Marvelbreak |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Marvelbreak » Отыгранное » hello, daddy
[epi]DID YOU MISS ME?
сатанючий сын vs сатанючья внучка
Ой, а ты что, не знал, что у тебя есть дочь? Впрочем, какая разница.
NB! насилие над семейными ценностями, насилие над христианством, тролли в клетке, пол усыпан стеклом - мы предупреждали[/epi]
[NIC]Theodore Dickens[/NIC]
[STA]сатанючий сын[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2Mn8G.png[/AVA]
Отредактировано James Rogers (2019-04-20 18:01:23)
Бар выглядел как совсем захудалое местечко: немного потрепанным, темным и несколько недружелюбным. Не то чтобы Ева претендовала на какие-то хоромы и встречу с шариками, но хотелось чего-то поинтереснее. Даже расстраивало. Она приходила сюда уже неделю, практически каждый день. Садилась за дальний столик, заказывала себе бокал вина и просила позвать главного. Услужливый официант предлагал пригласить администратора, Ева отказывалась и требовала владельца. Придумала даже вполне себе убедительную, на самом деле сомнительную, историю, что хочет устроить жениху праздник именно в этом местечке, так ему приглянувшемся. Официант смотрел на нее скептически, словно понимая, что ее история шита белыми нитками, и трупным голосом сообщал, что начальства «нет на месте». Что ж, с таким начальством любо-дорого работать, Ева знала по себе. Сколько она таких баров сменила по молодости, мечтая выгрызть себе место поэлитнее, не перечесть. Самые комфортные смены приходились именно на отсутствие начальства, когда можно было балагурить, а уже потом получать законные тычки за невыполнение должностных обязанностей. Впрочем, она приходила сюда далеко не за тем, чтобы вспомнить былые деньки. Папка с документами, лежащая подле правой руки, намекала, что пора уже разобраться с насущными делами, да вернуться к собственным обязанностям и работе, которая ее волновало больше, чем матушкино завещание.
Стелла Моралес, ее мать, была той самой дублинской певичкой с испанскими корнями, мечтавшей пробиться в высший свет, но не имеющей за плечами ничего. К сожалению, репертуар и вокальные навыки у матушки были слабоваты, поэтому она всю жизнь скиталась от бара к бару, в надежде, что ее заметит какой-нибудь именитый продюсер и пробьет в люди. Продюсер, к ее несчастью, не нашелся, зато она вполне успешно успела охмурить Евиного отца, только под венец затащить не успела. Сколько Ева себя помнила, мать всегда вспоминала ее отца с нежным придыханием и любовью в глазах, правда рассказывать о нем что-то, кроме джентельменских навыков и аккуратной, нежной заботы не спешила. Она, впрочем, на настаивала на подробностях, а когда выросла и вовсе забыла о втором родителе, лишь иногда удивленно приподнимала бровь, выслушивая материнские крики, что идиотский характер у нее в батюшку. Картинка, на взгляд Евы, не сходилась: если уж у второй родитель был скотом, как и она сама, то что-то джентльмен у нее не вырисовывался совсем. Скорее, типичный альфонс: поматросил и бросил, когда понял, что из Стеллы не вытащишь ничего, кроме амбиций. На самом деле, Стеллу Ева любила, пускай она и была легкомысленной, бедной, как церковная мышь, да и вовсе хреновой матерью. Она смогла воспитать в дочери самостоятельность, умение быть по жизни акулой, а уж за это она была родительнице благодарна. Наверное, только поэтому, ну а еще из-за того, что, умирая, мать металась по подушке и судорожно шептала отцовское имя, Ева согласилась на сомнительную авантюру, о которой узнала уже после похорон.
Еве Моралес двадцать четыре. Она теперь сирота с высшим образованием в области журналистики, престижной работой, собственной квартирой и котом. Ева пробивалась по жизни самостоятельно: с самых низов, бесконечными подработками, издевательствами и принижениями. Она привыкла быть одна: без поддержки и опоры, без надежных, самых правильных слов. Ей нравилось думать, что она выросла в настоящего бойца, способного самостоятельно проложить себе дорогу. Да и, если подумать, кто ей был нужен, кроме ее самой? Явно не мать, которой собственные мечты всегда были дороже дочери. Да и не отец, которого она не знала.
Теперь же на нее свалились обязательства, которые она не то, чтобы хотела принимать – пересилило банальное любопытство и строчки в материнском завещании «найди своего отца». Это было даже смешно – почти как в Звездных войнах, только наоборот. Некий Теодор Диккенс, от которого у матери было только имя, да воспоминания, которыми она не собиралась делиться. Ева бы проигнорировала эту посмертную просьбу, если бы не жуткий интерес к неизвестному – та отвратительная черта, без которой она не смогла бы стать акулой пера. Ну и, пожалуй, хотелось все же оценить, о ком мама с такой любовью говорила всю жизнь, не пытаясь найти себе кого-то еще, перебиваясь мелкой работой, в надежде встретится вновь. Ей не нужна была любовь отца или его внимание, ей было даже не особо интересно, что он за человек. Так, взглянуть, поговорить, увидеть реакцию на ее новости, возможно, выслушать в свою сторону множество неприятного, может быть узнать, что у него уже своя семья, а после уйти, вычеркивая эту страницу собственной жизни навсегда. Найти этого человека Еве даже было не сложно: напрягла парочку знакомых, которые пробили имя по базе, достать парочку фотографий, нашлось даже, где ее мать, кажется, была с этим мужчиной, да выяснить, что у него в собственности небольшой бар на окраине города. Теодор Диккенс словно даже не прятался – хочешь, ищи. Тем удивительнее, что мать не занялась этим при жизни. Еву это удивляло.
Официант, крутившийся у двери служебного помещения, неожиданно напрягся – она заметила это краем глаза – а после повел к ее столику какого-то высокого мужчину. Чтож, если это он, то ростом Ева явно не в него. Она едва заметно подобралась, успокаиваясь, откидывая эмоции прочь, сохраняя голову холодной. Бесценный навык, необходимый, когда берешь интервью. Усилием воли заставила себя не потеребить нервно кулон, перешедший ей от мамы, который она берегла, как зеницу ока. Кивком головы поблагодарила официанта, который злобно посмотрел на нее – видимо, достала. Убрала упавшую на лицо длинную рыжеватую прядь за ухо.
- Теодор Диккенс? – дождавшись утвердительного кивка от присевшего к ней мужчины, Ева холодно улыбнулась, пытаясь скрыть собственное удивление за маской равнодушия – почему-то мужчина был совсем молодой. Выглядел, словно на пару лет старше. Но так же быть не могло? Впрочем, и она ошибиться не могла. В Дублине был всего один Теодор Диккенс, и он сидел перед ней. Ева откинула эти мысли подальше, решив, что разберется после, - я соврала вашему очаровательному мальчику. У меня к вам дело от моей матери. Стелла Моралес, знали такую?
Ева привыкла сразу брать нахрапом, выбивая у собственной жертвы землю из-под ног. Говорить правильные слова, бить в самое больное место, выискивать чужие слабости в бреши защиты. Без таких навыков выживания в ее сфере и вовсе не выжить.
- Меня зовут Ева Моралес, я ее дочь. Здесь, - она подтолкнула папку с документами в сторону напряженного мужчины, - свидетельство о маминой смерти, мое свидетельство о рождении. Ее завещание, а еще несколько фото. Вас с ней. Ознакомьтесь, пожалуйста. Не хочу быть голословной, пока вы сами не посмотрите, но, думаю, вы поняли, что я хочу сказать.
На самом деле, она была готова к любым словам, опровержениям, но ей было, пожалуй, даже все равно. Ева устроила голову на сложенных в замок руках и с любопытством посмотрела на мужчину напротив. Беспокойство ушло. Остался только спортивный интерес. И, пожалуй, ей нетерпелось увидеть его реакцию. Жаль, что она журналист в области моды, ведь могла бы выйти такая интересная статься.
Ева надеялась, что матушка на небесах довольна.
[NIC]Eva Morales[/NIC]
[STA]сатанючая внучка[/STA]
[AVA]https://i.ibb.co/QYn3jYG/2.png[/AVA]
Отредактировано Kate Bishop (2019-04-21 04:53:36)
День не задался. Что уж там, неделя. Месяц. Жизнь. Хотя ладно, жизнь ещё ничего, учитывая её длительность, ей можно было дать шанс. Очередной артефакт никак не удавалось изъять из цепких ручек жмотной кикиморы, а идти на открытый конфликт по-прежнему не хотелось. Ему только очередной мстительной дамочки, от которой ради разнообразия будет тянуться вовсе не цветочный шлейф какой-нибудь известной туалетной воды, а запах тины, в близких знакомых не хватало. А план захвата чужой собственности с минимальными потерями по-прежнему отказывался придумываться и настроение с каждой минутой становилось только хуже. От тихого и какого-то испуганного стука в дверь его кабинета, где Тео растёкся по столу, задумчиво крутя в руке небольшой кинжал, ситуация не улучшилась. Диккенс вскинул бровь, лениво размышляя, что там могло произойти такого в баре, да ещё и не в самый пик посещаемости, что кто-то из сотрудников решился нарушить его покой, вопреки брошенному "не беспокоить" при входе в собственное заведение. Убийство? Грабёж? Апокалипсис? Хотя вряд ли, конечно. Подавив в зачатке острое желание обозначить своё нежелание общаться метко брошенным кинжалом в дверь, Тео подал голос, предлагая зайти. В конце концов он слишком любил своих подчинённых, вышколенных и не разочаровывающих вот уже как несколько лет подряд, чтобы срываться на них из-за, если подумать, какой-то мелочи, толком не стоящей его нервов и уж тем более хороших отношений с людьми, благодаря которым он исправно получал деньги, даже если сильно отвлекался от собственного детища и отправлял его в свободное плавание.
- Тео,- Диккенс даже не стал пытаться собраться и сесть прямо, зачем? Он никогда не строил из себя главу мафиозного клана, не пытался поставить себя на ступень выше своих работников. Это всё лишнее. Это всё бесполезная мишура. Людьми проще управлять, когда они считают тебя своим парнем в доску, но не забывают о субординации в рабочих вопросах. Большего демону от людей вокруг себя и не нужно было. - Извини, я знаю, что ты просил не бесп...
