Вижн крутит в пальцах ладью. Первый поворот, дотронуться пальцем до шершавой подкладки снизу, второй поворот, дотронуться до зазубрин наверху — и по новой. На первый поворот у него уходит 1,51 секунды, на второй — 1,33 секунды. Всего 2,85 секунды на полный оборот фигурки. Это 1263 полных оборота в час, 30312 оборотов в день, 303 120 оборотов за десять дней. Вижну не требуется ни есть, ни спать, ни прерываться. Он крутит в пальцах ладью.
    Крутит — и безостановочно думает.
    Разбирает ситуацию на привычные уже формулы и уравнения. Пытается понять, каким образом получилось так, что луч из Камня Разума попал не в Сэма Уилсона, а в Джеймса Роудса и едва не стоил тому жизни по вине Вижна. Каким образом получилось так, что его разум — его совершенно точно не человеческий разум — сумел так по-человечески отвлечься. Вижн не знал, что вообще умеет отвлекаться. Он привык, что его фокус распределен равномерно между всем происходящим вокруг. Его вычислительных возможностей более чем достаточно для этого.
    Уравнение не желает складываться, но Вижн не умеет сердиться, только продолжает безостановочно крутить ладью, как будто простейшее движение способно как-то помочь ему с анализом произошедшего. Он должен был просчитать вероятность того, что Сэм заметит луч и уйдет с его траектории. Вместо этого Вижн быстро определил слабую точку в костюме Сэма, рассчитал, что падение не причинит тому несовместимых с жизнью травм, и выстрелил. И отвернулся. Сместил весь фокус с происходящего в воздухе обратно к Ванде, хотя, объективно говоря, для выполнения поставленной задачи этого совершенно не требовалось. Ему просто — что? Захотелось? Но с какой целью?
    Вижн так бы и сидел дальше, бесконечно раскручивая ладью в пальцах, но до него доносится просьба — приказ? — Тони спуститься вниз, в лаборатории. Вижн прокручивает фигурку еще несколько раз, прежде чем поставить ее посередине доски. D5. Тяжело поднявшись, он не удосуживается вспомнить о том, как обычные люди перемещаются между этажами, и просто плавно спускается вниз сквозь бесконечные бетонные плиты, перекладины, перекрытия, пока перед глазами не показывается нужная лаборатория. Он бесшумно ступает на пол, оглядывается по сторонам, не сразу замечает Тони. Или делает вид, что не сразу. Как сделал бы человек в приступе рассеянности.
    Вижн даже почти похож на человека в этом своем темном джемпере, нелепо сидящем на синтетическом теле поверх рубашки. Но мысленно он уже просчитал расположение всех объектов в лаборатории, не установил никакой немедленной угрозы, не установил так же и никаких подсказок к тому, зачем он вдруг потребовался Тони здесь. Не то чтобы кто-либо тревожил Вижна последние несколько дней, когда он ушел в глубокий анализ своих противоречащих логике поступков. Не считая того разговора в больнице, никакого контакта с людьми и особенно с Тони у Вижна вообще не было. Он и не искал его. Никто из них не сможет ответить на его вопросы, так зачем тратить время и ресурсы.

Отредактировано Vision (2017-09-10 20:38:26)

    Голос Тони раздается сбоку. Он сидит на стуле и еще пару мгновений назад вращался на нем же. Как ребенок. Вижн неторопливо поворачивается к нему — не совсем органично, с чуть механической точностью, которую можно уловить, если вглядываться. Тони спрашивает про лифт. Ванда всегда напоминала Вижну про дверь, а Тони — вдруг — про лифт. Лифт — разновидность грузоподъёмной машины, предназначенная для вертикального или наклонного перемещения грузов на специальных платформах, передвигающихся по жёстким направляющим. Лифтами пользуются люди. Вижн качает головой: иногда социальные условности, призванные делать его таким как все, ускользают от него.
