Спотыкаясь в третий раз об игрушки старшего сына, Молли чувствовала себя глубоко несчастной. Чувство, конечно же, временное, приходящее от усталости из-за количества детей и домашних забот, когда даже оптимизм давал сбои. Артур был на работе, а Молли не покидало постоянное чувство беспокойства за него, за братьев, и несколько слоев защитных заклинаний, о которых она знала, не помогали чувствовать себя дома в безопасности.
Нора была домом. Тем самым, которым они когда-то с Артуром хотели. Он появился у них, когда она уже была беременна Биллом, продавался почти за бесценок, старый, полуразрушенный, больше похожий на хлев. В нем было неудобно жить, он требовал ремонта, ухода, и его надо было достраивать с появлением каждого ребенка, так как однажды им всем понадобиться своя комната. Но он был их, только их, их собственное гнездо, в котором можно было думать о будущем, строить его, верить в него. Молли оставила позади все свои родственные связи, уходила от недовольного взгляда матери, сохранив для себя только братьев, отдала всю себя этому новому миру, в котором она жила так, как хотела, без красивых ажурных скатертей и планов на чаепитие, в мире, где все было по правилам, от которых ее тошнило. Они поженились с Артуром в венках, стоя босиком на зеленой траве, они отправились путешествовать на долгое время, изучать другие страны, просыпаться в странных местах, и да, они сделали первого ребенка под кайфом, но это была замечательная ночь, которую Молли никогда не забудет.

У нее был свой мир. Пеленок, чаше из сервиза, которые дети постоянно били, игрушек, попыток научиться вязать и готовить, ожидания мужа с работы, войны с садовыми гномами, которые так и норовили сделать все по-своему, и кролики, дракловы кролики, которые набегали на ее садик и объедали его, стоило ей отвернуться, а гномы позволяли потому, что были ленивы. У нее был свой мир, в котором все должно было быть хорошо, в котором она готовила пироги и кормила ими братьев, а еще ждала, когда они оба женятся. У нее был мир, в котором они с Артуром хотели девочку, и снова подумывали попытать счастье в известной лотерее на родительскую удачу.
И в этот мир безжалостно ворвалась война.
Сначала Молли просила Артура не влезать в нее, и он даже пообещал, но потом поняла, что это жестокая просьба, что это несправедливая просьба по отношению к нему, хотя справедливости в этой ситуации не было совсем. Потому, что она очень боялась потерять его, остаться одной с детьми, ужасно боялась, но понимала, что Артур хочет внести свою лепту в справедливость.
Так в их доме появились новые слова - боевая магия, защитные заклинания, магические ловушки.
Молли делает вид, что не видит этого ничего, но в какой-то момент она приходит к мужу с просьбой научить ее боевой магии, чтобы защитить себя и детей, а Артур говорит, что позже, ей пока не нужно, совсем не нужно.

Ее жизнь изменилась. Снаружи война, и каждая прогулка в Косую аллею становится короткой, дети все больше проводят времени дома, хотя это их сводит с ума. Это сводит с ума саму Молли, они все как запертые в клетке, ждут, пока война закончится, но она лишь ухудшается. А Орден Феникса собирает все больше людей, и уже знакомые имена, совсем не пустой звук, мешают спать по ночам, выводя из равновесия, огорчая и принося страх. В доме все пропало страхом, но есть универсальное лекарство - детский смех, и Молли снова улыбается, решая приготовить на ужин пирог, шлет сов братьям, зовет в гости, но те неуловимы, они скрываются, они сбегают, они все время в делах.

- Мам, мы пролили сок.
У Чарли рыжие волосы, как и у всех ее детей, как у нее и Артура, как у ее братьев. Молли вздыхает, отбирая футболку, выдает новую и строго смотрит на сына:
- Вы должны поспать час, пожалуйста, Чарли, ты же понимаешь?
Она любит всех детей одинаково. Просто Чарли ее золотце, ее самый ласковый ребенок. Она помнит, как он заботился о маме, когда она носила под сердцем близнецов, которые мирно сопят в кроватках, слава Мерлину, молчат. Он старался, будто маленький мужчина, будто взял на себя обязанности быть маминым рыцарем, на фоне шебутного Билла, который, кажется, впитал в себя весь укур той ночи, когда его зачали, и капризного Перси - в тот день, когда они его сделали, все время лил дождь. А Чарли, Чарли получился ясную летнюю ночь в стоге сена совсем рядом с Норой.
- Да, мамочка, а ты пока поговоришь с дядей Фабианом?
- Что?
Молли моргает, удивленно смотрит на сына, потом прослеживает его взгляд в окно, видит брата. Сердце пропускает удар, Молли гладит Чарли по рыжей голове, сует ему игрушечного дракона, только из стирки:
- Будь умницей и вечером будет что-то вкусное.
Чарли тянется на носочках, Молли склоняется к нему, получает нежный поцелуй в щеку. Она еще прислушивается к топоту детских ног, лишь потом прислушивается к стуку в дверь, которого все нет и нет. Фабиан не писал, не предупреждал, и выглядит он издалека уставшим с опущенными плечами. Молли ждет, наверное, могла бы выйти на порог, открыть дверь, но ждет стука, который огласит появление младшего брата. А когда слышит, распахивает дверь, впуская брат.

- Я тебя ждала.
И это совсем не ложь. Молли всегда их ждет. Придирчиво изучает Фабиана, пропускает его в дом, коротко обнимает:
- Иди на диван, я сейчас принесу чай. У нас есть час, пока дети не спустились вниз, потом ты просто от них не отделаешься. Надеюсь, ты останешься на ужин... хотя нет, я точно не отпущу тебя до ужина.
Молли подталкивает Фабиана в гостиную, закрывает дверь, ставит чайник, но снова спешит к брату, пока вода греется.
- Почему тебя так долго не было?
Ее рука ложится на щеку брата, пальцы ласково ее оглаживают, а в глазах читается не один вопрос, а много, и главный из них - что же происходит с ее мальчиком?
[nick]Molly Weasley[/nick][icon]http://s7.uploads.ru/rq8bo.png[/icon][sign]-[/sign]