Скотт понимает, что сейчас они не зрители, скорее актёры. Может быть не самые талантливые, но старательные актёры, которым достались роли любящих мужа и жены. И Саммерсу нравятся эти роли. Саммерсу, который ни ложь, ни притворство никогда не считал чем-то достойным, нравится чувствовать это странное щекотное счастье внутри, от которого он, кажется, отвык, концентрируясь на мире вокруг, которому они, как ему казалось, были нужнее, чем друг другу. Ему нравится это чувство непричастности к происходящему за границей маленького странного города. Ему в самом деле приятно почти невесомо гладить ладонь Джин, смотреть на неё, любуясь, улыбаться. Нравится чувствовать себя лёгким, почти невесомым, не ища подвоха, не задумываясь о том насколько он сейчас похож на мыльный пузырь, которой рано или поздно лопнет. Ему даже кажется, что он бы хотел остаться в этом странном, до боли непривычном состоянии навсегда. Снова целый, не сломленный. Влюблённый до учащённого пульса. Счастливый, искрящийся от радости, что самая красивая женщина на планете, его. Как давно это было? Как давно он смотрел на собственную жену и ни о чём не сожалел? Не думал о том, что всё могло быть иначе? Ни в чём не обвинял ни себя, ни её? Не чувствовал ни обиды, ни злости, ни глухой какой-то тоски? Кажется, что целую вечность назад, и, учитывая все обстоятельства их жизни, это, к сожалению не так далеко от правды.
Вполуха слушая официантку, не глядя на неё уже толком, ведь он добился своего, сосредоточившись на Грей, разглядывая её сквозь призму своих привычно красных стёкол авиаторов, Саммерс сожалел, что не может вот так же, как сейчас воспринимал все проблемы, что остались по ту сторону вывески, говорящей, что они въехали на территорию смешного города, название которого он даже не запомнил, относиться ко всему и ощущать себя таким целостным, простым, не утяжелённым десятков своих и парочкой чужих проблем всегда. Ему жаль, что груз проблем и ответственности, заставлял его забывать об этом восхитительном чувстве полноты только из-за одного присутствия любимой женщины рядом. Ему хочется попросить прощения за то, что у них так плохо получалось склеить когда-то разбитое, настоять на очередной попытке всё исправить, но он молчит. Молчит и улыбается, пусть искренне и совсем без сожаления, но думает, что этим точно всё испортит. Все попытки сорвать бинт с до сих пор не заживших ран никогда не заканчивались ничем хорошим. И гораздо лучше для них обоих будет и дальше просто жить моментом. Вот этим солнечным и таким тёплым на ощупь.
- Мне заранее страшно. Никогда не хотел поучаствовать в модном приговоре, но посмотрим, вдруг я что-то да смыслю в том, что тебе пойдёт. Глядишь, на пенсии буду подрабатывать стилистом,- Скотт улыбается широко и лукаво, старательно отгоняя мысли, что до пенсии он доживёт навряд ли. А если и посчастливится, то до самого смертного одра будет возиться со студентами, муштруя их и гоняя, и может быть даже не перестанет пытаться спасти мир, которому до него дела нет. Всё это сейчас неважно. Сейчас ему до этого не должно быть дела. Ведь от мыслей о собственной реальной старости два шага до текущих дел и навязчивых мыслей обо всём и сразу, которые обязательно опустят его с небес на землю, стирая с лица непривычно широкую улыбку, убирая из глаз лукавый блеск, возвращая и сожаление, и обиды. А он не хочет. Ему, как бы смешно это не звучало, учитывая зачем они здесь, нравилась иллюзия того, что всё в порядке. И полон дома, и семейный очаг горит ярко, а не тлеет едва заметно, вспыхивая только от череды обидных слов, рискуя поджечь то, что гореть вовсе не должно. Ему в самом деле хочется быть проще, отречься от собственных сложных внутренних механизмов, то и дело сбоящих и выбивающих искры в самый неподходящий момент. Просто Скотт. Что может быть проще, верно? - Ты же подскажешь, если что?
- Читаешь мысли,- конечно, читает, только вовсе не роясь в его голове, а чувствуя как ему легко и на удивление весело от сложившейся ситуации. И Саммерсу совсем не жалко признаться в этом. Ведь разве плохо, что он в кои-то веки отпустил себя? Снял себя с предохранителей и едва сдерживается, чтобы не совершить ещё какую-нибудь глупость? Разве так плохо концентрироваться на том, что с Джин ему хорошо? Спокойно, светло. Если подумать, то его жена в самом деле самый близкий для него человек. Человек любимый и важный. Только поэтому трещины, появившиеся из-за неё толком не заклеивались, а раны от её слов никогда не затягивались. Так обычно и бывает. В этом нет ничего удивительного. - Я так давно не отдыхал, что сейчас чувствуя себя подростком, дорвавшимся до дармового пива и явно перебравшим,- Скотт перегибается через стол, переходя на заговорщеский шёпот и уже даже не пытаясь прятать чертей, пляшущих в его глазах, едва прикрытых стеклом очков,- у меня бабочки в животе, Джинни. Представляешь?