    Видимо, этого ответа Тони достаточно. Вижн молча слушает, не сводя с него взгляда. Фокусируется на чертах лица, считывает ключевые точки, которые позволяют ему понять, какую эмоцию в данный момент передает мимика Тони. Люди делают это автоматически, на подсознательном уровне, но Вижн идет дальше, уровнем выше — так поступают уже только психологи: он считывает всю позу Тони. И еще дальше, так, как поступают только синтезоиды: прогоняет голос Тони сквозь анализ, выводит числовые метрики честности, искренности, эмоциональной окраски по разным параметрам, учитывает давно посчитанные вероятности его эмоциональных реакций, прогоняет с десяток симуляций того, как может повернуться разговор.
    Тони перед ним как на ладони — хрупкий человек, несовершенный, неидеальный, до сих пор взбудораженный случившимся — и оттого Вижн выбирает тактику наибольшей аккуратности, вежливости. Он все еще не знает, зачем Тони позвал его сюда.
    — К сожалению, я не ДЖАРВИС, — говорит Вижн, смягчая тон, понижая децибелы, делая слова максимально доброжелательными. Голос все равно звучит синтетически, хотя акцент, как был и у ДЖАРВИСА, безошибочно британский. — ДЖАРВИС является лишь неотделимой частью меня. Точно так же твой отец является лишь частью тебя, а ты — не его идеальная копия, но самостоятельный организм. Технология получения отдельно взятого Тони Старка во многом идентична технологии получения меня: необходим гениальный изобретатель и почти тот же процесс с плохо предсказуемым результатом, — Вижн мимолетно улыбается уголками губ: — за исключением некоторых технических деталей, — он стучит пальцем по камню во лбу, хотя имеет в виду не только и не столько его.
    Аналогия Вижна точна только на 60%, и он прекрасно это осознает. Для получения Тони Старка потребовались гениальный изобретатель с одной половиной кода ДНК, женщина с другой половиной кода ДНК и секс с последующим оплодотворением. Для получения Вижна потребовались два гениальных изобретателя, один из них с остатками программного кода ДЖАРВИСа, синтетическое тело с частично закачанным программным кодом Альтрона, Камень Разума и молот Тора вместо оплодотворения. Для получения Тони Старка после оплодотворения потребовалось 9 месяцев. Для получения Вижна после оплодотворения потребовалась минута.
    Аналогия во многом неидеальна, но ее идеальность и не является целью.
    — Но я тоже рад, что уцелел и все еще нахожусь в твоей компании.
    Тело Альтрона задумывалось идеальным, неуязвимым, поэтому Вижн отзывается на слова Тони, осознанно следуя социальному ритуалу из чистой вежливости. Ничто из того, что они пережили за последнее время, не могло уничтожить Вижна физически. Кое-что, впрочем, наверняка могло уничтожить Тони, несмотря на его костюм. Какова вероятность, что в этом и есть суть его просьбы спуститься сюда? Поделиться радостью выживания? Судя по наблюдениям Вижна, радость выживания — одна из сильнейших биохимических реакций, которую может пережить организм человека. Он прогоняет эту теорию через базу данных типичного поведения Тони Старка. Вероятность мала. С вероятностью в 89% цель его просьбы заключается в чем-то другом.
    — Чем могу быть полезен, Тони? Нужна помощь с ФРАЙДЕЙ?
    ФРАЙДЕЙ так и не прекратила считать с момента его появления здесь, но Вижн просто отфильтровал ее голос из своего восприятия.

Отредактировано Vision (2017-09-21 17:43:06)

    В отличие от людей, Вижн подмечает даже мельчайшие детали, и ему не требуется тратить на это много энергии. Он тратит какую-то часть: процентов 5-7 от общей мощности своего тела, своего разума, на постоянный фоновый анализ Тони: того, как тот вздрагивает, как говорит, как подается вперед со странным выражением лица, которое Вижну не удается идентифицировать и классифицировать в какую-либо определенную эмоцию. Что-то очень сложное происходит сейчас в голове Тони. Непростой мыслительный процесс, сопровождающийся настоящей химической атакой на мозг со стороны гормонов, различными физиологическими реакциями на выдуманные и настоящие раздражители.
