Ей не могло везти вечно.
До сих пор Лоре отчаянно, нечеловечески, неоправданно везло – каждый раз, когда ее посылали на задание, она имела дело с первосортнейшим, отборным дерьмом в дорогом костюме и безвкусно подобранном галстуке или платье haute couture стоимостью в месячный заработок небольшого борделя.
Не было страшно, не было жалко, не сдавливало сердце горьким «ты как она», потому что и наслаждения она не испытывала, применяя на практике все, чему ее научили на собственном опыте – снимая кожу слой за слоем, как луковую шелуху, собирая грязную пену сведений, щедро сдобренных криками и стонами, не вызывающими и толики того сочувствия, которое вызывали их собственные жертвы: дети, женщины, незаконные иммигранты, бегущие в поисках лучшей жизни со всех концов света, чтобы стать чьей-то подстилкой, игрушкой или живым товаром.
После таких миссий Лора не забивалась в дальний угол, полосуя предплечье по старой привычке в наказание за отнятую жизнь – нет, после таких миссий она испытывала только сумрачное удовлетворение от хорошо выполненной работы и легкое чувство гадливости, которое сходило на нет в тесной комнатушке, обложенной белым кафелем, который почему-то впервые не вызывал неприятных ассоциаций. Смывая чужую грязь с тела (а казалось – что и с души), она не могла не задуматься о том, что либо Роджерс был прав, и Гидра взяла новый, все еще радикальный, но куда более гуманный курс, но… В ее жизни никогда и ничего не было простым, с самого начала и до сегодняшнего момента, она сама не была простой, так стоило ли надеяться, что жизнь вдруг сменит колоду? Легче поверить в то, что сейчас ей подбирали задания со строгим учетом прошлого, каждой его строки, каждой буквы, каждого задавленного в зародыше крика, стона, вздоха – вот тебе, дорогая, счет, а вот тебе список должников, взыщи с них сторицей и спаси пару сотен таких же, какой была ты в своей пышной юбочке и чулочках в сеточку, в обтягивающем сомнительные еще прелести корсетом и с густым слоем косметики на подростковом лице, ты же можешь, ты же знаешь, кто еще, если не ты? Кто еще поймет, проймется, прижмет к сердцу жалкие ошметки не-своей жизни, глядя ей в лицо, в расширенные зрачки и на синие реки вен под бледной кожей с озерами кровоподтеков от иглы?
Иди же и не дай им грешить, ибо грядет царствие Его – не на небеси, а на земле; иди и неси деяние, потому что говорить может каждый, но лишь поступками оправдываются все добрые намерения; иди, и да прозвучит каждый шаг твой первым робким голосом труб Судного Дня.
И сейчас, глядя прямо в лицо тому, кто должен был стать ее пропуском в высшие эшелоны Гидры, Лора думала о том, что ей не могло везти вечно – но, может быть, хотя бы на этот раз ее скудной, ничтожно малой удачи хватит, чтобы пережить то, что ей уготовал добрый доктор Франкенштейн местного разлива, давно отказавшийся от пережитков сознания вроде норм морали во имя науки и высшего блага? Ей уже доводилось видеть такие глаза, такой взгляд, такой энтузиазм и неуемную, кипучую энергию – и это было страшно.
Всегда.
Сейчас она выдержала – минуты, часы боли, которая терзает тело даже тогда, когда порезы и царапины зарастают за секунды, а глубокие ранения – за считанные минуты. Боль никуда не исчезает, и все так же выламывает суставы и грызет кости, когда через тебя пропускают напряжение в пару сотен вольт, все так же зудят срастающиеся ткани, все так же терзает бешенный, животный голод, о котором почему-то принято молчать, когда заводят разговоры о преимуществах регенерации над другими способностями.
Она была слишком беспечна для того, кто был настроен выбраться отсюда сразу же, как только добудет нужные сведения, она была самонадеянна и глупа, если считала, что обычное предложение повысить навыки не вернется к ней тенью прошлого, сменив белый кафель на бетонные стены и запах горелой плоти пополам с неуместным, но таким сильным запахом сушеного сена с медовыми нотками разнотравья, старое дерево мешалось с запекшейся кровью, резкий антисептик – с сухой землей, а удушливая смесь из запахов боли, пота и адреналина – с горьковатым свежим ароматом дорогого одеколона.
Лора должна была выдержать все – но это не значит, что она должна была быть дружелюбной и спокойной, скорее уж, наоборот. Ей полагалось быть такой, какой она и была сейчас: доведенной до бешенства чужим обманом надежнее, чем триггером, обманутой, оскорбленной, испуганной, растоптанной, агрессивной и очень, очень опасной.
- Мы о таком не договаривались! - глухо рыкнула она, начисто игнорируя вопрос. – Выпустите меня отсюда!!!
Глупо было бы полагать, что через несколько мгновений местный эскулап и экспериментатор не узнает всю подноготную из ее личного дела, и размениваться на поддельное спокойствие и гипотетическое сотрудничество Лора не стала – даже здесь наверняка был собственный взвод кимур, не такой эффективный, но и его будет достаточно, чтобы заставить ее…
Что? К чему ее хотят принудить?!
Удастся ли ей избежать этого?..