Будущее. В лучших традициях апокалипсис рядом. На улицах, правда, об этом никто не кричал, но обязательно шептался в очередном грязном углу на пересечении Бродвея с 7 Авеню.
Человечество по достоинству могло считать себя тираническим венцом природы, который все-таки сумел накрыть мутантское сообщество даже не собой, а медным тазом.
И все бы шло своим чередом. Продолжало развиваться в том же духе, и террористы этому противостояли, да вот только... Хотя, какое еще "да вот только"? Экстремизм никуда не подевался - цвел себе, пах и размножался. Молодняк подрастал, брал борозды правления в свои руки. Старики, правда, потихоньку отходили от дел и занимались куда-более важными и насущными проблемами...

***

Где-то под Нью-Йорком, в глухом подполье стрелки на разбитых часах давно застыли в отметке глубоко за шесть после полудня. А это что означает? Время для героических свершений, громких лозунгов и секс-шопа.

- Чарльз. - Эрик стоял рядом с дверью и экстравагантной вывеской на ней (не иначе Калибану понравилось его новое амплуа, и поэтому он решил подойти к своей профессии со всей недалекой фантазией) и минут пять пялился на последнюю с весьма сложным выражением лица. - Ты же не настолько близок с Калибаном. Или я чего-то не знаю о вас?

Секс-шоп пользовался бурной популярностью и делал на раз-два выручку своему хозяину. Пожалуй, сообщество мутантов еще никогда не видело настолько разнообразия в своей сексуальной жизни благодаря всевозможным изобретениям, породившимся из самых страшных снов прожженного постапокалипсом мозга.

Здесь тебе и варежки для "нежной и чувственной стимуляции хвоста, после которой сложно оставаться равнодушным", и фиксаторы на крылья, и какая-то странная штука, по виду сильно смахивавшая на пылесос, но для языка... по крайней мере, Калибан говорил, что это точно нужно использовать на языке.

В общем, любая мутация находила для себя что-нибудь эдакое, чтобы скрасить вечерок-другой, и Эрик прекрасно все понимал, не порицал, но сам предпочитал держаться на расстоянии от бурной молодости. Так сказать, держал марку на почтенный возраст.

Ключевое слово тут - держал.

- Ну, раз уж мы здесь, то только после вас, мой дорогой друг.

«Мое второе имя – приличие, или забыл? Склероз, старость, да, Чарльз?», - мысленно отшивает и буквально вплывает, обязательно гордо выпрямив спину, внутрь «Шоколадных пальчиков» (а Калибан тот еще затейник).

Убранство секс-шопа прямо-таки приятно удивляет, что уж говорить про его ассортимент: тут хочешь-не хочешь, краснея или бледнея все равно остановишься у какой-нибудь витрины и долго будешь, обстоятельно изучать предложенный товар. Вероятно, не с первого раза получится понять, что это такое, и куда это нужно пихать для вызова необходимых ощущений, но и то даже лучше – развивает воображение, подкидывает лишнюю загадку мозгу, буквально заставляет его работать, что в почтенном возрасте просто необходимо.

В общем, Эрик остается довольным. Сексуальная жизнь подполья определенно в надежных руках, демографического кризиса не предвидится.

- Нужно будет после сделки подумать насчет вот этой штуки. – Леншерр кивает в сторону здоровенной крестовины для специфических игрищ. – Заодно вспомнишь, какого это – стоять на своих двоих.
А крестовина, кстати, и правда добротная. Как и все здесь, с любовью сколочена из остатков какого-то дома.

Или не дома, но это уже все мелочи-нюансы.

Калибан тем временем доводит своих гостей до стойки, водружает на нее искомый предмет и теперь пялится испытующим взглядом то на Чарльза, то на Эрика. Последний нисколько не стесняется такому вниманию к их персонам, даже наоборот – это льстит. Возраст, в конце концов, имеет свойство создавать ненужные стереотипы, а они тут буквально на глазах развеиваются.

- Ну, что ты. – Эрик откликается Чарльзу, но улыбается Калибану. – Мы можем помочь нашему общему другу вместе. В конце концов, это же не запрещено. Верно, Калибан?

Что не запрещено, с кем не запрещено, естественно, умалчивается в рамках лучших традиций на интригу и заодно простор фантазии.

- Тебе он, кстати, тоже может пригодиться. С возрастом ты снова начал пытаться обрасти. Тебе не идет.