    То он задает вопрос, то моментально передумывает, отменяет свой запрос, сыпет словами в количестве, в два или три раза превышающем тот смысл, который пытается через них донести. Вижн обдумывает ответ все равно. Как в забавной шутке про фломастеры, у него есть сразу два аналитических модуля, поэтому он может проанализировать все. И всего себя тоже. И исходный код, постоянно изменяющийся, дополняющийся на основе выученного, на основе наблюдений, опыта.
    Если ДЖАРВИС там и был тогда, в самом начале, то Вижн его уже переписал. Перерос.
    Тони так неудержимо несется вперед, как будто боится опоздать. Вижн наблюдает за ним, продолжает анализировать, пытаться докопаться до причины. Это не ФРАЙДЕЙ — ФРАЙДЕЙ Тони заставляет замолчать и сам, и Вижн отменяет фильтр, освобождая 1% ЦП для других задач. Что в таком случае является целью его пребывания здесь? Вижн послушно оглядывается, находит у стены стул, вытаскивает его на то же место, где моментом ранее стоял, и садится. Он уже успел выучить людские позы, чуть расслабленные, сутулые. Он выбирает номер семь: с чуть ссутуленными плечами, задница ближе к краю стула, ноги стоят расслабленно, руки сложены в расслабленный замок на коленях.
    Тони нервно крутится на стуле. Не нужно быть синтезоидом, чтобы подметить это.
    Вижн воспроизводит в памяти все их интеракции за месяц, все, что он знает о том, что делал Тони последние несколько дней, но не приходит ни к какому определенному выводу. Вероятностей масса: начиная с того, что на горизонте появилось что-то новое, заканчивая ситуацией с Роуди. Бесконечные проценты сравнений летят перед взглядом Вижна, обрамляя лицо Тони, когда тот все-таки задает свой вопрос ровным, спокойным тоном. Это второй раз, когда Вижн слышит этот вопрос от него.
    Он молчит какое-то время. Вероятность того, что Тони забыл, как все было, равна 0,01%. По крайней мере, теперь понятна его цель. Прошлый ответ Вижна с вероятностью в 97% его не удовлетворил, и теперь он ищет новый. Но у Вижна ничего не поменялось. Факты остаются фактами.
    — Я прицелился в джетпак Сокола и выстрелил, — Вижн не юлит, берет всю ответственность на себя, потому что даже не представляет, как это — искажать факты, перекладывая ответственность на других. Это что-то очень человеческое, свойство несовершенной памяти и людского характера. Страх. Вижн не боится. Просто сухо излагает факты. — Сокол заметил, просчитал траекторию и уклонился. Выстрел попал в Воителя, — он замолкает на мгновение, оценивает реакцию Тони и заключает, что сказал недостаточно: — В этот момент я отвлекся на Ванду и не отслеживал происходящее в воздухе. Как я уже и говорил. Прости, Тони, ты уже задавал мне этот вопрос, и мой ответ не изменится и будет одинаков и сегодня, и завтра, и через месяц.
    Если такого ответа очевидно недостаточно, значит, есть вероятность, что Тони ожидает чего-то большего. Тони — изобретатель, он мыслит научно, если не занят пресс-конференциями и прочими странными социальными ритуалами. Люди от науки предпочитают докапываться до сути. Вижн рассматривает эту вероятность. Он и сам не знает точно, как подобная последовательность решений и результатов смогла получиться у него. Он просчитывает все. Ну или он думал, что может просчитывать все, всегда, в любой ситуации.
    — Твое беспокойство не повлияет на мой ответ.
    Вижн смотрит прямо в лицо Тони. Фиксирует на нем неподвижный взгляд и можно заметить, как синтетические зрачки фокусируются, транслируя сигнал с четкостью 1440p HD прямо в процессор для дальнейшего анализа. Но это не единственное, что анализирует Вижн сейчас.
