По статистике, большинство самоубийств совершается в США накануне Рождества.

... Дональд Блэйк, хирург-травматолог, знал это как никто. Но это была не единственная причина, по которой он ненавидел "светлый праздник". Суета. Толчея. Распродажи. "Черные пятницы", после которых на полках остаются разве что рваные коробки, а в отделениях больниц по всей Америке - десятки, если не сотни пациентов. И горы бумаг на столах - сведенья для страховых. Переломанные руки и ноги (гололед, давка, тяжелые коробки, споткнулся - и толпа уже прет на тебя) - это еще цветочки. Как вам нравятся пальцы, раздробленные закрывающейся дверью? А оторванные хлопушкой, которую малолетний дебил решился засунуть в бутылку? Офтальмологи и ожоговый центр воют в голос, гастроскоп, словно червь, извивается в сотнях желудков, выискивая мишуру, убеждаясь, не здесь ли осколки стекла, и игрушки с елки. Что? Пациент проглотил лампочку от гирлянды хорошо что не всю целиком? Ах, он хотел светиться? Что ж, Санта-Клаус не принесет тебе в этом году подарков. Ты был плохим.
Нет, очень плохим.

И это все - не считая девчонок, выпрыгивающих из окон, только из-за того, что какой-то козел пригласил на Рождественский бал не ее, а Мэри. Истеричек, что пьют уксус в срочном желании похудеть. Отмороженных рук и носов. Болванов, решивших порадовать ребятню, а заодно сэкономить, самостоятельно срубив елку. Или вешавших украшения на непрочной лестнице.
Иногда травматологи делают ставки - на то, с чем к ним приедет первый пациент. В прошлом году их бригада выиграла по полторы сотни на парне без одного глаза.

Определенно, Дон Блэйк люто, безумно, бешено ненавидел Рождество. И вдвойне ненавидел его теперь, уволившись из отделения травматологии больницы Джона Хопкинса, город Аннаполис. Первое Рождество за добрые десять лет, что ему предстояло встречать без своей бригады. А им - без него.

- ...Сэр? Сэр?- девушка у кассы, красная, словно задавшаяся целью слиться с цветом праздничных лент и багрово-красных шариков, украшавших витрину кафе переполненного в рождественскую неделю торгового центра. Пытаясь прийти в себя, Блэйк несколько раз хлопнул ресницами, пытаясь очнуться, и улыбнулся кассирше - приятно, сочувствующе.
Пожалуй, для них Рождество еще худший кошмар, чем для всех хирургов.
- Двойной эспрессо, пожалуйста. Кофейное мороженое?- она зависла на мгновение, затем отрицательно мотнула головой.- Тогда шоколадное. С клубничным соусом. Три. Три шарика. Да, спасибо.
Забрав свой заказ, он отчалил с подносом, оглядывая помещенье кафе, уже и сейчас понимая, что вряд ли найдет одинокий угол. Пожалуй, было большой ошибкой прийти сюда. Всюду были замученные мамаши, орущие дети (тут он поморщился), парочки, в этом бедламе пытавшиеся сделать вид, что все это - и есть пресловутая предрождественская романтика, туристы, вспотевшие, нагруженные пакетами отцы...
На миг ему захотелось поставить поднос - и сейчас же уйти. Но возвращаться домой, на квартиру, что он занимал вот уже... месяц и десять дней, он был не готов.
Нужна была какая-то пауза. Время на раздумья. Отчаянно нужно было обдумать и сделать тот шаг, который он собирался сделать.

Официантка, собиравшая пустую посуду, в ответ на вопрос лишь затравленно огляделась и кивнула на столик, занятый одинокой дамой немного постарше Дональда. Вернее, немного постарше того, на сколько он выглядел. И хотя в другой обстановке подобное выглядело бы довольно... двусмысленно, выхода не было.
Разве что в самом деле, поставить поднос и уйти.