И на этой ноте без рук, одной силой металлокинетического характера отправляет фурминатор в свободный полет. Почему его в руки нельзя было взять – загадка, в которой Эрик, кажется, даже и не думал уже перехватить его за ручку и дальше вести себя, как принято в приличном обществе.

Если так задуматься, маски и полная конспирация в подобных местах очень даже имеет смысл. Вот, ты только глянь на этого молодого человека с… что это? Похоже на пылесос, только черный, блестит и явно не приспособлен для уборки в помещении… Столько вопросов возникает, кто бы только знал, и чтобы эти вопросы не прилипли к одному очень определенному лицу, супергероизм с его модой может быть весьма кстати. Даже как-то немного жаль, что постепенно обычай на полное обмундирование ушел в такие заведения, как это.

Эрик ничего толком ответить не успевает – все разворачивается настолько быстро, что только по Чарльзу и остается судить обо всем конфузе ситуации.

Комиксы явно специфические, определенной направленности, раз уж взгляд друга по несчастью настолько красноречиво тяжелеет. Эрик даже может представить, в каких позах юный автор прописал их истории. Увековечил практически. Прям до живых поклонников с пылесосом из латекса наперевес.

- Ну, Чарльз, относись ко всему проще. Ты только подумай, насколько мы стали интересны общественности, раз уж добрались до ее эротических фантазий. – Впрочем, ручку из рук Калибана не берет. И даже смотрит на него так, как будто бы вместо костей у того металлический каркас, которым можно узлы и бублики вязать.

Жаль, что он не Логан. Очень жаль.

- Мы можем поступить по-другому, мой друг. – Это уже торговцу. – Ты забираешь деньги и еще мешочек чаевых, а мы, уж так и быть, освобождаем тебя от макулатуры. Соглашайся. Все стороны останутся при таком раскладе в выигрыше.

«Напомни мне запереть эту лабораторную крысу здесь. Пусть уединится наконец-то с крестовиной. Вдруг и правда придется с ней скоропостижно расстаться», - фурминатор все-таки забирают из воздуха, на что можно смело считать, что разговор успешно завершен. Без жертв, крови и даже геноцида.

Эрик явно за эти годы вырос над собой.

- Держи. – Нужная сумма и обещанные «чаевые» отлично поместились в, пожалуй, не самую упитанную пачечку купюр, но фурминатор на то и фурминатор, чтобы блох гонять, а не кого-то побольше.

- Ты уж извини. – Проходя мимо внезапно образовавшегося фаната. – Что лезу в твою личную жизнь. Но это не принесет тебе мира. Поверь моему печальному опыту.

И вперед – на выход из помещения, попутно собирая остатки комиксов.

Будет чем секс-просветиться долгим вечером, ну, или растопить камин.

Отредактировано Erik Lehnsherr (2017-09-08 16:55:50)

~*~

Бубенцы звучат, бубенцы звенят, бубенцы…

И ведь, положа руку на сердце, Эрик был готов спокойно пережить год, в который буквально рука об руку войдет Рождество с Ханукой. Он буквально излучал мир и дружелюбие ровно настолько, насколько умел это делать.

Но разговор о Санте, кандидатурах на его роль внезапно породил внутри Эрика столько ехидства, что от показушности уже никак нельзя было отвертеться.

Понимаете, это уже было делом чести – взять и оставить вот тут дрейдл, а подсвечник разместить на самом видном, буквально кричащем месте. Еще нужно было как-то обзавестись аутентичным костюмом раввина, чтоб уж прям наверняка все поняли, что есть маленькие несостыковочки длиной со среднестатистический пейс.

Костюма пока не было, пейсов тоже, но это нисколько не расстраивало Эрика. Даже наоборот – он буквально сиял, как свеженачищенный чайник.

Когда прилетел телепатический посыл, Леншерр находился не так чтобы уж далеко от подобия общей залы с елочной палкой. Но шел он до Чарльза максимально долго. Просто вот неп
рилично тянул время, находил по пути себе массу занятий, даже вдруг стал разговорчивым, приветливым… в общем, пугающим.

В последний раз, когда общественность видела настолько участливость, закончилось все это плачевно. Как, впрочем, и всегда.

- Тебе бы стоило больше уделять времени близящемуся празднику, Чарльз. – Когда наконец-то соизволивает появиться в неказистом дверном проеме. – А то так и останемся у разбитого корыта.