- Уже неважно. Давай ближе к делу,- мягко перебив и обозначив, что Майку можно, Диккенс улыбнулся уголками губ и с тихим звяканьем положил кинжал на поверхность деревянного стола, всё-таки выпрямляясь в кресле. За собственное желание принять горизонтальное положение ему было не стыдно - последнее время сон его игнорировал, а вот пудовая усталость почему-то нет, ну хотя бы на внешнем виде это толком не сказывалось - лучшее средство от морщин и синяков под глазами - родство с Люцифером, но всё же Майк заслужил чуть больше уважения. Его славный, исполнительный бармен, которого здесь в принципе не должно быть - он ведь сегодня в смене один. Но с другой стороны никто другой из сегодняшнего комплекта персонала не рискнул бы его побеспокоить. Немного смешно, но больше грустно - люди вечно боятся своего начальства, отчего-то считая, что их могут уволить просто потому что день не задался. Хотя, наверное, кто-то и мог, но Диккенс предпочитал спускать пар вовсе не в баре, отыгрываясь на своих подопечных за все свои неудачи и поражения. Это как-то... слишком мелочно. Тео любил мыслить шире.
- Тебя уже вторую неделю настоятельно требует какая-то рыжая девица. Мы игнорировали, но ребята уже нервничать начинают. Она всё талдычит про вечеринку для жениха, но звучит не слишком убедительно, сам понимаешь, к тому же упрямо отказывается от встречи с управляющим, настаивая на том, что ей нужен владелец. Я бы тебя не стал трогать, но ты последнее время редко заходишь, а её присутствие нервирует Рейчел, ну, ты знаешь. У неё бывает.
Тео задумчиво кивает - он знает, у Рейчел бывает, а когда у неё случается очередной заскок расходы на битую посуду растут в геометрической прогрессии и это неприятно, но не сильно увлекательно. А вот девица, которой он очень нужен - это интересно. Не настолько, чтобы вдруг воспрять духом, но достаточно, чтобы улыбнуться Майку и подняться из-за стола, закатывая рукава немного смявшейся в процессе возлежания на столе рубашки, по локоть и совсем не стесняясь своего самую малость неряшливого вида. Ну, в конце концов, он сейчас точно не идёт договариваться о вечеринке года в своём баре, да и навряд ли вообще идёт о чём-то договаривать - прикрытие до того смешное, что даже обидно. Правда странно, что его гостья не знает правильных слов и знаков, обеспечивающих доступ к телу хозяина бара не моментально, но в разы быстрее, чем спустя две недели. Человек? Злая бывшая? Хотя эти бы с боем пробились к нему в кабинет и вцепились ему в лицо когтями, если бы застали врасплох - Тео нравились либо женщины ласковые, которые могли любить, не досаждая и такие к нему не приходили с визитами, или женщины, умеющие добиваться своего, особенно когда обижены. Ну или вовсе не женщины, но под описание любого злого бывшего их настырная посетительница точно не подходила. Но с другой стороны последнее время Тео ведёт себя почти как святой по понятным причинам и предпочитает дела любовным драма. Ну и кто тогда явился по его душу?
Любопытно.
- Пойдём.
Кивнув Майку, нырнувшему за барную стойку и следуя теперь уже за новеньким официантом, имя которого пока не запомнил, Диккенс цепко оглядывал полупустой зал, подмечая, кто сегодня явился из завсегдатаем и с кем бы можно было попробовать объединиться во имя желанной безделушки. Свою "фанатку" Диккенс вычислил практически сразу, как вышел в зал - только её он и не знал, да и кто вообще в здравом уме и памяти притащился бы в этот бар с папкой документов, чтобы выпить не лучшее вино в Дублине? Девочка, да, пожалуй, именно, что девочка - Диккенс с высоты своих ещё немного и двух веков, мог позволить так её называть, выглядела немного напряженной и выжидающей. Демон тихо хмыкнул и без лишних расшаркиваний присел за столик, продолжая лениво изучать черты лица гостьи и не планируя начинать разговор - сама пришла, сама пусть и разруливает. Да, он в самом деле Теодор Диккенс - короткий кивок. Пока ничего интересного. Соврала? Ей кажется, что это было не очевидно? Тео выдавил из себя тихий смешок и кивнул ещё раз - ну, допустим, он глубоко оскорблён её поведением, но недостаточно, чтобы тут же встать и выйти. Что дальше?
А дальше в самом деле интересно. У Тео отличная память на имена и лица - издержки всей его жизни, в конце концов, лучше узнавать в толпе тех, кто может быть опасен или полезен, до того, как они совершат какую-нибудь глупость. И Стеллу он тоже помнит. Славная девушка и любила его искренне и тихо, не докучая, кажется, пыталась петь - в своё время Диккенс даже подумывал помочь ей достичь так остро желаемых ей высот, но отвлёкся на более важные дела, потеряв всякий интерес к около семейной жизни, в которой банально позволял себя любить, не забывая быть щедрым на единственный достоверно известный ему способ отблагодарить за тихую гавань - материальные блага, и вовсе с ней расстался, подарив напоследок любопытную безделушку, даром, что не заговорённую. Красивую, изящную, стоящую каких-то безумных денег и не имеющую двойников, естественно не какую-нибудь бижутерию. Тео перевел уже даже чересчур заинтересованный взгляд на шею Евы и ниже. Да, пожалуй, смотреть документы ему необязательно. Разговор принимал интересные повороты. И день всё как-то не стремился реабилитироваться в его глазах.
- Мм, немного упустил нить разговора. Стеллу знал - славная была женщина, соболезную. И фотографиям, скажем так, не удивлён. В чём, собственно, суть твоего острого желания со мной переговорить? - Тео бегло просматривает бумаги, читает через строчку завещание, натыкается на убийственное "познакомься со своим отцом", читает, хмурясь, своё имя, обдумывает прочитанное пару секунд. Перечитывает строчку со своим именем ещё раз. Вот оно что. Кажется, звучит дерьмово. И непонятно ещё, кому тут сочувствовать в большей степени. Губы как-то самостоятельно, без дополнительных запросов со стороны мозга расползаются в насмешливой улыбке, а сам Диккенс откидывается на стуле, закладывая руки за голову. Ну и что от него ждут? Заламывания рук и горестных завываний, что он не знал? Он, в общем-то, правда не знал и не хотел бы знать и дальше, пожалуй. Или может быть спешных заверений, что это должно быть какая-то ошибка? Тео почему-то кажется, что нет. Он хорошо помнил Стеллу и знал, что она ему не изменяла - сложное ли дело быть уверенным в том, что его женщина чиста, когда читаешь её как книгу. Да и по возрасту - дата в свидетельстве о рождении отпечаталась в мозгу, всё прямо-таки сходится. Слишком идеально. Отвратительно. Наличие детей это как-то... пугающе. И звучит как повод выпить. Может быть много. Диккенс тихо вздохнул и уставился задумчивым взглядом на Еву. Что-то было в ней.. хищное что ли. Может быть она акула пера? Тогда её предвкушение чужой реакции на такую себе новость в его-то сто с лишним лет, правда она не знает этой маленькой детали, понятна. Вот только демон слишком давно играет в психологическое насилие с собственным отцом и хорошо держит удар. Любой. Даже тот, который подразумевает, что у него есть продолжение (а что если она такая не единственная? Блять.) в лице одной любительницы рубить с плеча. Настойчивой. И какой-то прямо-таки неприятной в этом своём обстоятельном общении строго по делу, чего стоит только одно "не хочу быть голословной". Чёрт. Он что, уже ищет общие черты? А как же стадия отрицания? - Ева, правильно?
Ева. ЕВА. Диккенсу остро захотелось оставить отпечаток собственной ладони у себя на лбу и призвать на помощь Майка, но это было бы... слишком приятно для Моралес, а он не планировал её вот так вот радовать своим, мягко говоря, лёгким шоком. Она ведь явно не ждала от него слёз радости и попыток броситься её обнимать, скорее уж била на поражение, представляя, как его хватит удар, ведь ему уже должно быть немало лет... Да, блять. Тео медленно, но верно начинал ощущать себя загнанным в капкан, который уже захлопнулся. Учитывая все особенности его организма, особенно замедленное, практически незаметное старение, ему заводить детей в Дублине, где он сам же и обосновался было несколько неосмотрительно. Какое же дерьмище. Тео поморщился от осознания собственной беспомощности, но рвать волосы на голове и психовать не собирался. Может быть позже.
И всё-таки... Ева? За что, Стелла? А как же все его шутки про демона и сына Сатаны? Ну почему Ева?!
- Опустим ту часть, где я радую тебя своей паникой и желанием откреститься, уверен, что ты умная девочка и сама сможешь себе это нафантазировать, и сразу перейдём к той части, в которой ты зачем-то всё-таки меня нашла. Неплохо сохранился, да? Это у нас.. семейное. Так вот, желаешь что-нибудь узнать, спросить, объявить врагом номер один? - Диккенс даже мысли не допускал, что его (боже, он что, вот так взял и смирился? А КАК ЖЕ СТАДИЯ ОТРИЦАНИЯ?!) ребёнок не подметит его излишнюю юность и решил заранее откреститься, впрочем, споткнулся о нежелание заявлять, что обожает пластическую хирургию, заодно отбросив шутку про кровь девственниц и в результате, кажется, сделал только хуже. Вероятно, ему это ещё аукнется. Перед ним ведь сидит его дочь (да, блять). На самом деле в планы Тео не входили дети. Никакие. Ни шесть сыночков, ни лапочка дочка. Это всё досадное недоразумение, которое, к слову, скорее всего вовсе не человек и, вероятно, даже не в курсе об этой досадной неприятности (да, блять!). Как так получилось он уже тоже не узнает - единственная, кто знал наверняка, уже, видимо, погребена под парой метров земли. Отблагодарить душевно за не сделанный аборт уже тоже некого - любовь всё-таки скорее болезнь, чем какое-то благо, мозги отрубает, судя по всему, напрочь. Можно разве что узнать аккуратно, что из себя представляет Ева и что ей нужно, а уже после её ухода напиться. Для профилактики, конечно же, а не от ужаса (себя бы хоть не обманывал). В том, что Тео, даже, если бы знал, мог бы принимать участие в воспитании Моралес и вырастить из неё что-то приличное - он не сомневался. Нет, не мог. Вообще не про него. Какой же.. какой же дерьмовый день.
