый — Ты думаешь от меня будет много пользы, если я сейчас под гнётом твоих, мягко говоря резких и неприятных речей соберу чемоданы и приеду в Нью-Йорк? — они обе были правы в своих словах. Спор бесполезен, необходимо искать компромисс, но Ванде слишком сложно принять методы Наташи. Своей бестактностью Вдова заставляет Максимофф лишь раздражаться, а не прислушиваться.

— Я знаю, что мне нужна помощь, и спасибо за это имя, но я не смогу прийти к ней, если не буду готова. Если не переживу все свои внутренние преграды, которые приносят разруху. Пусть я в твоих глазах трусиха, жалкая и недостойная девчонка, предавшая своих близких. Но это твоя ошибка, что ты воспринимаешь это именно так — Ванда устало прикрыла глаза, но через секунду встала и подлила чая собеседнице — Я знаю, что должна вернуться, я знаю, что нужна вам, что вы нужны мне. Но Наташа, я не могу это сделать, пока не буду готова, иначе, толку не будет, и история повториться. Я должна повзрослеть и в первую очередь, эмоционально. Мне многому следует научиться. Мне будет ужасно жаль, если ты не поймёшь, о чём я пытаюсь тебе сказать — Ванда очень многое хочет объяснить девушке, сидящей напротив. Очень многое донести, и сделать так, чтобы сказанные ею слова не были восприняты грубостью, но Максимофф устала и горло пересыхает с каждым новым сказанным словом. Слишком огромный поток эмоций, который становится всё тяжелее контролировать.

Разговор с каждой новой фразой одной или другой девушки становится всё более бессмысленным. Они по разные стороны баррикад и притом разделены огромной бетонной стеной, которая проглатывает основной смысл, а до собеседника только доносит то, что может задеть одним лишь звуком, без вникания в смысл. Ванда это понимала, кроме того голова трещала, как после суточной гулянки, а усталость валила с ног. Максимофф не находила сил ответить что-либо, или не хотела находить. Этот спор никогда не закончиться, у каждого есть по миллиону аргументов и объяснений, но всё бесполезно, пока никто не хочет слушать другого.

— Ты снова права, я не хочу слышать твой ответ — устало протягивает Ванда, но на одну фразу следует ответить — Сломаться способны абсолютно все, просто у каждого предел свой. Мой предел - это апокалипсис посреди Манхэттена и всё что я сама, своим мозгом и своей волей смогла сделать - это удержать купол от распространения на весь Нью-Йорк, вот он, мой предел и извини, но винить меня за это ты не можешь — всё так же устало, уже без попытки доказать хоть что-то Наташе. Просто голый факт, с которым скорее всего Вдова по обычаю не согласиться.

Незваная гостья, видимо до конца ощутила, что ей таки не рады и она поднимается со стула, направляясь к входной двери. Ванда не встаёт, по-прежнему сидит на своём месте, с силой потирая гудящие виски, будто это поможет остановить боль или поможет выкинуть из головы нахлынувшие воспоминания и кучу мыслей о том, что сейчас происходит дома, ну и, естественно, о собственной трусости и несостоятельности. Ведьма готова погрузиться в это с головой, но донесённая до слуха фраза Романовой заставляет резко поднять голову и вопросительно взглянуть на собеседницу.

— Что прости? — она поднялась со стула, делая несколько шагов к прихожей — Что значит потеряю брата повторно? Я уже потеряла его, тогда в войне с Альтроном, а все слова Гидры о том, что Пьетро жив - просто ложь, которой они меня завлекли и заставили подписаться на эксперименты. Как тут можно потерять второй раз? — Ванда надеялась, что эта фраза сказана не подумав или имела другой смысл, а не тот, который уловил уставший мозг Алой Ведьмы. Нет, он не может быть жив, всё это была манипуляция и игра, не более. Ни единого доказательства не было предоставлено, слепая вера, так о чём говорит Романова? Она, конечно, достаточно жёсткая и прямолинейная, но никак не жестокая, она бы не стала кидаться такими фразами просто так.

— Ты не знаешь, как это работает, я давно не использую силу и она в некоторой спячке. А если я дам ей хоть маленький повод, останусь без крыши над головой с поджаренным телом... — она даже не знает, кем назвать Наташу — Сокомандника — договаривает после секундной паузы — Она постоянно преобладает, живёт отдельной жизнью и жаждит контролировать тело. Я пытаюсь этого не допустить, вот и всё, речи о контроле не идёт, потому что сейчас в этой игре я однозначно ей проиграю — голос спокойный и даже немного умоляющий, с просьбой хотя бы попытаться понять.