- Прошу прощения... не возражаете, если я... У вас свободно?- с надеждой и извинением в голосе проговорил он. Край подноса устало опустился на скатерть (красное и зеленое, всем счастливого Рождества); стакан воды вздрогнул, и по ее поверхности пробежала рябь. Со старосветской учтивостью Блэйк обаятельно улыбнулся и кинул на женщину один из тех взглядов, что некогда открывали ему, благодаря слабости Молли, молоденькой секретарши, почти круглосуточный доступ в курилку и кабинет Главврача.
Однако, одной улыбки ему показалось недостаточно и Дональд добавил:
- В Балтиморе даже под Рождество все-таки гораздо меньше народа. Но это Нью-Йорк. Пожалуй, под Рождество только в Париже я встречал на Монмартре так много народа. Блэйк, Дональд Блэйк. Вы позволите?
[nick]Donald Blake[/nick][status]человек без прошлого[/status][icon]http://ipic.su/img/img7/fs/Blake2.1548611704.png[/icon]

- И даже немного больше, чем хотелось бы.
Первым чувством, которое он ощутил, была благодарность. И даже не за то, что дама позволила Дону пристроить моливший об отдыхе зад на соседний стульчик и дать отдохнуть гудящим ногам. И не за то, что поддержала немодный и вполне мизантропический вывод о городах, нет. А главным образом из-за того, что она не кинулась, сломя голову, помогать калеке, что опирался на трость, и помогать ему расставлять на кругленьком столике содержимое его подноса.
Поэтому Дон лишь с улыбкой повесил трость на спинку стула (для таких вот выходов в свет он использовал толстую трость с широкой рукоятью, которой очень удобно было цепляться за спинки, поручни и шеи негодяев - всего лишь шутка, увы) и уже смелей взгромоздил свою ношу на территории, где собеседница безраздельно властвовала доселе.

Соседство в кафе чем-то напоминает первую брачную ночь в не столь уж далеком средневековье: сперва молодые, которых свел случай и воля высших сил, страдают и мнутся, не осмеливаясь завязать беседу; затем, кто-то более предприимчивый, или имеющий больше долгов, делает первый шаг. Когда же все завершается, парочка расстается с приятным чувством, что дельце обошлось легче, чем могло бы.
Бывают и эксцессы, разумеется, в виде отошедшего отлить милого дружка или объявившихся вдруг из темных и мрачных бездн радостных ребятишек; но, еще раз окинув взглядом спутницу, мужчина уверился, что это не так.
И, желая развить тему, так любезно подхваченную миссис Паркер, добавил:
- Я врач.

Подобное признание случайной знакомой в кафе равносильно подарку на Рождество. Благочинные дамы при таких словах чаще всего округляют глаза, понимая, что им вполне светит бесплатная консультация и просто возможность перечислить и пожаловаться на все имеющиеся у них хвори; молоденькие красотки заинтересованно смекают, что у него должны водиться деньги в карманах. А вот такие деликатные собеседницы в темном, либо вдовы, либо одинокие матери с подрастающими детьми, чаще заботятся о пубертатных проблемах наследников, на что обаятельный доктор Блэйк, разумеется, всегда может дать универсальный совет.
Пользуйтесь презервативами.

- За последние... дцать лет я, наверное, исколесил всю Индонезию и всю Азию,- умакнув ложечку в первый слой подтаявшего мороженного и тут же слизнув его, поделился Дон.- Правда, в основном, из-за последствий цунами и ураганов. Хайян, Ваши, Сикким, вот это все. Если что, речь не о духах от Ланком,- засмеялся он, и почему-то притронулся к нагрудному карману пиджака, словно проверял, на месте ли что-то, убранное в него до урочного часа.
Ход его мысли явно изменился.
- Все же Рождество - странное время,- проговорил мужчина, откидываясь на спинку стула и со странной улыбкой скользнув глазами по аквариуму торгового центра. В нем, безумные и бездумные искатели скидок сметали с полок все, что одаренные почти наверняка отправят в помойку на следующий день после праздника.
- Есть очень забавная статистика, связывающая пики рождаемости с праздниками вроде Рождества,- в последний раз пройдясь пальцами по лацкану пиджака, он вновь посмотрел на соседку и сделал первый глоток кофе. Осторожно.
[nick]Donald Blake[/nick][status]человек без прошлого[/status][icon]http://ipic.su/img/img7/fs/Blake2.1548611704.png[/icon]