Диккенс скрипнул зубами и, воспользовавшись небольшой паузой, закончил свою мысль.
- Я бы вот с удовольствием познакомился поближе. Расскажешь о себе?
[NIC]Theodore Dickens[/NIC]
[STA]сатанючий сын[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2Mn8G.png[/AVA]
Отредактировано James Rogers (2019-04-21 03:37:11)
Мать умирала долго. Больше года. Это было тяжело для них обеих. Для Стеллы, понимающей, что она ничего не добилась в жизни и уходит так, никому не известной, окруженная лишь заботой единственной дочери, которая разрывалась между больницей, учебой и работой, зарабатывая такие необходимые деньги на химиотерапию и дорогое лечение; для самой Евы, осознающей, что ее жизнь вот-вот изменится на корню. Дело было даже не в том, что она останется одна, без материнской опоры – по факту, вся ее жизнь прошла в полной самостоятельности, а, скорее, в действительном признании несправедливости мира. До этого это было не так больно, не так, наверное, шокирующе. Моралес помнила, что в то время ее волосы пропитались насквозь больничным запахом, а статьи, выходившие из ее пера, были особенно острыми и колючими. Режущими, словно жало пчелы, бьющими в самую суть. Помнила, как угасал огонь в материнских глазах, а врачи лишь разводили руками – ну а чем они могли помочь человеку, которого почти полностью сожрал рак? А Стелла старалась улыбаться дочери так, как в детстве, трясущимися руками заплетала длинные рыжие волосы Евы в густые косы и молила не надрываться. Думать о себе. Думать тогда не получалось. Лишь боль заполняла ее, отзываясь на каждый мамин тяжелый вздох и натужный кашель. Было тяжело. Ева помнила собственное детство: они всегда жили в маленькой квартирке, но по факту она росла в барах, где выступала мать, на попечении ее коллег. Те старались как могли, чтобы порадовать малышку: сладостями ли, случайно потрепав по плечу. Стелла же так и не смогла перенаправить свою любовь к ее отцу на собственную дочь, лишь смотрела на нее так расстроенно, неловко даже, словно не признавая. Ева была слишком похожа на нее, практически не ухватив в свою внешность отцовских черт. Наверное, смотря на нее, Стелла пыталась вспомнить, воскресить в памяти, но не получалось. Она работала не покладая рук, но не давала Еве того самого, что требовалось от матери. Так они и жили, когда мать перебивалась с работы на работу, а ее дочь убеждалась, что за любовь, наверное, вовсе не стоит цепляться. Зачем, если это так уничтожает? Зачем, если с самой собой интереснее, чем с другим человеком, который может исчезнуть, стоит только щелкнуть пальцами? За мужчин Ева научилась не цепляться еще в школе, считая это мимолетным увлечением. Так, расслабиться, окунуться на минутку в романтику, а после, проведав мимолетом мать, на работу и вечерние курсы. Это было тяжелое время, полное амбиций и уверенного взгляда на собственное будущее, которое она, будучи той еще максималисткой, собиралась строить своими силами. Болезнь Стеллы Еву подкосила. Впрочем, не сломала. Она сделала все, чтобы облегчить ее уход, а после, пережив то страшное время, задумалась о том, что будет делать дальше.
Мать никогда не упоминала о завещании, а оно свалилась как снег на голову. Там не было ничего особо удивительного: Стелла передала ей собственную маленькую квартирку в трущобах Дублина, которую Ева сразу же продала; все имущество, которое она, недолго думая, отправила на свалку, оставив себе лишь старые фото и любимый мамин кулон – не то, чтобы ей не хотелось оставить память о маме, просто для Евы память не была материальной. Куда больше она ценила те редкие моменты, когда они были только вдвоем, тихие колыбельные и ласковый шепот на ухо – они остались в самых глубоких сокровищницах ее воспоминаний; и та самая странная просьба найти отца, да первое в ее жизни упоминание его имени. Ева не знала, почему Стелла не желала при жизни рассказывать про отца, да и не пыталась его искать. Не знала, чем руководствовалась мать, оставляя такую просьбу, не зная, выполнит ли дочь ее наказ. Ева правда могла бы проигнорировать – она писала диссертацию, много работала, ведь добиться в ее годы колонки в ведущем журнале моды могла далеко не каждая – но делать этого не стала. Думала, правда, долго. Полгода прошло. Пока занималась делами, а после отходила от потери, ударившей обухом по голове, несмотря на то, что была морально готова, но по итогу поняла: пора. Ева была удивлена, пожалуй, что так быстро нашла бар, который держал отец. Но вот решиться зайти смогла не сразу. Проходила мимо иногда, посматривая внимательно, прищурившись. Размышляя. Моралес была не из тех, кто долго раскачивается, раскладывая для себя по полочками все за и против: как-то привыкла мигом рассчитывать для себя все за и против, не откладывая в долгий ящик. Если что-то шло не по плану – выворачивалась, делая так, чтобы все шло ей на пользу. Без этих навыков в жестоком мире моды и журналистики совсем не выжить. Хочешь не хочешь, а приходится быть первой, жесткой, пробиваться. Думать о себе, чтобы устроиться так, как надо. Но вот в этот момент, когда решалась, наверное, ее судьба, засомневалась.
Ева не думала, ну вот совсем не думала, что появление отца, даже его личности, в ее жизни что-то изменит – она всю жизнь была почти без матери, так что ей даст отцовская фигура? Взыграло, по факту, любопытство. Желание посмотреть, кто же этот человек, любовь к которому Стелла пронесла сквозь годы, не отпуская? Хотелось увидеть, что он из себя представляет, да и что сама Моралес от него взяла. Она не собиралась требовать к себе внимание – не в ее это было характере, не хотела слезных признаний. Поговорить, пожалуй? Увидеть, чувствовал ли он что-то к ее матери? А еще, что самое главное, ей не хотелось иметь даже перед умершей матерью никаких обязательств. Пускай это было и не обещание, которое она ей дала, но даже такие сухие просьбы, оставленные на бумаге, Ева привыкла выполнять. И если сейчас Теодор ей скажет «ты мне никто, пока» - она уйдет. Не потому что гордая, совсем нет, просто знала, когда стоит настаивать.
Он был одет в совсем простую рубашку. Растрепанный, на вид совсем молодой – Ева выхватывала детали жадно и быстро, никак не показывая своего любопытство. Лишь вылавливала эмоциональные реакции. Вроде как, ей говорили, что она хороший эмпат, но она просто считала, что профессия обязывала. Снисходительность. Недоумение. Быстрый взгляд на кулон – значит, он подарил, так и знала – осознание. Эмоции никак не отображались на лице, но читались в глазах. Не поверил ей сразу, но увидел по документам, о чем она. Значит, все правильно. Хотя, поморщился. Значит, не особо-то и рад свалившейся на голову девчонке. Ну, Ева могла это понять: она бы тоже не оценила, приди к ней кто-то с такими сомнительными новостями. Приятного в этом мало, как и понимая, а что делать с таким добром дальше.
- Семейное, - она фыркнула себе под нос, делая вид, что принимает такое жалкое оправдание – ничуть не лучше, чем ее глупейшая история с женихом, придуманная, когда она все же решилась впервые переступить порог бара. Настаивать на объяснении, впрочем, не стала. Ей подумалось, что этот момент все же хотелось бы обсудить, ведь подозрительно, когда у собственного отца нет ни намека на седину в волосах, ни морщин – ничего, что намекало бы на настоящий возраст. Стелла умерла в пятьдесят с копейками. Ему должно было быть почти столько же. Ева не знала точный возраст Теодора – просто информации не нашла, кроме имени и наличия в собственности бара. Но одно понимала точно: ее мать не могла заниматься совращением малолетних, а пластикой такого эффекта, пожалуй, не достигнуть. Это ее беспокоило, но не так сильно, как выхватывание общих черт: сарказм, защитная поза. Умение брать себя в руки сразу же, не обращая внимание на стрессовые ситуации. Одинаковый разрез глаз. Для Евы это было в новинку – вот так кого-то оценивать, пытаясь выхватить сходства, утоляя собственное любопытство. Ей хотелось верить, что Теодор делает точно также, все же, кажется, они оба оказались в такой, достаточно неловкой, ситуации.
- Я похожа на человека, который будет устраивать сцены? Меня сюда привело, скажем так, - Ева недовольно щелкнула языком, пытаясь правильно подобрать слова, - праздное любопытство. И как-то не хотелось игнорировать мамино завещание, это, конечно, не приказ и не просьба, но такие вещи нужно выполнять, чтобы не мучиться.
Моралес отняла руки от подбородка и внимательно посмотрела отцу в глаза, сохраняя небольшое молчание. А после, проведя по краю бокала, вслушиваясь в звук, добавила:
- Не собираюсь от вас требовать всяких отцовских чувств и обязательств, можете не переживать, кстати. А рассказать о себе… Работаю журналистом, получаю магистерскую степень. Мне двадцать четыре, если это важно, - Ева пожала плечами, мысленно отмечая, что она не смогла сразу же перейти на "Ты". Рабочая привычка, вбитая железными болтами, - никогда не умела рассказывать о себе, моя работа в другом заключается, так что не знаю, что вам интересно. Зато вопрос есть у меня.
На самом деле, это было, пожалуй, единственным, что интересовало ее хоть сколько-то. Наказание матери она выполнила, поэтому теперь, когда она увидела, что Теодор понял, что она его дочь, Ева считала этот вопрос закрытым. И требовать ничего действительно не собиралась.
- Знаете, поговаривают, что нормальные люди, когда любят друг друга, в итоге женятся. Я не проверяла, но вот мама вам нравилась? Подозреваю, что если бы вы любили, то, не знаю, маякнули бы там? Так что использую более простое. Нравилась ли? Мне будет спокойнее, зная, что она не зря страдала по вам столько лет, на мой вкус, конечно, зря.
Ева не стала пояснять, что имела в виду бесполезность чувств как таковых. Как не стала пояснять, что любовь мать так никуда и не привела. Она оставалась несчастной и одинокой, но это, пожалуй, отцу знать не следовало - зачем, если он оставил ее и, наверное, даже не вспоминал?