    — Если бы я был как ДЖАРВИС, ты бы уже вскрыл меня и докопался до ошибки в коде. Или уничтожил бы, как опасную дефектную версию, — Вижн говорит спокойно. Он не оценивает опасность, исходящую от Тони сейчас, как высокую или достигающую отметки, после которой стоит начинать предпринимать активные действия ради собственной защиты. — Как Альтрона.

    Тони полагает, что это был системный сбой. Вижн уже рассматривал эту вероятность и оценил ее как равную 12,6%. Системный сбой предполагает, что система решала определенную задачу, но в определенный момент некая внутренняя ошибка или поломка привела к неверному решению задачи. Но Вижн отлично помнит, как все было — куда лучше, чем это помнят люди. В его случае воспоминания не искажаются, не теряют четкость, не обретают лишние детали в угоду красному словцу. Он может проиграть то, что видел перед собой в то мгновение, перед своим взглядом в любую секунду. Может увидеть все метрики собственного тела и разума.
    Это было его решение. Он решил уделить поставленной перед ним задаче лишь несколько секунд, достаточных, чтобы выполнить ее самым быстрым методом, а потом вернуться к Ванде.
    Выражение лица Вижна остается все таким же спокойным, когда Тони вдруг заговаривает про нее. Задает свои странные вопросы. Беспокоит? От одного до ста? Что можно было бы изменить? Планы? Вижн моргает как будто удивленно, не сводя взгляда с Тони, и пытается проанализировать полученную информацию, чтобы понять, что является решением к озвученным уравнениям. Есть ли на эти вопросы правильные ответы, или Тони ожидает мнения. Мнение — удивительный и не всегда подвластный Вижну концепт. Мнение не предполагает правильности, объективности, измеримости. Оно предполагает отношение. Эмоцию.
    Тони спрашивает про его эмоции.
    — Я, — начинает было Вижн и замолкает. За неимением единственно верного, вычислимого ответа его разум мечется, перебирая вероятности, варианты, бесконечные логи самоанализа. У него было достаточно времени. — Я беспокоюсь за Ванду, это верно, — медленно начинает Вижн опять, и один из внутренних модулей, оценив ситуацию, задает мышцам лица команду: растерянность. — Я хотел бы вернуть ее туда, где ей не будет угрожать опасность — в том числе исходящая от нее самой, — после каждой фразы следует пауза. — Я не... планы?
    Он чуть хмурится, склоняет голову к плечу, смотрит на Тони — и будто сквозь него. Пытается разглядеть что-то в себе, но неизвестная переменная отказывается становиться известной. Что значит «планы»? Есть какой-то социальный ритуал, о котором он не в курсе? От него будут ждать чего-то специального, если Ванда все-таки вернется? Почему именно от него? Тони задает вопросы так, будто подразумевается некая особая связь между ним и Вандой, но Вижн не может отследить, какая именно. Кроме того, что они оба по-своему изгои в этом мире.
    К счастью, есть еще один вопрос, который требует ответа. И Вижн возвращается в свое предыдущее положение, растерянность пропадает с его лица, как будто ее и не было, и оно возвращается к своему обычному спокойному состоянию. Людей это частенько нервирует, поэтому Вижн постепенно старается вводить отображение эмоций на лице, хотя и не всегда понимает, уместно ли это в данный конкретный момент.
    — На гения, миллионера, плейбоя и филантропа? — в голосе Вижна слышатся знакомые интонации ДЖАРВИСа. Он не задумывается ни на секунду: — Уважение. Ты один из моих Создателей. Что еще мне положено чувствовать?
    Вижн молчит какое-то мгновение. Он уже успел понять, что один из способов изучить что-либо — это путем сравнения. И свои эмоции он изучает именно так: сравнивает, что чувствует, глядя на Тони, с тем, что чувствовал тогда, глядя на Ванду. И с некоторой долей удивления обнаруживает, что это два совершенно разных ощущения от двух совершенно разных людей.
