Проблема людей, ничерта не смыслящих в науке в том, что до них далеко не сразу доходит то, что с их техникой что-то не так. Мелкие, различные по принципам работы и периодичности неполадки не привлекают внимания до тех пор, пока не случится что-то, что навредит самому хозяину оборудования или будет уже слишком заметно, чтобы не заподозрить поломку или то, что может к ней в скором времени привести.
Так, собственно, и здесь. Когда четыре месяца мучаешься с фантомными болями на холоде, (к которым, к слову, к сожалению, никогда не привыкнешь и пройдут они только тогда, когда отключится весь организм, тобишь, разве что в гробу), при этом не чувствуя сам протез как полноценную часть себя, а воспринимая его просто как высокотехнологичную, пришитую к культяпке штуку, которая реагирует на мельчайшие нервные импульсы из головного мозга, свершая действия будто бы почти что самопроизвольно - такие вещи, как миниатюрные подвисания, волнуют мало. (К тому же Коулсон правша и левая рука не требовала такой активности, чтобы не вовремя разжатый палец значительно усложнил жизнь). Однако чем дальше, тем неприятнее. И последней каплей стал крайне неожиданный случай ночью, когда при подключении к блоку питания протез коротнуло.
Сложно представить, как болезненно отреагировал бы на этот электрический импульс переходник, соединяющий искусственные нервные волокна с настоящими, в самой руке, если бы Фил не снимал изобретение на время сна. А потому, повод в кой-то веке не затягивать с диагностикой и с самого утра навестить гениального спасителя - создателя протеза, заодно и проверив, как сейчас поживает научный отдел.
(Да, вроде бы и не год прошёл и даже не половина, а всё вокруг уже казалось совсем другим - что-то поменялось и не поймёшь, в какую именно сторону, потому что поменялся и сам Коулсон, неизбежно падая куда-то вниз по жизненному пути, где больше не было Мэй, изменилась Дейзи, не было даже Мака, что уж там... вообще старых чувств и эмоций, которые события с Кобик и многое другое параллельно, перевернули с ног на голову, ложась сединой на виски, тоской во взгляд и новыми морщинами на лоб).
Подходя к стеклянным дверям научного отдела, Филлип на мгновение задержался около них, не входя и выискивая одними глазами Фитца. Ещё немного и парень тоже станет совсем другим. Вспомнить того зажатого мальчишку, едва ступившего на борт Зефира - он и сам удивится, посмотрев на своё отражение в прошлом. Теперь он стал увереннее, сильнее, окреп морально, да и физически тоже. Маленький британский котёнок стремительно обретал львиные черты. И, о, Боже, если бы только Коулсон знал, какого это, иметь родного сына, наверное, испытываемое им чувство к нему называлось бы точно так же - гордость.
- Фитц! - Когда двери распахнулись, над лабораторией навис пусть и мягкий в своём тембре, но хорошо знакомый Лео, ободряющий, командный голос. - Мне нужны твои мозги, приятель. - Позвал Коулсон, проходя вглубь помещения и встречая молодого учёного тёплым, отечески добрым взглядом, сопряжённым со спокойной полуулыбкой на губах. И вот теперь в лёгких что-то пережало. Так действует тоска по человеку, да? По крайней мере, так это чувствовал Фил, загоняя всколыхнувшиеся чувства обратно глубоко в недра души, не изменяя своей дурной привычке оставлять эмоции далеко за пределами работы.