[NIC]Eva Morales[/NIC]
[STA]сатанючая внучка[/STA]
[AVA]https://i.ibb.co/QYn3jYG/2.png[/AVA]
Отредактировано Kate Bishop (2019-04-21 06:25:30)
Теодору казалось, что он зачем-то влез в вагончик самых страшных в мире американских горок и теперь с диким криком покорял высоты, чтобы тут же рухнуть вниз с неприличной скоростью. Пожалуй, не имей он в отцах Люцифера, любящего покопаться в его внутренностях, вытаскивая то кишки, то лёгкое наружу, чтобы сделать пару дополнительных дырок или просто потыкать палочкой интереса ради, он бы сейчас не сидел наигранно расслабленно, закинув руки за голову и изучая Еву Моралес с видом, как будто она всего-навсего очередной кандидат на место официантки, хотя нет, пожалуй, всё-таки на место управляющей. Скорее уж откровенно нервничал, выдавая себя с головой нервными дёрганными движениями и заказом стакана, нет, двух стаканов виски, призванных для облегчения принятия такой себе реальности, решившей, что он слишком расслабился. Просто потому что, даже не смотря на то, что "норма" в его случае понятие крайней растяжимое, дети в его очень условно нормальную жизнь вписывались в любом случае со скрипом, даже если они гениальны, даже если они уже взрослые, даже если они и не люди вовсе - хотя тут стоило сперва уточнить, как обстоят дела с Евой, конечно, но шестое чувство Тео упрямо доказывало ему, что у неё в принципе нет шансов вдруг оказаться обычной смертной, чей век, как известно, короток и не имеет продолжения в следующих перерождениях. Ну, знаете, есть те, кто мечтают продолжить свой род, попытаться вырастить из маленького чудовища приличного человека, ну или не совсем, живут мыслями о семье, о здоровой ячейке общества, они прямо-таки жаждут передать всё, что нажили непосильным трудом дальше, увидеть в ком-то себя и погладить тем самым своё самолюбие, а есть Теодор Диккенс. Мужчина, у которого за все его перерождения ни разу не было нормальной семьи и что это такое он разве что в книжках читал, да и то не впечатлился - он бы мог написать собственные мемуары, в которых бы красиво расписал, как сближают детей и родителей непроведённые ритуальные убийства (из жалости ли или от большой любви решал бы сам читатель, иначе было бы слишком скучно, да и сам автор так-то не в курсе) и вполне себе успешные отправления собственных детей в их уже сознательном возрасте на следующий круг за бессмысленный и глупый бунт (спойлер: ни хрена это не сближает, но кто мешает наврать с три короба?). Демон, для которого проблема отцов и детей актуальна по сей день и отзывается внутри тупой болью, которую не возьмёт ни одно обезболивающее, просто потому что одно слово "отец" ассоциируется с прогрессирующим безумием. Теодор и семья - это настолько диаметрально противоположные сущности, что в пору называть их антиподами, игнорируя любую логику и банальную невозможность сравнивать некоторое социальное взаимодействие с личностью. А теперь, внимание, вопрос: ну и за что ему такое "счастье" привалило? Почему сейчас? (И почему Ева?!) В голове у демона, разглядывающего свою кровь от крови в упор с видом, как будто ему совсем неинтересно, тысяча вопросов и ни одного толкового ответа.
И всё было бы проще окажись перед ним никакущий человек, не представляющий для него никакого интереса ни как наследник (да что ему вообще передавать своему ребёнку? право огребать от Люцифера вне очереди?), ни как какая-то абстрактная единица - этакая тупиковая ветвь развития без проблеска интеллекта в глазах, железной хватки и каких-либо намёков на умение идти вперёд по головам, утопая в крови и плюя на окружающих. Ну или хотя бы кто-то, кто уже всего лишился и теперь лежит на социальном дне, тратя силы разве что на вдох-выдох и то, только потому что боится умирать, с трудом заставивший себя доползти до своего, прости, господи, отца, чтобы.. чёрт его знает, что. Но увы и ах. Когда в жизни Тео хоть что-то было просто, верно? К его огромному сожалению, Ева сумела его удивить. Заставить ужаснуться. И даже поймать себя на дикой мысли, что она его так раздражает своей подачей и умением пнуть в невидимые на первых взгляд болевые точки, что в пору восхититься и позволить себе сиюминутную слабость, мысленно назвав свою дочь достойным продолжением (стадия отрицания всё-таки явно была пропущена и, возможно, это сейчас не самая главная его проблема).
- Нет, солнышко, ты похожа на человека, который из любого душу вынет, если тебе от него что-нибудь будет нужно, но мало ли, что я вижу - верил бы я исключительно своим глазам, не сидел бы сейчас перед тобой. Никогда не будет лишним обозначить правила игры, особенно когда партнёр тебе абсолютно неизвестен. Ты вот предпочитаешь бить с ноги и давить фактами, видимо, рассчитывая на неумение принять шокирующие новости достойно, я в свою очередь предпочитаю действовать мм назовём это "иначе", например, обозначить, чего я делать не буду. Каждому своё, верно? - Тео не любит быть ведомым, не любит не знать возможных исходов - это лишает его возможности подбирать правильные слова и действия, которые могли бы обеспечить ему желаемый результат. По сути своей он не жертва, которая быстро сдастся под чужим давлением, предпочитая отступить, чтобы не потерять слишком много. Он охотник. Охотник, который умеет кружить, аккуратно проверяя противника то словом, то делом, он знает толк в словесных пикировках, умеет не убить словом, так хотя бы ранить и совсем не боится терять, впрочем, как играть ва-банк при случае. И ему не нравится, что девчонка действует примерно по тому же принципу. У неё есть вопросы, вероятно, не так много, судя по её очевидному нежеланию играть в семью, но те, которые есть, из разряда "получу ответ, чего бы мне это не стоило". И это, в общем и целом, неприятно, но почему-то успокаивает - окажись перед ним блеющий подросток, толком не знающий, что ему нужно и зачем он здесь, Теодор бы уже взвыл и точно призвал Майка на помощь. Разочарование - страшная штука. Но перед ним вовсе не мямля и не добро на ножках, а это уже... любопытно. Диккенсу банально интересно как далеко она может пойти, чем может попробовать опрокинуть на лопатки, а главное из какого теста она слеплена. Всё, что помнил демон про её мать упрямо ассоциировалось с тихой гаванью, в которой он зализывал раны и набирался сил. Девчонка напротив была скорее похожа на грёбанный шторм, если вообще не цунами, готовый смести всё на своём пути, бушуя. И это одновременно нервировало и приятно гладило самолюбие. Слишком очевидно в кого она такая и это даже... приятно. Но вовсе не повод играть в поддавки. Вовсе нет.
- Я и не переживал. Но, если очень хочется, можешь требовать - я с удовольствием откажу. Люблю отказывать,- Тео, устав изображать статую и решив, что уже в состоянии играть свою роль эгоистичного новоиспечённого папаши достойно отмирает, лениво тянется, хрустя суставами и подаётся вперёд, опираясь на стол и сокращая дистанцию. Ему мало. Мало информации. Нужно больше, нужна вся поднаготная, нужны самые страшные демоны в голове, нужна полная раскладка из чего состоит его ребёнок, чем живёт, чем дышит, чего добился, чего натерпелся. Он не хочет быть родителем, но он хочет знать о ней всё. Навряд ли кто-то в обозримом будущем рискнёт взыграть на его полностью атрофированных отцовских инстинктах, но любой, кто с ним так или иначе связан - его слабость, брешь в его защите и поэтому он должен знать о ней всё. Не ради неё, конечно же, исключительно себя и своей долгой жизни, которая ему чертовски нравится. Диккенс без зазрения совести прислушивается к Еве, считывает её, но не находит ничего интересного: ни предвкушения, ни толком волнения, ни страха, ни какой-то хорошо спрятанной боли. Обидно. Мало. Кто же ты такая, Ева Моралес?
- Ради всего святого,- упоминать в речи святых, господа, мать его, ублюдка, бога, все прочие вещи, которые ему совсем не к лицу и слишком крепко связаны с религией, набожными идиотами и тем, что должно было, по мнению людей, его уничтожить - давнее развлечение, уже не доставляющее радости, но ставшее привычным элементом речи. Пусть будет. Почему нет? В конце концов бога нет, никто его не покорает. А даже если эта мразь и восстанет из пепла, или чем он там стал, то в любом случае его расстроит сам факт существования Тео и он поспешит его уничтожить, не сам, конечно, а руками детей своих, так что какая нахрен разница, верно? - Прекрати обращаться ко мне как к какому-то старику. Тео, Теодор, папочка, мудак, который меня бросил. Всё, что захочешь, только меньше, меньше официоза, мы же в конце концов семья.
Демон хочет знать о своей славной дочери всё, ему интересна каждая мелочь, у него сотня вопросов, которые, наверное, не пришли бы в голову нормальному отцу, но он так-то и не метил в подобную категорию. У него параметры не те, рожей не выдался, и эмоциональный уровень бревна даром что эмпат. Вот только задать он их не успевает, уступая Еве пальму первенства в неудобных вопросах, просто потому что может и... ну, не разочарован. Журналист, ага. Язва. Сибирская. И вопросы токсичные. Вот только Тео не видит ни единой причины врать, пытаясь уберечь чужую явно не тонкую душевную организацию от встряски, да и было у него небольшое подозрение, что Моралес всё правильно для себя решила на его счёт ещё до того, как явилась по его душу, которой, к слову, скорее всего и вовсе нет.
- Фу, какая банальность. Во-первых, прекрати меня оскорблять и называть нормальным, когда-нибудь ты обязательно поймёшь, почему даже мысль о моей и, к слову, твоей нормальности оскорбительна, но это попозже. Спойлеры, сама понимаешь. Во-вторых, нет, не любил. Но твоя мать была приятной женщиной, не задающей, в отличие от тебя, неудобных вопросов и мне нравилось её общество. Как ты там сказала? Нравилась? Да, она мне нравилась. Я ей симпатизировал, пока она была рядом, и искреннее старался сделать её жизнь легче до поры до времени. А потом как-то дела, другие проблемы, не до неё было и, как видишь, результат моей невнимательности сидит прямо передо мной и задаёт мне сомнительные вопросы. Не сильно разочаровал? Только не ври, по глазам вижу, что ты и сама знала ответ, - Тео никогда не задумывался, что происходит с его временными пассиями после него. Как говорится, после него хоть потоп. Не следил, не узнавал, забывал о них, как о чём-то совсем несущественном. Это, конечно, некрасиво. Это, в общем-то, первопричина его сегодняшней сенсации в лице Евы, но как-то так получилось. Всех не упомнишь, да и короток человеческий век, а дел так много. Демон отбарабанил ногтями по столешнице незатейливый мотив, изучая Еву взглядом, взяв короткую паузу, чтобы подобрать нужные слова и снова заговорил. Мягко, вкрадчиво, с немалой долей скепсиса, но и не скрывая своего в самом деле искреннего интереса. Естественно, как только Моралес покинет его, он поднимет на уши всех информаторов и найдёт о ней всё, что можно найти и даже то, чего найти якобы нельзя - вопрос в цене, но это всё не то. Не так интересно.