Сама того не ожидая (не ожидая же?) миссис Паркер с первого же удара попала в больное место. Уязвимое. Причина его постоянных переездов. Как же немного времени - один месяц - потребовалось, чтоб он позабыл о необходимости всегда держать ухо востро. Быть настороже. Не знакомиться на улицах. И уже подавно не рваться открыть душу таким вот благообразным внушающим доверие дамам, по странному совпадению оказывающимся коллегами по профессии.

Первым порывом Блэйка было встать и уйти. Сослаться на неожиданное дело: в рождественской суматохе чего только не позабудешь. Дамочка только счастлива будет.
И в то же время...
В то же время: кто такой Дональд Блэйк, чтоб ради него нужно было устраивать такое представление?

- Хирург-травматолог. Ну, знаете, вправленные мозги, открытые переломы; все то, с чем, полагаю, сталкивается и Армия. Только без... простите, я не религиозен,- он сделал еще глоток кофе, а затем зачерпнул ложечкой подтаявшее мороженое. Я не верю в бога, не праздную Рождество... в христианском смысле, но, как и все, покупаю рождественские подарки. Точнее...- долгая пауза, за время которой мужчина облизывал ложечку,- точнее, в этом году купил.

Голубые глаза мягко скользнули по собеседнице. Дональд не мог бы сказать, из-за чего и откуда он знал, кажется, прошлое этой женщины. Дедукция? Наблюдательность? Или за время работы в больнице он повидал слишком много таких: с рано состарившимся, с морщинками горя, но вопреки всему улыбающимся ртом (длительное лечение? ребенок-подросток, которому даешь обещание, зная, что оно не исполнится? безнадежные пациенты, к которым каждое утро являешься с ложной надеждой)? Или он просто устал и размяк, и хотел бросить вызов судьбе, от которой бежал столько лет, запрещая любое чувство, если нельзя было проснуться утром, сказав "ну, пока, я ушел"?
Может, ему просто хотелось поверить?

- Скажите мне, миссис Паркер... то есть, конечно же, если вопрос не покажется вам неуместным. У меня... Нет, не то. Дело в том... нет, извините,- кажется, передумав, он вновь решительно зачерпнул десерт и сердито проглотил его, стукнув опустевшей ложечкой по краю креманки.
А потом поднял глаза.
- Даже зная, что все равно придется расстаться... любить - стоит того?
[nick]Donald Blake[/nick][status]человек без прошлого[/status][icon]http://ipic.su/img/img7/fs/Blake2.1548611704.png[/icon]

Вопрос был ожидаем, но Дон все равно ощутил, как забилось сердце, когда она задала его. Он никогда не боялся ответов перед самим собой, принимая правду спокойно, как информацию к размышлению, как базу для выводов; а в особо трудных случаях отгораживаясь от эмоций толстым стеклом. Это позволило ему приспособиться к собственному долголетию, к необходимости уходить, исчезать, оставляя профессию, расставаясь с женщинами, выслушивать многочисленные упреки; это дало возможность раз за разом начинать все с начала. Это позволяло отряхиваться, снова и снова попадая в мир хакеров, изготовителей липовых документов, контрабандистов - и не терзаться, подменяя запись в архиве, примеряя имя жертвы тайфуна или цунами, какого-нибудь низкорослого Криса и Тома на личность великана, блондина с щенячьими голубыми глазами.
Подготовило ко всему. Кроме того, что произошло.