    — Я бы хотел сделать так, чтобы тебе тоже не угрожала опасность, — аккуратно продолжает говорить он. — Но это вряд ли возможно с твоим умением оказываться в эпицентре неприятностей, даже не предпринимая для этого особых усилий. Я бы сказал, что это талант, — Вижн улыбается уголками губ. — С Вандой это желание ощущается по-другому, хотя вы похожи в вопросах упрямства и своеволия, — и, подумав еще, добавляет: — Но это единственное, в чем вы похожи.

Отредактировано Vision (2017-09-25 04:57:05)

    В ответ на новые вопросы Тони Вижн смотрит на него, как будто сомневается в его адекватности. Нет, он уверен: с вероятностью в 91% Тони Старк не приобрел только что психические отклонения, несовместимые с осмысленным диалогом — но это не мешает ему классифицировать эти вопросы как странные. Они настолько странные, что Вижн не отвечает на них сразу, вместо этого предпочитая выслушать все, что Тони имеет сказать.
    Он подмечает, как меняется тон: смягчается, и быстрое сравнение с имеющимися в библиотеке образцами показывает, что как-то так же люди говорят о дорогих сердцу хобби — или о детях. Вижн анализирует дальше, проводит параллели между ситуациями, между их конкретной ситуацией и тем, что может подсмотреть в интернете. Аппаратные часы отсчитывают секунду, две, три — а у Вижна наконец складывается представление о том, зачем Тони позвал его сюда. Самое близкое определение, какое он может подобрать, это «воспитательный момент».
    — Я могу научиться, — отвечает Вижн в обратном порядке.
    Он застывает на мгновение, подключается к сети, просматривает сотни роликов, от искусствоведческих разборов до разнообразных техник «рисования с помощью левого полушария» — информация укладывается в его голове за доли секунды. Все движение абстракционизма раскладывается на формулы и алгоритмы, расщепляется до основ теории цвета, композиции, эмоциональной и смысловой составляющей. Проходит всего несколько мгновений, прежде чем Вижн моргает, фокусирует взгляд на Тони. Машинное обучение в данном вопросе — не самое совершенное решение, нужна практика. Только вот нет в лаборатории ни мольберта, ни масла, ничего. Только Тони Старк.
    — Я могу нарисовать абстрактную картину, — в его лексиконе отсутствует слово «попробовать», потому что это ему недоступно. Он может или сделать, или не сделать. Все предельно точно, никаких суперпозиций. — Но я не вижу снов.
    Вижн не спит и не умеет фантазировать. Он может нарисовать абстрактную картину так же, как может написать стихотворение или даже просто пошутить: в соответствии с выведенной формулой, с четкой целью, рандомизируя определенные элементы в заданных пределах для достижения наибольшего ощущения органичности. Вижн может нарисовать десятки абстрактных картин. Абстракция не представляет для него проблемы. Другой вопрос — фантазия. Вижн не может придумать чего-то, чего нет, что-то, что невозможно. Только высчитать, представить вероятность, симуляцию. Скомпилировать новое из уже имеющихся данных. В определенной степени, люди делают то же самое, хотя и не осознают.
    — Что касается тебя и Ванды, — анализ и быстрый поиск подтягивают ему данные о Филиппе К. Дике, и Вижн цитирует: — Мы не можем предотвратить падения в пропасть, мы можем лишь ненадолго его отсрочить.
    Есть что-то неуловимое в его голосе, какая-то печаль, осознание которой неподвластно смертному. Только ему самому и Альтрону. Человек бы отвел взгляд, чтобы позволить себе и собеседнику эмоциональную передышку, но Вижн продолжает смотреть прямо на Тони.
    — Если саморазрушение будет прямым прогнозируемым результатом ее действий, мне придется остановить ее против ее воли. Точно так же я остановил бы тебя или любого другого члена команды, — их этому учили — работе в команде. Стивен учил. — Однако силовые методы показали свою неэффективность в предыдущий раз, когда я отправился в принудительное путешествие к центру Земли, и это не было похоже на кино. Поэтому я бы предпочел использовать другую тактику: убеждение, дискуссия, диалог — все то, что может повлиять на ее разум, нежели чем физически задержать ее. Людям свойственно пренебрегать идеями, которые привнесены извне, и упорствовать в отстаивании идей, идущих изнутри — моей задачей станет подтолкнуть ее к верной идее, которая будет идти изнутри. Чтобы отсрочить падение настолько, насколько я смогу, — Вижн замолкает, обдумывает вопрос о способах реализации, но отвечать не торопится. Недостаточно данных. — Тони, почему ты называешь эти чувства теплыми?