Своих детей стоит узнавать самостоятельно, ковыряться в их внутренностях, следить за качеством крови, гоняемой по сосудам и не забывать её отравлять, позволять самостоятельно стремиться к смертному одру, но не забывать приходить и сообщать, что это всё так убого, что слово "разочарование" толком не описывает ощущения от чужих поступков и решений. Тео знал всё это не понаслышке, а прямо-таки из первых рук от самого Люцифера. Кто ещё может таким похвастаться, а? Вот это Еве повезло, правда?
- Раз уж ты не умеешь рассказывать о себе сама, то давай я тебе помогу. Парочка наводящих вопросов? Впрочем, возражения не принимаю. Какие планы на будущее? Журналист, даже с магистерской степенью, это как-то несерьёзно. А какая сфера? Мода, криминалистика? Только не говори, что политика. Ты, к слову, совсем не похожа на свою мать. Прёшь напролом, м? По головам, игнорируя чужие проблемы из-за тебя, я прав? Сама себя сделала, верно? Не вижу в тебе ни мягкости, ни веры в то, что кто-то поможет. Тяжелое детство? Хотя нет, Стелла бы не давила и не пыталась ковать из тебя бойца - не её это, тебе повезло, скорее просто мм сложное. Заработки, подработки? Увлечения? Что насчёт материального положения сейчас? Впрочем, дай угадаю, сейчас ты скажешь мне, что тебе всего хватает, чужие подачки не нужны и я могу катиться к чёрту? Я, кажется, много пропустил, почти жалею. Семейное положение? Мечты о семье? Планы на милый домик за городом и куче детишек? Нет? Может быть карьеристка? А какие-нибудь милые странности имеются? О чём ты, к слову, мечтаешь, Ева?
Тео говорит много, задаёт вопросы, отвечает на них сам, уверенный, что не прогадал. Всё ищет поводы разочароваться и оставить вопрос с отцовством закрытым навсегда, но сомневается, что получится - слишком много себя он успел увидеть, слишком это.. цепляло, что ли. Мечты, детство, планы - всё это на самом деле ничто, если он прав в своих догадках и внутри Моралес спит сила, унаследованная от демонических родственников. Всё это наживное. Но ему нужно знать. Ему даже в самом деле интересно, что за фрукт - Ева Моралес. Учиться, работает - это всё не то. Ему нужно залезть под панцирь, впрочем, он знает, что вот так, нахрапом навряд ли получится, но продолжает давить сумбурным во многом потоком информации, вглядываясь в чужое лицо, запоминая мимику и не переставая читать, как открытую книгу, раскладывая эмоции на составляющие, но ничего не трогая - ни к чему. Никакой он не отец, в конце-то концов, не с его семьёй в анамнезе пытаться быть милым и приятным, пытаться узнать, что пропустил, сетуя на то, что так плохо получилось (потому что это скорее к лучшему, чем как-то иначе). Это не так интересно. А вот зарубцевавшиеся шрамы, если они есть - это любопытно. Страхи, мечты, желания - это важно. Странности, особенности - первые звоночки о том, что он прав.
Он на самом деле всё ещё в ауте от самого факта и внутри бешеная смесь эмоций и вопросов преимущественно "какого хрена?!", но как и всегда, быстро встал на ноги после первого хука и начал действовать в своих интересах. А как иначе? Иные ведь не выживают, а он не любит умирать и начинать всё с начала.
[NIC]Theodore Dickens[/NIC]
[STA]сатанючий сын[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2Mn8G.png[/AVA]
Отредактировано James Rogers (2019-04-24 23:03:03)
Ева находила происходящее… занятным. Именно «занятным»: любопытство в ней, конечно, появилось, но не на столько, чтобы выкладывать все карты на стол, да и открываться она не планировала, но и искреннего интереса в свою сторону, пожалуй, не ожидала. За свою достаточно долгую самостоятельную жизнь, а самостоятельной она стала слишком рано, по крайней мере раньше, чем все ее одноклассники или ребята с университета, Моралес как-то привыкла, что людям никогда не бывает важно, что она за человек. Внутренний мир оставался лишь для поэтов и прочих любителей высокоморальной чепухи, в ее жизни балом правили несколько другие понятия. Как-то уж пришлось научиться быть выгодной и искать выгоду для себя, чтобы хоть как-то пристроиться, обеспечить себя тем, что дала не смогла дать мать, а когда крутишься именно в ее сфере, то и вовсе учишься отделять свое, внутреннее, за толстой замурованной стеной, оставляя лишь образ. Именно поэтому она, только начав разговаривать с Теодором, откинула все свое внутреннее, все страхи и смущения, оставив лишь ту себя, которой без разницы любые нападки. Так было привычно и, пожалуй, даже правильно. Ни к чему ему знать, чем она руководилась, чем жила, что из себя представляет – Ева была готова открыть лишь маленькую створку, словно пришла просто поболтать с незнакомцем, отдыхая после тяжелого дня, а после оставив после себя только воспоминания. И она искренне надеялась, что ее отец будет придерживаться такой же политики: им, жившим без друг друга слишком долго, не нужно ни тесное знакомство, ни сухие поздравления в праздники. Они слишком чужие, да и никогда не смогут стать родными, по крайней мере, Ева не хотела, чтобы они таковыми становились – она никогда по-настоящему не знала, что значит, когда есть отец, да и узнавать как-то не желала.
Впрочем, в ее детстве была фигура, заменившая ей отца. Да и мать, пожалуй. Это длилось недолго, пару месяцев, проще говоря, весь тот срок, который Стелла отработала в том баре. Она помнила старого пианиста, игравшего каждый вечер для мамы, его сухую ласковую ладонь. Маркус отчитывал ее за проказы, радовал мороженным, оставался поболтать. Он был словно заботливый дедушка, опекая мягко и ненавязчиво, отвлекал от материнских истерик, которая каждый раз рыдала, стоило ей понять, что она не способна добиться ни мало-мальского успеха, ни даже простого семейного счастья. Ева не успела к нему привязаться: в детстве она была одинокой и забитой, словно волчонок, не обманываясь чужой заботе, да и не искала ее ни у кого, кроме собственной мамы. Но ей было приятно, что хоть для кого-то ее фигура важна, что хоть кто-то с настоящим беспокойством спрашивал, почему она задержалась, откуда на теле новые синяки, а иногда, когда ей не хотелось разговаривать, молча приносил в подсобку горячий чай. Это было так уютно и по-домашнему, что, когда мама вновь сменила работу, Ева даже несколько растерялась. Впрочем, мысли об отце именно после этого были откинуты навсегда. Зачем ей человек, которого у нее никогда не будет, а рассчитывать нужно и только вовсе на себя – кто знает, куда жизнь ее закинет через неделю. Моралес не была несчастной, совсем нет, правильнее сказать, что выросла одиночкой, но ни капли об этом не жалела. В конце концов, все, к кому она так или иначе привязывалась, все равно ее бросали. Были ли это друзья, или любовники, хотя последних Ева привыкла кидать самостоятельно, когда понимала, что наигралась, или вот мать. Вину на Стеллу она правда не держала – ну уж таким она была человеком, легкомысленным, инфантильным, не умевшим глядеть в самую суть вещей, а бегающей за пустым, ненужным, зато мама позволила ей самостоятельно выковать себя, лишь изредка, в пылу ссор, опрокидывая глупые фразочки об ее сходстве с отцом, которого Ева даже не знала. Вот этого, конечно, младшая Моралес никогда не понимала – как можно говорить о сходстве с тем, кого даже в лицо-то не знаешь?
Мама пыталась научить дочь любить. Пыталась рассказывать, что это так важно, так нужно, что рядом с мужчиной можно быть женщиной, дарить ему уют и покой, нежную радость. Что рядом с ним, единственным и настоящим, чувствуешь настоящее счастье. Ева ее категорически не понимала. Ну и где они? Где их так называемая «семья»? Счастье, пикники по выходным, общие отпуска на море? Где вот это все, о чем она бесконечно говорила, вспоминала с улыбкой, словно самое лучшее, что с ней только случалось? Моралес, конечно, попыталась однажды, но быстро сообразила, что, кажется, это не ее. Несколько иной у нее взгляд на жизнь, иные цели, амбиции и желания. Ева не хотела детей – привет, Стелла, ну и к чему тебя привела собственная дочь и бросивший мужик? К пристрастию к алкоголю, бесконечному нытью и вселенской драме. Нет, спасибо, Моралес не голодная, она лучше полностью реализуется в своей сфере, заведет еще трех котов и будет жить припеваючи.
В общем-то, именно поэтому Ева была готова к любому раскладу разговора: выгонит, растеряется, начнет отрицать, ну, в общем, все, что угодно, но Теодор сумел ее удивить. Он казался, впрочем, она была готова поставить все свои деньги, что он именно казался, а не по-настоящему был спокоен, но то, что он начал пикироваться с ней – это пробудило в ней легкий азарт. И, пожалуй, настоящее счастье. Не от того, что он говорил с ней, не особо-то и хотелось в обратном случае, нет. Она просто обожала людей, которые были способны выдержать ее язвительный тон, выработанный даже не работой, а вынужденной защиты себя же еще в школе, когда ее задирал каждый, кому ни лень. Уж ставить задир на место она научилась быстро, тем самым заработав себе репутацию злобной тигры. Ассоциация с представителями кошачьих ей даже нравилась – это было куда лучше, чем «акула», как частенько поговаривали о журналистах.
- О, нет, не совсем, - она мурлыкнула это, словно наслаждаясь такой характеристикой своей личности. Это даже польстило – пытается понять ее, словно ему не плевать, - каждой ситуации свое поведение, только и всего. Если бы я посчитала, что более удачно подкинуть документы в почтовый ящик, то я бы это сделала. Но здесь и сейчас было правильно именно так.