- Думаю, вам... простите, вопрос может показаться бестактным,- он сжал в руках чашку кофе, но тут же поставил на место. Прозрачные, словно небо, глаза, смотрели на женщину с напряжением, не подходящим для мимолетного разговора. В кресле психолога, на кушетке у душеведа - да; но не рядом с вдовой, в дыханьи которой еще можно было уловить горечь последнего поцелуя.
- Когда вы узнали... когда вы... вы поняли, что вам придется пережить... вашего мужа... что вы обречены видеть то, что он уйдет раньше, что вы своими руками закроете глаза; что будете видеть, как он...- брови блондина с силой сдвинулись, но, поняв, что он заходит слишком далеко, он поправился, и сделал таки глоток кофе.- Извините. Я просто вдруг понял, что тот человек, которого я люблю, уйдет раньше меня. Я обречен видеть, как он состарится и умрет; как будет метаться, в недоумении, в отчаянье, в ярости. Я знаю, как он... Простите, вас не шокирует, что это мужчина?- поставив кофе на стол, он оперся о гладкую поверхность локтями, а затем стиснул ладони так, что побелели косточки.

Потом усмехнулся и уткнулся в вазочку с мороженым, удивляясь, насколько клубничный сироп, растекшийся по шоколаду, напоминает выбитые мозги.
- Сам от себя не ожидал, если честно. Всегда любил женщин, а потом вот... И иногда кажется, что я ждал и знал его всю свою жизнь. Только его одного. Может, я сбрендил?- он зачерпывает ложкой большую порцию тающего мороженного и жадно глотает, словно пытаясь хоть чем-то занять мелющий без умолку рот.
[nick]Donald Blake[/nick][status]человек без прошлого[/status][icon]http://ipic.su/img/img7/fs/Blake2.1548611704.png[/icon]

Словно зачарованный этим прикосновением, Дон следил, не отрывая взгляда, как рука собеседницы накрыла его запястье; в этом жесте было что-то настолько знакомое, что ему на мгновение стало страшно. Может быть, мать делала так? Мать, о которой у него сохранились... нет, даже не воспоминания, а логичное знание: биологически, у человека должна быть мать. Все мы проходим сквозь женское лоне, в эти врата вечности, еще до первого вздоха, до своего первого крика,- и все, словно ища ответов, словно хотим вернуться туда.
Хотя, если принять во внимание правоту миссис Паркер про достижения науки, и его странные особенности (или способности), может быть, у него не было матери?
Может быть, потому от этого так щемило сердце?

Подняв  глаза, он посмотрел на сидящую напротив хрупкую, невероятно сильную женщину с тем напряжением, что обличает внезапную близость человеческого существа к какой-то истине. И истина, что открылась ему на бегу, между чашками кофе, была проста: она сильнее его. Эта невысокая леди с усталым, но таким полным любви взглядом черпала силы откуда-то, из какого-то источника, к которому он все еще не отваживался даже приблизиться.

... Тогда, в первый вечер, Лейв сказал ему, что последняя профессия, в которой его можно было бы "заподозрить" - библиотекарь и врач. До этой минуты Блэйк никогда не задумывался, почему так, сочтя причиной свой атлетический вид: и вправду, такого как он, легче было представить в военной форме, на корте или за рулем болида, сжигающего резину где-нибудь на треке Ф1. Хотя нет, для "формул" он, пожалуй, тяжеловат. Даже на вид; что уж говорить о реальном весе.
Хирурга, врача, все видят в ореоле спасителя жизни; эта профессия, все еще, даже в Америке, даже в начале 21-го века окружена неким светом гуманности. И отваги. Привычки бороться за жизнь пациента. Не отступать перед смертью. И сострадать - именно так, как сострадала ему эта ничего, в сущности, не знающая о нем женщина.
А он сам разве не был способен к состраданию?