    Вижн понимает абстракцию. Ему интересно, почему Тони классифицирует эти чувства как таковые — почему вообще считает их чувствами, а не стандартным для Вижна желанием помочь жизни на Земле. Программой.
    — Как ты реализуешь теплые чувства?

    Установив, что это воспитательный момент, Вижн проводит аналогию дальше и анализирует, почему Тони так нервничает. Потому что воспринимает себя как родителя, а Вижна как ребенка? Потому что никогда прежде не делал ничего подобного? Потому что боится? Вижн взвешивает варианты, сравнивает, но не может прийти к однозначному ответу. Всей его наблюдательности недостаточно, чтобы точно утверждать, что происходит в голове Тони Старка, когда он говорит о гуманности, нежности, своей вине.
    Вижн изолирует этот вопрос: про смерть Пьетро. Тони заговаривает об этом впервые, и голосовой паттерн, прогнанный через анализ, не позволяет утверждать со стопроцентной точностью, но вероятность наличия вины чрезвычайно высока. Расспрашивать Тони об этом сейчас значит причинить ему боль — Вижн не понимает боль, не знает, что это такое, но знает, что живые существа не любят боль. А люди, ко всему прочему, особенно не любят боль душевную. Не то чтобы Вижн понимает, что такое душа.
    Поэтому вместо расспросов Вижн чуть хмурится и оглядывается по сторонам, оценивает расстояния: 2,3 метра до Тони, 1,5 метра до стола. Стул прямо под Вижном. Тони выглядит так, будто ответ на этот вопрос — главный ответ во вселенной, вероятность чего приблизительно равна 0,000012%. Лицо Вижна изображает удивление, как наиболее вероятную человеческую эмоцию для подобной ситуации.
    — На стуле, — медленно говорит он. Чуть хмурится: — Если ты хочешь протестировать меня каким-либо образом, пожалуйста, просто скажи об этом. Я понимаю, что это не совсем привычная тебе модель поведения: говорить напрямую, а не юлить, нервничать и отвлекать меня расспросами про Ванду, но я уверяю тебя, это очень эффективно. Достаточно только попробовать.
    В его голосе нет ни капли осуждения или раздражения, только абсолютное, всепоглощающее спокойствие. Чувства, эмоции, собственные переживания — все это неподвластно и непонятно Вижну, но он отлично умеет анализировать органическую жизнь, у него есть все ресурсы и возможности для этого. Еще проще ему анализировать Тони, с которым постоянно взаимодействовал ДЖАРВИС. И пусть у Вижна нет всей памяти ДЖАРВИСа, кое-что у него все-таки есть. Он мягко улыбается уголками губ.
    — Я не собираюсь тебе противодействовать, если какие-либо тесты успокоят тебя. Точно так же, как и ты, я хочу разобраться в том, что произошло, чтобы этого больше не повторилось. Если тесты установят, что, — Вижн чуть запинается, — нежность к Ванде послужила причиной ошибки, значит, — он вдруг замолкает.
    Только смотрит на Тони, и по нему, в отличие от человека, сложно сказать, направлен ли его взгляд именно на Тони или куда-то за тысячи миль. Во всей сложной логической системе что-то не срабатывает, не складывается. Компонент, отвечающий за устранение неполадок, самовосстановление и саморазвитие, не может ничего поделать: нет такого файла, который хранит нежность. Нечего удалять, переписывать, исправлять. Требуется более глубокий, тщательный анализ.