Отец – как же странно понимать, что этот молодой парень, черт дери, ее отец, какая-то дикость, - кажется, даже наслаждается их разговором, и Ева могла понять причину. Комментарии ее матери о характере в отца начали казаться ей вполне себе оправданными. Внимательный, словно проникающий в душу взгляд, самое что ни есть тому подтверждение, как и отменное умение пикироваться. Слова, если так подумать, самое удобное средство, чтобы поставить человека на место, всковырнуть самые глубокие гнойники, пробить брешь защиты и вытащить, словно крючком, наружу то самое, сокровенное. Будь она немного более заинтересована в знакомстве с Теодром – обязательно нырнула бы поглубже, узнала бы его досконально, чтобы поставить галочку в графу «родной». Но делать этого, конечно же, не собиралась. И его подпускать ближе, чем поверхностно, не планировала. А то, что он попытается, хотя Ева все еще не могла сообразить, какая в этом причина, она уже поняла. Иначе бы не отвечал ей так честно, не кидался бы пустыми словами, вроде семьи. Будь она хоть немного глупее – сразу бы клюнула на это. Но кем-кем, а дурой Моралес себя не считала, да и слишком хорошо умела считывать чужую интонацию. Впрочем, правила игры решила принять. Меньше официоза, так меньше официоза, пожалуйста, только пусть не думает, что останется только за ним.
- Уж стариком тебя точно не назвать, знаешь ли. Все женщины мира отдали бы свои деньги лишь за такое, как ты говорил, семейное. Банальная вежливость. Впрочем, ты так ты, только, будь добр, избавь меня от «доченька» и производных. Не хочу чувствовать себя героиней мыльной оперы.
В конце концов, язвительность она считала главным свои преимуществом. Не хочешь, чтобы больно ударили тебя – бей так, чтобы противник растерялся и скрылся. А у них, кажется, общение перешло на новый уровень, когда каждый пытается перехватить ведущую позицию. К сожалению или к счастью, Ева была не из тех, кого просто сломать. Сказывалось фактически дворовое воспитание, когда каждый пытался словами оставить клеймо на чужой коже.
- Спойлеры? Вот как, - она прикрыла на секунду глаза, раздумывая. На самом деле, Ева не рассчитывала, что сможет узнать что-то о той стороне своей семьи, которая для нее оставалась неизвестной долгие годы. Что же это? Семейная тайна, к которой не была допущена ее мать? Тео сидел в психушке, поэтому тыкает ее носом в то, что он – и она, что важно – особенные? Это было странно. Это было интересно. Хотелось узнать. Кажется, отец все же подкинул ей парочку загадок, которые ей, жадной до новой информации, все же придется попытаться разгадать. Моралес тонко улыбнулась отцу, словно показывая – принято. Это, и не только это, о нем она будет узнавать. Раз уж ей любезно на это намекнули дважды, - спасибо за честный ответ. И, конечно, ты прав, я так и знала. Не скажу, что ты меня удивил, право. Пожалуй, даже прекрасно могу понять, скажем так.
На обидную ремарку, мол, не похожа ты на мамочку, Ева даже не обратила внимания. В ее случае, это был комплимент. Уж спасибо, отвело. Точнее, отвел. Тео своими генами.
- Вау, стой, папуля, не слишком ли много вопросов за раз? Я пока что не собираюсь уходить, можешь не частить, пытаясь меня задавить. Поверь, это пустое, в моем случае плохо работает, - она могла понять, почему он так себя повел: пытался читать ее, как открытую книгу. Впрочем, ему даже удалось – видимо, отец, как и она сама, видел людей насквозь. Это было приятно. Это, правда, вызывало в ней настоящее счастье: давно она не чувствовала себя с собеседником на равных. Журналисты, пускай те еще умельцы копаться в чужом белье, зачастую совершенно не способны к правильной расстановке слов. Не умеют делать акценты, слушать ушами и смотреть глазами. Ева же привыкла брать интервью. Привыкла давать их сама. Она знала, как правильно подавать себя. И людей, которые были бы способны ее удивить, было слишком мало, пожалуй, она могла пересчитать их по пальцам. И все они были ее непосредственным начальством, - пожалуй, журналист действительно звучит несерьезно для человека, который держит свой бизнес. Меня все устраивает. Работаю в области моды, никакой политики, - Ева не стала говорить ни о колонке в крупном журнале, ни о собственном блоге – была уверена, что для Тео это все пустая информация, похожая лишь на собственное бахвальство. Радовать его собственной самовлюбленностью, которая имела место быть, но не в таких разговорах, она не собиралась.
- Я не похожа на мать, это правда. Когда растешь на улице, как-то сложно быть нежной фиалкой, не находишь? Нет, ты, конечно, можешь попробовать меня обеспечить, я не откажусь от лишних денег, - она обманчиво-мягко улыбнулась. Сейчас Ева как никогда чувствовала себя в своей сфере. Неуверенность и легкое смущение ушли, словно бы и не бывало, - семью и десять детишек оставь для тех, кто верит в семейное счастье в принципе, мне такого не нужно, спасибо. Внуков в подоле не принесу, разве что котят.
А вот этот вопрос ее даже позабавил. Видимо, отцу было важно понять ее позицию, а ее Ева решила не скрывать. Пожалуй, ничего задорного в том, что из нее не воспитали домохозяйку, нет.
- Мечтаю о многом. Домик в Италии, там, - это она лукавила, на самом деле. Вот это – личное – она раскрывать не собиралась. Ему не нужно об этом знать. Сближаться Ева не собиралась.
- А странности… Да вот, детективом себя иногда воображаю, представляешь. Разгадываю всякие секретики , выискиваю скелеты в чужом шкафу. Раз уж мы решили так задушевно поболтать, вместо того, чтобы разойтись и счастливо забыть друг о друге, может, отплатишь мне той же монетой? Как тебе живется, почему именно бар, а не что-то другое? Может, расскажешь, почему не переехал из Дублина. Что-то такое, что мне нужно о тебе узнать?
Ева мягко откинулась на спинку стула, откидывая рыжие волосы за спину. Ей казалось, что они с отцом словно два огромных льва, которые были готовы наброситься на добычу. Только вот в их случае добычей были они сами. Даже непонятно, кто из них сломается под чужим напором быстрее. Почему-то она была уверена, что в их случае никто. Она, кажется, была слишком похожа на него. А Тео, на ее взгляд, не из тех, кого можно таким сломать. Им обоим нужно что-то посильнее, чем обычный лом, обрушивающийся по больным местам.
[NIC]Eva Morales[/NIC]
[STA]сатанючая внучка[/STA]
[AVA]https://i.ibb.co/QYn3jYG/2.png[/AVA]
Правильно. Какое дурацкое неподходящее для этого разговора слово. Тео поморщился, но не перестал улыбаться - Ева не виновата в том, что не знает всех особенностей дна, на которое самолично рискнула опуститься, вероятно, как ей казалось всего на один вечер, а затем абсолютно без жертв планируя вынырнуть обратно в свою рутину, разыскав своего отца. В их разговоре неправильно всё. Прийти сюда для Моралес было неправильным решением - это она поймёт чуть позже, когда осознает, как сильно влипла, когда поймёт, что её план со встречей на один раз, а дальше каждый сам по себе, трещит по швам - Диккенс умел быть навязчивым, когда ему это было выгодно. Ева казалось умной девочкой и её нечаянный родственник не сомневался, что правила игры она поймёт быстро, может быть даже быстрее, чем он сам - время покажет. Ну, а сейчас, сейчас им предстояло сомнительное удовольствие продолжать играть в поддавки, пытаясь узнать интересующую информацию о собеседнике с наименьшими потерями, правда, силы не равны. Нет-нет, Тео не считал себя остроумнее Евы или, даже подумать страшно, держа её за идиотку с бантиком на голове, в конце концов она журналист - профессия обязывает уметь давить и перехватывать инициативу в спорных беседах, и так вот запросто запудрить ей мозги демон и не надеялся (вера в то, что его ребёнок не страдает идиотизмом тоже имеет место быть), просто на стороне Тео возраст и конкретная цель узнать то, что самой Моралес может казаться глупостью. В общем-то, иначе быть и не могло, правда Диккенс честно не спешил загадывать наперёд, кто закончит разговор с короной на голове - ему это ни к чему, он просто знает, что будет реванш, а затем ещё и ещё, пока он не разузнает всё, что ему нужно и не убедиться, что в его не самой безупречной защите не образовалась очередная брешь в лице его новой юной знакомой с хорошо известной ему безделушкой на груди, которая, к слову, шла ей даже больше, чем её матери. Вот и вся история. Ева ведь пришла посмотреть в глаза человеку (ошибка номер раз и, возможно, самая фатальная), давшему ей жизнь и больше ничего, то ли праздного любопытства ради, то ли во имя долга - это неважно, а вот Диккенс уцепился за факт родства и спешил выстроить защитные сооружения, предпочитая действовать наверняка и заранее, а не когда запахнет жаренным. И да, он для себя уже решил, что Ева ему нужна. Зачем - это вопрос последний, но отвертеться от внимательного и не сильно то отеческого внимания у девушки уже не получится. Ценные кадры с бешеной смесью крови внутри на дороге не валяются. В семью и кровные узы Тео, конечно же, не верил, но по собственному опыту знал, что отпускать пусть и случайных, но всё же отпрысков в свободное плавание себе дороже. В отличие от отца он не особо спешил получить звание детоубийцы - это немного не в его стиле, да и пошловато, вам не кажется?
А вот поговорить. Поговорить всегда можно. Это ведь весело все эти намёки, шпильки, профессиональные пинки по заочно известным болевым. Ве-се-ло.
Ну или просто любопытно.