Совсем чуть-чуть привирает, возводя в абсолют то странное, перекрывшее обиды, злость. То, что отвлекало его от мыслей, что доверять друг другу им теперь сложно. И ему совсем не стыдно. Разве это плохо? Разве есть что-то преступное в том, что он сейчас не циклится на тоскливом и ни разу не помогающим им с Джин говорить друг с другом, не опуская забрало, сотканное из последствий их прошлых решений и поступков?
- Да, читал, и правда очень похоже. И, если честно, то это пугает. Какая радость от идеальной и во всём послушной женщины рядом? Это же.. как-то слишком приторно? - Саммерс, откинувшийся обратно на спинку стула, отбивает незатейливый мотивчик о стакан с лимонадом рядом с собой и качает головой. Нет, идеальную жену он бы себе не хотел. Слишком просто. Слишком неживой портрет. Он любил Джин, вот такой. Яркой ли, гневающейся ли, упрямой ли. Живой. Настоящей. А женщины вокруг чересчур напоминали ему манекены: ни искры, ни капли интриги. - Хочешь покаяться? Боюсь, что пастор не сможет жить, услышав все наши грехи, но визит вежливости нанести нужно. Надеюсь, что церковь не загорится, стоит нам переступить порог.
Скотт пробует лимонад, думает, что не так уж и плохо, и уже слишком откровенно веселясь, соглашается на всё, что предлагает Джин. Просто так. Потому что может.
- Ревнуешь? Я ведь всё ещё хорош собой,- Скотт подмигивает, рисуясь, пытается сдержать рвущийся наружу смех, но проигрывает сам себе и тихо посмеивается, прежде чем продолжить говорить. - Но я уже влюблён в одну красивую рыжую женщину, покорившую меня своим нравом и неприступностью. Так что бедной девушке придётся выходить замуж за кого-то другого,- это так просто приподнять узкую, привычно лежащую в собственной руке, ладонь Джин и мягко поцеловать костяшки, едва сдерживаясь то ли от смеха, то ли от ни разу несвойственного ему мурчания каких-нибудь глупых нежностей. Счастье в самом деле пьянит почище алкоголя. Пусть и вот такое сиюминутное, непонятое им до конца, но очень ценное. - Давай останемся. Думаю, что в школе справятся без нас.
///
Когда они оба закончили с супом и Саммерс расплатился по счёту, не забыв оставить милой, а главное очень общительной официантке чаевые, Скотт поднялся со стула, сыто потянувшись и тут же поспешив поухаживать за Джин, галантно отодвигая её стул, пока она поднималась. Ему по-прежнему всё это чертовски нравилось. И даже вероятность того, что эффект этого пьянящего чувства вседозволенности и отсутствия каких-либо причин начинать говорить о том, что ни разу не просто, вероятно, не продлится долго его пока не беспокоила. Имеет он, в конце концов, право хотя бы немного побыть легкомысленным, а не до одури занудным лидером, думающим на десять шагов вперёд и никогда не убирающим руку с пульса, верно? Даже у таких трудоголиков как он должны быть выходные. Выходные, которые ему, как семейному, вообще-то, человеку стоит проводить с женой.
- Раз уж у меня сегодня испытание за испытанием в виде магазинов, то я, пожалуй, сам выберу с которой казни начнём. Пойдём,- Скотт, думая, что ещё не настолько стар, чтобы ходить с Джин под ручку, переплетает собственные пальцы с её и уверенно направляется вверх по улице прямиком в ювелирный, оставляя за Грей право решать, хочет ли она всех вокруг обманывать иллюзиями или нет - ему лично и её джинсы вполне импонировали. Местные пейзажи по-прежнему его скорее веселили, чем пугали. Хотя ощущения были всё равно двоякие: Скотт, привыкший жить в современном мире уже отвык от такого количества улыбающихся женщин без гаджетов и в платьях. Не плохо, конечно, но и привычные глазу картинки его тоже вполне устраивали.
Открыв дверь перед своей женой, под аккомпанемент тихого звона колокольчика, Скотт зашёл следом за ней, с интересом оглядывая не слишком вычурное убранство местной сокровищницы, где по большому счёту был готов оставить маленькое состояние, если понадобится. Он ещё помнил с каким трудом им удалось выбрать обручальные кольца в прошлый раз и заранее храбрился. Впрочем, сейчас это, наверное, будет совсем иначе. Он сам бы выбрал что-то простое, по крайней мере для себя, смутно подозревая, что носить их придётся не часто. Не экономии ради, а просто зная, что в их случае кольцо - это вовсе не символ верности и данных клятв. У них за плечами имеются и более значимые поступки, говорящие за них, да и символы тоже.
- Добрый день,- Саммерс решил, что лучше всего не давать времени на осуждение его жены местным сотрудницам. Это всё, конечно, смешно, но повторение по кругу утомляет даже таких зануд, как он. - Мы бы хотели купить обручальные кольца. Так глупо, потеряли свои старые, а новые всё забывали купить. Покажете, что у вас есть? Цена не важна.
Торговаться Скотт не хотел, как и принимать участие в подборе, но понимал, что, учитывая местный жёсткий патриархат, всё равно придётся. Но пока всё с той же глупой немного улыбкой всё больше разглядывал собственную жену, а не ассортимент вокруг, выжидая со стороны консультантов бурной деятельности.
Отредактировано Scott Summers (2019-10-09 01:17:05)
