Темнота безлунной ночи подсвечивалась только бледным светом звезд и мельканием маленьких светлячков. Конец августа. Барни это помнил.
В фермерских садах Миссури на деревьях висели огромные красные сладкие яблоки. Одно такое Барни сунул себе в карман. Его угостила им одна милая добросердечная женщина - жена одного из местных фермеров. Еще она дала ему лукошко помидорчиков, пару початков кукурузы и буханку хлеба. Почти все это Барни отнес в их фургон, но яблоко оставил себе. Оно пахло из кармана его пыльных дорожных брюк, добавляя ароматам той темной ночи еще один. Терпкий и сладкий.
Барни помнил. Он сидел на крыше фургона. Их цирк-шапито после долгого суматошного дня погрузился в сон. Впереди долгая дорога. Позади долгая дорога. И нет этому конца. В тот момент Барни был даже не против.
Их цыганка любила раскладывать карты в минуты досуга. Для Барни ее карты всегда показывали одно и тоже: дороги и поиски. Она говорила в самые трудные времена всегда вспоминай самую темную ночь в твоей жизни. Вспоминай то, что ты ничего видел. Вспоминай легкий ветер на твоих щеках, еще не тронутыми бритвой, вспоминай аромат яблока в кармане и тихое посапывание брата где-то внизу в фургоне. Вспоминай это и больше никто ничего не увидит.
- Ничего не видно.
- Бесполезный экземпляр, он ничего не знает.
- Он преследовал этих скрулов. Тех трусов, что сбежали от нас. Может этот индивид что-то и знает.
- Ничего он не знает. Но можно на этом потренироваться прежде чем, опробуем на той другой наш новый метод.
- Отлично…

Что они от него хотят? Что это темнота от него хочет? Темная ночь оставалась безответной. Только крики и было слышно. Кто-то кричал в темноту, так сильно и так отчаянно, что у Барни заложило уши.
Как странно. Он не помнил этого. Не криков он не помнил. Ни этой ночи. Ни яблок, ни голосов.
Все это не правильно. Не правильно. Не правильно. Ничего этого не существует. Дороги остались позади. Цирк остался позади. Безлунные ночи остались позади. Светлячки и яблоки в карманах ушли в прошлое вместе с детством.
Остался только крик и голоса.
Барни кричал от боли так громко и так отчаянно, что у него самого заложило уши. Он нырял в беспамятство, но его новые очень нежные друзья вытаскивали его назад в ту же секунду. Назад в это место, подальше от темных безлунных ночей, дорог и светлячков. 

Еще утром все было хорошо. Еще утром он носился по городу, пытаясь вытащить хоть что-то из того хаоса, в который упал город, когда очередной космический корабль с очередными злыми космическими пришельцами завис над Манхэттеном.
На этот раз все серьезно. Серьезней чем обычно.

Барни попал под горячую руку. Под горячую руку каких-то злобных серых личностей.
Они отстали от него буквально на пару десятков секунд. Бартон с трудом разлепил веки. Как на карусели мир закрутился вокруг него. В горле стоял ком, все тело ломило, как будто его провели через какую-то чудовищную мясорубку, а потом склеили все части назад. Хорошо, если поставили все на свои места.
Вот он. Подвешенный на странной дыбе. С классической средневековой конструкцией но с современными дополнениями. Чистый стол, руки его скреплены чистым белым металлом, охлаждающим его разгоряченную кожу на запястьях, что было даже почти приятно, учитывая обстоятельства.

Нужно сваливать отсюда, решил Барни. Сваливать, вот прямо сейчас, когда его пленители, два высоких гуманоида, отвернулись по своим делам.

Не думать. Не отвлекаться. Все болит, все крутит, но и хрен с ним. Хуже ситуации не придумать. Барни никогда не попадал в такое дерьмо. Но если он все же сможет выбраться, выкрутиться, выползти из этого ада, то сможет по настоящему собой гордиться. А если он не сможет, то лучше сдохнуть, чем в очередной раз нырнуть в забытье.
Пусть все это прекратиться. Прямо сейчас.

Боль не прекратилась в ту же секунду, как Барни об этом подумал. Более того, она только усилилась, когда он потянул руку на себя и почувствовал, как твердый металл давит на большой палец. Сильнее. Сильнее. С негромким хрустом и болью острой, подобно молнии, большой палец вылетает из своего сустава и его скрепленная рука легко скользит на свободу. Следом и вторая.

Стрелять он не сможет недели три. Зато бегать он еще умеет.

И Барни бежит. По пути таранит этих гуманоидов и не оборачиваясь, не останавливаясь, не замедляясь ни на секунду выскакивает из своей личной пыточной комнаты в длинный коридор.
Тут же зайцем заскакивает в соседнюю пыточную комнату.
Это было плохой идеей с самого начала.

Комната занята. Очередной высокий гуманоид стоит над женщиной, распластавшейся на дыбе и тыкает огромной иголкой в ее висок.
Господи, нужно бежать дальше, думает Барни. Не время играть в благородного рыцаря, не для него этот типаж. Но он стоит на месте.
Его, вероятно, новый будущий мучитель отвлекается от несчастной женщины и медленно с достоинством поворачивается к растерянному Барни.
- Там бардак в соседней комнате, - хрипло говорит Бартон, горло и язык его не слушаются, но этим ребятам нужно постараться посильнее, чтобы его заткнуть навсегда, - меня сюда отправили. Тут почище. Гигиена наше все, а?

Как дать знак той женщине, что бы она выматывалась оттуда. Пусть плюнет ядом, или что-нибудь там еще.   
Барни совсем небольшой спец в экстренных побегах. Но ему то нужно, только, что она отвлекла этого высоченного хрена на себя, и тогда Барни сделает попытку забрать у него этот огромный кошмарный шприц с головокружительно большой иголкой.
Надо быстрее что-то делать. Кажется те ребята из его комнаты уже очнулись.
Тут сейчас будет просто форменный бардак.

Отредактировано Barney Barton (2019-07-01 09:26:43)