- Проблема в том, что денег для подобной семейной особенности недостаточно, так что ничем помочь женщинам мира не могу,- и правда ведь ни денег, ни богатства, ни желания недостаточно. Нужно пожертвовать чем-то большим, самой своей сутью, ну или удачно родиться, как это сделала Ева. Впрочем, молодость - пшик. Меньшее из богатств Тео, которое ему, безусловно, нравится, но и без него бы ничего не изменилось. Не внешность, так мороки. Суть не в молодости, суть в бессмертии и могуществе, о которых Ева пока даже не догадывается и эта двоякость ситуации самую малость смешит. Диккенс уверен, что объяснять Моралес, что информация - сила, нужды нет, но и делиться всеми скелетами в семейном гардеробе тоже смысла не видит. Рано. Вероятность, что перед ним обычная девчонка, всё ещё велика, впрочем, разве обычная? Обычная бы наскучила ему после пары дерзких фраз и попыток перетянуть одеяло на себя, Моралес - нет. Выводы делать нет времени, но всё слишком очевидно. - Фу, опять эти твои банальности и стереотипы для подобных встреч. Я слишком молодо выгляжу, чтобы звать тебя дочуркой. Что люди подумают?
Тео наигранно морщится, улыбается весело, почти искренне, смотрит жадно, прислушиваясь. Перед ним не стена, но частокол из ничего. Эмоции спрятаны, погребены под ворохом равнодушия - интересно. Панцирь можно вскрыть филигранно, не спеша или проломить ломом - дёшево и сердито, но действовать в лоб это так неаккуратно и так не в его стиле, что даже пробовать не хочется - только зря руки марать. Играть в кошки-мышки полезнее для их будущих встреч, а они будут, чтобы сама Ева на этот счёт не думала - Диккенс планировал их партию на несколько ходов вперёд, предпочитая не озвучивать планы во избежание вопросов, да и остаётся лёгкий флёр таинственности с обеих сторон - игра по-прежнему заочно нечестная, но у Евы есть шанс уйти из бара с правильными вопросами, а не теми, что она задавала сейчас, и это было бы... интересно. Диккенс даже не сомневается, что узнает всё, что ему нужно сейчас или позже, так или иначе и не видит ни единой причины травмировать своего (всё ещё плохо звучит) ребёнка. В конце концов они не так близки, как он сам со своим отцом, чтобы превращать их встречу в акт психологического и не только насилия над неокрепшим ещё существом, даже не ставшим на крыло. Или человеком, что ещё хуже. Ведь травмировать зазря человека без выгоды для себя - это уже перебор. Им и так тяжело живётся, зачем всё так усложнять, верно?
Папуля. Тео смеётся, а что ему ещё делать? Девчонка то кусается. Приятно. Тео любит, когда не скучно, ему нравится, что Моралес в ответ пинает не хуже его, отбривает, защищается, не сдаётся под напором и не прогибается. Это хорошо. Было бы слишком скучно, если бы растерялась из-за вороха вопросов, на большинство из которых он сам же и дал ответы, он бы может быть даже засомневался в их родстве. А папуля... ну, бесит немножко, да. Диккенс сам любил этот приём внезапного ласкового слова в сторону своего отца, не то чтобы шокировало хоть кого-то, но гадость она всегда приятна сердцу. Ну а уж, если повезёт и после издевательского обращения последует пара минут промедления - это хорошо, полезно. Это время на обдумывание происходящего и своих следующих реплик, правда, сейчас Моралес, наверное, не ощущает себя в капкане, как это бывает с Тео и это тоже неплохо. В общем, Ева то молодец. Будь Диккенс отцом получше, он бы гордился, но нет. Родитель из него так себе, печати о непригодности ставить негде. Он и молчит то в ответ только потому что ждёт, что она скажет ему ещё, совсем не планируя останавливаться или сдаваться, мало ли что там с ней плохо работает по её мнению. Тео это банально не волнует, он же не море.
- При должном старании нежной фиалкой можно казаться независимо от места, где ты там выросла и, поверь мне на слово, это бывает крайне полезно. И мм, уважь отца, скажи, что мне показалось, и ты вовсе не гордишься тем, что выросла на улице? Фу. Место рождения, условия и вот это всё вовсе не должны быть твоими козырями. Я вообще из системы, но, знаешь, это последнее, что я привожу в качестве аргумента. А обеспечить... мм, дай-ка, подумать. Нет? - привычно улыбаться годами выверенной улыбкой легко, не допускать чересчур издевательских ноток в голосе сложнее, не скалиться, выдавая себя с головой, ещё сложнее. Сильная, дерзкая, наглая. Какие ещё сюрпризы приберегла Ева? Желание позариться на чужие сбережения, к слову, так себе сюрприз, но Тео оценил. Честно, прямо, без попыток притвориться, что не прочь получить исключительно материальную помощь, не забыв не раз уточнить заранее, что в семью играть тут никто не планирует - какая прелесть.
- И мечты у тебя так себе, как-то мелко, тебе не кажется? Надеюсь, что ты просто решила сохранять дистанцию и умолчала важные детали иначе я разочарован. И котят мне, пожалуйста, тоже не приноси - я не слишком сердобольный,- встречные вопросы всего лишь попытка перевести тему. Хорошая, в общем-то попытка, вот только Тео не интересно рассказывать о себе. Самодовольства в нём с лихвой, но Еве пока рано слушать обо всех его достижениях, как и вникать в особенности своих семейных связей. А значит рассказ будет коротким, ведь у Диккенса так много вопросов - Ева слишком профессионально берегла свои маленький девчачьи тайны. Чересчур.
- Бар не вызывает лишних вопросов, к слову, их два, особенно, если умеешь договариваться. Ты, кстати, задумывалась когда-нибудь как удобно прикрывать питейными заведениями прочие не слишком-то законные сферы своего бизнеса? Нет? Зря. Очень удобно. Прямо под тобой, например, убирают зал и готовят ринг для очередного увеселительного вечера, который принесёт мне ещё немного денег. К слову, приходи, если любишь смотреть как пародии на Аполлонов пытаются друг друга покалечить - зрелище занимательное,- говорить про себя Тео не любит, ведь первое правило его долгой жизни - меньше разговоров о себе, особенно вот о той части, где упоминается Лилит, Люцифер, его причастность к ним, собственное могущество, интриги, планы, коллекция артефактов и прочие щекотливые темы. А вот про своё любимое хобби поговорить любит. В конце концов, он старался и получилось неплохо. Да и Ева своими ответами его самую малость расстроила. Журналист, домик в Италии - фу, какая пошлость. Это точно его дочь? - Переехал из Дублина? Зачем? Звучит как план бегства - я что похож на того, кто бежит от бывших любовниц и своих случайных детей? Ауч. В самое сердечко, моя дорогая Ева!
Диккенс, хорошо умея играть роль оскорблённой невинности, прижал руку к груди и разочарованно покачал головой. Какое ужасное заблуждение! Какая наивная вера в то, что ему в самом деле есть дело до того как сильно он успел за свою жизнь наследить в чужих историях, особенно в биографии простых смертных. Ужасно, просто ужасно. Впрочем, цирк пора заканчивать.
- Нравится мне Дублин, тут не бывает скучно, ты просто не представляешь насколько здесь весело. Тебе интересно узнать что-то обо мне? Как-то не верится. Перевод темы, конечно, засчитан, но я уверен, что ты можешь лучше. К слову, я не удовлетворён твоими ответами, я, конечно, повторюсь, но ты можешь лучше, может быть попробуем по второму кругу? Как ты на это смотришь? Тебе вот никогда не казалось, что люди слишком громко думают? Или что они слишком очевидны в своих эмоциях? Может быть слишком часто сбывались заветные мечты? Вообще ничего странного не замечала? А то говорят, что Дублин мистический город, не слышала? Нет? Ладно, обо мне так обо мне. Просто ты поверь на слово, обо мне говорить скучно, пока по крайней мере, но раз ты настаиваешь. Холост, хорош собой, бизнес вот свой. Совершенно точно не мечтаю о домике в Италии - это банально, и не планировал обзаводиться детьми, но, как видишь, не всё идёт по плану.
Вообще много что идёт не по плану, но это ожидаемо. Он слишком давно живёт, чтобы верить, что всё и всегда будет по его. Слишком много событий вокруг, совсем не связанных с ним, но бьющих по нему с той же силой, что и по другим. Слишком много влиятельных личностей вокруг, слишком много пересечений, слишком много тайн. Слишком много всякой нечисти и наследия от богов, к слову о последних.
- Скажи мне вот что, моя дорогая Ева, ты веришь в бога?
Ответ не важен. Важно, что он есть и в них совершенно точно не верит. Хотя было бы мило, если бы у его ребёнка не были промыты мозги религией лживой от начала до конца - это всегда так сложно выбивать из чужой головы, Тео совсем не хочет заниматься вправлением мозгов у достаточно сложной в обращении Моралес. Это совершенно точно не будет весело.
[NIC]Theodore Dickens[/NIC]
[STA]сатанючий сын[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2Mn8G.png[/AVA]
Еще со школьных годов Еве торжественно заявляли, что у нее скотский характер. Без пояснений – скотский. Принимай, девочка, это как данность, и понимай как хочешь. Подобные инсинуации в собственный адрес она никогда не воспринимала слишком всерьез, просто потому что претензии поступали от людей, у которых умственный диапазон не отличался от табуретки, а таких личностей она как-то привыкла сразу же отсеивать. Разве что комментарии от матери воспринимались с хоть какой-то долей интереса, мол, правда что ли, но Ева действительно считала, что раз уж в ее воспитании Стелла практически не принимала участия, а если и пыталась, то делала это столь незаметно, что даже не считалось, то и ее советы по стилю «познай себя и изменись к лучшему» можно было оставить где-то на дальней границе сознания, чтобы, если будет желание, вспомнить и попытаться что-то исправить. Но такой момент, конечно же, не наступил, и Моралес выслушивала комментарии о своем остром языке несколько чаще, чем того позволяла простая вежливость, но в ответ привыкла лишь опрокидывать так, что у людей в принципе не возникало желания пытаться упражняться с ней в остроумии. Это получалось, пожалуй, только у самых закостенелых людей: тем, кому уже не страшны никакие обидные словечки, способным жалить не хуже пчелы, а иногда и больнее. Такие люди всегда приходили в восторг от любой попытки поставить зажравшуюся рыжую девицу на место, докопаться до самых глубоких гнойников, узнать самые грязные тайны, чтобы морально уничтожить. Людей, способных на такое, в жизни Евы было так мало, но она все равно научилась уходить в глухую оборону, не оставляя и шанса зацепиться за брошенное вскользь словно, утекая из неприятного разговора, словно ручей, ненавязчиво меняющий направление в груде камней.