- Как вы... пережили то, что остались одни? Без него?- он машинально потянулся за ее пальцами, но, осознав, что именно делает, остановился. Улыбнулся смущенно, затем нахмурился. И опять улыбнулся.
- Стесняюсь? Нет. Я... как-то так получилось, что у меня практически нет чувства стеснения. Запросто могу раздеться догола, хоть сейчас; правда, боюсь, это не оценят посетители с детьми,- мужчина вновь принимается интенсивно размешивать ложечкой талое мороженое.- Это не стеснение, это... я даже не знаю, как объяснить. Всю свою жизнь я был очень уверен в себе. Можно назвать это эгоизмом, но я всегда жил с пониманием, что в любой момент все заканчивается. Всегда. После всех расставаний мне достаточно было отлежаться пару часов. Или дней. Напиться. И утром я поднимался, как штык, со словами: я это переживу. Я сильнее. А сейчас... даже не представляю, что будет, если завтра он скажет то, что я и сам говорил множество раз. "С тобой классно, но...". Не представляю, как встану, проснусь без него, в опустевшей постели, не услышу рядом его дыхания, не увижу глаз. Это глупость, но я так боюсь его потерять, что готов уйти первым. Сбежать. Лишь бы не было больно, когда он уйдет. Я... не знаю, как буду жить дальше.
На щеках говорящего выступают два красных пятна. Он старательно прячет глаза, но по вдруг давшему "петуха", срывающемуся голосу очевидно, что в них блестят влажные капли. Одну такую он даже смахивает, делая вид, что что-то прилипло к ресницам.
Прокашлявшись и несколько раз глубоко вздохнув, он отваживается снова поднять взгляд на собеседницу.

- Вот,- пальцы ныряют в карман пиджака, в то самое место на груди, которого он несколько раз ненароком касался во время беседы, словно проверяя, и достают небольшую коробочку. Догадаться о ее содержимом проще простого.
- Купил на Рождество. И знаю, что не подарю. Потому что знаю, что он ответит. "Сентименты". Он и так...- голос снова срывается,- постоянно твердит, что я слишком... слишком...
Не договорив, он смолкает, снова сердито шлюпает носом, и резким движением прячет подарок в карман.

- Думаю, пора уже честно сознаться себе, что он меня просто не любит. Или, как в поговорке, просто мне разрешает любить себя.
[nick]Donald Blake[/nick][status]человек без прошлого[/status][icon]http://ipic.su/img/img7/fs/Blake2.1548611704.png[/icon]

- Порой!- фыркает Дональд, когда собеседница произносит столь ожидаемую, растиражированную во всех псевдо-психологических журналах, передачах и группах фразу.
А потом вновь замолкает, утопив взгляд в своей чашке, так же, как пьяница топит горе в бутылке с дешевым виски.

Словами. Через рот.
- А вы всегда были... могли сразу сказать все, что вы чувствуете?- он усмехается прежде чем выпить последний глоток кофе, тот совсем крошечный, с осадком на дне, что обычно долго перекатываешь, разглядывая сквозь бурую жидкость гладкое, словно колено девушки, донышко. Со стороны могло показаться, что он гадает.
- Пожалуй, вы правы, я стесняюсь. Не самого чувства, а того, что оно пришло ко мне так внезапно, и с такой силой. Чего-чего, а не мальчишеской щенячьей влюбленности я мог бы ожидать от себя от человека в моем воз...- он осекается, чуть не сболтнув свою тайну, и поправляется, чиркнув глазами по женщине: заметила или нет.
- От того, кто, как вы сами сказали, видел так много боли, что не уверен, что в мире есть место любви.

Ему очень хочется еще кофе, а, может, чего и покрепче, благо в преддверии Рождества полицейские куда больше уделяют внимание пробкам и кражам из магазинов, чем чуть подвыпившим водителям, что заполняют улицы Большого Яблока, тихо, а иногда и в голос бранясь из-за невозможности попасть домой, чтобы припрятать в кладовку множество пестрых пакетов.

Он уже давно это понял. Непривычный скрывать сам от себя свои чувства, со склонностью вечно докапываться до сути, Дональд давно ухватил ту нить, что постоянно портила яркий счастливый узор на полотне, что они ткали вдвоем вместе с Лейвом. Какое-то подспудное ожидание, предчувствие, страх: потерять в будущем то, что у него есть сейчас - так взяли над ним верх, что не давали сполна насладиться радостью бытия. Нужно было всего лишь избавиться от этого ожидания, но как это сделать, он, хирург, знал только один способ.
Устрани причину боли, и боль пройдет.
Или же нет?