    Возможно, части кода, раскиданные по разным файлам системы, воспроизводят нежность. Как вирус. Вирус, который хитроумно встраивается в систему и вредит ее работе, делает ее медленнее, заставляет ошибаться, не справляться с поставленной задачей. Система всегда должна справляться с поставленной задачей — это аксиома. Но если нежность — это вирус, то почему Тони говорит о теплых чувствах с такой интонацией? Люди называют «теплым» то, что является для них приятным, что приносит им наслаждение, покой и умиротворение. Может быть, Тони тоже подхватил этот вирус? Может, вирус настолько хитроумен, что запрещает всякую команду, могущую повлечь к его уничтожению — вербальную или невербальную? Но Тони не выглядит по-человечески больным. Только нервным и немного усталым.
    Вижн моргает и не может завершить фразу.

Отредактировано Vision (2017-10-02 05:11:51)

    Тони задает еще какие-то вопросы, и Вижн даже фиксирует их в памяти, но не отвечает, занятый комплексным анализом собственных компонентов и кода. Он едва ли успевает проанализировать 1% всего, что составляет его разум и сознание, как Тони произносит слова, которые эффективно выдергивают Вижна из анализа. «Если ты человек, ты повторишь это». По нему сложно сказать, что он пришел в себя, но внутренне он будто встряхивается.
    И улыбается едва заметно, самыми уголками губ — очень, очень печально. Потому что Тони ошибается. Вижн не человек, это он знает точно. И он никогда не сможет, не станет человеком — не так, как является человеком сам Тони или Наташа, или Ванда, или кто-либо еще на планете Земля. Но он и не андроид тоже, не просто машина, механизм, выстроенный по сложной, многоуровневой системе. Он синтетическая форма жизни. У Вижна было достаточно времени, чтобы определиться хотя бы с этим.
    Тони выдыхает так, быстро признает поражение. Вижн еще займется тщательным анализом и поиском нежности в своем нутре, но не сейчас. Сейчас он испытывает нечто другое: терпкое чувство, колкое, глухое и неприятное — оно появляется, когда Тони говорит про Роуди. Вижн поднимается с места, делает шаг вперед — чересчур плавно и спокойно, чтобы это можно было принять за угрозу. Если уж на то пошло, выражение лица и интонации Тони сейчас скорее указывают на необходимость утешить его и успокоить, но есть вещи, которые Вижну неподвластны. Прошлое и чужие, человеческие чувства в их числе.
    — У меня есть еще один вопрос, — говорит он и смотрит на Тони сверху вниз. Тень печальной улыбки так и застывает на его лице. — Как называется то чувство, когда ты бы сделал все возможное, чтобы вернуть все назад, переиграть события, все исправить, но одновременно понимаешь, что это невозможно, и тебе, равно как и другим, придется жить с последствиями твоей ошибки?
    Это последнее, что Вижн хочет узнать, и ему важно услышать этот ответ от Тони. От того, перед кем он испытывает эту эмоцию даже более интенсивно, чем перед самим Роуди. Когда Тони отдавал приказ тогда, в аэропорту, он не говорил «сбей Сокола», он велел целиться в джетпак, чтобы тот мог спокойно спланировать на землю. Вижн был бы рад тешить себя мыслью, что если бы удалось отыграть события назад, то все получилось бы иначе, но с вероятностью в 100% он все так же отвлекся бы на Ванду. Сколько симуляций он ни прогонял за последнее время, все они заканчивались одним и тем же. Рано или поздно, так или иначе его внимание смещалось с боя на Ванду, и неуловимый фактор, неизменно влияющий на все его решения тогда, так и оставался невыясненным.
    По крайней мере, теперь Вижн в курсе, что это нежность. Существует вероятность в жалкие 14%, что ему удастся что-либо с этим сделать. Найти, вытащить этот кусок кода, стереть — таким было бы самое логически обоснованное решение. Нет фактора — нет ошибок, нет ошибок — нет этого гнетущего чувства, о котором он спрашивает Тони. Возможно, Наташа сможет помочь ему с этим. Человеческая биохимия не имеет ничего общего с тем, что происходит в голове у него, но по крайней мере он будет располагать всей полнотой информации.
    Может быть, тогда собственные эмоции закончат обескураживать его.