С отцом так мягко не получалось. Она не могла понять, что сказывалось: опыт ли, или изначально подвешенный язык, но Тео умело цеплялся за любые ее полунамеки или даже невысказанные слова, словно всю жизнь только и делал, что оборонялся. Ей даже казалось, что ни одна из ее шпилек не прилетела по адресу. Точнее, казалось бы, если бы она не умела достаточно хорошо считывать людей – было понятно, что местами бьет туда, куда нужно, и, будь у нее желание, она могла бы всковырнуть это поглубже, как ее учили, но делать этого не особо-то и хотелось. Моралес в целом начала утомлять эта игра в перетягивание одеяла, в которую она вписалась скорее больше по привычке, чем из-за реальной необходимости. Ева любила чувствовать свое превосходство – несомненно – но делала это исключительно тогда, когда ей было выгодно. Выгоды от того, что она поставит не-любимого-папочку на место, она не видела никакой. В конце концов, она не собиралась появляться в его жизни, не хотела, чтобы он участвовал в ее, так зачем строить из себя невесть что или пытаться показаться лучше, чем есть? Она и не пыталась особо, а отбивалась уже скорее в силу привычки и закаленности характера, чем из реального желания выдать себя за стальную женщину, которой она, впрочем, определенно была. И тем сильнее ее удивлял его неподдельный интерес и радость от разговора, который выходил каким-то странно кособоким: они словно швырялись сухими, ничего не значащими фактами друг в друга, при этом оставляя зацепки для дальнейшего общения. А этого определенно не должно было быть по ее сценарию встречи, которая должна была закончиться скованными улыбками и совместным решением больше никогда не пересекаться. Тео, казалось, был искренне заинтересован в ней, и, если она правильно поняла его характер, а они, кажется, были походи несколько больше, чем язвительностью и разрезом глаз, он никогда бы не пошел на это, не будь ему это выгодно. И вот чем взрослому самостоятельному человеку, обладающему чем-то там особенным в семейных генах, или что там он говорил, собственным баром и кто знает еще чем, может пригодиться обычная девчонка-журналист, особенно работающая в мире моды? По идее, ничем. Не то чтобы Ева была непопулярной – как раз-таки была, спасибо внешности, доли таланта и бешенной работоспособности, но и даже это не могло принести ему ничего, кроме какой-то рекламы.
Возникал вопрос. Собственного, какого черта, отец, ты творишь?
- А тебя что беспокоит, что подумают о тебе люди? – Ева удивленно приподняла брови, практически впервые за весь разговор показывая свои настоящие эмоции, - мы разговариваем на достаточно личные темы, а вокруг бегают твои официанты, развесив уши, а тебя это даже ни капельки не забеспокоило. Нелогично выходит.
Моралес слегка раздраженно посмотрела на официантика, крутившегося в районе их столика и с опасением косившего глазом на Еву. Этот парнишка, кажется, всей душой обожал Тео, иначе она не могла объяснить презрения, периодически мелькающего в чужих глазах. Ну, если он решил, что она какая-то фанатка, то флаг ему в руки, все равно она не планировала приезжать еще раз.
А у Тео, к тому же, острое желание подловить ее на мелочах, которые выдавали бы ее отношение к жизни, и вот это ее все еще беспокоит, в отличие от работников, которые просто раздражают навязчивым сервисом – намекнуть что ли, что так в приличных заведениях не делают? Ева неловко пожевала губу, выдавая этим жестом, от которого так и не отучилась, свою задумчивость, и посмотрела на отца немного внимательнее, словно пытаясь считать. Но ничего, кроме откровенного веселья, она не увидела. Совсем ничего – какая-то пустота, непонятная и сложная для восприятия.
- Ты из системы, но говоришь о семейных особенностях, - Ева умышленно опустила вопрос про фиалку и вот это все. Она все еще не хотела рассказывать о себе, но вот подкинуть ему случайных вопросов, от которых не отвертеться – это было даже забавно. Хотя, конечно, он точно так же сможет их проигнорировать, и вот это будет несколько обидно, - занимался составлением семейного древа? Или архивы поднимал? Звучит так, словно ты пытаешься увильнуть с этой темы, ну, впрочем, не сказать, что мне прямо интересно.
Моралес показалось несколько нелогичным его перескакивание с темы на тему, вкинутые комментарии про семью и тут же дополнение, что он, оказывается, сирота. Картинка не складывалась. Мог ли он разыскать его родителей? Для чего? Профессиональным чутьем Ева чувствовала, что вот он – тот самый важный момент, в который стоит вцепиться зубами и не отпускать, но головой понимала, что если ввяжется в это – не отвертится. И лучше бы ей все свое любопытство, пробужденное словно случайными фразами, закопать подальше.
- Конечно я мечтаю о мелочах, а ты что хотел услышать? Что я ищу принца и эликсир бессмертия? Или письмо из Хогварста? – Моралес даже не стала скрывать сарказма, только лишь фыркнула, словно бы подтверждая его слова, что дистанция – основа их отношений. Впрочем, эту политику Тео все равно принял с самой первой попытки, потому что на ее собственные вопросы ответил весьма вольготно и даже с удовольствием, при этом не сказав ни одного реально важного слова. Только полунамеки. Грязно играет. Подпольные бои – вот этого она, пожалуй, не ожидала. Незаконная деятельность, значит? И не побоялся об этом рассказать журналисту. То, что Ева работала с одеждой не говорило о том, что у нее не было знакомых в других сферах. Они были, и это его откровение звучало слишком чистосердечным для людей, которые знакомы чуть больше часа.
- Аполлоны интересны только с экрана телевизора, а не когда воняют потом на весь ринг, - Ева попыталась прикрыть собственное смущение, вызванное излишне откровенным ответом. Ну, правда, кто так делает, Тео? А если бы она была агентом ФБР? - ты не думал, что раскрывать про незаконную деятельность первому встречному несколько странно? Я могу быть агентом Интерпола, например? Впрочем, ты меня удивил. Это действительно интересно. Как к такому пришел? Незаконная деятельность – это звучит несколько… опасно, не находишь? И, нет, ты похож на того, кому насрать на детей и бывших любовниц. Не сказать, что я осуждаю, отличный ход для сохранения нервов, работает лучше, чем глушить боль в алкоголе.
Последняя ее фраза относилась к недавно почившей матери, и Ева надеялась, что отец не воспримет это как наезд, потому что это было, скорее, забавной констатацией факта. Ну да, дерьмо случается. Стелла после расставания и родов стала выпивать. С кем не бывает.
- А твой перевод темы выглядит как странная попытка затянуть в секту, - последний вопрос вызвал у нее даже больше удивления, чем откровения про всякие там подпольные бои и прочее, - ну, для перевода темы и твоих попыток всковырнуть личное сойдет. Нет, в бога не верю, иначе бы носила крестик, - она прошлась краем пальца по грани украшения, которое он же и подарил ее матери. Не сказать, что Ева часто его носила, но оно было очень изящным и утонченным, отлично подходившим ее стилю одежды, так что периодически вытаскивалось из шкатулки, на зависть коллегам. По камушкам, вплавленным в тонкое обрамление металла, было прекрасно видно, что кулончик не из дешевых, и даже со своей нынешней зарплатой позволить себе такое Моралес все равно не могла. Носить такую красоту было, пожалуй, даже приятно, - меня в целом раздражает агрессивная политика навязывания религии, так что предпочитаю оставаться в стороне.
Официант в очередной раз прошел мимо, поглядывая на нее с неприкрытой ненавистью, и Ева задумчиво проводила его глазами, раздумывая, что стоит такого сказать отцу, чтобы показать, что их разговор подошел к концу. Играть в перетягивание каната до самого вечера она не планировала. Как и делать вид, что ей безумно интересно и нужно. Нет, ей нет. Спасла ее малость – звонок рабочего телефона. Их у нее было два: личный, на который запрещалось звонить, когда она уже покинула офис, и рабочий, для экстренных ситуаций. И этот звонок для нее был спасением и, с той же стороны, предвестником проблем.
- Извини, - она занырнула рукой в сумку, посмотрев на отца виноватым взглядом, - это по работе. Да, Джинни?
Ева не заметила, как начала нервно поглаживать украшение на шее. Дурная привычка номер два – вечно тянула руки именно к этому кулончику, когда переживала, а любой звонок с работы был равнозначен катастрофе. Просто так ее не вызванивали никогда, а только если без нее случится армагеддон.
- Как вы… Как вы удалили весь раздел, идиоты? Вы мне весь компьютер снесли что ли, они же были в разных файлах? – Джинни суетливо, чуть ли не плача, кричала ей о том, что они это сделали случайно и вообще не хотели, но Моралес даже не слушала – пыталась представить, как снесет ей голову начальство.
- Я тебе говорила, что еще один косяк и ты уволена? Так вот. Ты уволена, дорогуша, даже не жди, что я буду выгораживать тебя. Радуйся, что у меня копии на флешке, зачем ты вообще без меня полезла в эти файлы? И билеты в Париж ты тоже не заказала, верно? – Ева посмотрела на отца, который насмешливо улыбался, слушая, как она выговаривает своим подчиненным, и выдохнула, пытаясь сдержать гнев. Не стоит устраивать сцены перед тем, кто любое слово обратит против нее.
- Сейчас буду, - и сбросила раздраженно звонок. Нет, пожалуй, когда ей хотелось завершить разговор с отцом, она не думала о
том, что из-за ассистентки-идиотки у нее встанет завтрашняя верстка журнала. Просто приехали, - извини, но мне срочно нужно на работу. Отвечая на твой вопрос, - она смахнула документы в папку и на секунду задумалась, - я тебе их оставлю, это копии. На всякий случай. Так вот. Я считаю, что люди идиоты. Было бы неплохо, если бы их «громкодуманье» потом не сводилось к тому, что я разгребаю за всеми их косяки. В общем, - она закинула сумку на плечо и положила на столик деньги за вино, оставив немного чаевых, - надеюсь, мы славно поболтали, на повторной встрече не настаиваю. Мне пора.
И поспешно, не оглядываясь, вышла из бара, снимая машину с сигнализации. Мысли об отце Ева просто выбросила из головы – к черту, у нее тут проблемы посерьезнее, чем драма в собственной жизни.
[NIC]Eva Morales[/NIC]
[STA]сатанючая внучка[/STA]
[AVA]https://i.ibb.co/QYn3jYG/2.png[/AVA]
Вы здесь » Marvelbreak » Отыгранное » hello, daddy