- Я думаю, он понимает,- уклоняясь от прямого ответа на слова женщины, произнес он, оглядываясь на стойку, где ненадолго поредела и стала не столь уж пугающей быстро ползущая очередь. Еще кофе. Двойной. А лучше две чашки сразу. Давленье подскочит, конечно, но он никогда не страдал ни болезнями сердца, ни прочим подобным, что мешает вполне ощущать свою жизнь. Кроме одного.
Но встать и прервать разговор сейчас было выше сил Дональда.
- Убежден, что он понимает. Я бы не стал... оставаться с ним, если бы не чувствовал что-то... серьезное. У нас бывало всякое, мы ссорились и мирились, и почти всегда я первым шел навстречу, первым возвращался, просил извинений. Правда, я и живу у него,- блондин усмехается, но тут же снова темнее лицом, и, кажется, гаснет. Свет в голубых глазах исчезает, и даже улыбка, такая беспечная, как рисуют у солнца, кажется померкшей. Словно присыпанной  пеплом.
- Иногда мне кажется, что он считает это проявлением моей слабости. Может быть, так и есть.
[nick]Donald Blake[/nick][status]человек без прошлого[/status][icon]http://ipic.su/img/img7/fs/Blake2.1548611704.png[/icon]

Дональд хмурится и чувствует, как у него по спине ползут мурашки. Еще немного, и он поверит в какую-нибудь чепуху, вроде прочтения мыслей, или в рождественские чудеса; он, кто никогда ни в каких богов, ни в какое сверхъестественное не верил. Потому что невысокая женщина за столиком снова повторяет слова Лейва. На сей раз про "напоказ". Потому что сам он ну очень любит зарыться в кое-чьи рыжие волосы и бесконечно повторять только одно слово. Со всякими дурацкими присказками вроде: "... тебя", "безумно..." или "... тебя одного". На что Лейв хмурится и сквозь сон недовольно ворчит - или отчитывает его с видом старшего брата, о том, что такими словами, такими признаниями разбрасываются только глупцы, или люди, которые не понимают, что значит... Ну, вот это самое.
- А если... если этого больше чем меня?

Он не спрашивает свою спутницу. Точнее, говоря с ней, спрашивает не ее. Ощущение, что сейчас рядом с ними есть кто-то невидимый третей, настолько сильное, что становится не по себе. Или он просто хотел бы, чтобы так было? Иногда обращаться к кому-то третьему проще, чем сказать напрямую, да и свидетель удерживает от того, чтобы не наговорить в ответ непоправимых гадостей.
Или, может, он просто привык, что Лейв рядом, и уже не отделяет себя от него?

На одну из фраз собеседницы он улыбается, так тепло и открыто, словно они знакомы тысячу лет. Хотя иногда для совсем необычных вещей хватает и четверти часа. Уж он-то вполне может это удостоверить.
- Понимаю этих мужчин,- ему стало неловко, что разговор завертелся вокруг этих любовных страданий. Но такова уж природа влюбленных: как подметил Шекспир (кажется, это был Шекспир), они видят вокруг и хотят говорить лишь о предмете своей любви. И все же Дон решил вырулить из этой петли, пусть и из чистой благодарности.- В вас есть понимание. Мудрость, я бы сказал, хотя мудрость обычно приписывают только людям старшего возраста. Но бывает мудрость ума, а бывает - вот здесь,- он коснулся пальцама собственной груди, скрытой под тканью рубашки. Осторожно, как будто его обнаженное сердце прямо под ней.- И, вы знаете, я не раз убеждался, что если голову можно набить эрудицией, знаниями, вынести много чужих суждений из умных книг, то то что вот здесь,- вновь тот же жест,- человек получает лишь сам. Любя и страдая. Простите, это банальность. Но вся жизнь банальность, если на то уж пошло. Все мы рождаемся, умираем, живем и проходим один и тот же круг...  правда, некоторым иногда случается повстречать чудеса.

Он опустил глаза и вновь посуровел, уставившись на пустую чашку.
- А если... если он скажет, что все это происходит только со мной?

[nick]Donald Blake[/nick][status]человек без прошлого[/status][icon]http://ipic.su/img/img7/fs/Blake2.1548611704.png[/icon]